Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 308, 2022
ПОДЪЕМ
Полине
Утра сырые грабли множатся за кормой
пеной шурша – ослабли зубья его кривой
солоноватой душной линии мятежей
распотрошив игрушкой небом перезалей
толщу прозрачной влаги близким обманным дном
сплюснуло сверху сзади узел стихий кругом
схлёбано помаленьку горлышком (пусть не тем)
мачеху няньку нэньку равви кому повем
жадно свежо трепещем фоткой из групповых
твой локоток с предплечьем чуть приглушая вспых
оба колена занял те на каких распят
стоя зажмурясь нами можно ль туда-назад
всходом на переломе воздухом по воде
остановиться кроме здесь и сейчас нигде
Благословим зависших ангелов и зевак
праздничных и в затишьях сослепу и за так
бельма помех соринок мертвую их петлю
резкость ч/б старинных плавится как «люблю»
этой расплав-травою утра сдержав подъем
я навсегда удвою там и начнусь вдвоем
ВЕТЕР ПЕРВЫХ КАСАНИЙ
Кинозал былинный луч пылит ползком
«Солнечной долины» лед под «снегурком»
винтятся узоры – линия чиста
близко ли промзоны лет через полста
не поднимут лязга уплотнив спецхран
а труба вальяжна и ударник рьян
Новый год каникул меж сугробов бал
робостью накликал обнял как пропал
сглаженную блюзом дрожь луча в пыли
а с экрана узнан – плечи распрями
пусть и не дворцовый всё равно паркет
блеском и основой кружит этот бред
Под него спаялись – испещренный лед
кровь (легка на зависть) зал – насквозь и вброд
очередь в буфете к выходу гурьбой
и касаний ветер первых сам не свой
умопомраченья дар или трофей
(разница врачебна – волшебства бы ей)
Без ажиотажа тронутый аккорд
якобы из джаза тот вираж вернет
гром литавр окошко белое и свист
школьно и киношно – всё чем глаз мой чист
всё что стрёмно вроде грезилось ногам
сердца на исходе так и не предам
ОСЕННИЙ СПУСК
Грусть конечно мудра и она воспарит
мы зубрили недаром ее алфавит
мутный ливневый снег бульк внутри батарей
темень смены второй завитушки над ней
потолочных лепнин гололедиц каток
от зубов нескончаемым эхом отскок
сочный говор училки в наплечном платке
проводов замыкание накоротке
отутюжило палую россыпь листвы
очертанья души наконец-то ясны
вверх по жестким пескам уползли катера
кто помог или сами – такая игра
на приколе прощания дав мастер-класс –
я размою и этот урок про запас
Отскрипев переправа тайм-аут берёт
из продленного сна включен автопилот
тварь ты или дрожащая память душой
возвращенка убавила ход холостой
у меня может вместо души только взвесь
примагниченных бурь – встреть откуда невесть
охрой серой свинцом переполнится вдох
сквозь былое «потом» скользкий спуск не заглох
расставания вымрут – где спрятаться им
мудрым колким вслепую спиной и родным
НА ПРОРАН И ОБРАТНО
П.
Понимать не обязательно
умирать наверно тоже
неопознанная ссадина
расползается по коже
рябь речная цвет по-лисьему
затаившийся обманный
ожиданьем отзовись ему
дизельные барабаны
буйного междубережия
сходен торкнутых подошвам
и еще запаса вешнего
вверх карабкаться за прошлым
дует где у леса озера
а в открытом поле стихло
нас учли коза тревожная
листики – блаженством вихря
день в зените – из последних ли? –
перистого невозврата
меж беспамятством и сплетнями
ты юнее чем когда-то
нерастраченней мгновеннее
отшвартован рейс как надо
дрожь причин для преломления
на судьбинный город взгляда
всё искажено разбаловано
послевкусием удачи:
у соседок нижней палубы
лишь волнушки но тем паче
к этой вылазке не хвастаясь
островом дано прибиться
и неуловимо властная
наша россыпью грибница
взрыхлена теченьем тронута
а из воздуха древесна
вот ведь только что укромная
цвет меняющая среза
* * *
П.
Мы перешли не без труда
утоптанное солнце льда
минуя островок обмана
мол он и есть та сторона
что сплющивает времена
отодвигаясь неустанно
Подспуден и неслышим взлом
реки растет но мы вдвоем
без лыж какие навострятся
рукой в руке или след в след
цепочка нас кого здесь нет
как два сродненных иностранца
То фоткаясь то внеогляд
расправим полусон-обряд
передвижную середину
и у турбазы снегоход
клок вьюги рыкнув к нам прибьет
черняво-белой масти псину
из «Фауста» вольняшка-зверь
прикормлен ли – поди проверь
поделишься – сбежится свора
но слаще голода в груди
обман обратного пути
отстал бедняга вечер скоро
но может нет и кроме нас
распотрошивших раз на раз
гуляк безвозрастного рода
ни человечка ни лыжни
почти пугающе нужны
зиме гротескной как свобода
как сумерек застывший стяг
опущен стелется врастяг
стежок – и сполох совпаденья
у капюшонов с глубиной
реки пружинисто взрывной
до вздоха до самозабвенья
ИЗ ДОМА И ДОМОЙ
П.
Колокола депо трамвайное
всё хорошо всё ничего
себя не слыша разговариваем
от фар газующих черно
царапает крупинка вьюжная
гирлянд качаются мосты
все хорошо всё незаслуженно
впервые – Господи прости!
Мигая на зеленом циферки
поторопили переход
а паспортов сугробы вытесни
их морок сбоку пусть растет
налипший оглушенный городом
где искрами трамвайный звон
опутал новогодья колокол
скалькированный камертон
он вездесущ а мы как вкопанные
смешливому сближенью губ
доверясь мы замрем в апокрифе
не шелохнись – тебя прочтут
* * *
…и срам кромешный после тридцати
А. Межиров
Поэзию срам не имет
(заранее патриот)
и что ностальгию клинит
беспамятство подберет
Приставлены к горлу войны
(точнее эта одна)
голгофы ее конвойны
из оборотней добра
Как прорванная плотина
вместит океан клейма
ответственность коллективна –
в присяжных она сама
Но я всё о первой школе
течении нас двоих
ковровым триумфом воли
разливен укромный миф
на терцию выше тоном
видения где летел
о времени разоренном
которое новодел
Поэзия – слишком кожа
и слишком где от нее
остаток сухой размножа
уклончиво бытие
А я всё густым потоком
про зримую над слепой
вину вопреки погодам
за искорку в зимний зной
Работает мать-утюжка
бессменно по площадям
«Держитесь!» – мольба тщедушна
Поэзия – это к нам
РОССИЯ, КОТОРУЮ МЫ
На смену Февралю загон из белых лент
тектонику пророчь пусть нет ее и нет
пусть самоценный всплеск размажут на миру
и этот мой надрыв и прочую муру
Среди цветов и штанг жги с холода экран
«Кто здесь такая власть?!» – «Мы!» – не холоп не пан
а мы кто мы в себе – взыватель Алексей
предновогодний ноль добрался до костей
По-доброму хохмим и всё-таки разлом
еще ни жив ни мертв – иных не наскребем
скорей скорей к теплу отмокших панихид
к поминкам царь-страны чья воля не родит
И УТРОМ И НОЧЬЮ
Мой шаг убыстрён мимо дома с овальным углом
деревья срубили (с заменами как-то не густо)
Закрой диссертацию папа – там я за окном
твой сын уклонист от науки в простое искусство
за рифмой следить напрягая слегка поводок
(в долгу не останутся воры элитного виски) –
от яблони яблочка стук заземленья далек
дичка самосевом взошедшего по-альпинистски
Ты был бы строитель но трение-смазку избрал
так вместо словес мой Андрей образа поновляет
отпасть от ближайшей традиции – наш идеал
(в роду одноразов бурлит переносный фундамент)
Итог без гарантий почета корон и обойм
а ныне пробежка с дуплетом дежурств по охране
ёк-ёк – убедительно знаю что к окнам на кой
живому тебе подойти – это знание ранит
как всякой заботы вопрос как Самарской излом
навек ледоколом ее клинит корпус белея
вот-вот да и выгляни – сын убыстрился кругом
чудесно боясь опоздать под безжалостным «где я?»
* * *
И будут зелень с белизной
манить в простор июньский свой
и этот отсвет на стене
невесть каким вернется мне
беззвучье птичье не задув
и двое выживут из двух
как лампа и как монитор
стеклопакета приотвор
как с зеркалом стола пейзаж
зеленой лавою размажь
несправедлив я – и не жаль
иконна всякая деталь
чуть вбок или наоборот
вне сердца этот хоровод
оттеночный обратный свет
две створки суеты сует
текучей точно я и мы
друг дружкой приотворены
Киев