Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 284, 2016
* * *
Памяти Бориса Рыжего
Тот Свердловск, что дымом
фабричным закóпчен, –
был он ему отец или отчим?
Был он раем иль адом?
Этого мы не узнаем.
Город мог быть не тем,
чем должен был быть поэту,
бросавшему часто монету
«жить иль не жить»?
Современный Гамлет-Базаров –
завсегдатай улиц и баров,
со шрамом на детской щеке,
с сигаретой во рту иль в руке,
и стаканом верным и вечным…
Был он, как будто, беспечным,
и строки лилися фонтаном,
и все не казалось обманом –
и стихи, и Свердловск, и сама
даже жизнь – не была ведь тюрьма.
Да, хотел, чтобы был Петербург,
Александр Семенович – друг,
Рейн Евгений с великою тенью
взглядом скользнул бы по стихотворенью.
И Северная чтобы Пальмира
обернулась наградой в полмира…
И помнил: жена была Ира…
И стакан наливался полнее…
А все оказалось сложнее.
Гораздо сложнее.
И рухнуло вдруг…
ФОНАРЬ
Такой вот звук. Такая вот печаль.
Такое понимание пространства.
Фонарь
в рассвет
три раза прокричав,
туман рассеял, возвратясь
из странствий.
Михаил Мазель
Он слышит многие наречья,
и видит сказочные чудеса –
фонарь, стоящий так по-человечьи, –
склонясь к земле, но глядя в небеса.
А может быть в мои глаза
он смотрит строго иcподлобья?
Так пусть ломают люди копья:
он тоже почестей достоин.
Ведь и один бывает в поле воин
не побежден, а убежден,
что победителем рожден,
а победители не умирают:
они идут, ползут, летают,
они стоят – пусть в одиночку, но живут!
Фонарь описывал поэт рукой умелой,
и мыслью одарял своею смелой.
А для меня фонарь давно был королевич.
Он знает: здесь живет Синкевич
и пишет странные свои стихи
И, может быть, дела не так уже плохи,
коль снова пишутся стихи.
А он горит на тротуаре малолюдном.
Всю ночь горит. И мы в союзе обоюдном
живем давно. Я и фонарь.
И он не старый тот звонарь,
что отзвонил навек у Короленко.
Нет. Здесь у меня бумага, стол и стенка
полным-полна шаталовских картин.
А за окном – всегда один,
как самый верный паладин,
стоит фонарь, посверкивая ночью.
И нет тумана. Всё воочью,
всё будто бы как было встарь:
стихи, картины. А за окном фонарь.
Июль 2016
* * *
Милый ад: ни пушек, ни ружей.
Старый ад с хромым сатаной!
Чем он хуже кровавой лужи,
Именуемой – шар земной!
Иван Елагин
Сядем, память моя, и за стол, и за чай,
посидим, погрустим хоть немножко.
А потом, будто так, невзначай,
мы отыщем в былое дорожку.
Поведет она прямо в Россию – опять и опять.
Я ведь знаю: мое там сокрыто наследство.
Где-то там, я все время пытаюсь узнать…
Молча смотрит в глаза мне суровое детство.
А за дверью моей – вон театр и весь мир.
Гамлет там. И во время антракта
ходит с ним сам великий Шекспир,
размышляя: быть или нé быть в эпоху терактов.
Вдохновенный Елагин шар свой земной
называл кровавою лужей.
Только, Иван Венедиктович, может быть, мой
станет вдруг гораздо похуже?
Но довольно об этом. Вот стол, и вот чай.
Посижу, погрущу хоть немножко.
А потом – будто так, будто так невзначай
в сборник Фета открою обложку.
Август 2016
В АМЕРИКЕ
Я люблю Америку – очень давно уж мою.
Отдала ей много драгоценного времени.
Песни нежные на родном до сих пор ей пою
я – из другого края и племени.
Часто все брала у нее на бегу, на лету, –
тишь Вермонта впитывала и грохот Нью-Йорка.
Все прижимала к сердцу и подносила ко рту –
только бы не пошатнуться, и не упасть только.
Воды Тихого омывали усталые ноги мои,
Атлантический бурно катил свои волны.
А надо всем этим пели мои соловьи,
и плыл торжественный звон колокольный.
И с небоскребами я как-то сжилась-срослась.
Пусть не судят меня строго индейские боги –
я ведь помню, где давным-давно родилась
и куда вели тогда все дороги.
А сейчас так уютно, спокойно здесь мне.
Ночь. Тишина. Мягкое одеяло…
Только слышится будто бы в полусне:
«Вó поле березонька стояла…»
Август, 2016
Поздравляем Валентину Алексеевну Синкевич с 90-летием!
Поздравляем с выходом нового поэтического сборника избранных стихов «При свете лампы»! Желаем крепкого здоровья и новых стихов!