Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 291, 2018
* * *
Помнишь, какая была гроза
в темных предместьях большого города? –
трем городам хватило бы за глаза.
Помнишь Кутузовский, восемь его полос,
делавших нас немыми? Не всё то золото,
что блестит, ведь каждый бездомный пес
на Доргомиловском знает тебя в лицо,
розовым языком лизнет, доведет до Киевской…
Вспомни, пока нас с тобою заподлицо
не вогнали в жизнь, начисто не зашкурили
арку, девятую «Балтику», липы, июнь, вывеску
«Молоко»… А не помнишь – спустись за куревом
(выйдешь, направо) и даже не оглянись:
тюлевой занавески глупые облака
там, на четвертом, где сверху-вниз
я смотрю тебе вслед; только не оглянись, пока
за жестяным жетончиком «222»
теплится жизнь хотя бы едва-едва.
Berlin-Warszawa
открыть монтеня, глядя, как в окне
неброский лес сменяется помятым
февральским снегом, полем… и на дне
сознанья уловить – тридцать девятый,
сентябрь, а дальше – окрик, пустота,
равнина, снег. равнина, лес, равнина.
и воздух, изменяющий состав
неуловимо и неумолимо –
тот воздух, что когда-то был – твоим,
поделенный по чести, без базара,
меж каином одним и меж другим,
покуда брат их, авель, ждет на нарах
последнего рассвета, и давно
изолгалось, сместилось, обветшало,
и рвется в клочья, точно полотно,
обугленное небо над варшавой,
чтобы потом, когда-нибудь, потом,
остынув, опуститься вновь несмелым
снежком… открыть монтеня. за окном
то черное, то рыжее – на белом.
* * *
не привязываться слишком, не копить вещей:
лучше лифтом с черным мешком во двор,
кто вчера был близким – ищи свищи,
кто вчера не пойман – не вор.
по подъезду с черным своим мешком.
в нем рентгеновский снимок, любовный пыл
на листочке в клетку… дав-ным, дав-ном,
кто о ком – ты и сам забыл.
опускаться – вместе со снегом, вме-
сте со снегом, вме… – в создавшейся тишине,
чтоб потом по лестнице вновь – пешком,
скок-поскок – за новым мешком.
* * *
Пристальнее – оттого, что смертен –
Вглядывясь в нечто впереди,
Человек становится инертен,
Путь земной пройдя до середи…
Он гремит ключами в коридоре,
Уходя, в передней гасит свет.
Если честно, больше нету горя
Даже в том, что дома больше нет.
А снаружи – март и магистрали,
Праздник тектонческих глубин.
Сколько бы вокруг не умирали,
Все равно, как зверь, уйдешь один.
Жизнь прожить – не поле… – поле боя
Перейти?.. Какое! – проползти,
Неизбежно становясь собою
Грозового фронта посреди.
От Москвы до самых до окраин
Мимо «Праги», зацепив Арбат
Человек уходит, как хозяин,
Только перед богом виноват.
Иногда лишь – Кратовскую дачу,
Сосны, облупившийся забор
Вспомнит и тихонечко заплачет
Вместо сердца пламенный мотор.
22 марта 2017, Берлин