Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 291, 2018
* * *
точно осина дрожью
полон тревогой вечер
мчится по бездорожью
с веток вспорхнувший ветер
перелистнув заглавье
перевернув страницу
пробормотав I love you
время к нулю стремится
и выбегают горы
в поисках магомета
с криками где который
чтобы призвать к ответу
бросить в бедняжку камень
тут же поставить в угол
с грацией пеликаньей
хором орущих пугал
но не поймать с поличным
то что вчера болело
стало косноязычным
глухо молчащим слева
страсть отдана красоткам
песни и воздух птицам
боже твой образ соткан
или воссоздан шприцем
от баснословной были
до бессловесной яви
вспомни как мы любили
то есть прошли с боями
ибо напрасно ищем
рвeмся наличным телом
воображеньем нищим
помыслом оголтелым
пренебрегая тайным
вечным любым напрасным
мир предстает случайным
и оттого прекрасным
гулким как канонада
данным как аксиома
видимым так как надо
видимо лишь с сиона
* * *
…холодный мигающий ветреный день
и дым от сжигаемых листьев ползучий
захлопни же книгу и куртку надень
и выйди наружу в надежде на случай
ты сможешь увидеть как тучи парят
и вязы качаются влево и вправо
укромную жизнь на краю ноября
бессонной своей осыпая отравой
как облако в омуте отражена
разлука в глазу твоем вечнозеленом
но жизнь то есть боль то есть смерть не страшна
верней не слышна этим вязам и клeнам
под тонкою кожей и грубой корой
под всем что сейчас удаляется в нети
тебе всё равно что мерцает порой
как уголь в золе но не светит не светит
что было то сплыло и память не в счет
промытый соленой слезою хрусталик
тускнеющий мир преломляет еще
но скоро уже искажать перестанет
в покинутой роще сухой шепоток
освистанных веток печален печален
неясно и призрачно и хорошо
в том месте к которому порознь причалим
…у вымытых груш что лежат на столе
такие беспечные ясные лица
что кажется – жизнь твоя даже в земле
нечаянно как-то продлится продлится
* * *
задержись на детали
сфокусируй бессмысленный взгляд
деформируй хрусталик
пусть хотя бы глаза заболят
разорви поднатужась
неживой как на гробе глазет
перепончатый ужас
в тишине шелестящих газет
в этой жизни не ново
и когда-нибудь так же и ты
не сподобясь иного
сотня строк от годов суеты
вот и некуда больше
ибо нет впереди ничего
так хотелось подольше
а досталось тавро на чело
услаждай услаждай же
ложь что некуда больше спешить
торопливый как дайджест
неоконченных странствий души
перламутровым утром
голос ломок как лед на пруду
так протяжно как будто
сам архангел там дует в дуду
от доставшейся роли
на устах и на сердце печать
ах ты дроля мой дроля
разгони мое горе-печаль
* * *
И. Ч.
…а где-то толковые трудятся мыши
над книгами нашими, – что ж,
пускай мы уже ничего не напишем
и ты ничего не прочтешь
пускай, – но ты помнишь, как тихо, чуть слышно
грудной перепонкой шурша,
на свет прогрызалась, но так и не вышла
из твердых потемок душа
лежалая жизнь превращается в шорох
обрывков, огрызков бумаг,
понурые мысли, как лошади в шорах,
уходят из мрака во мрак
и та, что сверкнула однажды, – погасла,
свернулась, как кровь на ноже,
и помнить не стоит о чем-то напрасном,
о чем-то не важном уже
* * *
– послушай, ты, может, жалеешь о чем-нибудь?
– жалею? какое знакомое слово…
вот бронзовый жук, неуклюжий, как омнибус,
штурмует дрожащие окна столовой
вот белая штора беременным парусом
вздыхая, его отражает, как мячик,
но он, возвращаясь, упорно и яростно
за мокрым стеклом продолжая маячить
вот ливнем разбуженный розовый выползок
лежит, отдуваясь, на солнце… ты знаешь,
так в детстве бывает, когда уже выспался,
но в жизнь, точно в тапочки, не попадаешь
о чем я жалею? о том, что мы дожили
до этого дня, не забыв ничего из
мгновений, что были не то что хорошими,
но – вспомни – хотя б не толкали под поезд
о чем я жалею… о том, что напрасно мы
ломились в окно, на лету бронзовея,
и вот, пробавляясь вопросами праздными,
сидим в уголку, осторожно старея…
…а жизнь не добра и не зла, не заманчива,
но чаще всего – выносима, и значит
жалей не жалей, – возвращается мячиком
и терпит тебя, и за пазуху прячет.
ПРОЩАНИЕ. 2
двадцать лет бормотать не тебе колыбельные враки
срок как пряжу мотать, кулаками махать после драки
по лицу пятерней провести ощущая щетину
ибо кроме нее ничего уже не ощутимо
дело видимо в том, что ни жить ни любить не обучен
сквернословящим ртом изрыгая великий могучий
двадцать лет щебетать, как пристало лишь птицам задаром
и в нощи яко тать убегать к неразумным хазарам
вот и всё дорогой и о чем попросить напоследок
неизвестно на кой наглотавшись слезы как таблеток
по лицу пятерней провести в первый раз узнавая
как кричит вороньё от башкирских степей до синая
как в усталом мозгу неуклюжая мысль шевелится
что уже не смогу ни простить ни хотя бы присниться
БЕРЕГ РАЗЛУКИ
на галечник теплый седая
волна набежит приседая
оближет как рижский бальзам
одарит мгновенной мигренью
и схлынет шуршащей шагренью
чтоб вспомнился школьный бальзак
но я не отличник прилежный
я просто случайный приезжий
поверивший в берег морской
как в рай, где медузы и крабы
столь богоугодны – украл бы
чтоб выпустить их под москвой
а пляж в неглиже и в истоме
во влажном движенье и стоне
таврует беднягам бока
его прозелитки пригожи
но взгляд похотливых прохожих
рассеян как взгляд рыбака
скучая на нем загорая
в предбаннике этого рая
томится и тает душа
пытаясь глотнуть напоследок
разлуку как горстку таблеток
пустой упаковкой шурша…
…но я тех страстей так и не пил
свиданий несбывшихся пепел
укрыл, как помпею, холмы
где ветер гудит, подвывая
обрывкам далекого лая
и где не заблудимся мы
* * *
первым ожегший инеем, ветреный, клочковатый
лжи и любви невиннее, близкой зимой чреватый
вот почему пока еще важно успеть – послушай
наспех в бесследно тающей просто не знаю лучшей
вспомни томилась жаждою влажный как детский лепет
каждый не надо каждая Тот кто из глины лепит
здравствуй прощай с повинною разница позже начерно
радуйся (пропуск) глиною снова тебе назначено
после пресытясь куклами о вензеля узоры
утром насупясь круглыми (пропуск) следы позора
вот и сейчас не то же ли что и тогда однажды
надо признаться дожили каждая можно каждый
пусть в целом свете абриса каюсь не смеешь жалуйся
ибо моя безадресна (пропуск) стерплю пожалуйста
наш всё виднее скверная можешь прости сквозная
впрочем и там наверное бьется тебя не зная
* * *
время буксует в теле, как ветер в поле
собственно, то немногое, что еще
в нас уцелело, топчется на приколе
нетерпеливо медлит, берет расчет
в юности всё представлялось не то что проще
но возбуждало, влекло, округляло рот
помню: набивши трубку, чело наморщив
пододвигал тетрадку и брал перо
помню: гляделся в зеркало, был застенчив
жарко стыдился пошлости, много спал
мама, наверно, думала: бедный птенчик…
птенчик не то что выдохся, но устал
ныне, топчась на привязи, спотыкаясь
ржавой скулой на ощупь ища причал
сделавший всё неправильно, я не каюсь
разве что в том, что лозунгов не кричал
и только в поле Кто-то, кашляющий как ветер
ветер, забывший запахи наших тел
чем-то сухим, шелестящим, истлевшим вертит
чем-то, о чем я что-то сказать хотел
МИЛЛЕНИУМ
затаившись в выжженной траве
золото Востока
занято собой, как интроверт
и глядит жестоко
век закрыт, как сельский магазин,
как паек дожеван
и кричит печально муэдзин
на меня, чужого
Харьков