Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 285, 2016
АВТОЭПИТАФИЯ
здесь лежит:
владимир друк,
поэт-песенник,
массовик-затейник,
врач-стоматолог.
педагог-организатор,
художник-авангардист,
шеф-повар,
герой-любовник.
токарь-универсал,
чижик-пыжик,
кавалерист-девица,
квартиро-съемщик.
колхоз-миллионер,
ракето-носитель,
каменец-подольский.
елки-палки,
козел-отпущения.
соловей-разбойник.
да, да! это я, я
владимир друк,
овощи-фрукты,
роман-газета,
хенде-хох,
генерал-полковник.
лежу здесь
квадратно-гнездовой,
выпукло-вогнутый,
средне-арифметический,
военно-патриотический,
винно-водочный,
мамин-сибиряк.
да, да! это он, он,
владимир друк,
крем-брюле.
тэт-а-тэт,
полный-вперед,
словарь-разговорник
лежит здесь.
мест-нет,
пива-нет,
недозволенных-вложений-нет!
спи спокойно, дорогой друк!
твои альтер эго…
ОРЛЯТА
Алексею Есенину
после белого мая
после черного горя
после вечного рая
после вечного боя
после этого храпа
ты мне больше не папа
после двадцать шестого
после тридцать седьмого
после сорок восьмого
после снова и снова
после этого храпа
ты мне больше не папа
после этого сына
после этого храма
после этого срама
ты мне больше не мама
от афганского шаха
до афганского мата
от понта пилота
до понта пилата
после этого стрема
после этого лома
после этого страха
после этого краха
пусть приходят генетики
а потом кибернетики
а потом биофизики
а потом биохимики
забирают лопаты
да уходят на фронт
а у нашей палаты
золотой генофонд
* * *
я был один я подбирал эпитет
пока не вышел параллелепипед
a не овал. я сильно рисковал
задеть углом и расцарапать
плоскость. подбросив кость
испытываешь ловкость
дворовых псов секунд минут часов.
в ту темноту протянута рука…
на языке, где горечь мундштука
на выдохе, где обжигает опыт –
из всех клипот
оставим только речь.
картавлю. детством
можно пренебречь
* * *
в масштабе женщин и мужчин
в года обыкновенных бедствий
мы – поджигатели причин
и легкая добыча следствий
покуда следствие идет
и снайперы сидят на крышах
не делай вид, что ты не слышишь
не делай вид, что ты бетховен
не делай вид, что все пройдет
еще в полях гуляет страх
а в чащах бродят террористы
они вообще-то пацифисты
но с бомбометами в руках
они сперва ушли в народ
а после вышли из народа
у входа в рай табличка «вход»
и запах сероводорода…
мы – провокаторы любви
и – гинекологи свободы
еще умоются в крови
освобожденные народы
еще не все разрешено
еще не все запрещено
и в эту щелку как в кино
влезает каждое г-но
мысль изреченная есть кровь
запекшаяся в штамп гослита
не проповедуйте ее
в года иммунодефицита
раз не дано предугадать
чем наше слово отзовется
то пусть оно пока заткнется
и это будет благодать
освобожденная страна
вздохнув, развалится на части
но кто-то соберет запчасти
и вспомнит наши имена
ПЕРЕВОДЧИК
сверхпроводник, нацеленный в века,
и черный зонт, расправленный к светилу,
он кожей ощущает светосилу
и, зная это, ждет наверняка.
береговая линия песка
соединяет кузницу и мекку.
в который раз в одну ступая реку,
он помнит все и ждет наверняка.
кто угадал периоды стиха?
кто вычислил периметры свободы?
все наши дни – по сути – переводы
с какого-то иного языка.
Нью-Йорк