(1926–2018)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 292, 2018
25 июня в Филадельфии скончалась Валентина Алексеевна Синкевич. Поэт,
критик, эссеист, исследователь истории и культуры второй волны русской эмиграции, издатель,
педагог.
Она родилась 29 сентября 1926 года в Киеве, но своей родиной считала маленький городок Остёр. Мать ее – Вера Петровна,
урожденная Матковская, была дочерью генерала царской армии; отец Алексей
Николаевич – сыном священника. Практически все их родственники оказались в
эмиграции, среди них – знаменитый авиаконструктор Игорь Сикорский. Как говорила
сама Валентина Алексе-евна, в Остёр родители «сослали»
себя сами – чтобы выжить в крови репрессий. Здесь же во время войны погибла
старшая сестра Валентины Синкевич – Ирина.
За месяц до своего шестнадцатилетия Валя была угнана в Германию – мать
надеялась, что ее – маленькую, хрупкую – «забракует» медкомиссия, но этого не
случилось: никакой медкомиссии просто не было; Валю вместе со всеми отправили
на работы. «Всех просто обсыпали дезинфекционным порошком, погрузили в товарные
вагоны. Следующая остановка была в Готтенхафене, бывшей польской Гдыне. Здесь
нас погнали в баню, дезинфицировали одежду, остригали наголо, если находили
вшей, и снова обсыпали тем же зловонным порошком. Затем повезли в данцигский
‘арбайтсамт’. Там бесплатную рабочую силу разбирали фермеры. <…> Нам
выдали знаки ‘Ост’ – бело-голубые тряпичные квадраты с буквами посередине,
нашивавшиеся на одежду. Без такого знака остовцам запрещалось выходить на
улицу. Что сказать об остовских лагерях? Они, конечно же, не были худшими из
серии этих преступных заведений, расплодившихся в большом количестве на
территории Третьего рейха. Мы были работниками-рабами,
но все же не смертниками, как насельники концентрационных лагерей, да и
большинства лагерей для русских военнопленных. В остальном же лагерь есть
лагерь.»
В конце войны на улицах Данцига Валя встретила чету «белых» русских
эмигрантов – Конрада Витальевича и Зинаиду Васильевну Монастырских. Они взяли
девушку с собой, выдав ее за глухонемую дочь… Во Фленсбурге они пережили
страшное время насильственной репатриации. «Люди спасались, приобретая
фальшивые документы и выдумывая фантастические биографии, пытаясь доказать, что
они не русские и не восточные украинцы, а какие-нибудь балтийцы, сербы или
венгры. Многим эти псевдобиографии спасли жизнь.»
Валя попала в русский дипийский лагерь Фишбек, находившийся под Гамбургом,
а затем в Цоо-камп, расположенный почти в центре Гамбурга. Здесь в 1948 году у
Валентины Синкевич родилась дочь Анна. Отсюда же в мае 1950 года она с мужем и
дочерью иммигрировала в США. На том же военном транспортном суденышке «Генерал
Балу» (Gеnerаl Ваlоu) плыли и поэты Иван Елагин и Ольга Анстей с их малолетней дочерью Лилей.
Свою американскую жизнь Валя начала санитаркой – вообще, ей пришлось долго
заниматься физическим трудом. И лишь после запуска советского спутника, когда
русский язык стал «моден» и востребован в США, она нашла работу в библиотеке
Пенсильванского университета, где и проработала библиографом почти тридцать
лет.
Ее первый маленький сборник стихов «Огни» вышел лишь в 1973 году – на него
откликнулись Ирина Одоевцева и Юрий Терапиано. Потом Валентина Алексеевна стала
писать рецензии и очерки на литературные темы для «Нового русского слова».
Конец 70-х – начало 80-х, как признавалась Валентина Алексеевна, – время
расцвета ее литературной деятельности. Она много выступала, читала свои стихи в
оригинале и в переводе, писала рецензии для Тhе Рhiladelphiа Inquirer; регулярно выходили сборники
стихов. В 1992 году к пятидесятилетию второй эмиграции она и художник, поэт
Владимир Шаталов издали стихи поэтов этой волны – «Берега». А в 1977 году
вместе с поэтами Ираидой Легкой и Иваном Буркиным,
художниками Сергеем Голлербахом и Владимиром Шаталовым и историком и
политическим деятелем Борисом Пушкаревым они составили редколлегию поэтического
альманаха-ежегодника «Перекрестки».
С 1983 года Валентина Алексеевна Синкевич стала редактором и издателем
поэтического ежегодника «Встречи» («Перекрестки» перестали выходить) – до
закрытия его в 2007 году.
Валентина Алексеевна была постоянным автором «Нового Журнала», членом его
редколлегии и корпорации. Это был по-настоящему ее журнал. Все свои стихи,
литературно-критические статьи, эссе она отсылала в НЖ. Она поддерживала журнал
в самые тяжелые его минуты, боролась за то, чтобы он продолжал выходить.
Верный друг, светлый, открытый людям человек… В жизни ей многое пришлось
испытать – больше, чем может выдержать хрупкое сердце маленькой женщины. Но
великое сердце Поэта оказалось готовым вместить в себя трагедию всего
поколения. Своей миссией Валентина Синкевич считала сохранение правды о тех,
кто был рядом с нею – в страшные остовские годы рабства, в тяжелых испытаниях
дипийских лагерей, в изгойстве эмиграции. История второй волны эмиграции – в испытаниях
и достоинстве, в страданиях и поэзии – нам была подарена из первых рук: из рук
Валентины Синкевич.
Она многое успела за свою долгую жизнь. Не успела лишь закончить последнюю
книгу – книгу очерков о второй эмиграции – о тех, кого знала лично, с кем
разделила горе и радость. А это и есть полный список второй волны. Она ушла,
дописав свой рассказ об Ираиде Легкой. Ей оставалось доделать еще два эссе для
«Нового Журнала». Чуть-чуть не хватило времени.
Корпорация и редакция «Нового Журнала» выражают свои соболезнования дочери
и родным В. А. Синкевич.
Господи, упокой ее душу! Дай ей радость и свет!
«Новый Журнал»
Я прошлое окутываю теплой пеленою.
И вспоминаю благодарно и светло
о том, что было на земле со мною,
о том, что быть иного не могло.
Валентина Синкевич
* * *
Еще три месяца жизни, и ей исполнилось бы девяносто два года. Но бороться с
тяжелыми недугами у нее уже не было сил, и 25 июня 2018 года Валентина
Алексеевна Синкевич скончалась от инсульта в городе Филадельфия, где она
прожила десятки и десятки лет.
От нас ушла не только одна из лучших поэтесс Русского Зарубежья, прекрасный
литературный критик, издатель и педагог, но и человек, выдающийся по силе
характера, трудоспособности и жизнерадостности, что создало ей множество друзей
и поклонников ее таланта.
О Валентине Синкевич будет написано много книг и диссертаций, я же
ограничусь пока моими личными воспоминаниями о ней как о старом друге, человеке
одного со мной поколения «перемещенных лиц» – русских людей, выброшенных войной
за пределы России, проведших всю жизнь вне ее, но оставшихся русскими по языку и по принадлежности к
русской культуре.
Валентина Алексеевна Синкевич, Валя, Валюша для друзей, родилась 29
сентября 1926 года в Киеве, но с детства жила с родителями в маленьком городке
Остёр, куда они переехали, чтобы быть подальше от зорких глаз властей. Они
имели на то основания: интеллигентные люди, дворяне, мать – дочь генерала, отец
– сын священника, то есть классово чуждый элемент. Условия жизни были тяжелые.
В этом городе Валя окончила шесть классов средней школы. А потом – война. Отец
Вали умер еще до ее начала, и Валя осталась одна с матерью и сестрой Ириной. В
оккупированном немцами городе стали увозить на работу в Германию молодое
население. Попалась и Валя. Она стала «остовкой», работала прислугой в немецком
доме. Когда закончилась война, в беженском лагере Фишбек в английской
оккупационной зоне она вышла замуж за художника Кочуровского, гораздо старше
нее. Родилась дочь. Затем эмиграция в Соединенные Штаты, тяжелый физический
труд.
«Десять лет я мыла полы, – рассказывала Валя. – Наконец удача – работа в
библиотеке.» И с этого момента – движение к высотам
культуры. Не окончившая даже семилетки, она стала образованнейшей женщиной,
знающей как русскую, так и английскую литературу, овладевшей английским языком,
– а ее родной русский язык был превосходным по форме
как в поэзии, так и в прозе.
В 1977 году группа русских поэтов и художников основала альманах поэзии
«Перекрестки», который был потом переименован во
«Встречи», и Валя Синкевич стала его главным редактором. В течение тридцати лет
она собственноручно вела его, создав ему заслуженную репутацию.
Валя Синкевич стала членом редколлегии «Нового Журнала», потом и членом
корпорации. За эти годы у нее вышло более десятка книг – сборники поэзии и
эссеистики. Ее имя было широко известно там, где ценят русскую литературу и
поэзию. Зная, что у нее остается уже мало времени, Валя проделала колоссальный
труд, подготовив для передачи в Дом Русского Зарубежья в Москве свой огромный
архив, описав и систематизировав его.
Несмотря на тяжелое физическое состояние, она работала буквально до
последних дней жизни.
Мое знакомство с Валей Синкевич и ее другом, художником Владимиром
Шаталовым, восходит к середине шестидесятых годов. Живя в разных городах, мы
все же встречались довольно часто в домах общих друзей, у меня в Нью-Йорке или
у них в Филадельфии. Но шли годы, и встречи стали более редкими, а телефонные
разговоры более частыми. Меня связывало с Валей творческое взаимопонимание, мы
понимали друг друга с полуслова, и чем старше мы становились, тем больше это
общение оказывалось необходимостью. О чем мы говорили? Обо всем – о литературе,
поэзии, нравах, политике, религии, о нашей родине России, о ее судьбе и о
будущем всего мира. Валюша была русской патриоткой, но никак не националисткой
или шовинисткой. Она не противопоставляла Россию западному миру, а считала ее
частью нашей западноевропейской цивилизации. Она, как и я, любила замечательные
строки Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить». Верить
во всё в ней положительное – и скорбеть о наличии отрицательного.
Вспоминали мы часто и слова академика Дмитрия Лихачева, сказавшего, что в
характере русского человека сочетаются противоположные черты единого регистра,
скажем такие, как ленность, с одной стороны, и трудолюбие – с другой.
Валя Синкевич очень любила животных, подбирала бездомных собак и кошек.
Будучи у нее в гостях, я увидел в ее небольшом собственном доме четырех псов, а
кошки были домашние и приходящие. Обычно любители животных предпочитают
четвероногих друзей двуногим, так как животное никогда
не изменяет своему хозяину. Но у Вали любовь к животным не исключала любви к
людям, она помогала очень многим и всегда была открыта для новых дружб.
Достигнув весьма преклонного возраста, мы, конечно, говорили и о конце
жизни. Была ли Валя религиозным, верующим человеком? Да, но и тут – без всякой
догматики и нетерпимости. Помню, как она сказала мне, что не верит в вечные
адские муки, которые уготованы грешникам. Она очень любила строки поэтессы
Лидии Алексеевой, сказавшей в одном из своих стихотворений: «Не спрашивай, что
будет там, потом, / Когда настанет миг прощанья и свободы, – / Ведь если что-то
ждет – какое чудо в том! / А если ничего… Какой великий отдых!» Ценила и
шутку, вспоминая слова парижского литературного критика Георгия Адамовича. Егo как-то спросили, верит ли он в загробную жизнь. Отвечая, кажется,
утвердительно, он добавил, что его любимого книжного шкафа со всеми книгами там
не окажется.
Она вела широкую переписку с многочисленными представителями русской
культуры всех трех волн российской эмиграции; в ее архиве много ценнейших писем
и документов. В последние месяцы она готовила книгу очерков о ее коллегах по
литературе, которая планировалась к изданию Домом Русского Зарубежья. Закончив
последний очерк, Валя сказала мне: «Вот отошлю его (не сама, а ее внук, на
улицу она выходить уже не могла), а потом смогу отдохнуть». И через неделю этот
отдых пришел – она скончалась. Вижу в этом что-то трагически логичное, почти
как в «Борисе Годунове»: «Еще одно, последнее сказанье – / И летопись окончена
моя, / Исполнен долг, завещанный от Бога».
…В моей адресной книжке все больше и больше имен и телефонных номеров, по
которым уже некому звонить. Но я не вычеркиваю их, потому что я до сих пор
слышу голоса моих ушедших друзей. И голос Валюши Синкевич всегда будет ясно
звучать.
Согласно ее завещанию, тело Валентины Синкевич было предано кремации и
похоронено на кладбище русской Фермы РОВА в штате Нью-Джерси. Там же покоится
прах наших общих друзей – художников,
братьев Михаила и Виктора Лазухиных. В их гостеприимном доме в Филадельфии Валя
Синкевич, Владимир Шаталов, я и другие их друзья провели в течение многих лет
счастливые часы за всегда обильным столом.
Говоря о счастье… Валя Синкевич считала себя очень счастливым человеком –
потому что смогла вернуться на родину своим творчеством. Об этом мечтали многие
русские эмигранты, но не дождались, скончавшись до распада Советского Союза.
Вале Синкевич, как и мне, повезло, мы вернулись на родину, побывали в городах,
где когда-то жили, повстречали старых друзей и нашли новых.
Несмотря на долголетнюю дружбу, Валя и я оставались на «Вы», теперь же
позволю себе сказать:
Мир праху твоему, дорогая
Валюша. Я благодарен судьбе, что повстречал тебя, и дружба с тобой обогатила
мою жизнь. Твой телефонный номер 215-477-61-72 никогда не будет
вычеркнут из моей памяти.
Сергей Голлербах, Нью-Йорк
ХРАНИТЕЛЬНИЦА РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Памяти Валентины Синкевич
25 июня 2018 г. в Филадельфии скончалась Валентина Алексеевна Синкевич (р.
1926, Киев) – поэт второй волны эмиграции, постоянный друг и добрый наставник
русских поэтов в Америке и Европе.
Из ее недавних стихов (2016):
И календарь здесь ни при чем –
считай хоть дни, хоть годы, хоть страницы.
А лучше бы не вспоминать о том,
какие попадались под руку столицы,
когда зима была убийственно бела.
И близкая дорога дальнею легла.
Сейчас не все ль равно? Уже пора
навек убраться со двора –
ведь время, время – вот оно
стоит и смотрит на окно,
твое окно,
закрытое давно.
Но ты открой его: в долинах и горах
идет зеленый май в цветах,
и ты ему навстречу крикни – Ах! –
на иностранном своем странном языке,
услышанном недавно даже вдалеке.
Он, говорят, почти совсем английский,
а мог бы быть и австралийский,
иль стать назло тебе немецким,
или трагически советским.
Но волею судьбы – не стал.
В. А. Синкевич – внучка генерала и священника, из родного города Остёр на Украине угнанная нацистами в Германию, выжившая в
лагерях для перемещенных лиц (ди-пи). После войны попавшая с семьей в США,
Валентина Алексеевна стала связующим звеном между многими поколениями тех, кто
писал и пишет в Америке по-русски. Еще в Германии узнала она о стихах Марины
Цветаевой от Юрия Иваска. В своих ценнейших воспоминаниях
(«Мои встречи. Русская литература Америки» / Рубеж: Владивосток,
2010) Валентина Алексеевна рассказала о Лидии Алексеевой, Ольге Анстей, Иване
Елагине, Юрии Иваске, Николае Моршене, Борисе Нарциссове, Татьяне Фесенко и о
многих других. О поэзии, о судьбах литераторов, художников она была
готова говорить и писать всегда. Через Валентину Синкевич и ее друзей и третья
волна эмиграции, и мы, ее продолжение, узнавали о судьбе и существовании многих
имен и стихов – бесценном наследии первой и второй волн, сохранивших русскую
поэзию и литературу в Новом Свете.
Как упрямый волнорез, в который бьются все эти волны, Валентина Синкевич
создала свой альманах «Встречи», выходивший в течение трех десятилетий.
Ежегодно и собственноручно собирала она, еще в докомпьютерную эпоху, эти
трогательные, изящные поэтические книжки. «Встречи» закончились в 2007 году на
31 выпуске, но альманах будет жить, как памятник литературы.
Лев Лосев писал ей шутливо:
Что же делать русской лире
в неуютном этом мире?
Наши варварские речи
не оценят, не поймут.
Валентина! Ваши «Встречи» –
Наш единственный приют.
Но к Валентине Синкевич также полностью относятся пророчес-кие
слова В. Брюсова, сказанные более столетия назад:
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры,
Унесем зажженные светы
В катакомбы, в пустыни, в пещеры.
Те из нас, кто удостоился чести лично знать Валентину Алексеевну, не
забудут ее редкого обаяния. До последних лет делилась она с нами своим опытом и
памятью. Мы помним и любим ее.
Виктор Фет, США
Владимир Батшев, Германия