Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 317, 2024
* * *
Вот пустое пространство –
Оболочка пуста.
Это – просто про странствия
В те немые места,
В бесконечные облачные
Охранилища снов,
В отраженья осколочные,
В обиталища сов.
В омут памяти мутный,
В цифровое ничто…
Стало блажью минутной
То, что было мечтой.
Озаряющих молний
Расцвети, фейерверк,
Оболочку наполни,
Душу вытолкни вверх!
* * *
Голубое – выцветшее – никакое
Ради бога оставьте меня в покое
Паруса – облака – белье на ветру
С утра по квартире она нагишом
А пишу я обычно карандашом
Напишу что не надо сотру
Меня умиляет собачий профиль
Меня раздражают всезнайки и профи
И кислый вкус во рту поутру
И то что правдивое стало крамолой
Но рад ее встретить на кухне голой
Ну ты понял уже что не надо сотру
* * *
Полжизни – на вещие сны.
Полминуты – на роздых.
Здесь, у старой сосны,
Горький краденый воздух
Глотаю, кривясь.
Эта боль… Эта связь
С шумом, плещущим в кроне,
С эхом в звездной короне.
Этот треск, этот гул –
Это внутренний жар, что раздул
Словно угли ветер ночной.
То – послание в никуда.
Тихо скатывается звезда
С лица, склонившегося надо мной.
* * *
Хрусткий сиреневый наст,
Грустный сиротский анапест,
Хранящий смиренно нас
Оградами, что крест-накрест
Зарешечевают красивой
Тенью кривой на снегу
Звездной ночи пролом,
Веющей синею гривой,
Или черным крылом.
Бегу,
Бегу… И вот всё куда-то бегу.
Осыпаются снегопадом бесшумным
Добрые мысли в холодном мозгу,
И летят, летят перед взором безумным
Песьи головы, приторочены к седлам.
И кровь на снегу, и списки подметные.
Да над дыбою вороны, да бесчетные
Кресты над людом взалкавшем и подлым…
Пусть не выдаст меня, не предаст
Этот хрупкий сиреневый наст!
Синею гривою, черным крылом –
Ночь над моим столом.
* * *
В бейсболке с заглавною буквою А,
Ну с той, над которою сверху кружочек,
Без боли, без цели – как было сперва –
От света шалея, ты всё-таки выйдешь
И устыдишься собственных строчек.
Речь играет тобой, ты играешь в слова,
И теряется смысл в переводе на идиш.
Испаряется мысль – ты в толпе одиночек –
Ты заметен едва, и идешь ты Е2 –
Е4. До края дойдя, ты внезапно увидишь
За своею спиною лишь россыпи точек…
ЛЕОНАРД ГОВОРИТ
Леонард говорит: поэзия –
Это пепел жизни спаленной.
Что остается? Посыпать им череп?
Скрести свои язвы на пепелище?
То ли лучик блеснет, то ли лезвие
В темноте. Ловит глаз воспаленный
Свечение тела лилитиной дщери.
Любви подаяния вымолит нищий.
Леонард говорит: аллилуйя
Тому, кто, лишенный волос,
Всё ж сохранил свой голос,
Для вопрошения и молитвы.
Тому, открытому для поцелуя
И для пощечин. Кому воздалось,
Чье, прежде единое, раскололось
На краю нескончаемой битвы.
Леонард говорит. За дыхание,
За танец чудесный спасибо.
И за эти башни воздушные
Могучих псалмов и свадебных песен.
Хрупкой жизни мгновенной порхание
Легче взмаха ресничного, ибо
Беспредельны пространства бездушные,
А верный ответ неизвестен.
* * *
Вслед за мудрыми, выйду,
Чтобы войти.
Боль радости, счастья обиду
Прости.
Вот так начинается часто,
То, о чем вовсе нельзя.
Когда распадается на сто
Единственная стезя.
Из ярости шторма пришедшим –
Всё будет иным.
Стану совсем сумасшедшим
В объятьях весны и вины.
Днем беспробудным, бессонной
Ночью – приступы совести –
Болезнью кессонной –
Всё глубже в себя, чтобы вести
Споры с самим собой.
Ну, хватит! Хватит уже! Отбой…
– Отбой?