Приложение
Опубликовано в журнале НЛО, номер 5, 1997
Приложение
…Пиши мне: мне всегда очень нужен кто-нибудь, кто бы меня понимал, хотя бы неправильно.
И. Оказов. «Неотправленное письмо». «Ной», № 10, 118. От графа Сен-Жермена к Агасферу.
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ. Была статья А. Левкина в «Роднике»: «Почему я не интеллигент». В. П. Григорьев сказал: «Но он не решился бы озаглавить: “Почему я не интеллигентен”».
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ. «Не хочу умирать, хочу не быть» (Цветаева в записях 1940 г.). А Кузмин писал, что не хотел бы делаться католиком (или старообрядцем?), но хотел бы им быть. Был юбилей Эразма Роттердамского, И. И. Х. сказал: «Ваш Эразм — воплощение интеллигентского отношения к действительности: пусть все будет по-новому, только чтоб ничего не менялось».
ИНФЛЮЭНТИК. А Л. Андреев кричал Бунину: вся интеллигенция разделяется на три типа — инфлюэнтик, неврастеник и меланхолик!
«ИДЕИ, как и вши, заводятся от бедности», — говорил К. Зелинский А. Квятковскому (РГАЛИ 391.1.20, письма Квятковского Пинесу). «Идеологическая малярия, — писал сам Квятковский. — За отсутствием крови пишем чернилами».
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ. «Ты слушай не то, что я говорю, а то, что я хочу сказать!» — говорит жена мужу в анекдоте. (Андрей Белый в таких случаях говорил: «меня надо было понимать динамически!» — «Лица», 7, 435) Любители чтения между строк воображают такими всех классиков.
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ есть не что иное, как построение тезауруса: три разных интерпретации — это три по-разному рубрицированных тезауруса (доклад Д. Исх.). «Понимание» — это то, что можешь пересказать, «восприятие» — то, чего и не можешь; принимать одно за другое опасно.
Рассказывал Ю. Ш. На вступительном экзамене девочка изумительно прочла «Пророка». «А кто такой серафим?» — «Херувим». (Я бы удовлетворился). «А что такое зеница? десница?» Не знает. Ш. обращается к ожидающим очереди: «Есть ли кто-нибудь, кто знает, что такое десница?» Мрачное молчание и из угла унылый голос: «Я знаю, только объяснить не могу».
ИНТЕРНАЦИОНАЛ в пер. Колау Чернявского («Письма», Тифл., 1927):
Вот роковая борьба.
Сгрудимся все побороть.
Завтра людская толпа —
Международь.
Встань от расправы земли, Встань ты от голода-каторги, Лавы последней разлив, Грохоты разума в кратере. Наголо сбреем былое, Валом вздымайся, раб. Прочь мировые устои. Все — ты, ничто — вчера итд.
ИММИГРАЦИЯ. Внутренний иммигрант — это значит карьериcт.
ИНСТИНКТ. «Я, конечно, не люблю ее, а тянусь все тем же своим инстинктом — давать счастье» (Дневник А. И. Ромма, РГАЛИ 1495, 1, 80).
ИМЯ. Консула 169 г. звали: Кв. Помпей Сенецион Росций Мурена Секст Юлий Фронтин Силий Дециан Гай Юлий Еврит Геркуланий Луций Вибулий Пий Августин Альпин Беллиций Соллерт Юлий Апр Дуцений Прокул Рутилиан Руфин Силий Валент Валерий Нигер Клавдий Фуск Сакса Урутиан Сосий Приск (Фридл., р. п. 114). В фастах он записан: Кв. Помпей Сенецион итд.
ИМЯ. А «своенравное прозванье» Настасьи Львовны, о котором Баратынский написал небесные стихи, было «Попинька». Ср. у Вяземского в эпиграмме: «Его не попинькой, а Пыпинькой зовут».
ИМЯ. А у молодого Уайльда была пьеса из жизни русских нигилистов, где действовали Царь Иван, Принц Петрович, Алексей Иванасьевич, Полковник Котемкин и Профессор Марфа.
ИМЯ. Прокофьев в детстве сказал матери: Мама! я написал рапсодию-Листа. Федр озаглавливал свои стихи: «Эзоповых басен книга такая-то». А у Шенгели есть четверостишие под названием «Стихи Щипачева»:
Вот дуб. На нем могла б сидеть ворона,
Приподымая черный лоб.
Однако не сидит. Так в чем же суть закона?
Не все бывает, что могло б.
ИНВЕРСИЯ (гистеросис): «И звуков и смятенья полн» — это не замечалось, пока Цветаева во французском переводе не переставила «…Смятения и звуков», и все выровнялось и побледнело: смятение сперва, звуки потом.
ИНВЕРСИЯ. (С В. Ляпуновым). «Видение» Тютчева начинается парадоксом: живая колесница мирозданья (целое!) катится в святилище небес (часть!). А кончается двусмысленностью: лишь Музы (подлежащее?) девственную душу (объект?) в пророческих тревожат боги снах: правильное осмысление — лишь в предпоследнем слове. Есть ли этот синтаксис — иконическое изображение непостижимости мира?
ИНЕРЦИЯ. «Портрет портретыч», называл Серов свои рядовые работы. Доклад докладыч, Статья статьинишна.
ИНТЕНЦИЯ. Когда деструктивисты вместо статической «техники» писателя говорят об интенциональной «стратегии» писателя, он у них похож на Ленина, которому важнее была победа, чем истина.
ИНТЕРЕСНЫЙ. Когда при мне говорили «интересная женщина», я не понимал. Мне объяснили: «Вот о Кирсанове ты ведь не скажешь: великий поэт, — ты скажешь: интересный поэт. Так и тут». Тогда я что-то понял. Кажется, теперь это словосочетание выходит из употребления.
ИКОНИКА невидимая — в концовке «Онегина: «Итак я жил тогда в Одессе… [Но мы забыли о повесе…]». «Повеса» — из I главы, которую там начинал писать Пушкин; для Пушкина вычеркивание этой строки было материализацией ее содержания — забвения. (Замечено В. Смириным, см. НОСТАЛЬГИЯ).
ИЗМ. Классицизм в школе (в вузе?) следовало бы изучать по Сумарокову, романтизм по Бенедиктову, реализм по Авдееву (самое большее — по Писемскому), чтобы на этом фоне большие писатели выступали сами по себе.
«ИСТОРИЗМ могли выдумать лишь те европейские нации, для которых история не была непрерывным кошмаром» — М. Элиаде.
ИНФОРМАЦИЯ. А. Н. Колмогоров любил Евтушенко больше, чем Вознесенского: информативнее. А Солженицына критиковал слева: за непрощение большевикам (Восп. об АНК, 461 сл.).
ИРОНИЯ. Начиная исследование, нужно договориться: «серьезным мы считаем то-то, а ироническим то-то». Как опасно верить Зощенко, что он веселящийся обыватель, так опасно верить и тому, что он, как выражались Ильф и Петров, великий инквизитор.
ИРОНИЯ. Н. Гр. сказала: таково же неразрешимое колебание филологов: учение Платона о вдохновении (или о чем угодно) — всерьез или ирония? После веков серьезного понимания любое учение кажется пародией на копящуюся литературу о нем — и филология начинает рубить сук, на котором сама сидит.
ИСКУССТВО. «Любишь ли ты музыку?» — спросил Ребиков мужика. «Нет, барин, я непьющий» — ответил тот (Лет. 1916, 2, 178). Ср. разговор извозчика с Шаляпиным: «Чем занимаешься?» — «Пою». — «Да нет, чем занимаешься?» итд.
ИСКУССТВО. Текстология — убедительная подача последовательности зачеркнутых вариантов а, б, в… — это тоже не наука, а искусство: Томашевский владел им гениально, я бездарно, а иные даже не знают о его существовании.
ИСКУССТВО. «Построить искусство легко просыпаться от сна» предлагал Хлебников (V, 158).
ИЗЪЯВЛЕНИЕ. Ф. Ф. Кублицкий-Пиоттух «был человек неизъявительный и довольно робкий».
ИГРА. «Чехов притворялся не-новатором, как другие притворяются новаторами».
ИГРА. «Я понимаю, что мы обязаны играть, но не обязаны же выигрывать!»
КАК ТАКОВОЕ. «Вы женщин любите? — Вы с похабством спрашиваете или без похабства? — Без похабства. — Если вы про товарищеские чувства — не знаю, что и ответить. Женщину как таковую я наблюдал мало» (А. Адалис, «Вступл. к эпохе», 65).
КАЧЕЛИ. Жаботинский взял себе псевдоним по недоразумению, думая, что Altalena — это подъемник, а оказалось — это качели.
КАЛОШИ в армии разрешалось носить только с полковничьего чина (восп. Милашевского).
КАЛЕНДАРЬ. Белый, «Автобиографич. материал…» под 1893: «31 июня влюбляюсь в Маню Муромцеву…» У него как будто все годы состояли из одних мартобрей.
КОЗЬМА ПРУТКОВ. Курс лекций «Античность в русской поэзии конца XIX — начала ХХ в.» приходилось начинать «Спором философов об изящном», а кончать «Древней историей по Сатирикону»: вся поэзия укладывалась в эти рамки. «Голливудская античность», сказал завкафедрой. Пушкин написал «Феб однажды у Адмета близ угрюмого Тайгета», и отсюда явился Тайгет у Мандельштама, хотя от Адмета до Тайгета — как от Архангельска до Керчи. — На Козьму Пруткова очень похожи листовки С. Шаршуна.
Серия снов О. Седаковой. «Как убили Мандельштама». Мы идем по Манежной площади — очевидно, с Н. Як. Впереди, за три шага — О. Э. Подойти к нему нельзя. При этом мы знаем условие, при котором его заберут, а он нет. Условие — если он остановится у ларька. Ларьков очень много: сладости, сигареты, открытки. Он все время заглядывается, а мы внушаем на расстоянии: иди, иди, иди. Но напрасно. Он остановился, и его увели. Мы выходим на Красную площадь. Там парад. Генерал разводит войска. Войска исчезают, как дым, во все четыре стороны. Тогда по пустой площади очень громко он подходит к Н. Я., отдает честь и вручает «Рапорт»: «1) Удостоверяю, что Ваш муж бессмертен. 2) Он не придумал новых слов, но придумал новые вещи. 3) Поэтому не кляните меня. — Генерал». — Мы оказываемся в ложе роскошного театра. На сцене — Киев. Лежит мертвый О. Э., а над ним растрепанная женщина кричит: Ой, який ще гарний!
«Как болела Ахматова». Ахматова лежала посреди комнаты и болела. Другая Ахматова, молодая, ухаживала за ней. Обе были не настоящие и старались это скрыть, то есть не оказаться в каком-то повороте, — поэтому двигались очень странно. Появился Ю. М. Лотман, началась конференция, и было решено: «Всем плыть в будущее, кроме Н., у которого бумажное здоровье».
«Как Пастернака отправили по месту рождения». См. выше.
«Бродский». Бродский приехал из Америки в Одессу покататься на трамвае. Трамвай шел по воздуху над морем цвета чайной розы. Было очень приятно.
«Чехов». На переходе «Парка Культуры» возле неработающих автоматов стоял Чехов и глядел на толпу таким взглядом, как будто он Христос.
КОЛЛЕГА. «Потом я узнал, что картежные шулера тоже говорят друг другу: коллега» (восп. Милашевского).
КОЛУМБОВ ДЕНЬ — первый понедельник октября; в справочнике написано: этот праздник — не для того, чтобы вспомнить открытие Америки, за которое нам так стыдно перед индейцами, а для того, чтобы полюбоваться красками осенней листвы.
КОЛЬЦОВСКИЙ СТИХ. «О душа моя, / О настрой себя / К песнопениям, /Полным святости, /Ты уйми слепней / Матерьяльности…» (Пер. О. Смыки из Синесия, «Ант. гимны», 283).
КОММЕНТАРИЙ. Приятно писать в примечаниях: «Яссин — объяснить не можем». Как будто расписываешься в принадлежности к роду человеческому. Комментарий нужен, чтобы читатель знал, чего он имеет право не понимать. (И, стало быть, что обязан понимать).
(«…Хрупкую ладью человеческого слова в открытое море грядущего, где унылый комментарий заменяет свежий ветер вражды и сочувствия современников» — «О природе слова»).
КОММУНИЗМ. «Примечания показались мне утопически подробными, какой-то коммунизм ученых мнений, где только поэзии нету места» (письмо А. К. Гаврилова о М. Альбрехте).
КОММУНИЗМ. По Бабефу, кто работает за четверых, подлежит казни как заговорщик против общества.
КРАСНАЯ Касталия, сказал С. Ав. о первых проектах нынешнего РГГУ. «Сотрудники Академии наук просят освободить их от Академии наук».
КОМПИЛЯЦИЯ. «Христос у меня компилятивный», сказал Блок Б. Зайцеву; тот предпочел не понять.
КРУТОЙ характер в значении «трудный» — метафора; крутой человек в значении «с твердым характером» — метонимия. Я додумался до этого словоупотребления, переводя Ариосто; а через несколько лет это слово разлилось по всему разговорному языку (видимо, как калька с tough guy). Вероятно, в применении к паладинам оно стало звучать комично.
КРЯДУ. Толстой восхищался Щедриным (за «Головлевых»), но добавлял: «кряду его, однако, читать нельзя» (восп. И. Альтшуллера).
КТО КОГО. У Вортов кота и кошку зовут «Кто» и «Кого».
КТО О КОМ. «Огонек» напечатал Ходасевича со статьей о нем Вознесенского. Как легко представить, что написал бы Ходасевич о Вознесенском. Или Гракх об Авле Геллии, или Авл Геллий обо мне.
КУЛЬТУРА. С. Ав. на цветаевской конференции сказал: для предыдущих поколений любовь к Цветаевой была делом выбора, для нас она заданность. Та же тема, что и у Ю. Левина, когда тот отказался делать доклад о Мандельштаме, потому что Мандельштам уже не ворованный воздух.
КУЛЬТУРА. «Не примете ли вы участия в круглом столе Лит. газеты на тему: почему у нас мало культурных людей?» — Нет, по трем причинам: во-первых, занят на службе, во-вторых, не умею импровизировать, а в-третьих, я не знаю, почему их мало. Вообще говоря, надо было прийти и начать с вопроса: считаем ли мы, собравшиеся, себя культурными людьми, и если да, то почему итд. (С. Ав. напомнил: «варвары не у ворот, варвары в нас», писал какой-то английский автор по поводу Вергилия).
КУРГАНОВА ПИСЬМОВНИК: фразы, которых я не мог разъяснить И. К. «Мне любезнее отказаться от всего аристократического трибала, нежели подумать открыть столь важную тайну… Я нахожусь, как Андрофес, в сладчайших созерцаниях толиких дивных изрядств… Он говорил по-гречески, по-латыни или по-маргажетски…»
КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО. В. Перельмутер — о том, что не удается издать М. Тарловского. Сидел ли? Сидел, но меньше года. Раньше говорили: вот видите, сидел; теперь говорят: вот видите, меньше года. Он писал:
Мы все расстреляны, друзья,
Но в этом трудно нам сознаться.
КУКОЛЬНИК: его романс «Как сон неотступный и грозный…» («Я стражду!…»), скрестясь с некрасовским трудовым амфибрахием «Мороза Красного носа», породил «Армению» Мандельштама: «Как бык шестикрылый и грозный…»
«КУПОЛ Св. Петра: все другие купола на него похожи, а он на них нет» (разговоры С. Аверинцева).
КУТЕРЬМА — от тюркского «кютерьмек», обряд при выборах хана, когда его поднимали на войлоке, как на щите. Теперь мы знаем этимологию политических событий.
ЛАМАРК. «А японцы после войны выросли в среднем на 10 см.: чтобы не страдать неполноценностью в мировом сообществе. Ламаркисты говорят: от волевого напряжения; а дарвинисты: оттого, что кушать лучше стали, благодаря японскому чуду».
ЛАЗ. Я беспокоился, что переводя правильные стихи верлибром, открываю лаз графоманам. Витковский сказал: «Не беспокойтесь: графоманы переводят только уже переведенное, им этот лаз не нужен». «Делают новые переводы Киплинга на старые рифмы».
ЛАТЫНЬ. Сборник 1990 г. назывался «Quinquagenario Alexandri Iliushini oblata» (вместо Iliushino): в сознании составителей был лотмановский сборник «Quinquagenario» без мысли о падежах. Так Л. Толстой писал, будто злые римляне в амфитеатре кричали «Pollice verso!», потому что помнил двойное заглавие романа Лугового-Тихонова «Pollice verso (Добей его!)».
ЛАТЫНЬ. «Кокто переложил «Эдипа» на телеграфную латынь» (В. Вейдле, СЗ 52—53).
LECTIO DIFFICILIOR, текстологический мазохизм.
ЛЕГКОВООРУЖЕННЫЙ арьергард национальной классики, уже ощутимо инородный, — таковы кажутся Чехов и Анатоль Франс.
ЛЕГКИЙ. О. Седакова была секретарем у поэта К., нужно было готовить однотомник. Он был алкоголик, но легкий человек: лежал на диване и курил, а она предлагала сокращения. «Ну, сколько строчек стоит оставить из этого стихотворения?» Одну. «Это неудобно, давайте четыре». Смотрел с дивана на обрезки на полу и говорил: «Другой бы на это дачу выстроил».
ЛЕНИНИЗМ. Ходасевич в дискуссии об эмигрантской литературе писал: будущее русской поэзии — «сочетание русской религиозности с американской деловитостью». Это почти точная копия последнего параграфа «Вопросов ленинизма», «Стиль»: «сочетание русского размаха с американской деловитостью».
ЛЕСКОВ показывал Измайлову иерусалимский крест из слоновой кости, а в середине стеклышко с непристойной картинкой (СЗ 46). «В том, что делаю дурного, не нахожусь на своей стороне» (Толстому, 12.7.1891); «нехорошо иметь неопрятное прошлое» («Юдоль»).
ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭКОЛОГИЯ. «Лучше уж написать историю советской заплечной критики (включая хедер имени Марселя Пруста, там тоже стояла дыба): тогда литература сразу явится как нечто производное. А что непроизводное — восхвалим, ибо это и есть ценность».
ЛОБ. Предмет «труд» в школьной программе: «это чтобы не камнем, а лбом орехи расшибать» (Б. Житков, письма, РГАЛИ 2185, 1, 4).
ЛОГИКА. В восп. Чуковского Мережковский сказал: люди делятся на умных, глупых и молдаванов; ваш Репин — молдаван. Гиппиус из соседней комнаты крикнула: и Блок тоже молдаван! «Самое замечательное: в ту минуту мне показалось, что я их понял».
ЛОГИКА СОЧИНИТЕЛЬНАЯ: в водевиле Ильфа и Петрова персонаж боится ревнивого мужа: «он ведь еврей, а это почти караим, а это почти турок, а это почти мавр, а мавр — сами знаете!» На это похожа система доказательств в интерпретациях разных поэтов у К.
ЛАКОНИЗМ. С. Ав. сказал: «Вы заметили у Н. фразу: «символисты впадали в мистику, и притом католическую»? Как лаконично защищает он сразу и чистоту атеизма, и чистоту православия!»
ЛЮБОВЬ. «С получением сего предлагается Вам в двухчасовой срок полюбить человечество» (С. Кржижановский, о проблемах викариата чувств).
ЛЮБОВЬ. Т. Масарик напоминал: сен-симонисты, чтобы теснее связать человека с человеком и приучить людей к любви, рекомендовали, напр., пришивать пуговицы у сюртуков сзади, чтоб брат брату помогал при застегивании. И все мы с удовольствием пришиваем своим братьям пуговицы сзади, чтобы они никак не могли их сами застегнуть, итд. (СЗ 65, 172).
ЛЮБОВЬ. Он любит Мандельштама без взаимности; я тоже, но хотя бы стараюсь эту любовь заслужить.
ЛЮБОВЬ. В. Вейдле: французская литература была для Пушкина родителями, которых не выбирают, а женой, которую выбирают по любви, была английская.
ЛЮБОВЬ. «Цветаева, видимо, любила своих любовников по обязанности поэта, а мужа — по-настоящему», сказала НН. — Шкловский говорил Л. Я. Гинзбург: «Лиля Маяковского ненавидит за то, что гениальный человек он, а не Ося». Так Брика она любит? «Разумеется».
ЛЮБОВЬ евнуха в «Смерти Вазир-Мухтара»: подтекст ее — в «Современной идиллии» Щедрина.
Сон А. Она несет на голове стекла, они режут ей голову и руки, в зеркале на лице видны раны и струйки крови, как от тернового венца. Она берет полотенце, и они стираются, но вместе с лицом: полотенце — как нерукотворный лик, а в зеркале — безлицая голова, как яйцо.
МАТЕМАТИКА. В американском докомпьютерном анекдоте университетский завхоз жалуется на физиков и биологов, которым нужны приборы: «то ли дело математики — им нужны только карандаши и резинки». И, мечтательно: «А философам даже резинок не нужно…» Если философия есть философствование, то да. Эйнштейн о философах: «Как будто у них в животе то, что не побывало во рту».
МАКИАВЕЛЛИ. Г. Федотов о Ключевском: «какой огромной выдержкой, почти макиавеллистической, нужно было обладать, чтобы читать курс одновременно в духовной, военной и университетской аудитории, сорок лет увлекая студентов и не навлекая подозрительности начальств» (СЗ 50—51).
МАТЬ. Б. Хелдт: «Мария Шкапская, как настоящая мать на суде Соломона, предпочла спасти свою поэзию, отрекшись от нее». «Самая неоцененная поэтесса».
МАТИЗМЫ, термин из немецкой монографии о русской матерной лексике. Е. Солоновича просили перевести сонеты Аретино, он ответил: «не получится, там все необходимые слова свои, а у нас какие-то неестественные, как будто из тюркских пришли». Оказывается: нет: никаких тюркских корней, только название главного органа почему-то из албанского.
МАТЕРИАЛЬНЫЙ СТИМУЛ. Уточкин на стадионах летал не выше двух метров от земли, чтобы из-за заборов не глазели не платившие.
МАРКС. Критик сказал, что «Приглашение на казнь» — это «Мы» в постановке братьев Маркс («Strong opinions»).
МАЯКОВСКИЙ. «У Данте все домашнее, как у Маяковского, у Петрарки и Тассо уже отвлеченное», говорила Ахматова Чуковской.
МЕДВЕДЬ. До 1815 г. Россия и Польша барахтались на Восточной равнине, как два медведя в одной берлоге, царапаясь, но чувствуя, что они одной породы. И за сто лет потом возненавиделись до потери породы больше, чем при любых самозванцах.
МЕРА. «Massnahme», пьеса, которую Брехт считал своей лучшей, печаталась по-русски ровно один раз, и то с неудачным заглавием. Кульминация должна бы звучать: «это не была расправа, это было Принятие Мер».
МЕТАТЕЗА. О. Б. Кушлина заметила, что «Ночь, улица, фонарь, аптека» сделано по образцу того стихотворения Бальмонта из «Хоровода времен», которое пародировал Благов: «Тюлень. Пингвин. Глупыш… Глупыш. Пингвин. Тюлень… Тюлень. Глупыш. Пингвин…» В таком случае общий их предок — эпиграмма Пушкина «Шихматов, Шаховский, Шишков» и ее французские образцы, исследованные Томашевским. Кроме трагического и комического аспекта, есть и лирический: застывающая концовка «Канута» А. К. Толстого — «…Шиповник пахучий алеет, …Шиповник алеет пахучий».
МЕЩАНСТВО. Ренан восторгался г-ном Омэ: «если бы не такие, нас всех давно бы сожгли на кострах».
«Что такое poshlost’? подражания подражаниям, фрейдистские символы, траченные мифологии, «момент истины», «харисма», «диалог», абстракционизм роршаховских пятен, рекламные плакаты и «Смерть в Венеции». …Когда мне станут подражать, я тоже стану пошлостью, но еще не знаю, в каком контексте». — Набоков, Strong opinions.
МИДАС. Поэт — это «царь Мидас, <который> бреется сам и сам бегает к камышовой кочке» (письма Шенгели к Шкапской, РГАЛИ).
МИР. Ощущение перед миром: «У нас этого не проходили» (письма А. Квятковского к Д. Пинесу).
Все, что создано, мне ясно,
Темно все, что рождено.
(Полонский, I, 366)
«МИСТИЧЕСКИЙ ИМАЖИНИЗМ» — называл Милюков аргументацию Вл. Соловьева.
МОЖЕТ БЫТЬ. Адамович о Пушкине: «бессмертья, может быть, залог» — осторожность, кружится голова от неизвестности, тогда как Лермонтов с бессмертьем неразлучен и панибратствует. Считать ли подтекстом Пушкина «великое peut-Рtre»?
МОЛОДОСТЬ кончалась лет в 25: «ты молода, и будешь молода еще лет пять иль шесть», говорят осьмнадцатилетней Лауре. В «Кн. Лиговской» о 25-летней сказано: еще не совестно волочиться, уже трудно влюбиться» (заметил Адамович). Лаврецкий был «старик» в 43 года, Ленин имел прозвище «старик» в 34: где средняя жизнь недолга, стариками кажутся рано (Валентинов).
МОГИЛА Дорошевича на Волковом кладбище — рядом с Белинским. С Белинского началось заселение литературных мостков, справа лег Добролюбов итд.; а потом оказалось вакантное место слева и пригодилось Дорошевичу.
МОРАЛЬ. «Есенин занял место Надсона: не любить его — признак моральной дефективности. У Надсона — болезнь силы, у Есенина — болезнь веры» итд. (Мирский, 211). До Есенина самоубивались на могиле Чехова.
МУДРОСТЬ русского народа: формулой ее Лесков считал пословицу: «гнем — не парим, сломим — не тужим» (XI, 560). «Стараться, так во всю, а что выйдет или не выйдет, не наше дело» (Ремизов, «Петерб. буерак»).
МУХА-ЦОКОТУХА. Б. Житков, письмо к Бахаревой 31.9.1924: «По поводу Мойдодыра один здешний композитор говорит, что здесь все судьбы русской интеллигенции за последнее время. Умывание — это омовение от прошлой идеологии; упорствующие остались без брюк — <а> стоило пойти навстречу, как и прозодежда и бутерброд».
МЫ. «Мы, пушкинисты, знаем, что «облаков гряда» встречается у Пушкина десятки раз», — говорила Ахматова Чуковской. Это неверно, см. пушкинский словарь.
МЫСЛЬ. «Я хочу высказать несколько мыслей», начинает оратор. — «…Стоял на чтении словес Божиих, да не утолстеют мысли» (Ремизов, «Подор.», 212).
«МЫШЕЛОВКА не бегает за мышью. Мышеловка стоит и ждет. Мышь приходит сама». (Из анекдота).
НАРОД. «Пока народ безмолвствовал, можно было верить, что он народ, а как заговорил — расползся на социальные группы» (ЛГ 17. 5. 1989).
НАРОДНОСТЬ: «У нас дважды два тоже четыре, да выходит как-то бойчее». Православие: «если бога нет, то какой же я штабс-капитан?» Для Самодержавия формулу русской классики я пока не смог найти.
НАРОДНЫЙ ЯЗЫК (Volgare): см. у А. Егунова (Николаева) в «По ту сторону Тулы» рассказ о петербургском митрополите, который будто бы для привлечения слушателей стал в Казанском соборе служить литургию по-французски, был сослан на Камчатку и там проповедью по-камчадальски на 1 Кор. 13, 1 «если любви не имею…» поднял рождаемость в вымиравшем населении. Но в 1845, действительно, был проект при одной из церквей Бердичева учредить православную службу на идиш для привлечения прозелитов; отложили, потому что накладно было обучить попов языку и перевести молитвенники (СЗ 67—68).
НАЧАЛЬСТВО. Статья в РМ 1913, после балканских войн: у русского солдата, кроме общеизвестных его боевых качеств, есть еще одно: неприхотливость к начальству. Это значит: если над французским солдатом офицер дурак, то боеспособность солдата падает до нуля, а у русского только вдвое. А. сказала: это относится не только к солдату.
НАРЦИСС. «Шершеневичу не хватало самовлюбленности, и он ее нервно компенсировал. Вообразить его поступки у Северянина немыслимо» (разговор с О. Б. К.).
НАСТРОЙ вм. настроение: это слово («настрой души») было уже у Анненского в статье о Бальмонте. А загадочное «никчменный» вм. никчемный — у Пяста, 82.
НАЦИОНАЛИЗМ. С. П. Бобров пересказывал английский роман: кто-то умирает и чувствует, что растворяется, как сахар в воде, в потоках света; ему не хочется растворяться, он начинает мысленно ругаться и богохульствовать, и действительно, свет отступает — но как только он останавливается, наплывает опять итд. Так и современным культурам не хочется растворяться в мировой, и они националистически ругаются. Ср.:
Пальмстрему так хочется покоя!
Раствориться бы, как соль в стакане,
Предпочтительно перед рассветом, —
А потом, по минованьи ночи,
Выкристаллизоваться наутро,
Как Венера Анадиомена.
(Хр. Моргенштерн).
NATURGEFЖHL. Дневн. Пришвина: «Как трудно птицам небесным: шишки под крыльями, высиживай, таскай червей… Мы можем любить природу <с тех пор, как> мы больше ее: любим и не спрашиваем о взаимности». Заболоцкий ужасался, как безобразна бабочка с близкого взгляда.
НЕГРОТОРГОВЕЦ. «Научиться у меня можно лишь одному: не любить свои стихи и с зоркостью негроторговца разглядывать по статям чужие; и то и другое — штука невеселая» (письма Шенгели к Шкапской, РГАЛИ).
НЕЙТРАЛЬНЫЙ. Авангардистская невнятность содержания текста и понятные пятна на непонятном фоне — это вывернутая наизнанку старая практика, где фон был понятен, а наиболее важные моменты отмечались необычной приподнятостью, т. е. невнятностью. Точно так на стилистическом уровне выделяются сгущения — или разрежения! — тропов и фигур, а на фоническом — аллитерации.
НЕОБХОДИМОСТЬ. «Не полная, не худая, так только необходимого виду» (восп. Т. Чурилина, РГАЛИ).
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ талант великого полководца, нереализовавшийся талант великого подлеца. Стремление не быть «добровольцем оподления» (Лесков), молитва: «дай, боже, прежде умереть, чем…» Солон говорил: не называй никого счастливым прежде смерти; так и здесь: не называй никого порядочным прежде смерти.
«НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ….» Притча Ремизова: во сне ругателю архангел показывает душу ругаемого: куда скажешь, туда и пойдет, в ад или рай. «Нет казни больше, чем судить».
НЕ У НАС. «Беспристрастие и здравый смысл наших суждений касательно того, что делается не у нас, удивительны» (Пушкин, по поводу «Истории поэзии» Шевырева).
Сон: Солженицын учреждает литературный фонд, сын его (чахлый, серый) готовит речь о его паломничестве в Иерусалим, а я редактирую для него перевод Горация, начинающийся словами «Подсела река…» (в смысле: подтаяла) — и тут соображаю, что размер пастернаковского «Стояла зима…» восходит к объезду эскадры из «Лейтенанта Шмидта», а через него к «Бесконечности» Шиллера, и с интересом просыпаюсь.
НУЖНЫЙ. «Не уезжаю, потому что я там не нужна; здесь я тоже не нужна, но здесь все мы не нужны, а там…»
НОВЫЙ РОМАН: исчерпывающую пародию на него написал Щедрин в «За рубежом», полагая, что пародирует Золя. Так Свифт заодно с всемирным тяготением успел высмеять и хлорофилл, и кибернетику, и мозговые полушария.
НОГТИ. Адамович откуда-то помнил: Пл. Зубов, уже в 1820-х, рассказывал, что когда шел к Екатерине, у него «ногти тряслись от отвращения». Алданов умолял найти источник, но не удалось (НЖ 66).
НОГИ. «Блок, как патагонцы, был высок, сидя: длинное туловище и тонкие ноги» (восп. Н. Чуковского).
НОСТАЛЬГИЯ. У Гомера любовное обилие подробностей — от ностальгии по недавнему, но невозвратному прошлому; ближайшая аналогия — «Пан Тадеуш», но в нем ностальгия больше по пространству, чем по времени. В. Смирин добавил: так в I главе «Онегина» — ностальгия по петербургскому пространству, в VIII главе — по молодому времени; они перекликались темами большого света (в начале иронически, в конце уважительно, потому что за пределами «Онегина» ему уже грозит новое мещанство), темами хандры и книг. См. ИКОНИКА.
НОЧЬ. В «Горных вершинах», несмотря на «тьму ночную» являются зрительные образы «не пылит дорога» и, видимо, «не дрожат листы». В оригинале, наоборот, ночь складывается только из осязания (Hauch) и слуха (schweigen), а по имени не названа.
ОПА. Шенгели в рабочей тетради набрасывает на полях рифмы (РГАЛИ 2861, 1, 10, л. 87 об.): капитана Боппа, крика и вопа, прыга и гопа, Родопа, Эзопа, подкопа, раскопа, окопа, скопа, копа, Перекопа, микроскопа, (теле-, спектро-, стерео-, хромо-, перископа), холопа, безблошно и бесклопо, антилопа, Пенелопа, остолопа, эскалопа, галопа, циклопа, Канопа, протопопа, Партенопа, укропа, стропа, метопа, филантропа, мизантропа, оторопа, Меропа, потопа, топа, Каллиопа, гелиотропа, ослопа, салопа, салотопа, поклепа, тропа, Антропа, эфиопа, Синопа, сиропа, притопа-прихлопа, Степа, растрепа, питекантропа, пиропа, землекопа, рудокопа, недотепа, Конотопа, губошлепа, хвостотрепа… У Брюсова, Багрицкого, Цветаевой тоже бывали такие заготовки рифм на полях.
ОБЕЛИСК. «Элен Терри на рисунке Бердсли похожа на египетский обелиск, только в складочку» (И. О.).
ОБЛОМОВ — по нему Рильке учился русскому языку, а Цветаева потом негодовала.
ОБЩЕНИЕ. Яновский спросил Шестова: «почему вы читаете лекции по писанному?» Шестов ответил: «нет сил смотреть на лица».
ОЖИДАНИЕ ЭСТЕТИЧЕСКОЕ. «Классицист вызывает читательские ожидания и удовлетворяет их, а романтик вызывает и не удовлетворяет» (Т. Шоу). А дальше, вероятно, возникает ожидание неудовлетворения, и чтобы обмануть его, нужно удовлетворить его итд. М. Дмитриев объяснял спор романтиков с классиками: первые говорят: «а первый-от портной у кого учился?», а вторые отвечают: «а первый-от портной, может быть, еще хуже моего шил».
Мне было трудно воспринимать беллетристику (а особенно драму и кино, где не перевернешь страницу назад), потому что у меня не было ожиданий, подтверждаемых или опровергаемых: я знал, что равно вероятно, ударит ли Шатов Ставрогина или Ставрогин Шатова, оба они — марионетки в руках автора. Это барочное восприятие: все в каждом моменте, а связь моментов не важна.
ОЗВУЧИВАТЬ. Катулл, 34, гимн Диане: «Чтоб владычицей гор была, И хребтов зеленеющих, И укромных хребтов вдали, И озвученных речек». Пер. Н. Шатерникова, РГАЛИ, 613.8.1743.20. А неверный друг у него — «Иуда».
ОПАСНОСТЬ. «Революция толкнула С. Булгакова на опасный путь осознания происходящего… » (восп. Локса).
ОПОЯЗ. Чуковский цитирует С. Джонсона: Ричардсон смотрит на часы и видит, как они сделаны, а Филдинг смотрит и видит, который час.
ОЦЕНОЧНОСТЬ. Стихи делятся не на хорошие и плохие, а на те, которые нравятся нам и которые нравятся кому-то другому. А что если ахматовский «Реквием» — такие же слабые стихи, как «Слава миру»?
ОТ и ДО. План воспоминаний Г. Шенгели: «Северянин, Волошин, Мандельштам, Дорошевич, Багрицкий, Брюсов, Бальмонт, Белый, В. Иванов, Рукавишников, Грин, Ходасевич, Цветаева, Есенин, Шершеневич, Маяковский, Пастернак, Антокольский, Аксенов, Бобров, Петников, Гатов, Кузмин, Нарбут, Ахматова, Адалис, Шишова, Олеша, Катаев, Ильф, Арго, Бурлюк, Бунин, Л. Рейснер, Рыжков, <нрзб.>, Шкловский, Шкапская, Хлебников, Глаголин, Ходотов, Мурский, Дядя Ваня, А. Литкевич, Сюсю, Француз». То же в ямбах — «Он знал их всех и видел всех почти: Валерия, Андрея, Константина, Максимильяна, Осипа, Бориса, Ивана, Игоря, Сергея, Анну, Владимира, Марину, Вячеслава и Александра: небывалый сонм, четырнадцатизвездное созвездье!» Велимира и Федора в стихах нет. Ср. ИМЯ.
ОТЕЧЕСТВО. С. Аверинцев сказал: «Не нужно думать, что за пределами отечества ты автоматически становишься пророком».
ОТЕЧЕСТВО. «Великая всемирная Отечественная война», было написано на обложке песенника 1914 г.
ОПТИМИЗМ. Агитстихи З. Гиппиус 1917—1919 гг. удивительно похожи на людоедские стихи В. Князева того же времени и на «убей его» Симонова. Если люди в войну нуждаются в таких лютых стимулах, чтобы убивать друг друга, то, право, о человечестве можно думать лучше, чем обычно думают.
НН отличается катастрофическим отвращением к истории: по-моему, она не уверена, кто был раньше, Иван Грозный или Петр Первый. На мое удивление она сказала, что вот в биологии все систематично: типы, классы, отряды, семейства, роды, виды, — а в истории все в разброд, и ничего не упомнишь. Я ей на это рассказал (кажется), как из-за изобретения рукоятки к щиту в Греции произошла демократия, а от изобретения хомута и стремени — феодализм, а от пороха — Возрождение; она воскликнула: «вот тут все понятно; почему же в школе вместо этого учат царей и войны?» Потом выяснилось, что на самом-то деле история ей неприятна оттого, что приводит к нашему двадцатому веку, а он очень нехороший. Я стал с жаром заступаться: да, было две мировые войны, но каждая всего по четыре года, и перебито было в худших местах по пятой части населения, — а триста лет назад такая война была тридцатилетней, и перебита в Германии была половина населения, а в худших местах по две трети; да, выдумали атомную бомбу, но сбросили ее на людей ровно два раза, а могли бы не то что людей, а всю планету разнести в пыль, и т. д. Не знаю, убедил ли. Когда мы были студентами, Г. Ратгауз меня осторожно спросил: «скажите, как изучение истории действует на человека? вот Шиллер считал, что возвышает и вдохновляет, а теперь, наверное, вряд ли?..» Я заверил, что и теперь тоже: видишь, сколько раз человечество имело случай вымереть от очередной чумы или усобицы, а все-таки не вымерло, — ну, значит, есть надежда, что и дальше так будет.