Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 296, 2019
* * *
Знаешь, какой фразой мне хочется завершить
Последний стук сердца в моей груди,
Когда ничего ни поправить, ни сшить:
Самое интересное – впереди.
И не потому, что верю в загробную жизнь –
Это не так… совершенно не так.
Но… ты хоть год во тьме меня продержи,
Ни за что не поверю в посмертный мрак.
Право, нечто, вроде просвета, мелькнет и там,
И в темноте этот проблеск видней.
Я за него всё, что угодно, отдам,
За поворот этот новый… там… за ней.
* * *
Вот что шепчет ночная река
Умершему мотыльку:
«Не торопись… полежи пока,
Ты не влезаешь в строку.
А знаешь, сколько небесных труб
Конец твой могут воспеть!
Твой маленький, неприметный труп,
Твою незаметную смерть.
Для этого надо переложить
Маленький опыт – в большой.
Перетекает малая жизнь
В другую… с бóльшей душой.
Для этого нужно много сил,
Я к устью спешу – не трусь:
Хотя меня никто не просил,
Но я за тобой вернусь.
На океан я гляну мельком,
Приду – ибо я не лгу –
За тобой, маленьким мотыльком,
Лежащим на берегу».
Это река мотыльку поет,
Дорога так далека…
Она отправит его в полет
На крыльях, мертвых пока.
* * *
Крылатою силой Воды и Огня
И Воздуха легкою силой
Тебя заклинаю. Послушай меня…
Земли тяжкой силой бескрылой.
И Лесом шумящим, и Небом над ним,
Растительной силой гремучей.
Послушай… Еще мы тебя охраним
Грозою, и Ливнем, и Тучей.
И Радугой в светлом сиянии дня,
И Звезд среди ночи мерцаньем,
И шелестом Трав… Ты послушай меня:
Поверь мне с моим заклинаньем.
Отсюда прозрачней, ясней и видней,
Что можно заклясть Мирозданьем…
Всей краткою силою жизни моей
С любовью ее и страданьем.
* * *
Да, я – часть трудового народа.
Может, даже – не худшая часть.
Это чувство во мне год от года
Укреплялось всегда, не таясь.
Да, я – сын трудового народа.
Ну, не лучший, наверное, из них.
К мыслям этим… подобного рода
Негативный оттенок возник
У властей со времен Хаммурапи
До теперешних всяких властей.
Любят в дурке, на зоне, этапе
Безответных и сирых детей.
Как им пасынок люб одинокий
Вне связующих нитей… корней…
Щедро сыпали длинные сроки –
С ним, таким, управляться верней.
И поэтому мне так понятна
Страсть запачкать всех в общей вине,
Эти белые… черные пятна
В историческом их полотне.
Даже будь я цыган или немец,
А евреем и так был всегда,
Не страдал бы, что я отщепенец…
Муравейник… ватага… орда.
* * *
Не терзаюсь всесилием тьмы,
Неохватностью разумом мрака.
Даже лучшие в мире умы
Отступали… А я-то уж всяко
Этот мнимый и страшный тупик
Не пытаюсь рассматривать в споре.
Что уж мне обсуждать? – Я старик,
Мне откроется истина вскоре.
Но уйду, эту тайну храня.
Не поведать о ней эсэмэской…
Так что вы уж простите меня
По причине достаточно веской.
Отдаляются дом и друзья.
Так должно быть…
в конечном-то счете.
Укрепляется стойкость моя
Лишь в страданиях духа и плоти.
Нет, не верует в силу клинка
Ненадежный и шаткий мой разум –
Только в то, что не сломлен пока
И ничем никому не обязан.
* * *
Господь, сделай меня Твоей армии рядовым,
Спали этот мир небесным огнем… развей, как дым,
Но что-нибудь сделай, ибо Твое молчание
Приводит меня и прочих других в отчаянье.
В этом нет мудрости, смысл особый не заключен…
Я хочу быть замкóм, что Ты отпер Своим ключом.
Запер зренье и слух – Тебе доверяюсь слепо….
И верую я, потому что это нелепо.
В это начали верить две тысячи лет назад,
Благими намереньями… дальше что-то про ад,
Но тут всё зависит от глубины прочтения…
Мир так переполнен мерзостью запустения.
Подумай те, первые, что это всё на века, –
Да своими руками распяли бы чудака,
Что явился и обнадежил алчущих сдуру,
Забыв про презренную тварную их натуру.
Прав был великий Дарвин: именно что от макак.
Посмотри на их игры, как мы похожи и как
Преуспели в развитии самых мерзких качеств…
Но это – отвлекшись от всяких мелких чудачеств,
Что раз в столетие случается с кем-то из нас,
Типа того, что он и под пытками не предаст,
Добровольно взойдя на костер вместо другого…
Это помимо идеи единого Бога.
Господи, ты ведаешь, насколько я уязвим,
Отошли в толпу рассуждающих про ихний Крым,
Соглашусь, среди них распоследнего хуже я…
Но и там не вложи в мои руки оружия.
* * *
Край света, за которым, не ведаем, тьма ли
Или новый… конечный, как и эта строка.
Собственно, нас и сюда-то не очень звали,
И взашей нас отсюда, надеемся мы, не гонят пока.
Новый свет… со своим небом, концом и краем,
И где всё поднимать придется с начала… с нуля.
Это знанье неподъемно… а что мы знаем?
Может, наше явленье туда, как прибытие короля,
Обнесшего свое королевство стеною
И сбежавшего, остановив дыханье в груди…
Оставившего гаснущий свет за спиною
И встречающего разгорающийся – там… впереди.
Санкт-Петербург