Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 301, 2020
* * *
Эти очи яснее к ночи.
Эти пальцы – живой тростник.
Звездным порохом оторочен,
к смуглой пропасти мир приник,
прикипела его тужурка
к коже, выданной на износ,
но шагреневой рыжей шкуркой
догорает его кино,
и пылает по-человечьи –
вести, шёпоты, кувырки –
вечер вечности, воск овечий…
У меня на столе – две свечки.
Лисьи хвостики – огоньки.
* * *
Идут снега вперед, как звери шли
Железными шеренгами из ада.
Нам выключили небо, веришь ли,
Решив за нас, что нам его не надо.
Ах, ручки-ножки, смайлик-человек,
Ломай лепешку, рожица кривая.
Коррозия снегов – уже не снег,
А недолёт последнего трамвая.
Что рельсы, что скупые провода –
Разметка документов преисподней…
В одном исподнем прадед завсегда
Рисует крест и крестит города,
Подписываясь ангелом Господним.
* * *
Если в горле погибнет декабрь и погибнет июль,
Если полутона разольются в слепую палитру –
Оловянный солдатик взойдет миллионами пуль
Над страною, привыкшей в рублях исчислять миллилитры.
Оловянный солдат со звездою Давида во лбу –
Или с дырочкой для золотого гвоздя преисподней –
Прошивает Вселенную треском округлых табу…
Ты печать – отпечаток копыта – увидел сегодня
У подъезда, в дурацком азарте мотая круги
От вороньей березы до той же березы вороньей.
Ты корыстен, корытен, копытен – и жмут сапоги,
И в родной стороне посторонний и потусторонний.
* * *
Я не знаю, что это такое,
Почему я Господу шепчу:
Выведи мне Костю из запоя –
Ничего я больше не хочу.
Больше – обязательно больнее.
Нет покоя в море кораблю,
Если рядом звездочка синеет.
Я его до ужаса люблю.
* * *
Славянские Ключи накрылись медным тазом.
Мы не доедем, нет – но грусть моя, молчи,
Как в огненном окне умолкла Франсуаза,
Как чаек череда с повадкой саранчи
На брошенной земле, в зашторенном Париже…
Разбавить грустью жизнь, раз жизни – на глоток.
Касания нежней – и небеса всё ниже,
И выстелена даль, и выстрелы в висок.
И только на мосту железные ступени
Как зубы под ногой простуженно стучат.
А рядом из кустов выглядывает Ленин
И черные рога рогатиной торчат.
Славянские ключи ты мне приснил наличкой
На связке проливной, блаженный Гераклит.
А на мосту рыбак, и синяя плотвичка,
И отраженный мир ветвями шевелит.
* * *
соль апостолов на камне лосином
солнце солоно кристаллами с неба
мой мужчина это нежность и сила
внутривенного движения снега
не ладонями не ладанным дымом
долгим трепетом тележного зноя
снег укутает застигнувшим домом
всё земное до оскомины зная
лоси вылижут последние камни
и уйдут рогами небо качая
только бабочкой слетит с языка мне
слово родинкой меня помечая
у плеча где будет лямка-котомка
на потом на милость Божьего сына
океана колокольного кромка
эта снежность эта нежность и сила
* * *
И кротость твоя, и крылатость,
И старообрядческий крест
Притянут чугунные латы,
Потянут на первый арест.
Язык завяжи в узелочек,
Зело тебе нужно оно.
Но пар над землей позолочен
И музыкой всходит зерно,
Но глазки младенчески мутны –
Котенка в ладони держи!
…Вот так умирать поминутно –
Слезой благодарности жить.
* * *
дохлых кошек боялась всегда сколько помню
вздрагивала внезапно увидев
деревянные лапы бессильные ветки
или от табуретки ножки
или плоский шерстяной коврик
в грязи и с пятнами темной крови
и возвращалась другой дорогой
не видеть не знать но знала конечно
теперь день плохой и завтра чуть лучше
теперь изживать забывать
наслаивать новое солнце
а утром сегодня по солнцу по солнцу
летела и пелось само это солнце
и виноградные плети
что оказались живыми как странно
зеленые бусины почек
мы же знали сухое и мертвое свисает с заборов
и пела да что там молилась
здесь же не врать не стесняться
не то место
молилась про нас как всегда и про всех понемножку
хотя вру же только про нас
и тут на обочине горькая строчка
лежит как у Блока и смотрит живою
и лапки скрестила
и шубка червонное серебро
ветерок
и я вместе с ветром омыла словами
лети же лети кисуля летяга
и дальше скользила по солнцу о солнце
и виноград он же тоже про нас
обратной дорогой из магазина
халва сигареты две башки лука
нет правда каждая с голову новорожденного
человека конечно кошачья куда мельче
вот она отвернулась и вроде не смотрит
улетела выходит лети же лети
а вдруг это я серебристая шкурка
и луна ты же видел с примесью крови
кармин говоришь уточняя
а я втихаря девяностый псалом
опасаясь споткнуться забыть хоть слово
не надо дней долготы
только бы вместе
лежать на обочине
лететь мимо солнца
свисать виноградом
живым
живым
* * *
Птица раскрыта, как наспех конверт и картечь.
Чайка над озером – отзвук больного Хичкока.
Мы идиоты, мой мальчик. Немедленно б сжечь –
И продолжать, одинаково и одиноко.
Берег. Береза. Тверёзого Бог бережет.
Лампа, лампада, ломоть… Неужели забыли?
Чайка, чудачка, взлетай – не собьет, не сожжет!
Белая весточка – как мы друг друга любили.
Переславль-Залесский