Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 290, 2018
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ
«Мы их научим сеять, стрелять оленей,
рыбу ловить, прикармливать птичьи стаи,
после зимы понятно, чей бог сильнее,
а по весне – кто выживет – посчитаем.
Так завещали жить нам отцы и деды:
слабых принять, давая приют и пищу,
знаю – окрепнут и принесут нам беды,
словно стада бизонов – их будут тыщи.
Вижу – коней железных, дома из камня,
вижу – людей по цвету и речи – разных:
белых, как саван, черных, как наша память,
с желтою кожей вижу…
Не вижу с красной.»
Так говорил старейший и все молчали,
трубку курил и долго смотрел на небо,
видя, как гриф-стервятник кружит в печали,
видя за сотни вёсен, хотя был слеп он.
Первым поднялся вождь: «Я тебя услышал…
Завтра зерно отправите бледнолицым,
рыба, бобы и мясо – не будет лишним,
и не забудем дать бородатых птиц им.
Дайте им всё, чем наша земля богата,
шкуры бобров, лисицы и горностая,
дайте взамен ножей – серебро и злато,
слово старейших,
предков законы – свято…
Осенью их по скальпам пересчитаем».
НАДЕЖДА
Страна растерзана врагами,
сто лет – грабеж, разбой, война…
сто лет в смертельном урагане –
в крови, но не покорена.
Кто враг, кто друг – не различая,
где мечь не рубит – хлещет кнут,
что не захватят англичане,
Бургунцы подлые сожгут.
Безвольны и король, и свита;
продажны церковь и суды,
и дева, путь страны предвидя,
не видит собственной судьбы.
О Жанна, Францию спасая,
ждала ли ты таких наград?
В тюрьме – голодная, нагая –
готова ли пройти сквозь ад?
Где твой король, когда епископ
вершит и пытку, и допрос,
дав обвинения – по списку,
все доказав – и вкривь, и вкось.
Не судьи – морды, морды, морды…
и выбор твой – уже не твой:
чужим опасна будешь мертвой,
своим – еще страшней – живой.
Костер над хохотом и лаем,
где ложь и страх, где смрад и мрак…
Над темной Францией пылает
не дева – символ «Жанна Д’арк».
В толпе мерзавцы и невежды,
но там же слышатся слова:
«Еще не умерла Надежда
и Франция еще жива!»
25. 12. 2016
Какой народ – такой пророк:
кровавый, мстительный и сирый.
Не «старший брат» – бандит, браток
для Грузий, Украин и Сирий.
Любой провал – большой успех,
нам растолкует телеящик:
переиграл давно и всех,
как в старой сказке, – старый ящер.
Не бог, не черт – «Великий Князь»:
простой, душевный, – из Болотной,
под ним Держава поднялась,
над ним Советские полотна.
Какие планы строит он,
с прищуром вглядываясь в карту,
куда укажет он перстом:
на Минск, Варшаву, Ригу, Тарту?
В его заложниках – страна:
артисты, лекари, солдаты,
и бесконечная война –
могилы, имена и даты.
А на войне, как на войне:
невинных там искать нелепо…
Последний рейс горит в огне –
в огне сожженого Алеппо.
LET IT BE
Снова в глазах туман или давят годы,
если подумать – это одно и то же,
вот и живешь, не зная, куда ты, кто ты,
не ожидая чуда и не итожа.
Снова туман, но ясно в Центральном Парке:
осень – пускай не чудо, но день чудесный.
Даже в глухой стене иногда есть арка –
это ворота в рай, потому и тесно.
Тесно, но мы проходим, сломав устои,
мимо пруда и замка аллеей темной,
будем бродить, молчать и болтать пустое,
не вспоминая, не забывая – помня.
«Strawberry Fields» – дорожка ведет к поляне,
скверик «Imagine» – фото, значки, цветочки…
Все, что осталось после, – гламур и глянец,
мой «Let it be» и твой «Let it be» –
три точки…
УСКОРЯЕТСЯ ВРЕМЯ
Ускоряется время – пропали часы и минуты,
день за днем с головой накрывают тяжелой волной,
И чего петушился – кого на земле обманул ты?
И себя не обманешь – не выпадет жизни иной.
В лес поглубже уйдешь – на тропе не останется следа,
крикнешь в синее небо – ни звука, ни эха в ответ,
и круги по воде не расходятся с прошлого лета…
словно нет тебя, нет тебя, нет тебя, нет тебя…
Нет.
Дышишь глубже и чаще, и видишь, наверное, дальше,
но размыта картинка и парус чернеет вдали:
ничего он не ищет – ни бури, ни гавани, даже
новых чудных мгновений с Татьяною и Натали.
Всё спокойно и мирно – не бьются ни пульс, ни тарелки,
научился молчать, как китайский болванчик, – кивать..
но когда на часах остановятся ржавые стрелки,
поперхнется кукушка, не в силах уже куковать.
ОТЛИВ
Отлив… вода в залив уходит
и обнажается до дна
всё, что потеряно за годы,
и подноготная видна.
Давно забытые предметы
покрыты илом и песком,
иного времени приметы
напоминают о былом.
Канал, отливом изувечен,
не омывает берега,
как не подумать здесь о вечном
и о секундах свысока.
Качают лебедей и уток
часы загадочной луны –
так отмеряют время суток
тик-таки неземной длины.
Отлив не кончился, но скоро
замрет невольница вода,
и вспять пойдет по приговору –
из ниоткуда в никуда.
Вода вернется и, мгновенно
картину мира оживив,
наполнит берега и вены…
Прилив! – я чувствую –
Прилив!
Нью-Йорк