Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 296, 2019
СРОК
Марья-искусница лет сорока
Смотрит как вьется пылает строка
Ядом исходит себя пожирая
Адские переживая срока –
Адские сроки, сезоны, вершки.
Если б Артюр не отринул стишки
Может быть так и кривлялся б по свету,
Гостя надеясь для сладкой кишки,
Если б стишки не сбежали Рембо,
Может быть черной гангрены бобо
Не отхватило бы не охватило –
Как-нибудь справились бы, ничего:
Ах, половина земного пути
Как половчее тебя перейти
Словно огромную бурую лужу
Там где трамвайные длятся пути
Возле детсада – бензина полна
Как же сверкала манила она
Как завораживала отражала
Как на волну набегала волна
Смрада и знания.
О «мастерство» – как пародируешь ты «естество» –
Если бы молодость знала про это,
С дряхлостью шибче вступала б в родство:
Вот и приехали – сорок теперь
мне: обладая палитрой потерь,
Что пожелаешь тебе нарисую,
Лишь моему неуменью поверь!
Верь, что теперь мне гораздо страшней
спать в темноте под охраной шершней –
неугасаемых воспоминаний –
Неисцелимых графитных стержней.
Ап! И уже шевелятся во мне,
Скалятся милые лица в огне
Щас понадежней тебя зарифмую
Ты понадежней послужишь мене:
Нет ничего, что бы я не смогла
В области той, где комочками мгла
Рвется залезть под мое одеяло
Тянется тенью бежит от угла
Только того не могу одного
Что уж конечно желанней всего:
Жить не любуясь в заветное слово –
Мертвое не изводя Н2О
На воскрешение, Боже, чего?
На повторение, Боже, чего?
Снова и снова: слова и слова
Только лишь ими жила и жива
Только лишь имя
Губами пустыми
полными пепла
Совсем вне тепла
Глажу упорным своим языком
Словно как в детстве
Тот мартовский ком
Рыхлый уже обреченного снега –
Скоро растает и встанет цветком.
К БОЛЕЗНИ
Нонне
Дай тебе почитаю записки Блока,
Чтоб смеясь заблеяла «плехоплехо!»,
Чтоб, как в юности быстро, сгорели стекла
По-над Карповкой,
Чтобы насела блекло
Ночь, чтоб клекот его –
(на какой странице?)
Где жидки, Вымаменька, акробатки?
Где выводят смертные колесницы
Затравители будущего?
Тымой сладкий! –
Разложения запах – ему лишь внятен,
Потому что чуток, а также
Жуток:
Воспитатель зол
Наблюдатель пятен
Выводитель шуток:
Ходит бродит бедный как мышь по норке
Всадник бледный скорбит о корке
О чернилами мазаной черной дырке,
Сквозь которую видит иную эру,
Обоняет, вящий, иную серу
Словно Дива спешащая на премьэру:
Первым он почуял
И первым замер:
Так в больничке очередь первый номер!
У него зажат был в изящной
лапке,
Безупречной, шептали актрисы, лепки:
в Лупанарий! хрипел он, пока не помер:
К Пряжке / Карповке,
к Пятилетке / Летке.
СЕМЬЯ. БЕГСТВО В ЕГИПЕТ
Т. П.
О как они ненавидят друг друга в этой пустыне
Как неизбывно и безнадежно
Как тяготятся привычками:
Мария дергает носом как кроль
Розовым вечно предпростуженным –
Как жемчужина
Речная дешевая
Иосиф откашливается в конце предложений
Как будто смеётся
Но поверьте нам он не смеётся
Не до смеха ему
С тех пор как явилась весть
И стало понятно
Что как многоголовое чудовище они связаны:
Затхлыми яслями
Болтовней волхвов
Тяжестью блестящею
Дешевизной их ненужных даров
Ее провалинкой рта
Морщинистым лицом, пытающимся отвернуться от креста
Смотреть куда угодно
Да хоть вдаль
В пустыню
Темный холодный песок:
В семье это счастье – не быть собой
Не знать себя
Следовать за другим
Утешаться малыми приступами брезгливости раздражения
Мечтой о бегстве
Ирод зияет вдали как тяжкое грязное облако
Или как злодей в фильме Сергея Иосифовича Параджанова (угадывается автопортретное сходство)
Ослик уныло трюхает
Глаза его желты губы напряжены
Мария хныкает тихо тоненько
Притворяется?
Иосиф оглядывается
Нежеланная жалость к жене и чужому ребенку пронзает его
Звезда вот-вот вылупится
Наглая благоуханная
Как первый весенний цветок.
РЕЧЕВКА
Как холодный июнь в пионэрском лагере:
Вся палата ночью писается от дождя
Утром простыни вывешивают на всеобщий позор
(а вы говорите Ротко), за памятничком вождя,
Перед кустом сирени, который сам себе царь.
С каждой гроздью, закушенной, занесенной,
Как ночная мечта –
о злом пионэрвожатом,
Все три смены на тебя не взглянувшем,
Как письмо родителям отчаянно неотправленное,
Затерянное почтой духов,
…заблудившееся в совершенно законченном минувшем.
Когда я рассказываю об этом дочери,
Становится ясно, что непереводимо ничто:
Ни златокудрый младенец Ульянов,
Ни слова «столовка», «речевка», –
Время, прошедшее, через иронии решето
Доходит до новых холодным светом: неточно, нечетко.
Вот именно: викторианские фотографии духов, –
Шарлатанство, а может, напротив, нагая весть,
навроде письма родителям:
«Заберите ж меня отсюда!»
Призрак ежится на дагерротипе, как набухшая небом гроздь,
Не признанье, но не отрицанье чуда.
2019