Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 289, 2017
Н. М. Бубнов. Сквозь череду потерь. Воспоминания. – М.:
Русский путь, 2017. – 504 с.
Герберт
Орильякский, более известный по старинным источникам и сказаниям как монах
Герберт, вне сомнений, одна из самых загадочных фигур в мировой культуре.
Монах, ставший в Х веке Римским папой Сильвестром II, чернокнижник, герой
многочисленных легенд о его связях чуть ли не с самим дьяволом, прообраз
Доктора Фауста, изобретатель астролябии и абака – старинного инструмента для
счета, предшествовавшего арабским цифрам… Перечислять можно долго. Ясно лишь,
что он был одним из наиболее образованных людей своего времени.
Интересно, что о
нем упоминал и М. Булгаков. Помните сверкающие строки знакомства Воланда с
Иваном Бездомным и Берлиозом на Патриар-ших: «А у вас
какая специальность? – осведомился Берлиоз. ‘Я – специалист по черной магии… Тут в Государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи
чернокнижника Герберта Аврилакского десятого века. Так вот требуется, чтобы я
их разобрал. Я единственный в мире специалист.’». Фантастическая
эрудиция Михаила Афанасьевича никогда не подводила.
От Герберта
остались рукописи, полные вычислений и рисунков, понять в которых что-то было
почти невозможно. Однако нашелся русский историк, который привел все это в
порядок, выпустив капитальный труд «Математические сочинения Герберта,
впоследствии папы Сильвестра II». Работа эта имела столь громкий резонанс, что
в 1900 г. уже другой Папа – Лев ХII – прислал нашему
ученому медаль и свое апостольское благословение. Труд этот до сих пор имеет
огромное значение и считается одним из классических в мировой медиевистике.
Ученого звали
Николай Михайлович Бубнов (1895–1943). Один из самых блистательных
исследователей средневековых источников, многолетний декан
историко-филологического факультета Киевского университета. После эмиграции в
ноябре 1919 – почетный профессор в македонском городе Скопье, затем в
университете Любляны, городе, где Бубнов и окончил свои дни в самый разгар
второго мирового побоища. Николай Михайлович был известен историкам литературы
еще и по другой причине: его отчимом был великий мастер русского сказа Николай
Семенович Лесков.
Частично воспоминания
Николая Бубнова о Лескове были опубликованы в 1991 г. в 101 томе «Литературного
наследства». Там же указывалось и место хранения всего корпуса мемуаров –
Люблянская библиотека Словенской Академии наук и искусств. Историк математики
Олег Смир-нов, занимаясь исследованием становления
системы вычислений, не мог пройти мимо наследия Бубнова и обратился в эту
библиотеку, причем, как он сам писал впоследствии, «…без особой надежды на
успех». Однако чудеса случаются, и для него была оцифрована большая рукопись
воспоминаний, недавно увидевшая свет в московском издательстве «Русский путь».
При всем завале
мемуарной литературы сегодня – это событие. Николай Михайлович ясным,
прозрачным языком разворачивает огромное полотно своей жизни. Здесь и
Санкт-Петербург, где он учился в немецкой школе Святой Анны, и, конечно, образ
Лескова и его умение выхватывать из гущи народной жизни смачные слова и
обороты. Тут и путешествие по Европе, когда Бубнов в поисках материалов для
диссертации работал и в Национальной библиотеке Парижа, в Кембридже и в
Оксфорде. Его наблюдения над жизнью европейских городов и, особенно, взгляды на
западное образование и сегодня читаются с огромным интересом.
И все же самая
мощная часть воспоминаний – это Киев под большевиками. Опять вспоминается Булгаков
– «Белая гвардия», «Бег» и, особенно, «Собачье сердце». Абсурды и кровожадность
новой власти выписаны с удивительной силой и достоверностью. «Для ареста не
требовалось ничего, кроме сомнения в благонадежности, а для расстрела не
требовалось иногда того, чтобы было доказано, что арестованный совершил
какой-то контрреволюционный проступок. Уже само положение человека, его
образованность или экономическая обеспеченность рассматривались достаточными
доказательствами того, что арестованный не коммунист, а заядлый ‘буржуй’.» Он пишет об уплотнениях, грабежах, арестах, расстрелах.
Никакие фантасмагорические видения монаха Герберта не сравнятся с этим ужасом.
Наверное, интерес
вызовет в воспоминаниях Бубнова и оценка взаимоотношений России и Украины.
Сегодня, когда вопросы истории российско-украинского прошлого потонули во
множествах жертв отнюдь не былых лет, его наблюдения отдаются настоящей болью:
«При республике Керенского стал проводиться в жизнь адский австро-германский
план, состоящий в разделении России на два государства: великорусское и
украинское. <…> Ответом со стороны интеллигентских украинских кружков,
подталкиваемых из Галиции и действовавших в согласии с австрийским
науськиванием, была страшная ненависть ко всему великорусскому: и языку, и народу.
<…> Для меня русский народ политически и культурно един, но в трех
лицах, что касается диалектов, а именно: великорусского, малорусского и
белорусского».