Стихи
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 299, 2020
* * *
посмотришь на пейзаж с балкона –
коробки зданий, этажи
с чужим их бытом заоконным,
с рассказами про чью-то жизнь
с горящим для кого-то светом
в квартире малой и пустой,
как будто со времён Завета
воюющего с темнотой
а всюду полдень, два едва ли,
застыл запруда-небосвод,
и всё, что нам преподавали,
уйдет из памяти вот-вот
и будет вниз пространства выгнут
в морозном воздухе полет –
и человек-лягушка прыгнет,
подпрыгнет, а затем замрет
МОНОЛОГ С СУДЬБОЙ
не пора ли, как говорится, часовых сменять
снять шинель и домой налегке почопать
век учись, ходят слухи, только хватит с меня
сесибон! уже вот она где, ваша учеба
ни ума не нажил, да и опыт так себе
цель та же – в иголке, а иголка – в яйцах
хороша перспектива: роскошный собес
хоспис… одним словом, давай, собирайся
упаковывай вещи, коих наплакал кот
коего не было – на котов аллергия
ибо жизнь – диссонанс исключительно ког-
нитивный и живым неизбежно врагиня
сам себе же вали подобру, пока
племя младое не схватило под ручки
незнакомое не подбросило так в облака
чтобы только попа осталась, без ручки
короче, что называется, вахту сдавать
самое время – подтяни штаны и
врубись: кранты… всё… в дрова…
не только вовеки, присно, но и ныне
* * *
след птицы в промёрзшем стекле
витраж на жемчужном крыле
сквозь дырочку видишь в заборе
фигуры непрожитых лет
со спин – думал будет поболе
челнок как посажен на клей
застыл и не выше колен
прилив у чернильного стикса
ждет в черном снегу околев
паромщик – куда торопиться
похоже на вечер у клер
и явь и мечты как в смоле
прозрачной свернувшейся шаром
метель не метет в вязкой мгле
и как ни тряси – только даром
слезы увлажняющий крем
для тех кто иссохся в земле
внутри Настоящего – время
и кто бы найти в нем велел
твое настоящее имя
* * *
опять рассвет, и некому помочь:
враги луну упёрли – до заката,
тиха была украинская ночь
(убитых только тридцать три солдата)
на лобном месте вешают детей –
какое утро без стрелецкой казни,
и бодрый выпуск свежих новостей
о западных расскажет безобразьях
по ком звонит их колокол «дин-дон»,
к чему электорат их призывают?
пусть тех, кто возглавляет вашингтон,
собьёт вагон столичного трамвая
в дамаске тоже утро, и оно
не для павлинов – для дамасской стали:
«бук», «тополь», «буратино» – на панно
из местной флоры, как родные стали
кореец чон кин, из тувы сержант,
стоит у баллистической ракеты,
с утра он на посту – всея гарант
от мирного процесса до победы
кого-там-нет – идут в свой правый бой
по континентам, городам и весям:
командующий, прапор, рядовой –
в одном ряду, в большой упряжке вместе
впадают по пути в законный раж:
по нашему, по флотски, по советски…
и варварство стихи писать сейчас,
когда по новой строится освенцим
* * *
Пустяки разговор. Самому на себя попенять –
это плёвое дело, тем паче в осеннюю пору:
и меняются страны, и улицы, и имена,
и ты – в прошлом, как в школьном пальто, и оно тебе впору.
Что там можно исправить? Найти бы цыганку сейчас,
что гадает на прошлое по постаревшим ладоням:
может, линию жизни спрямит, пусть бы малую часть,
лишь бы впредь об упущенных шансах в судьбе не долдонить.
Ибо, словно я ехал, меняя маршруты в пути,
и меня календарно по дням и в них брошенным фразам
собирали, как будто металл, пионеры в утиль,
разбирая по мною непрожитым дням раз за разом.
Сколько было «конечных» из станций с забытым лицом
и безлюдных перронов с весь день торговавшей старушкой
желтой в масле картошкой с укропом, в ведре – огурцом
малосольным, с крутым первачом за полтинник из кружки.
Знать тогда бы, чего нагадает, прощаясь, она,
проводив окна взглядом, сжимая в руке свою мелочь,
расплатиться бы с ней надо было сторицей, сполна,
чтоб и счастья себе, и страна быть счастливой сумела б.
* * *
мир январский не сух, оттого сыр и вял
после массы дождливых событий,
и не жив – дождевым сразу отдан червям,
как итог в монологе про «быть иль…»
шелестящий гортранспорт… без пары с утра,
банку пива ломает у входа
в продуктовый… гриппозное et cеtera –
вирус-спам наступившего года,
поджидая за каждым кирпичным углом,
гудит ветер, спуская до цента
всю получку – в наследство полученный дом,
и дурдом с прошлогодней наценкой
доедает квартира свой праздничный торт
в ожидании камерных действий,
пока сходит скрипящею лестницей тот,
кто обрезан был по-иудейски,
пока пьяниц компания входит в квартал,
алкоголь разливая по лужам,
пока официантом, пока не устал,
без проблем новый год им послужит
едут двое – четвертые сутки пути –
просыпаясь и вновь засыпая,
и простывший водитель не может найти
их жилище из двух смежных спален,
хор подростков на площади тихо поет,
проводив и встречая устало,
пузырится в бокалах дежурный «moёt»
(не «moёt», не сейчас, не в бокалах)
убери хоть все уберы – будет всё так,
как и было: бессвязно, печально,
а дожить бы до ночи – твоя темнота,
как в тот год, что был в самом Начале
* * *
с влагой выплеснут липкий комочек, кусочек
(ведь младенец, когда подсыхает, песочен)
с верхней долго ссыпается в нижнюю чашу:
раз в мгновение, два за секунду – не чаще
там, волнуясь на дне, до истерики точен
(после года младенец, обычно, проточен)
за волною волна, бьется в пене при мысли
как теперь от течений клепсидры зависим
как спастись от кессонки с банальным удушьем
(ведь младенец лет в тридцать, обычно, воздушен)
вдох всегда отделить, поглощающий воздух,
от земли, поглощающей время, не поздно
и густея к рассвету, томна и восточна
(ведь младенец годам к девяноста височен)
кровь, свой цикл завершая по поиску счастья,
остывает комком в обороте причастном
* * *
широты и долготы не знать
самому себя забросить в лес
без опознавательного знака
без еды и алкоголя без
без ай-фона без стола с пи-си
чтоб карман как и сума был пуст
как у битлз только небо синее
как у них трава зеленой пусть
там сплести близ родника шалаш
и разжечь не зная как костер
называть себя с тех пор шаманом
знать богов их братьев и сестер
в их же честь писать стихи им петь
сделать бубен коль найдется хряк
и как с волком разобрался петя
обмануть судьбу прожив не зря
самому же свой развеять прах
сам себе на небесах посол
так легко взойти как бы по трапу
чтоб никто на свете не нашeл
Нью-Йорк