Поэт Владимир Диксон (1900–1929). Письма. Стихи (Публ. – Е. Дубровина)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 306, 2022
«SHAKESPEARE AND COMPANY»
Наверное, жизнь человека оценивается не по тому отрезку времени, который он прожил, а по тому следу в истории, который он оставил после себя. Владимир Диксон прожил короткую жизнь, всего 29 лет, и хотя прошло уже более 90 лет со дня его смерти, к жизни поэта возвращаются всё новые и новые литературоведы, открывая читателю тайны его творчества и его судьбы.
Историю эту о Владимире Диксоне я начну издалека, мысленно перенося читателя во французскую столицу начала 20-го века. О Париже 1920-х годов и этом удивительном времени в истории парижской культуры написано достаточно много. Мистический Париж привлекал литераторов всего мира не только свой сказочной красотой и загадочностью, но и насыщенной творческой жизнью. Там, в Париже, был какой-то особенный «воздух эпохи», пропитанный новыми модернистскими течениями.
Поэты и прозаики описывали свой Париж, тайны и трагедии его обитателей, сокрытые в глубине этого города. Они выражали свое видение таинственного Парижа в мемуарной литературе, романах, стихах. «Вы знаете, Париж можно любить, как женщину, можно отдать ради него жизнь и совершить преступление. Многие погибали в Париже, жили в мансардах, в нищете, в холоде, и оставались там наперекор голосу долга и благоразумия, не отвечая на письма жен и матерей. Париж – это опасный, таинственный, мистический город; это даже не город – это стихия»1, – говорит нам русский философ Борис Вышеславцев2 устами своего главного героя из рассказа «Париж», написанного им в 1923 году. Эта мистическая или метафизическая атмосфера Парижа стала для многих литераторов способом духовного выживания.
В книге «Сентиментальные прогулки по Франции» Андрей Трофимов (Трубников)3 правильно заметил: «Мир рождается и умирает с каждым человеком, существует столько же Парижей, сколько парижан или туристов, побывавших в Париже»4. Париж приютил всех – искателей приключений и свободы, творческого вдохновения и любви, Бога и себя. И хотя Париж покорял своей красотой, памятниками архитектуры, историей, богатой культурной жизнью, у русских беженцев он часто вызывал острое чувство ностальгии, воспоминания о тех местах, где прошли детство и молодость. Это чувство неприемлемости чужой земли по-особому отразилось в стихах Владимира Диксона.
Когда благословенный час –
Мечта сестры, желанье брата –
В чужой стране придет для нас
Пора желанного возврата?
Париж начала двадцатого века представлял собой яркую картину литературной деятельности, взаимоотношений прослойки русских литераторов, эмигрировавших после Октябрьской революции, и писателей-эмигрантов из Великобритании, Германии, Америки и других стран. Вспомним хотя бы тот факт, что в 1929 году по инициативе русского писателя, журналиста и переводчика Всеволода Борисовича Фохта5 и французского писателя Роббера Себастьяна была создана Франко-русская студия, в которой ежемесячно проходили встречи эмигрантских писателей с представителями французской культурной элиты. Вечерами творческая интеллигенция собиралась в парижских кафе, где за чашкой кофе они могли обмениваться мнениями, читать друг другу стихи и просто чувствовать себя членами «одного братства». Популярность ночных кафе на Монмартре была настолько велика, что кроме русских и французских поэтов, писателей, актеров, художников, музыкантов, посещали их литераторы разных стран, а также и чиновники, аристократы, купцы, промышленники – их будущие слушатели и читатели.
Но одного такого ночного общения было недостаточно. Жажда более высокой духовной жизни, ощущения духовной близости с читателем, когда можно было бы в спокойной обстановке, атмосфере единения и взаимопонимания обменяться идеями, обсудить новые книги, привели многих парижских литераторов в книжный магазин-библиотеку под названием «Shakespeare and Company» («Шекспир и компания»). Магазин был открыт в 1919 году в Латинском квартале, на улице Дюпюитрена, американкой из Нью-Джерси Сильвией Бич6, приехавшей в 1917 году в Париж изучать современную французскую литературу. Изначально это было заведение, в котором хранилась только англоязычная литература, но постепенно ассортимент книг возрастал, подчиняясь требованиям взыскательного читателя.
Первый такого рода книжный магазин-библиотека «La Maison des Amis des Livres» был создан в Париже в 1915 году француженкой Адриенной Монье. Она была одной из первых женщин во Франции, открывших собственный книжный магазин. Aдриенна Монье работала учителем французского языка в Лондоне и литературным секретарем в одном из французских издательств. С детства, под влиянием матери, она пристрастилась к чтению и была полна решимости посвятить себя книжному делу. Сильвия Бич часто посещала библиотеку госпожи Монье, и у них установились теплые, дружеские отношения. В дальнейшем Адриенна Монье объединилась с Сильвией Бич, став не только ее консультантом и партнером, но и возлюбленной, до самой своей трагической смерти – 19 июня 1955 года Адриенна Монье покончила жизнь самоубийством, приняв передозировку снотворного.
В 1921 году Сильвия Бич переводит свой магазин на улицу Одеон (12 Rue de l’Odéon, Paris VI), как раз напротив магазина госпожи Монье (7 Rue de l’Odéon). Это более просторное помещение с высокими потолками хозяйка превратила в уютный книжный магазин, сверху донизу заставленный полками с книгами. Под рядами книг стояла печка, мягкие стулья, рядом – стол, заваленный свежими журналами. На стенах были развешены фотографии известных писателей: Блейка, Уитмена, По, Оскара Уайльда. В стороне, скрытая от глаз посетителей, была небольшая кухня, придававшая помещению особый домашний уют. В книге воспоминаний «Праздник, который всегда с тобой» Хемингуэй посвятил целую главу Сильвии Бич и ее книжному магазину «Шекспир и компания»: «После улицы, где гулял холодный ветер, эта библиотека с большой печкой, столами и книжными полками, с новыми книгами в витрине и фотографиями известных писателей, живых и умерших, казалась особенно теплой и уютной. Все фотографии были похожи на любительские, и даже умершие писатели выглядели так, словно еще жили»7. Книжный магазин-библиотека на улице Одеон стал центром многонациональной литературной жизни Парижа.
Однако теперь это был не только магазин-библиотека, но и издательство с таким же названием. Почему Сильвия Бич дала ему такое странное название – «Шекспир и компания»? Возможно, что именно упоминание имени великого Шекспира сразу подняло писательскую планку представляемых ею авторов и их произведений – как на книжных полках ее магазина, так и в будущем издательском деле. Сильвия Бич отбирала для магазина книги по собственному вкусу, которые считались литературой самого высокого качества. В умелом отборе литературы она шла не только в ногу со временем, но и далеко опережала его.
Адриенна Монье и Сильвия Бич устраивали чтения, беседы, обмены мнениями, диалоги между авторами книг и их читателями, выставки новых поступлений. Они организовывали в магазине постоянные чтения известных и малоизвестных авторов, и, поощряя неформальные беседы, эти две женщины привнесли в книготорговлю атмосферу домашнего уюта и гостеприимства. Такие встречи способствовали дружбе и культурному обмену между писателями разных национальностей и разных литературных направлений.
Так завязывались новые знакомства между единомышленниками – писателями и читателями. Оба книжных магазина стали своеобразным клубом; его посещали писатели, поэты, литературные критики – как французские, так и эмигранты из разных стран: Поль Валери, Валери Ларбо, Джеймс Джойс, Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй, Скотт Фицджеральд, Алексей Ремизов, Макс Джейкоб, Эзра Паунд (кстати, жена которого, Дороти, носила фамилию Шекспир) и многие другие. Проявляла Сильвия особую симпатию к французскому писателю Андре Жиду и американскому поэту и писателю Роберту Макалмону8, друзьями которого были американский поэт Эзра Паунд и ирландский писатель Джеймс Джойс. В будущем они сыграли немалую роль в жизни нашего главного героя, русского поэта Владимира Диксона.
Роберт Макалмон, как и Сильвия Бич, был издателем и даже какое-то время помогал Джеймсу Джойсу перепечатывать его роман «Улисс». Роберт Макалмон познакомил Сильвию Бич с Эрнестом Хемингуэем, прибывшим в Париж в 1921 году. В то время молодой, без гроша в кармане и никому не известный автор получил в подарок карточку для посещения магазина Сильвии Бич, которая не только дружелюбно отнеслась к нему, но и стала выдавать ему книги бесплатно. В книге «Праздник, который всегда с тобой» он так описал Сильвию: «В те дни у меня не было денег на покупку книг. Я брал книги на улице Одеон, 12, в книжной лавке Сильвии Бич ‘Шекспир и компания’, которая одновременно была и библиотекой. У Сильвии было подвижное, с четкими чертами лицо, карие глаза, быстрые, как у маленького зверька, и веселые, как у юной девушки, и волнистые каштановые волосы, отброшенные назад с чистого лба и подстриженные ниже ушей, на уровне воротника ее коричневого бархатного жакета. У нее были красивые ноги, она была добросердечна, весела, любознательна и любила шутить и болтать. И лучше нее ко мне никто никогда не относился»9. Сильвия Бич своим чутьем книголюба сразу распознала в молодом человеке талантливого писателя и способствовала публикации и продаже первой книги Хемингуэя «Три рассказа и десять стихотворений» (1923).
Среди многочисленных посетителей книжного магазина были и представители зародившегося нового модернистского течения в литературе. Модернизм был явлением интернациональным и состоял из различных литературных направлений, таких как имажизм, дадаизм, экспрессионизм, сюрреализм и т. д. Творчество молодых писателей стало выражением их внутренней неудовлетворенности, изоляции, одиночества; в сознании переплетались реальное и нереальное, сон и явь, выливаясь в бесконечный поток густых образов и становясь «голосом, услышанным во сне». Наступает период иррационального, мистического и абсурдного видения как жизни, так и творчества.
Зарождение новых литературных течений привлекло внимание Сильвии Бич и Адриенны Монье к писателям-модернистам. Позже они даже взялась за издание ряда журналов, где печатались отрывки из произведений этих писателей. Естественно, что приезд в Париж в 1920 году Джеймса Джойса не мог не заинтересовать Сильвию Бич. Согласно одной из версий, в июле того же года на званом обеде, устроенном в честь приезда писателя русской переводчицей Джойса Людмилой Савицкой-Блок10 и французским поэтом Андре Спиром, Сильвия Бич знакомится с Дж. Джойсом. И на следующий день, очарованный своей новой знакомой, писатель посещает магазин «Шекспир и компания».
По другой версии, Джойса привел в магазин его друг, американский поэт Эзра Паунд. В любом случае, вскоре после приезда Джойс становится постоянным посетителем книжного магазина Сильвии Бич. Он даже называл его своим официальным бюро – Стратфорд-на-Одеоне. Навестивший Джойса в его парижской квартире молодой американский писатель Джон Гласско так описал свое первое впечатление о внешности писателя: «Выглядел он почти так же изысканно, как и на своих портретах, только тонкий изогнутый рот теперь казался немного больше обычного отверстия, а маленькая бородка выглядела эффектно, но не к месту; его глаза были почти незаметны за толстыми стеклами очков. От его саркастической резкости не было и следа: он был сдержан, обаятелен, любезен, а голос его казался музыкой»11.
Роман Джеймса Джойса «Улисс» был задуман и написан во время Первой мировой войны, когда писатель жил в Цюрихе. Здесь сразу надо отметить следующий парадокс: еще в юности Джеймс был склонен к выраженному логическому и упорядоченному образу мыслей и рассматривал язык как определенную четкую систему. В школьном эссе «Изучение языков» Джойс хвалил точность языка, «управляемого четкими правилами». Он также отмечал на самом базовом уровне грамматики «силу и достоинство, присущие элементам языка». Более того, Джойс утверждал, что словесные искусства разделяют «аккуратность и регулярность математики». Тем не менее, в романе «Улисс» он неожиданно отходит от своих собственных юношеских правил и экспериментирует с языком, создавая новые формы и словообразования. Весь роман написан совершенно необычным языком, отображавшим поток сознания автора, но при этом затрагивающим важные философские вопросы.
В начале 1920-х Джойс безуспешно пытался опубликовать рукопись «Улисса». Бич, прекрасно знавшая литературу и понимавшая значение нового романного слова, а также видя неудачные попытки Джойса найти издателя, предложила напечатать книгу в «Шекспир и компании». И в 1922 году в издательстве Сильвии Бич выходит роман Джеймс Джойса «Улисс». Интуиция не подвела издателя – книга незамедлительно приобрела значительную известность.
Прибывший в 1923 году в Париж Владимир Диксон стал частым посетителем магазина Сильвии Бич. Его сын, Иван Диксон, пишет об отце: «Он собирал библиотеку и покупал книги на разных языках из разных источников, включая Шекспировскую компанию… Он был сдержан, формален (носил гетры). Его манеры соответствовали манерам иностранца. Я думаю, что он встречался с Сильвией Бич в ее магазине, но ему не приходила в голову мысль представиться или первому завязать разговор»12. Из этих строк сына нам становится ясно, что Диксон покупал книги в пользовавшемся популярностью книжном магазине Сильвии Бич, но был скромен и стеснителен, поэтому, вероятно, среди большого числа посетителей он остался ею незамеченным.
Сильвия Бич так организовала свой магазин, что читатели имели возможность не только покупать, но и брать в долг те книги, которые были запрещены в Великобритании и Соединенных Штатах – такие, например, как «Любовник леди Чаттерлей» Д.Г. Лоуренса или «Улисс» Д. Джойса. Именно эта книга, которую Диксон прочел в 1924 году, вызвала особый интерес у русского поэта, неожиданно став причиной одной загадочной истории, о которой речь пойдет дальше.
Поэтический язык и стиль романа поразили молодого поэта и начинающего прозаика. Для него важны были и философская нагрузка слова, и его звук и даже ритм, и идея словесной инструментовки, т.е. музыкальное звучание слова. Позже в рецензии на последнюю книгу В. Диксона «Стихи и проза» (1930) Г. Адамович в «Последних новостях» отметит джойсовские элементы в прозе самого Диксона, добавив, что «она интересна, и не лишена прелести, и даже в кропотливом психологизме своем прусто-джойсовского толка остается своеобразной».
Сам Джойс предупреждал, что в его романе есть столько загадок, ребусов и отсылок, для разгадки которых литературоведам всех стран понадобится не одна сотня лет. Но случилось так, что неизвестный в то время молодой русский поэт Владимир Диксон стал тем самым «литературоведом», который «разгадал» стиль, язык и замысел автора «Улисса».
Книжный магазин Сильвии Бич был притягательной точкой, куда стекалась литературная элита Парижа. В книге мемуаров под названием «Шекспир и компания», изданной в 1956 году, она рассказала читателю о культурной жизни Парижа между двумя войнами, включая воспоминания о встречах с Джеймсом Джойсом, Д.Г. Лоуренсом, Эрнестом Хемингуэем, Эзрой Паундом, Т.С. Элиотом, Валери Ларбо, Андре Жидом, Стивеном Бенетом, Гарри Кросби, Ман Рэйем и многими другими. Так американка, родившаяся в Балтиморе, покорила литературный Париж. «А Париж гудел за окном, блистал, трепетал, любил, страдал, жил. Он жил собой, бесконечно древней и многосложной жизнью. И я понял, что здесь, в центре мировой жизни, нужно победить жизнь, здесь нужно победить себя и найти новый и высший центр духа. Вот почему и остался я в Париже и с тех пор верен ему всегда», – говорит философ Борис Вышеславцев словами своего героя, которые вполне могла бы произнести Сильвия Бич, героиня нашего рассказа, дочь протестантского миссионера, навсегда оставшаяся жить в Париже.
Способности Сильвии распознавать молодые таланты и продвигать авангардное искусство, фиксировать ценность и значение новых направлений в литературе, служить связующим звеном между литераторами разных стран были оценены по заслугам и при ее жизни, и после ее кончины. Неудивительно, что она первая обратила внимание на произведения Джеймса Джойса и напечатала его роман «Улисс».
В связи с этим мы обратимся к странной, почти детективной истории, связанной с книжным магазином «Шекспир и компания» и с тремя ее участниками: самой Сильвией Бич, ирландским писателем Джеймсом Джойсом и русским поэтом Владимиром Диксоном.
«ЯЗЫК, ИСТОРИЯ И ТАЙНА»
Русская литературная эмиграция знала и увлекалась новыми модернистскими течениями. Произведения недавно поселившегося в Париже ирландского писателя Джеймса Джойса были сразу отмечены в русской зарубежной прессе. Так, первым литературным критиком, оценившим по достоинству произведения Дж. Джойса, был русский эмигрант, профессор-литературовед, князь Дмитрий Святополк-Мирский13. В 1928 году он написал о Джойсе статью с целью «обратить внимание русского читателя на то, что в Европе есть сейчас писатель, равного которому не было, может быть, со времени Шекспира». Однако заметим: в 1932 году, когда Святополк-Мирский вернулся в Советский Союз, он резко изменил свое мнение о романах Джойса, изобразив писателя как наиболее яркого литературного представителя «паразитической буржуазии эпохи загнивания капитализма»…
В четвертом номере журнала «Числа» за 1930/31 гг. о творчестве Джойса были напечатаны еще две статьи известных в эмиграции авторов – поэта Бориса Поплавского14 и прозаика Юрия Фельзена15, что говорит нам о том интересе, который вызвало творчество Джойса в кругах русской литературной диаспоры. Однако в межвоенный период течение модернистов еще подвергалось жестокой критике на страницах газет и журналов. Критику модернизма можно было найти и в русской зарубежной прессе: «Для модернистов последнего времени характерно чувство глубокой угнетенности, которое напрасно они стараются скрыть под маскою шутовства и озорных наскоков. Не происходит ли оно прямо-таки из-за того, что модернисты потеряли всякую надежду на устойчивость своего творчества?»16 – сетовал Александр Амфитеатров17 в 1936 году.
Джеймс Джойс приехал в Париж в 1920 году с намерением побыть в столице Франции всего несколько недель, но задержался на двадцать лет. Он быстро влился в культурную жизнь города. Немалую роль в парижской жизни и творчестве Джойса сыграли не только его американские друзья, но и русские эмигранты. А именно, одной из первых, кто оказал материальную помощь писателю по приезде его в Париж, была Людмила Ивановна Савицкая-Блок, будущая русская переводчица произведений Джойса на французский язык, женщина необыкновенно одаренная, владевшая свободно пятью языками и увлекавшаяся модернистскими течениями. Она и ее муж, Марсель Блок18, предложили Дж. Джойсу поселиться бесплатно в их небольшой квартире на rue de l’Assomption. Л. Савицкая ввела Джойса в круг французских писателей и даже попыталась «взять его под свое крылышко»19. Помочь приехавшему в Париж ирландскому писателю попросил Людмилу Ивановну верный друг Джойса, американский поэт Эзра Паунд. В свою очередь, Людмилу Савицкую познакомил с Эзрой Паундом французский поэт и литературный критик Андре Спир.
В 1922 году, когда русская колония в Париже пополнилась известными писателями и поэтами, беженцами из советской России, Савицкая нашла среди них своих единомышленников, причастных к философским ценностям русского модернизма. В русской литературной среде Савицкая была в основном известна как переводчица поэзии К. Бальмонта на французский язык. Ей, своей бывшей возлюбленной, посвятил Бальмонт цикл стихов «Семицветик», который вошел в его поэтический сборник «Будем как солнце» (М.: «Скорпион», 1903)20. В январе 1923 года Людмила Савицкая устраивает вечер К. Бальмонта в известном парижском кабаре «Хамелеон» – центре сбора современных французских авангардистов.
На вечере в честь русского поэта председательствовал французский поэт-символист Рене Гиль, хорошо знакомый с русской поэзией, так как переводил на французский язык сказки Пушкина, стихи Бальмонта и др. Думаю, что Владимир Диксон высоко ценил поэзию Гиля и его изложение принципов «научной поэзии», так как учение Рене Гиля об использовании слова на основе поэтической фонетики21 было близко самому Диксону. Свой подход к слову Гиль называл звукотворчеством. По такому же принципу подходил к словесному творчеству и Джеймс Джойс, на что обратил внимание Владимир Диксон при чтении его романа «Улисс».
Джойс быстро освоился в новом окружении – так, например, в 1922 году он обедает с Сергеем Дягилевым и Игорем Стравинским, кстати, познакомившись на этом обеде и с выдающимся французским писателем-модернистом Марселем Прустом. Однако самым преданным другом и помощником писателя и его жены Норы стал бывший белогвардеец Павел Леопольдович (Пол) Леон (1893–1942)22, родом из Санкт-Петербурга, юрист по образованию, философ, полиглот, переводчик, писатель23, человек широких знаний, с которым Джойса связывали личные и профессиональные отношения24. Джойс даже стал брать уроки русского языка у Алекса Понизовского, родного брата жены Пола Леона и жениха его дочери Лючии25.
Дружба этих двух одаренных людей – разных вероисповеданий, национальностей, но одинаковых интересов, взглядов, эстетических вкусов, включая новые авангардные течения, – началась в 1928 году и стала значительным событием в их жизни. Павел Леопольдович был не только близким другом ирландского писателя, но и его личным секретарем и литературным агентом. Он, как и Сэмюэл Беккет (секретарь Джойса), вел переписку Джойса, а также помогал советами в юридических вопросах. Это он, Пол Леон, метко назвал Джеймса Джойса «Пикассо современной литературы». Одним из замечательных качеств Павла Леопольдовича было умение легко сходиться с людьми, поэтому именно он стал той ниточкой, которая связывала Джойса с русскими литературными кругами Парижа и, в частности, с Владимиром Набоковым.
Вл. Набоков несколько раз посещал в эти годы квартиру Джойса, с которым познакомил его Пол Леон. Случилось так, что Пол привел Джойса на набоковскую лекцию о Пушкине, где и представил его лектору. Леон хорошо знал Набокова, так как тот бывал частым гостем на rue Casimir-Périer, где он жил. Приходил Набоков, однако, скорее всего, по делам, так как жена Пола Леона, Люси26, была переводчицей и помогала писателю с его первым английским романом «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» («The Real Life of Sebastian Knight»). Надо сказать, что Набоков был поклонником «Улисса», но довольно презрительно относился к другому романа Дж. Джойса – «Поминки по Финнегану».
Вторая мировая война навсегда разлучила Пола Леона и Джеймса Джойса. В сентябре 1940 года Пол уезжает из неоккупированной зоны Франции, где он находился с Дж. Джойсом, в занятый немцами Париж с намерением спасти архив писателя. Джойс в это время перебирается с семьей в нейтральную Швейцарию. Полу Леону удается частично спрятать рукописи писателя, однако в августе 1941 года гестапо арестовывает Леона в его парижской квартире. Сначала он попадает в пересылочный лагерь Дранси под Парижем, откуда в марте 1942 года его увозят в Освенцим. Пола Леона пристрелит немецкий конвоир, когда по дороге в концлагерь, на этапе, он упадет от изнеможения. Жизнь этого необычного человека, интеллектуала, любимца тех, кто знал его, оборвалась трагически, как и многих его друзей-эмигрантов, поселившихся в 1920-х годах в блистательном Париже. По странной случайности память о друге Джеймс Джойс увековечил еще раньше, до встречи с Полом, – в романе «Улисс», где мистически совпали имена его главного героя Леопольда Пола Блума и Пола Леопольдовича Леона27.
Но перейдем к главному герою нашего повествования, русскому поэту Владимиру Диксону. Важно отметить, что это было время расцвета творчества Владимира Диксона, когда расширился круг его друзей – писателей и поэтов, когда происходило его углубленное знакомство с новыми литературными течениями. Возможно, именно Пол Леон мог познакомить Владимира Диксона с Дж. Джойсом, но пока нет достоверных свидетельств того, встречались ли когда-либо Джойс и Диксон, хотя и тот, и другой жили в Париже в период с 1923-го по 1929 год и оба посещали «Shakespeare and Company».
Одним из друзей Владимира Диксона был князь Д. Святополк-Мирский, с которым он познакомился в доме у Алексея Ремизова. В 1926 году в брюссельском русскоязычном журнале «Благонамерен-ный» (1926, №2) Вл. Диксон опубликовал хвалебную рецензию на книгу Дм. Святополк-Мирского «Современная русская литература», впервые выступив как критик. Существует предположение, что именно Святополк-Мирский познакомил Диксона с Джойсом, а Алексея Ремизова, в свою очередь, познакомил с Джойсом Владимир Диксон. Для Ремизова писательское родство с Джойсом было довольно глубоким, поэтому его интерес не только к произведениям писателя, но и к его личности, был велик. Мы не знаем, насколько близким было знакомство Диксона и Джойса, если оно вообще было. Однако в парижском альманахе «Числа» другой русский парижанин, Б. Сосинский28 сообщает, что «Вл. Диксон… был в личных отношениях с Джойсом»29. И еще один не менее важный факт: в 1930 году посмертно вышла книга «Стихи и проза» Владимира Диксона, в издании которой принимал участие Джеймс Джойс.
Почему я пишу обо всем этом в статье о Владимире Диксоне? Только потому, что этот гениальный мальчик, полурусский, полу-американец, был неотъемлемой частью литературной жизни многоязычного Парижа. Сын англо-американского отца и русской матери, эрудит и полиглот, он поселился в Париже, как и Джеймс Джойс, в начале 1920-х годов. Однако в среде посетителей магазина Сильвии Бич Владимир Диксон прославился довольно странным образом.
В 1929 году Сильвия Бич решает выпустить сборник материалов о книге Джойса «Поминки по Финнегану», над которой писатель начал работать сразу после публикации «Улисса». Название сборника «Our Exagmination Round His Factification for Incarni Nation of Work in Progress», или «Work in Progress»30, было придумано в духе последнего романа писателя – состояло наполовину из несуществующих слов. В него было решено включить также статьи о романе Джойса «Улисс», как положительного, так и отрицательного характера. Многие страницы в книге были уделены рассказу о появлении «Улисса» и воспоминаниям о личности самого писателя.
Роман «Поминки по Финнегану» был задуман Джойсом как эксперимент, образец зарождавшегося течения сюрреализма. Джойс работал над произведением семнадцать лет, но завершить не успел. Малопонятный и странный текст «Поминок» – поток подсознания, выраженный как бы на смеси языков, – вызвал недоумение и даже негодование у поклонников Джойса. Печатавшиеся отдельные фрагменты во французском журнале «transition» (оригинальное название так и шло – со строчной буквы) были неодобрительно восприняты как читателями, так и критиками, среди которых были даже такие убежденные сторонники новых течений, как американский поэт-новатор, покровитель и друг Джойса, Эзра Паунд, который встретил роман друга отрицательной критикой. Именно тогда огорченный непониманием писатель решает обратиться к друзьям за поддержкой.
Двенадцать, так или иначе связанных с ним людей (в том числе его секретарь и помощник С. Беккет), отправляют Сильвии Бич хвалебные статьи, заранее одобренные самим Джойсом. Все они вошли в новую книгу. Однако Сильвия решила включить в нее и два «письма протеста», одно из которых, согласно подписи под письмом, принадлежало некоему Владимиру Диксону. Первое письмо было написано по заказу самой Сильвии, второе – странное – письмо пришло по почте в начале февраля 1929 года и называлось «Письмо протеста», «Litter31 to Mr. James Joyce». Начиналось оно сразу же с игры словосочетаний: «Dear Mister Germ’s Choice»32. Дело в том, что это письмо, написанное на четырех страницах, было пародией, великолепным подражанием манере самого писателя, удачной имитацией стиля «Поминок по Финнегану». Автор умело использовал знание нескольких иностранных языков, при этом обращая особое внимание на философию языка, лингвистику, фонетическое звучание слова и стилистику писателя, искавшего, прежде всего, единства в этом сумбурном многообразии.
Джойс считал, что два письма, написанных в виде критики на его произведение, должны быть включены в книгу. 25 февраля 1929 года Сильвия Бич пометила на конверте, что, по всей вероятности, письмо, присланное Владимиром Диксоном от 9 февраля, на самом деле «написано самим Дж/Дж. Собственной персоной».
Итак, авторство странного письма, хотя и подписанного «Вл. Диксон», Сильвия отдает самому Джойсу. Ясно было одно, если письмо написано Вл. Диксоном, то он, по всей вероятности, тщательно изучил стилистические приемы Джойса, сумел разгадать смысловое и экспрессивное значение его слова, ряд сложных словесных взаимоотношений, умело спародировал необычный язык писателя. Письмо настолько поразило Сильвию Бич, что она без сомнения включила его в подготовленный при участии Джойса сборник «Work in Progress»33. Сборник был издан в 1929 г. в Париже в ее издательстве «Шекспир и компания».
Однако именно с этого момента и начинается загадка адресанта. Была ли Сильвия уверена, что письмо принадлежало именно Джойсу? А если нет, то кто же был на самом деле автором – молодой русский поэт Владимир Диксон или ирландский писатель Джеймс Джойс?
Вернемся к личности Владимира Диксона. Нам известно, что он знал в совершенстве английский, русский, французский и немецкий языки, свободно говорил на итальянском, испанском, болгарском, греческом и турецком, изучал латынь. По рассказам сына, Вл. Диксон был знаком «с языком математики, инженерного дела, науки – особенно термодинамики, физики, а также хорошо знал музыку, разбирался в изобразительном искусстве, архитектуре, хорошо рисовал, изучал историю, много читал, особенно любил биографии». Но его особым интересом были все-таки язык и слово. И еще на что сын Диксона обращает наше внимание: Вл. Диксон понимал роль языка и слова в литературе по-своему – иначе, чем Джойс, – опираясь на русскую религиозно-культурную традицию значимого слова (Диксон и Джойс принадлежали к разным религиозным конфессиям – Джойс был католиком, Диксон – православным), что не мешало Диксону восхищаться стилем Джойса, который его явно привлекал как в прозе, так и в поэзии. Еще 18 января 1925 года 24-летний Вл. Диксон писал своей невесте Ваните Вагнер34: «Приходилось ли тебе когда-нибудь читать стихи Джеймс Джойса? Это тот же человек, который написал известного ‘Улисса’. Из всех книг английской поэзии – эту маленькую книжку я люблю больше всего… Я люблю стихотворение, которое заканчивается такими строчками:
He is a stranger to me now
Who was my friend»35.
В 1929 году Алексей Ремизов, близкий друг поэта, вспоминал: «Из современных иностранных писателей, которые ему были близки по восприятию и способу выражения ‘жизни’, я назвал бы: Макс Жакоб и Джойс»36.
Копия апрельского номера французского журнала «transition», где печатались отрывки из «Поминок по Финнегану» под названием «Work in Progress», была найдена в архиве Диксона с вырезками из журнала и пометками на полях – и это говорит о том, что Диксона особенно заинтересовал текст будущей книги.
И хотя Сильвия Бич, получив странное по стилю письмо, была почти уверена, что письмо написано самим Джойсом, для полной убедительности 22 февраля она отправляет Диксону письмо с приглашением явиться в ее магазин для знакомства. Письмо доходит до Диксона только 25 февраля. В это время, с 19 февраля по 2 марта, он по делам фирмы находился в Бельгии, куда ему и переправили письмо. Сделав вид, что ему непонятны мотивы приглашения, Вл. Диксон пишет Сильвии Бич ответ, в котором выражает удивление по поводу ее намерений. Однако он соглашается на встречу – при условии, что она состоится только через две-три недели, по его возвращении в Париж из командировки. Но Сильвия Бич торопилась с изданием книги, и ждать так долго прибытия «автора» письма у нее не было времени. В ответ она пишет, что его письмо удивило Джойса и она просит разрешения Диксона включить его в книгу, которая вот-вот пойдет в печать. В дальнейшем, как известно, 20 апреля Сильвия получает гранки от Диксона и включает письмо в книгу под авторством… Джойса. Какова роль самого Джойса и его отношение ко всей этой странной истории, нам неизвестно.
Сама Сильвия Бич была настолько не уверена в авторстве, что подпись под письмом взяла в кавычки. Тот факт, что Диксон ответил из Бельгии на ее письмо о своей готовности встретиться, сомнений Сильвии не развеял. И только в 50-х годах, разбирая свои архивы, она сложила все письма Владимира Диксона в один большой конверт. В 1961 году она писала, что это письмо придало особый шарм изданию, однако снова выразила сомнения по поводу авторства: «Насколько я помню, я никогда не имела удовольствия встречаться с мистером Диксоном, но подозреваю, что он не кто иной, как ‘Germ’s Choice’ собственной персоной. Мне даже кажется, что в некоторых местах почерк Диксона напоминает почерк Джойса. Но я могу и ошибаться»37. Ее неуверенность, даже отрицание существования автора письма, отразилось и на работах дальнейших исследователей, утверждавших, что Владимир Диксон – имя вымышленное, под которым скрывался сам Джойс.
Мы так и не узнаем, почему Владимир Диксон написал письмо, над которым ломали головы серьезные исследователи творчества Джойса. Было ли это хитроумной шуткой? Ребячеством? Сам Диксон уже не мог принять участие в спорах – он умер 17 декабря 1929 года. Загадка автора послания осталась тайной еще на долгие годы. Были и сомнения: если автор не сам Джойс, то сотворить столь остроумное и талантливое подражание писателю мог только человек, блестяще владеющий иностранными языками, понимавший тонкости слова и ценивший его фонетическое содержание. Диксон, как считалось в литературных кругах Парижа, был всего-навсего начинающим русским поэтом. Как мог этот еще молодой человек так ловко жонглировать иностранными словами и так глубоко проникнуть в суть творчества великого модерниста Джеймса Джойса, содержание книг которого не всегда было понятно даже самому изысканному читателю?
Так как Диксона уже не было в живых, то в окружении Джойса с годами появилась и укрепилась версия, будто бы подпись под письмом – это псевдоним самого писателя, и никакого человека по имени «Владимир Диксон» никогда не существовало. Почему-то не нашлось ни одного человека, кто указал бы на свое знакомство с Вл. Диксоном и мог бы подтвердить его существование. Длительное время считалось (в том числе Сильвией Бич), что этот русский, Владимир Диксон, был всего лишь плодом художественного воображения Джойса. В разгоревшейся полемике даже известный американский литературовед, Ричард Элманн38, составитель третьего тома писем Джойса (1966), без колебания отрицал авторство Владимира Диксона.
Текст письма был составлен настолько остроумно, что даже серьезные «джойсоведы» объявили его мистификацией и приписали автору «Улисса». Версия эта господствовала вплоть до публикации заметки о Диксоне в специализированном журнале «джойсоведов» в 1979 году39. Позже, когда сверили почерк Диксона с письмом, адресованным им другому корреспонденту, американскому поэту Эзре Паунду, подтвердилось, что автором писем был один и тот же человек.
Окончательной разгадкой этой тайны послужило знакомство в 1992 году главного редактора солидного американского журнала «James Joyce Quarterly», издаваемого в штате Оклахома, с сыном Владимира Диксона, Иваном (John) Диксоном. Он открыл доступ к архивам отца, где и были обнаружены черновики загадочного письма! Отдельный выпуск журнала – том 29.3.1992, – был посвящен жизни и творчеству забытого русского поэта Владимира Вальтеровича Диксона.
Может быть, если бы Владимиру Диксону суждено было прожить долгую творческую жизнь, он стал бы именно тем литературоведом, который смог бы прочитать книгу Дж. Джойса «Улисс» не только построчно, но и между строк, разгадав те ребусы и загадки, о которых говорил сам писатель, но Диксон ушел из жизни слишком рано, через семь месяцев после публикации письма.
Ирландский писатель Джеймс Джойс умер 13 января 1941 года в возрасте 58 лет, пережив Вл. Диксона всего на 12 лет.
Для Сильвии Бич издание книги Джойса «Поминки по Финнегану» сыграло роковую роль не только в ее жизни, но и в жизни ее детища, магазина и издательства «Шекспир и компания». Париж как столица культурной жизни перестал существовать с вторжением в июне 1940 года немецких войск. Однако книжный магазин Сильвии Бич оставался открытым во время оккупации Парижа. Однажды, в декабре 1941 года, в ее магазин вошел немецкий офицер и потребовал у хозяйки последний экземпляр «Поминок по Финнегану». Продать книгу немецкому офицеру Сильвия отказалась. Тогда он пригрозил женщине, что вернется во второй половине дня, конфискует все ее книги и закроет книжный магазин. Сильвия не стала дожидаться закрытия; сразу после ухода немца она перенесла все книги и вещи из магазина в свою квартиру, находившуюся этажом выше. Вскоре после этого случая Сильвия Бич была арестована и отправлена в лагерь Виттель под Парижем, где провела шесть месяцев. И только благодаря стараниям друзей ее удалось освободить40. Но магазин и издательство «Шекспир и компания» никогда не возобновили свою работу. Сильвия Бич пережила свою возлюбленную Адриенну Монье на семь лет. Она умерла в Париже в 1962 году.
Прошло много лет; сын Владимира Диксона, однажды ознакомившись с архивами отца, задал себе вопрос: что же так привлекало отца в работах Джеймса Джойса? И сам на этот вопрос ответил так: «Три составляющих – язык, история и тайна».
СЕМЬЯ, ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ВЛАДИМИРА ДИКСОНА
16 марта 1900 года в старинном русском городе Сормово, Нижегородской губернии, родился будущий русский поэт Владимир Вальтерович Диксон. Сормово был городом провинциальной интеллигенции и быстрой индустриализации. Отец Владимира, американский инженер Вальтер Фрэнк Диксон, прибыл в Россию в 1895 году для постройки Сормовского локомотивного завода. Вальтеру Диксону едва исполнилось 30 лет.
В Америке у Вальтера осталась дочь Дороти41 от первого брака. В России он влюбился в молодую двадцатилетнюю девушку, отличавшуюся не только красотой, но и умом. Звали ее Людмила Ивановна Биджевская. Девушка была польско-русских кровей; дед ее по отцу был родом из Польши. Семья принадлежала к русской Православной Церкви, хотя дед и был католиком. Людмила родилась в России в 1875 году.
Смешанных кровей был и сам Вальтер. Он родился в 1865 году в Англии, а в 1896 году стал гражданином Америки. Родословная семьи Вальтера Диксона уходит корнями в Шотландию. Один из его предков служил при дворе Вильгельма III, короля Англии, Шотландии и Ирландии (1650–1702) и сражался на его стороне в битве при Бойн (Boyne) в 1690 году42. В награду за его боевые успехи он получил земли в Ирландии, где вскоре и поселился. В начале 19-го века один из членов семьи иммигрировал в Канаду.
В 1898 году состоялось венчание Вальтера Диксона и Людмилы Биджевской, а 16 марта 1900 года у молодой пары рождается первенец, сын, которого назвали Владимиром. Владимир был крещен и воспитан в православных традициях. На всю жизнь сохранил он глубокое, искреннее и сильное религиозное чувство:
В каждой жизни над мелочью серою
Есть и будут святые места.
Во Единую Троицу верую,
Исповедую сердцем Христа.
Но в Сормове семья задержалась ненадолго – Вальтер Диксон получает предложение от компании «Зингер» возглавить строительство новой фабрики по производству швейных машин в Подольске. На новое место жительства Диксоны приехали в 1900 году уже втроем: сыну Владимиру едва исполнилось три месяца. На левой стороне от Симферопольского шоссе они приобрели небольшой особняк43. Прибытие в город нового директора, американца Вальтера Диксона, внесло небывалое оживление в начатое строительство фабрики. По описанию знавших его людей, он был «высокий, прямой и худощавый красавец, с небольшими рыжеватыми усиками и доброжелательной улыбкой». Блестяще говорящий по-русски с приятным акцентом, он сразу же завоевал симпатии рабочих. В обращении с сослуживцами молодой Вальтер был корректен, раздражался редко, но, сорвавшись, «бушевал». Рабочие уже знали, что признаком недовольства Василия Васильевича (так его величали в России) являлась нахлобученная на лоб шляпа или кепка. В такой момент мастера в цехе старались не попадаться ему на глаза…
На Большой Серпуховской Диксон построил для своих служащих высокого ранга двухэтажные, элегантные особняки, строительство которых вызвало недовольство рабочих и повлекло за собой ряд забастовок. С рождением предприятия появилась в Подольске и новая традиция: 30 августа (12 сентября по новому стилю) при большом стечении народа и неизменном присутствии директора и администрации служился торжественный молебен в честь святого Александра Невского – день этот считался днем основания завода.
В Подольске Людмила Ивановна уделяет много внимания воспитанию и образованию Владимира. Мальчик свободно говорит на английском и русском языках, в доме живет француженка-гувернантка, которая обучает его третьему языку, впоследствии ставшему ему почти родным.
Владимир рос спокойным и уравновешенным, любил музыку, природу и книги. Под влиянием матери он уже с девяти лет начал писать стихи. Не по годам взрослый, он, однако, до конца жизни оставался в душе ребенком. «У Диксона была заветная память детства: плюшевый белый медвежонок. Когда я остался один в его комнате среди книг, где собраны были большие сокровища, сколько любимых имен окружили меня, я их различал и в сумерки, и вдруг увидел в углу у книг белого медвежонка. Он сидел с растопыренными лапами, вытянув черный свой нос. А как одинок, но и как нечеловечески покорен судьбе, посмотрел он на меня, застыв с распростертыми лапами и вытянув свой черный нос. Вещь не только вещь, но и знак. И я понимаю. Но как трудно человеку покориться», – писал позднее близкий друг Диксона Алексей Ремизов44. На одной из фотографий 1927 года, хранящейся в архиве университета Амхерст, мы видим Владимира Диксона, работающего за письменным столом, а перед ним на столе – именно тот белый плюшевый медвежонок.
Внешне Владимир всё больше походил на отца – красавец, с выразительными карими глазами и доброй улыбкой; он был баловнем семьи. Отец любил рассказывать сыну сказки, оставшиеся яркими воспоминаниями детства. Именно эти волшебные, красивые и мудрые сказки пробудили во Владимире тягу к литературе, к поэзии, к творчеству. Позже он и сам будет писать волшебные сказки – наподобие тех, которые он слышал в детстве.
В апреле 1929 года, незадолго до смерти, в одном из стихотворений Владимир Диксон напишет:
Мать уготовила мне дом,
Откуда в жизнь я зрячим вышел;
В отце я жил невнятным сном,
Всех слов нежней, всех мыслей выше.
Гувернантка-француженка, сыгравшая немалую роль в обучении мальчика, оставалась в доме до 1909 года, пока Владимир не был принят в подольское реальное училище. Юный Володя сразу же завоевал уважение учеников. Его любили все – и за доброе, отзывчивое сердце, и за мягкий характер. Был он большим выдумщиком и фантазером и часто забрасывал друзей шуточными посланиями – как, например, такое четверостишие:
И ты, непревзойденный воин,
Хохол Микола Доллежаль,
В суровой битве был спокоен
И шашкой храбро гнал печаль.
В училище царила творческая товарищеская атмосфера, где каждый преподаватель, не говоря уже о директоре Вячеславе Николаевиче Ферри45, не только прекрасно знал предмет, но и представлял собой личность уникальную. На учениках это, разумеется, не могло не отразиться: из училища вышло немало замечательных людей. Здесь основательно изучали французский и немецкий языки, точные и естественные науки. Уже в училище Владимир Диксон раскрыл свои поэтические способности. Создавший в гимназии все условия для творческого развития молодых людей, Вячеслав Николаевич Ферри однажды сказал: «Возьмите Володю Диксона, у него вполне зрелые стихи. Он обещает стать незаурядным поэтом…» Ученик подольской гимназии, будущий известный ученый Н.А. Доллежаль вспоминал: «Надо сказать, что педагоги в подольском реальном училище были превосходные… Некоторые приезжали задавать нам уроки из Москвы. Например, математик Александр Семенович Введенский, химик Николай Леонидович Глинка, физик Николай Андреевич Размадзе. По своему уровню это были преподаватели высшей школы. Что привлекало их в провинциальное училище? Это секрет нашего директора Вячеслава Николаевича Ферри – человека, по-моему, в высшей степени примечательного… Ферри, умница и эрудит, преподавал словесность, т. е. русский язык и литературу»46. Уроки литературы имели глубокое воздействие на Владимира. Ученики часто собирались вместе и читали отрывки из новых книг, издавали литературный журнал «Рассвет», в котором, возможно, и появились первые стихи юного поэта.
Диксону было 14 лет, когда началась Первая мировая война, разрушившая все планы семьи. Производство швейных машин резко сократилось, всё переключилось на выпуск снарядов. А в 1918 году завод в Подольске был национализирован. Но еще в ноябре 1917 года родители Диксона принимают решение покинуть Россию. Они уезжают на родину Вальтера – в Америку, где он вступает в должность вице-президента компании «Зингер» в городе Элизабет в Нью-Джерси. По прибытии в Америку у четы Диксон в 1918 году рождается еще один сын, Вильям47.
Жажда знаний, особенно изучение культуры других стран, вдохновляют 17-летнего Владимира Диксона на путешествия. Окончив в 1917 году училище с отличием, юноша отправляется один через Сибирь и Китай в Сан-Франциско. Конечной остановкой стал для него Кембридж в штате Массачусетс. В феврале 1918 года Владимир поступил в престижное высшее заведение Америки – Массачусетский Технологический Институт (Massachusetts Institute of Technology), где он изучал инженерное дело. И здесь, в Бостоне, городе, населенном американской интеллигенцией, восемнадцатилетний юноша скучает по так недавно оставленной России:
Простая память об отчизне
Подобна северным огням
Над скудной белизною жизни,
Прибитой к дальним берегам.
Бостон, сентябрь 1918
В том же году страну охватила эпидемия испанского гриппа (испанки) – число больных возрастало с каждым днем. К концу приближалась Первая мировая война. В институте были введены обязательные военные учения для студентов. В день своего 18-летия Владимир Диксон присоединился к американской армии рядовым солдатом; полк его находился в Версале. Владимира приставили переводчиком к генералу Першингу48, так как юноша уже тогда свободно владел четырьмя языками. Генерал был человеком очень суровым. Вся его семья, за исключением шестилетнего сына, погибла при пожаре. Человек сильного характера и несгибаемой воли, Першинг принял новость без внешних эмоций, но спустя несколько дней поседел.
Работа с генералом требовала от юного Владимира предельной дисциплины и собранности, что пригодилось ему в будущем. Однако уже в 1918 году у Диксона рождаются первые мысли о смерти. Не отпускает его и постоянная тоска по покинутой России:
В душе порывы и горенья,
Но есть какой-то дальний страх:
Придет ли снова вдохновенье –
Иль только смерть в ночных лучах.
Я не хочу к ночам возврата,
Хочу восхода новых дней:
В зверином рву звенит соната,
Как мысль о родине моей!
Бостон, сентябрь 1918
По возвращении из армии Владимир продолжил образование; в 1921 году он окончил институт с дипломом инженера. Выпускная работа Диксона называлась «Термодинамические свойства хлористого этила». Знания термодинамики в будущем он смог использовать не только в работе в компании «Зингер», но и применить к музыке, вызвав этим немалое удивление американского поэта Эзры Паунда, своего будущего корреспондента.
В том же году Диксон поступает в престижный Гарвардский университет. Но даже изучая инженерное дело, в душе он всегда оставался поэтом:
От грубой, праведной земли
Я принял память, принял корни,
А звезды в душу мне вошли
Стремлением и верой горней.
«КРУЖОК ЖИВОЙ ЭТИКИ»
В 1921 году Владимир Диксон знакомится в Гарварде с Юрием Рерихом49, ориенталистом, старшим сыном художника Николая Рериха. Юрий изучает индийскую филологию. Они почти одногодки, оба эрудиты – с огромной тягой к знаниям и, особенно, к познанию индийской философии и теософии. Изучением теософии и антропософии занимались в те времена многие литераторы как в России, так и за ее пределами. В 1920-30-х годах влияние учения теософов широко отразилось не только в живописи, но и в балете (Стравинский, Дягилев), а главное, в литературе русской диаспоры. Это философское осмысление поэтического слова в контексте концепций мистического и эзотерико-синкретического характера можно проследить в прозе Бориса Поплавского и Гайто Газданова, в поэзии теософов первой волны эмиграции – Николая Белоцветова, Николая Оцупа, Карла Гершельмана, Анатолия Гейнцельмана, Евгения Вадимова, Владимира Смоленского, Владислава Ходасевича, Гавриила Елачича (кузена композитора Игоря Стравинского), Дмитрия Шаховского, Владимира Диксона и других. Позже оккультные мотивы прозвучали в стихах Дмитрия Кленовского, поэта второй волны, написавшего статью «Оккультные мотивы в русской поэзии»50.
Тяга к познанию того, что лежит за пределами доступного, сознание, что существует не один, а два порядка бытия – один рациональный, другой – метафизический, стали темой, привлекшей пытливые умы молодых студентов. Мир, непознаваемый разумом, являлся предметом их страстного увлечения. Юрий Рерих организует в Кембридже «Кружок Живой Этики» – Агни-йоги, основанной на философско-этическом синкретическом учении, которое затрагивало все стороны бытия – от космологических вопросов до повседневной жизни человека. Это религиозно-философское учение объединяло западную оккультно-теософскую традицию и эзотеризм Востока. Учение было разработано в первой половине XX века родителями Юрия, супругами Николаем и Еленой Рерихами. В широком понимании теософия – это учение о мистическом богопознании и познании мира. Так как теософия опирается, прежде всего, на эзотерические знания, то и кружок Юрия Рериха по своей направленности был эзотерическим и занимался модными тогда оккультными практиками. К кружку присоединяются Владимир Диксон и Владимир Перцов51, изучавший в Гарвардском университете биологию и медицину. Перцов одновременно был членом Русской студенческой христианской организации (при Американской христианской ассоциации молодых людей). По поводу кружка Юрий Рерих часто переписывался с близким другом и соратником Владимиром Шибаевым52, занимавшимся в то время издательским делом в Лондоне. Рерих писал ему: «У нас составился новый кружок для наших занятий спиритизмом. Двое из членов довольно сильные медиумы» (имея в виду Диксона и Перцова).
Молодые люди изучали соответствующую литературу, вечерами собирались вместе, обсуждали прочитанное; делали записи, используя метод «столоверчения», – то есть вызывали духов Учителей и адептов прошлого и других «потусторонних духов», пытаясь войти с ними в контакт. Считалось, что их Учителем был индийский философ Аллал-Минг-Шри-Ишвара53 (Махатма Мория), который надиктовывал составленные белым стихом духовные послания, являвшиеся «символическим изображением пути восхождения». Позже записи «Кружка Живой Этики» использовались при подготовке издания Агни-йоги, в частности, томов «Зов» и «Озарение». В учении Агни-йоги очень много места уделялось вопросам о силе мысли и «спящих» способностях человеческого сознания, которое способно творчески использовать психологическую энергию во многих областях жизни, в том числе для общения с людьми при помощи «психологического телеграфа», как назвал этот вид связи Юрий Рерих. Учение индийского философа стало центральным предметом изучения кружка.
Важно отметить, что молодые люди приобщались не только к философии, но и к литературному и музыкальному творчеству. И хотя Владимира Диксона интересовала в то время техника белого стиха, но именно мелодии и ритмы позднее отразились и заняли важное место в его подходе как к прозаическим произведениям (вспомним Джойса), так и к поэзии, ибо для членов кружка музыка была одной из форм «божественного начала».
Юрий Рерих писал родителям о том, что он рад друзьям, которые интересуются, как и он сам, духовными вопросами, особенно учением Аллал-Минга, который давал студентам много советов относительно их будущих научных занятий. Владимиру Диксону ученый-философ советовал: «Изучай метафизику. Изучай вихревые кольца – деления электронов». Диксон так и поступал – он относился к этим занятиям очень серьезно и, как мы увидим позже из переписки Диксона с Эзрой Паундом, советами философа он воспользовался очень умело, глубоко изучив эти предметы. Тема реинкарнации вскоре зазвучит в его поэзии: «Могила тело будет мерить, / Но душу примет высота!»
До конца жизни Диксон поддерживал отношения с друзьями по кружку. В июле 1925 года он писал жене: «Я пересылаю тебе письмо – небольшое послание в стихах от писателя Перцова:
Драгоценный друг, Владимир Диксон,
Прости, что я тебе так долго не писал,
Но я честнейшим образом искал
Причину честных изменений…
(Пер. с английского – Е. Дубровина)
Я считаю Труслова великолепным другом, но Перцова я люблю больше. Мои отношения с ним по природе своей очень легкие. Они воздействуют на наши души»54.
После окончания университета Владимир Диксон продолжал изучать индийскую философию и историю Византии. Алексей Ремизов вспоминает: «Все часы после службы он посвящал ученью. Бретонские легенды и Византия, мне близкие, занимали и его, и наши свидания заполнялись кельтами и византийскими веками. Пытливость и жажда знания меня трогали в нем, а еще и – сердце. В первый раз, когда он пришел ко мне, я подумал, глядя на его глаза: ‘Вестник с опущенными крыльями!’ И за шесть лет нашей дружбы я понял его и благословил его приход!»55.
Так, под влиянием изучения Византии было написано им стихотворение с таким же названием:
Темные лики на древних иконах –
Твердая сила в ненастных годах;
Трудно читали мы в книгах ученых,
Ясно мы видели в светлых сердцах.
Свет передавшая нам Византия,
Наших исканий духовная мать: –
Всё мы забудем, лики святые
Будем с любовью душой вспоминать.
В 1921 году заканчивается целый период жизни Владимира Диксона – впереди новая жизнь, работа, путешествия по всему миру, первая любовь, женитьба, творчество, новые друзья, новое окружение – и загадочный, мистический Париж…
«Я ВИДЕЛ МИР, ВО ВСЕХ СКИТАЛСЯ СТРАНАХ…»
После окончания университета, в том же году Владимир Диксон устраивается на работу в компанию «Зингер». Подготовку он получает в филиалах компании, расположенных в Нью-Йорке и в штате Нью-Джерси. Идя по стопам отца, Владимир Диксон начал работать в различных филиалах компании, занимая высокие позиции, на которых он и находился до внезапной кончины. Президент компании, Сэр Дуглас Александр, отдавший почти всю свою жизнь компании, особенно тепло относился к Владимиру и высоко ценил его знания56.
1923 год был переломным в жизни Владимира Диксона. В октябре его пригласили на должность инспектора в компанию «Зингер», главная контора которой находилась в Париже, куда он и отправился на пароходе «Беренгария», самом большом пассажирском судне в мире, превзошедшем по роскоши погибший «Титаник». На этом роскошном пароходе Владимир Диксон пересек океан.
Итак, Париж стал его новым домом. Первый год жизни в новой стране был трудным – без друзей, ограниченный круг знакомых. Он чувствует себя одиноким, покинутым друзьями и Богом.
Я видел мир, во всех скитался странах,
Я говорил на многих языках;
Я был один, как трезвый в своре пьяных,
Душевной гибели я ведал долгий страх.
Из шести оставшихся лет жизни в Париже, почти три года он провел в дороге, объехав такие страны, как Англия, Германия, Швейцария, Испания, Португалия, все Балканы, Румыния, Турция, Греция, Скандинавия и Америка. Франция всё еще остается ему чужой. В сказочном, таинственном городе Париже он – иммигрант, иностранец.
Здесь намечено и размерено,
Всё по правилу, по струне:
Только сердце мое потеряно
В этой вылощенной стране.
Однако человек не может существовать долго в полной изоляции, как внутренней, так и внешней, – его влечет к другому, к тайному окну в иной мир и к Богу.
Опять один, опять оставлен,
Путем потерянным иду.
Да будет вечно Бог прославлен,
Дающий веру и звезду!
Вскоре всё меняется в жизни Владимира Диксона: в 1924 году он знакомится с Ванитой Вагнер, дочерью фермера из Канзаса. Отец ее еще до рождения дочери занялся банковскими делами, в которых достаточно преуспел. Ванита обладала музыкальными способностями и до переезда семьи в Нью-Йорк училась в местной консерватории. В Париж она приехала с семьей для продолжения музыкального образования. Встреча с молодым, талантливым и многообещающим юношей полностью изменила жизнь обоих. Миловидная, хорошо образованная, сведущая как в музыке, так и в литературе, Ванита сразу же завладела чувствами Владимира, стала его путеводной звездой. Пришел конец одиночеству.
И проявилась вдруг она:
И нежностью, и преклоненьем,
И жалостью была полна,
мерцая к высшему стремленьем.
Он почти каждый день пишет Ваните, и из письма в письмо он признается ей в своих чувствах: «Единственно, о чем я могу тебе честно писать, это то, что я страстно люблю тебя… У тебя уже накопилась огромная коллекция моих писем. Если все мои письма к тебе положить рядом – то они достигнут Освего от Сен-Тропе. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ»… (Письмо от 12 марта 1925 года)
Вспыхнувшие, как огонь, чувства молодых людей были настолько сильными, что никакие препятствия, даже сопротивление родителей Ваниты, не могли их разлучить. «Меня не волнует, нравлюсь я им или нет, главное, чтобы они не отговорили тебя стать моей женой. Ты думаешь, что они это сделают? Надеюсь, что нет, в противном случае, я буду за тебя бороться… И странно об этом говорить – но я самый несчастный человек на земле, и все же я никогда в жизни не был так счастлив. И ты всему причиной. Но ради Бога, давай поженимся как можно быстрее!»57, – пишет Владимир своей невесте 12 марта 1925 года из города Реймс (Reims, France).
Судя по письмам к будущей жене, характер у юноши был вспыльчивым, но он также быстро и отходил. В апреле между влюбленными произошла серьезная ссора. Владимир чувствует себя виноватым перед невестой; он засыпает девушку письмами, умоляя простить:
«Прости меня, дорогая; пожалуйста, прости. Что сделал я твоим глазам – они стали такими глубокими и такими печальными. Я действительно страдаю, когда вспоминаю эту печаль в твоих глазах. Что же я наделал? Как заставил тебя страдать? Твои глаза были так грустны – так прекрасны и так глубоки. И в сердце моем такая печаль оттого, что я причинил тебе боль. Пожалуйста, прости. Не сердись на меня. Меня так больно ранит, что я причинил тебе боль» (Café du Musse, 6 апреля 1925 года).
Вопреки желаниям родителей – как Ваниты, так и Владимира, – 10 июня 1925 года молодая пара заключила брак. Но в начале июля отец увозит Ваниту в Италию. Владимир скучает, он одинок и пишет ей одно письмо за другим: «С тех пор, как я писал тебе прошлой ночью, ничего не произошло. Я очень устал – от жары и постоянного напряжения понять чужой язык… Мне жаль, что Милан тебя разочаровал, но надеюсь, что Флоренция тебе понравится; конечно, очень трудно полюбить город, который ты должна увидеть при условии, что будешь вежливой и послушной дочерью… Любимая, ты в порядке? Как я хотел бы быть рядом с тобой. Я так тебя люблю. Так скучаю по тебе по утрам. И всё остальное время. Я так много думаю о нас. Надеюсь, что я буду достоин твоего доверия. Но я увижу тебя через две недели! Ты иногда хоть немного думаешь обо мне? Я люблю тебя» (Мадрид, 12 июля 1925 года).
Согласно дневниковым записям, Владимир счастлив, налаживается ритм супружеской жизни: они вместе гуляют по улицам вечернего Парижа, сидят в кафе, обсуждают последние литературные новинки.
Я видел свет вдали необозримой
И белый снег.
Я совершил от бури нелюбимой
В любовь побег.
9 января 1928 году у них родился сын Иван (Джон). В понедельник, 9 января, Ванита записывает в дневнике, что в 8:45 утра ее разбудил Владимир и они поехали в госпиталь. Ожидали девочку, но в 5 часов вечера родился мальчик. Всё это время Владимир находился рядом с женой. Ваните наложили послеоперационные швы, она на несколько дней остается в госпитале, ее еще мучают боли. Владимир навещает Ваниту и маленького Джона каждый день. 12 января Владимир оставляет такую запись в дневнике: «Утром я себя очень плохо чувствовал, кружилась голова. Пришлось снова лечь. К 11-ти я должен был быть в больнице, но мне было так плохо, что я смог уйти только в полдень»58. 13 января он пишет, что Ванита чувствует себя лучше. Теперь всё чаще в дневнике появляются записи о бессонных ночах и о том, как счастливы молодые родители. Вскоре мальчика крестили в храме Александра Невского на ru Daru и назвали Иваном в честь деда Владимира по линии матери.
Большую часть времени Вл. Диксон проводит вдали от семьи, в командировках, скучая по жене, сыну, дому. Постоянно находясь в дороге, меняя города, он чувствует себя снова одиноким: «Одиноко бывает и горько / Просыпаться в чужих городах», «Одиноко бывает и трудно / В чуждых землях, с чужими людьми», – так выразил он это чувство в стихах, которые рождались у него в основном тогда, когда он находился далеко от семьи.
Но несмотря на постоянные разъезды, каждый раз по возвращении домой его ждали любимая женщина, сын, теперь уже многочисленные друзья.
Долго странствую, много скитаюсь,
Вместе по миру с ветром кружу –
И всегда я к тебе возвращаюсь,
И всегда я к тебе прихожу.
В Париже Владимир Диксон окунается с головой в литературную жизнь русской диаспоры…
(Окончание в следующем номере)
Примечания
- «Современные записки» / Париж. 1923. № 16.
- Борис Петрович Вышеславцев (1877, Москва, – 1954, Женева), русский философ, религиозный мыслитель, магистр государственного права. Был выслан из России 29 сентября 1922 года на «Философском пароходе». Жил в Берлине, Париже, Швейцарии. Разрабатывал проблематику «философии сердца», антропологии, теории культуры. Его книга «Сердце в христианской и индийской мистике» (1929) – первая систематизирующая работа по догматическому пониманию проблемы в Православной Церкви. Автор ряда книг и статей.
- Александр Александрович Трубников (псевд. Андрей Трофимов и «Лионель». 1882, Санкт-Петербург, – 1966, Париж), искусствовед и литературный критик, журналист, переводчик, французский писатель. Автор книги «Моя Италия» (СПБ, 1908). Он был широко известен в России начала 20-го века. С 1908 года был главным хранителем Эрмитажа и императорских дворцов, одним из основателей журнала «Старые годы». В 1937 году за книгу «От Императорского музея к блошиному рынку» получил премию Французской академии. В канун революции был назначен атташе Российского посольства в Риме, затем занимал тот же пост в эмиграции. В 1919 Александр Трубников переехал во Францию. Здесь он посвятил себя литературной работе, истории искусства, занимался переводами. Первое издание мемуаров Александра Александровича вышло в 1935 году. В 1999 году в России вышла в переводе с французского его книга «От Императорского музея к блошиному рынку» (Изд-во «Наше Наследие»).
- Trofimoff, A. Ciels et décors de France (promenade sentimentale d’un ci-devant) / Paris: Hachette, 1938.
- Всеволод Борисович Фохт (1895, Москва, – 17 июня 1941, Иерусалим). Штабс-ротмистр гусарского Митавского полка, писатель, журналист, переводчик. Участник Первой мировой войны в команде конных разведчиков Особого пехотного полка на французском фронте. По окончании войны остался во Франции, жил в Париже. Печатался в русской зарубежной периодике. С 1938 года жил в Палестине. Принял монашество.
- Сильвия Бич (Sylvia Beach, 1887, Балтимор, – 1962, Париж), библиофил, мемуарист. Была дочерью пресвитерианского священника. До переезда в Париж жила в Бриджтауне и Принстоне (штат Нью-Джерси). В Париже открыла магазин и издательство «Шекспир и компания».
- Хемингуэй, Эрнест. Праздник, который всегда с тобой / М.: Изд-во «Азбука». 2006. Глава 4.
- Роберт Макалмон (Robert Menzies McAlmon, 1895–1956), американский писатель, поэт, издатель. Основал в Париже в 1920-х гг. издательство Contact Editions, в котором публиковал работы Гертруды Стайн и Эрнеста Хемингуэя.
- См.: Хемингуэй, Эрнест. Праздник, который всегда с тобой /Указанное издание.
- Людмила Ивановна Савицкая-Блок (1881–1957, Франция), актриса, литературный и театральный критик, поэт, переводчица и детская писательница. С детства жила в Париже. Писала стихи и критические статьи по-русски и по-французски. Сотрудничала с парижскими журналами. Переводила на русский язык произведения Вирджинии Вульф, Эзры Паунда, Джеймса Джойса и др. Последним ее переводом на французский язык был роман Бориса Зайцева «Анна».
- Glassco, John. Memoirs of Montparnasse / NY: Oxford University Press. 1970. – C. 188. Перевод с англ. Е.Д.
- Dixon, John. A Son’s Recollections of Unremembered father / James Joyce Quarterly. vol. 29. № 3. 1992. – C. 486.
- Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, князь (1890–1939), литературовед, литературный критик, публицист, писал по-русски и по-английски. Во время Гражданской войны воевал в армиях генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, бежал в Польшу. С 1921 г. жил в Лондоне. Участник евразийского движения. С 1922 по 1932 гг. профессор Школы славянских исследований Королевского колледжа Лондонского университета. Сотрудничал во французской периодике. Печатался также под фамилией Мирский. Вступил в коммунистическую партию Великобритании. В 1932 году вернулся в Советский Союз. В 1937 году был арестован, приговорен по «подозрению в шпионаже» к 8 годам исправительно-трудовых работ; в июне 1939 года умер в лагере под Магаданом.
- Борис Юлианович Поплавский (1903–1935), известный поэт и прозаик первой волны эмиграции. Иммигрировал во Францию в 1920 году. Погиб от передозировки наркотиков. Автор романов «Аполлон Безобразов» и «Домой с небес» и двух, изданных при жизни, сборников поэзии.
- Юрий Фельзен (Николай Бернгардович Фрейденштейн, 1894–1943), прозаик, литературный критик, переводчик. В 1918 г. иммигрировал в Ригу, в 1921 г. переехал в Берлин. В 1924 г. обосновался в Париже. Широко печатался в русской зарубежной периодике. В 1942 г. был арестован нацистами. Погиб в Освенциме.
- Амфитеатров, Александр. Порок четвертого Возрождения / «Возрождение», 1936, 9 мая, № 3933.
- Александр Валентинович Амфитеатров (1862–1938, Леванто, Италия), писатель, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик, драматург, автор сатирических стихотворений (псевд. Old Gentleman, Московский Фауст и др.). 23 августа 1921 года бежал в Финляндию. Жил в Праге, позднее переехал в Италию. Печатался в русской зарубежной периодике.
- Марсель Блок был старшим братом известного французского писателя Жана-Ришара Блока.
- Livak, Leonid. A Thankless Occupation. James Joyce and His Translator Ludmila Savitsky / Joyce Studies Annual. 2013. – Pр. 33-61.
- Там же.
- Гиль с своей поэтике, исследуя тайну словесно-поэтического воздействия, пытался установить связь сложных настроений и чувств с простыми ощущениями, например, со звуковыми ощущениями. Таким образом шло создание фонетического канона и звуковой гаммы речи; слово должно было нести музыкальную функцию.
- Павел Леопольдович Леон (1893–1942). Родился в Санкт-Петербурге в семье торговца зерном. В 1915 году окончил юридический факультет Петербургского университета, защитив диссертацию по ирландскому законодательству. Участник Первой мировой войны. После фронта в 1918 году читал лекции в Московском университете на юридическом факультете и занимался изучением трудов Михаила Бакунина. В ноябре 1918 г. иммигрировал в Англию, в 1921 году переехал в Париж. До 1925 года, чтобы прокормить семью, он занимается продажей антиквариата. С 1926 по 1926 гг. Леон изучал французское право, напечатал ряд статей на эту тему во французской периодике, включая журнал «Annales de la Société Jean Jacques Rousseau». С 1930 по 1940 гг. служил помощником Генерального секретаря Archives de Philosophie du Droit et de Sociologie Juridique. Он передал в архив свои работы по исследованию творчества Ж.-Ж. Руссо. Погиб по дороге в концлагерь в Силезии в апреле 1942 года. URL: https://www.irishtimes.com/culture/in-memory-of-true-friendship-1.208492
- Leon P. Benjamin Constant / Paris: Les Editions Rieder. 1930; также перевел на французский язык и прокомментировал переписку Николая II и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Автор незавершенного монументального исследования о Ж.-Ж. Руссо.
- В 1926–1927 годах Павел Леопольдович Леон занимался научной работой; помимо других языков он прекрасно знал латынь и греческий. Леона и Джойса сближали также знания средневековой юриспруденции, вопросы ирландского самоуправления, которые Пол изучал как в России, так и во Франции.
- Александр Понизовский (1901, Москва, – 7 марта, 1943, Освенцим), был помолвлен с дочерью Дж. Джойса Лючией. Однако свадьба не состоялась из-за условий невесты, которая хотела, чтобы на свадьбе свидетелем был секретарь отца С. Беккет, в которого она была влюблена, но отвергнута. Алекс Понизовский был братом жены Пола Леона и давал Дж. Джойсу уроки русского языка. Понизовский вместе с Набоковым учился в Кембридже.
- Люси Понизовская-Леон (псевд. Lucie Noёl, 1899, Москва, – 1972). Дядя Григорий Виленкин был финансовым атташе при русском посольстве в Лондоне. В 1918 г. мать Люси умерла от тифа и она уезжает в Лондон, где в 1921 г. выходит замуж за Пола Леона. В 1922 г. работала консультантом моды. В 1935 г. Люси начала работать корреспондентом для американского журнала «Herald Tribune», где по четвергам появлялись ее колонки «Моды Парижа». После гибели мужа она присоединилась к Красному Кресту, работала в лагере Дранси. Она также была курьером, доставляющим письма заключенных из лагеря для перемещенных лиц Компьень, под Парижем. Ей удалось перебраться в свободную зону и воссоединиться с братом, Ал. Понизовским, который жил в Монако. Однако он был арестован и погиб в лагере в 1943 году. С 1944 г. Люси работала переводчицей в Американской армии. В 1950 г. в Нью-Йорке вышла ее книга «James Joyce and Paul Léon: the Story of a Friendship». 9 мая 1959 года она получила американское гражданство от президента Эйзенхауэра за помощь союзникам. В 1963 г. стала редактором отдела моды в Associated Press. Умерла в 1972 году.
- Архивы Пола Леона были переданы его женой Люси в университет Тулсы, штат Оклахома. Переписка Леона и Джойса была куплена в 1996 году Национальной библиотекой Ирландии у сына Пола Леона, Алексиса Леона.
- Владимир Брониславович Сосинский-Семихат (Бронислав-Рейнгольд-Владимир, 1900, Луганск, – 1987, Москва), прозаик, поэт, критик, журналист, художник. Служил в составе войск А. И. Деникина, затем П.Н. Врангеля. Эвакуировался в 1920 г. в Константинополь, работал на шахте. Окончил в Шумене, Болгария, Русскую гимназию с золотой медалью, учился на историко-филологическом факультете в Софийском университете, затем – в Берлинском. С 1924 жил в Париже, окончил Сорбонну. Занимался литературной деятельностью. В годы Второй мировой войны принимал участие в боевых действиях в составе Маршевого полка иностранцев-добровольцев под командованием князя Н. Н. Оболенского. Был ранен, взят в плен немцами, находился в концлагере. Бежал. С 1943 года – участник Сопротивления на о. Олерон. Награжден французским Военным крестом, орденом Почетного легиона. С 1944 г. – деятель Союза русских (советских) патриотов (ССП). В 1945–1946 гг. руководил секцией помощи бывшим военнопленным Содружества русских резервистов Французской армии, член правления Содружества русских добровольцев, партизан, участников Сопротивления. С 1945 года сотрудничал в «Русских новостях». В 1946 г. – член делового бюро Объединения работников искусств – советских граждан. Получил советский паспорт, в 1947 году переехал в Нью-Йорк, заботал в ООН. С 1932 по 1947 гг. был членом ложи «Северная Звезда» (юридический делегат и депутат ложи, обрядоначальник). С 1960 года жил в Москве. В 1985 году был награжден медалью «За боевые заслуги».
- «Числа», № 4, 1930/31. – С. 270.
- Примерный перевод: «Наше исследование фактов, приведенных в его текущей работе». «Текущая работа» (Пер. с англ. – Е. Д.)
- Искаженное английское слово «letter» (письмо или послание). Здесь это игра слов, т. к. litter в переводе – мусор, помёт.
- Можно перевести как искаженную фамилию Джойса, но произношение остается то же; «choice» – в переводе на русский – «выбор», «germ» – «зародыш или микроб».
- «Текущая работа» (Пер. – Е. Д.)
- По-английски пишется Juanita. Мексиканское имя; принято произносить «Ванита».
- Опубликовано в журнале James Joyce Quarterly / vol. 29.3.1992. – «Теперь он мне чужой, / А раньше другом был» (Пер. – Е. Д.)
- Ремизов, Алексей. Звезда надзвездная / Собрание сочинений. Том 14 // СПб: Росток. 2018.
- Beach, Sylvia. Shakespeare and Company / London: Faber and Faber. 1960. – Pр. 183, 226.
- Richard David Ellmann (1918–1987), известный американский литературовед, исследователь творчества Джеймса Джойса, Оскара Уайльда и Уильяма Батлера Йейтса.
- Goldwasser, Thomas A. Who was Vladimir Dixon? Was he Vladimir Dixon? / James Joyce Quarterly, v. 16.1979. – Р. 219.
- Известно, что во время войны Сильвия Бич по возможности помогала участникам французского Сопротивления. Рискуя жизнью, С. Бич спрятала у себя раненого французского летчика.
- Мать Дороти умерла вскоре после ее рождения, и ребенка взяли к себе родители матери. Дороти было два года, когда она рассталась с отцом. Однако когда девочка подросла, отец забрал ее к себе в Россию. По воспоминаниям сына Владимира Диксона, Ивана, который поддерживал с ней отношения, Дороти впоследствии жила в Нью-Йорке и всегда с огромной теплотой говорила о своем сводном брате Владимире. Дороти умерла в 1958 году.
- Битва на реке Бойн (англ. Battle of the Boyne, ирл. Cath na Bóinne), крупнейшее сражение в истории Ирландии, решающая битва Войны двух королей в ходе Славной революции.
- Особняк, неоднократно упоминавшийся в романе советского прозаика Г. Нагаева «Новый век. Книга первая. Компания Зингер» / М.: Московский рабочий. 1960.
- Ремизов, Алексей. Указ. соч.
- Вячеслав Николаевич Ферри (1880–1941), директор реального училища в Подольске. Известен тем, что в 1903 году, будучи студентом Московского университета, познакомился с Л. Толстым, с которым в дальнейшем состоял в короткой переписке.
- Доллежаль, Николай Антонович. У истоков рукотворного мира. Записки конструктора / М.: Изд-во «Знание». 1989. – С. 9.
- Вильям Диксон был женат, разведен, детей у него не было, жил в Нью-Джерси. Дату смерти найти не удалось.
- Першинг, Джон Джозеф (Блэк Джек) (англ. John Joseph Pershing, 1860–1948, Вашингтон), генерал Американской армии, участник Испано-американской и Первой мировой войн. Единственный, кто при жизни получил высшее персональное воинское звание в армии США – Генерал армий Соединенных Штатов.
- Юрий Николаевич Рерих (1902, Новгородская губ. – 1960, Москва), востоковед, лингвист, искусствовед, этнограф, путешественник, специалист по языку и культуре Тибета, автор работ по диалектологии тибетского языка, составитель многотомного тибетского словаря, доктор филологических наук, профессор, директор Института Гималайских исследований «Урусвати», заведующий сектором философии и истории религии Института востоковедения АН СССР. Старший сын Николая Константиновича Рериха и Елены Ивановны Рерих. В 1957 году уехал в СССР.
- «Грани». 1953. № 20.
- Владимир Перцов (1898 – ?), ученый. В июле-августе 1919 года служил в авиации, во Владивостоке, оттуда иммигрировал в США. Вместе с Владимиром Диксоном и Юрием Рерихом входил в один кружок спиритуалистов. До 1949 года продолжал работать в области биохимии. Руководил химической лабораторией в Гарварде. В 1961 году преподавал русский язык в университете штата Вирджиния. Друг В. Диксона.
- Владимир Шибаев (1898, Рига, –1975, Уэльс), предприниматель, издатель, педагог, секретарь Н. Рериха, многолетний его сотрудник, автор ряда работ рериховской тематики. Основатель Латвийского общества Рериха.
- Аллал-Минг-Шри-Ишвара – духовный вождь Памира, духовный учитель Тибета, наставник Николая и Елены Рерих. Из письма Н. Рериха: «Около вас стоит ваш guide, он в лиловом одеянии, он восточный человек, у него длинные черные волосы и борода, глаза очень большие, глубоко сидящие, он очень строгий, руки у него очень большие… Он не только ваш guide, но он ваш Учитель, он живет в вас, он с вами – одно…»
- Это письмо Диксона хранится в архиве Amherst College, The Amherst Center for Russian Culture (ACRC). Перевод с англ. Елены Дубровиной. Изначально стихотворение было написано по-русски, но Диксон сам перевел его на английский.
- Ремизов, Алексей. Собрание сочинений / СПб.: Росток, 2018.
- Сэр Дуглас Александр был личным другом отца Вл. Диксона и крестным отцом Вильяма.
- Письма Владимира Диксона Ваните Вагнер хранятся в Amherst College, The Amherst Center for Russian Culture (ACRC). Перевод текста с анг. – публикатора.
- Дневники хранятся в архивах Amherst College, The Amherst Center for Russian Culture (ACRC). Перевод текста с англ. – публикатора.
Филадельфия