История одного фильма
(Перевод – К. Адамович, Д. Векслер)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 284, 2016
«Нюрнберг:
урок на сегодня»
история одного фильма*
ПРОЛОГ
Первый
Нюрнбергский процесс, официально называемый Международным военным трибуналом,
был созван 20 ноября 1945 г. в немецком городе Нюрнберге с целью придать суду
22 члена нацистского руководства1. За единственным исключением суда
над Петером фон Хагенбахом в 1474 году2, это был первый
международный уголовный процесс в истории. Суд длился почти год. Приговор был
оглашен 1 октября 1946 г.
Член
Верховного суда США Роберт Х. Джексон3 стал главным инициатором
судебного процесса, а также главным обвинителем от США. Во время подготовки к
процессу Джексон вместе с главой Управления стратегических служб (OSS) Уильямом «Диким Биллом» Донованом4 приняли
смелое, историческое решение использовать фото- и кинохронику в качестве
обвинительных документов против нацистов. Однако для начала эту хронику нужно
было найти. С этой целью в рамках OSS была создана специальная кинематографическая команда под
руководством голливудского режиссера Джона Форда5 и его главного
сподвижника лейтенанта Рэя Келлогга6. К команде присоединились
братья Бадд и Стюарт Шульберги7, сыновья экс-главы студии
«Парамаунт» Б.-П. Шульберга. Они тотчас были отправлены в Европу. Бадд служил
лейтенантом Военно-морских сил США, а его младший брат Стюарт – сержантом
Морской пехоты.
Поиски
кинохроники преступлений нацистов проводились под колоссальным давлением и
часто сталкивались с саботажем. Бадд Шульберг сотни раз натыкался на бобины еще
дымящейся уничтоженной пленки – будто кто-то предупреждал ее хранителей о его
приходе. Он заподозрил в слитии информации одного из немецких киномонтажеров из
состава поисковой команды. Тем не менее точно к началу процесса члены команды
нашли значительное количество кинохроники и в тесном сотрудничестве с
помощником Джексона, судебным адвокатом Джеймсом Б. Донованом (однофамилец
Уиль-яма Донована), смонтировали «План нацистов» (The Nazi Plan) – четырехчасовой фильм для показа на судебном процессе.
Команда американских прокуроров тоже показала кинохронику освобождения
концентрационных лагерей, снятую американскими и британскими военными. Данный
компиляционный фильм назвали «Концентра-ционные лагеря нацистов» (Nazi Concentration Camps).
С
другой стороны, для съемки самого судебного процесса были привлечены операторы
из Войск связи Армии США. Им было поручено создать официальный документальный
фильм, в который должна была войти и обличающая нацистов хроника. Результатом
стал 78-минутный фильм под названием «Нюрнберг: урок на сегодня» (Nuremberg: Its Lesson for Today), составленный совместными усилиями Стюарта Шульберга и
Паре Лоренца8, возглавляющего направление по кино, театру и музыке в
Отделе по связям с гражданской администрацией и населением Военного
департамента США. Премьера фильма на немецком, законченного в 1948 г.,
состоялась в Штутгарте и была показана в Западном секторе Германии в 1948-49
гг. Изначально Военный департамент США предполагал, что фильм будет показан в
Америке и по всему миру. Однако впоследствии, по политическим причинам, Департамент
не позволил выйти фильму на широкий экран. Англоязычная версия картины была
оставлена в «черновом» варианте (замечания судьи Джексона зачитывались голосом
за кадром), а оригинальный негатив со временем был или утрачен, или уничтожен.
Благодаря
свидетельствам Бадда Шульберга, отрывки которых приведены ниже, а также недавно
обнаруженным документам и письмам покойного Стюарта Шульберга, мы имеем
возможность впервые рассказать эту невероятную, доселе нераскрытую историю.
«КАК СКОРО Я
ПОЛУЧУ ЭТО?»
Бадд
Шульберг начинает рассказ*:
Что можно рассказать о том, насколько интересно и
насколько тяжело было работать под руководством таких двух личностей, как
генерал Билл Донован и командир Военно-морского флота Джон Форд? Джон Форд
(Джон Мартин О’Фини) был самым великим кинорежиссером своей эпохи (среди его
фильмов – «Дилижанс», «Гроздья гнева», «Осведомитель»). Он же возглавлял
Полевой отдел фотографии OSS, в котором я
только что оказался в качестве младшего лейтенанта.
Я предложил просмотреть и проанализировать всю уже
собранную хронику нацистского периода, а также организовать всеевропейский
поиск дополнительных, еще неизвестных материалов, заснятых нацистами.
«Великолепно! – сказал генерал Донован, который всегда ожидал чудес и иногда
даже получал их. – Как скоро я буду это иметь?»
Спустя двое суток я уже находился в Нью-Йорке и вместе с
одним из наших монтажеров, Джо Зигманом9, изучал впечатляющую
кинотеку «Фокс Мувитоун Ньюз» («Fox Movietone News»). Джо был
крупным парнем из Бруклина, на котором обтягивающая форма моряка выглядела довольно
несуразно. Также с нами был наш технический эксперт, доктор Карл Джакоби, до
1933 года – берлинский прокурор, который каким-то образом выбрался из Германии
летом 1941 года. Джакоби был довольно эксцентричным, энергичным и дотошным
человеком. Когда он видел на экране ранние обвинительные кадры Геринга или
Гесса, он хватал невозмутимого Джо за шею, и кричал: «Стоп! Стоп! Это он!» И
сам хватался за рукоятки монтажного аппарата «Мувиола», что неизбежно приводило
к бесконечным задержкам, так как пленка запутывалась на бобинах.
Несмотря на эти задержки, мы умудрялись просматривать до
20 тыс. футов пленки в день, одновременно пересматривая и переводя отдельные
отрывки. В течение двух недель мы свели несколько сотен тысяч футов пленки к 65
тысячам, которые мы проанализировали и каталогизировали. В итоге, после того
как мы нашли еще более яркий обвинительный материал, большая часть этой пленки
не использовалась на судебном процессе. Однако именно во время этих просмотров
мы обнаружили несколько важнейших записей, как то: речь министра внутренних дел
Пруссии Геринга, произнесенную еще до того, как нацистская партия пришла к
власти, в которой он обещает «смести любую оппозицию железной метлой»;
воодушевляющая речь Геббельса, произнесенная «коричневорубашечникам», членам
СА, накануне первого антисемитского погрома; и хроника первого постыдного
сжигания книг на костре.
Вырезками из почти 500 тыс. футов пленки, раздобытой нами
подпольными путями, мы задокументировали первое незаконное внедрение немецких
войск на территорию Польши (тщательно зафиксированное кинооператорами
«Немецкого еженедельного обозрения»10, с кадрами «крупным планом»
солдат Вермахта, сдирающих польские гербы с пограничных ворот). Также мы
проанализировали запись 7 августа 1944 г., на которой майор Ремер11,
выпускник гитлерюгенда, который подавил восстание против Гитлера 20 июля, орет
на своих подчиненных в почетном карауле Вермахта, – мол, они не просто солдаты,
а политические солдаты, и они должны принимать приказы напрямую от фюрера и его
заместителей. С этого времени некоторые части немецких войск, как, например,
Ваффен-СС, перестали подчиняться главному командованию.
К этому материалу мы добавили фрагменты из нацистских
документальных фильмов. Некоторые из них уже были проанализированы Кинотекой OSS, в то время
как другие мы раздобыли в Музее современного искусства и в отделе Alien Property Custodian12 – еще в
начале войны они конфисковали материалы нацистской пропаганды у немцев, живущих
в Йорквилле (немецкий район в Нью-Йорке) и в других немецких общинах.
Одним из самых щедрых примеров такого материала был
11-ленточный эпос Лени Рифеншталь «Триумф воли». Это была документальная запись
съезда Нацистской социалистической партии в Нюрнберге в 1934 году. На ней были
представлены драгоценные кадры: министр экономики Ялмар Шахт, сидящий в первом
ряду, – с партийным значком, нацепленным на воротник камзола, что опровергает
его утверждения, якобы он всего лишь «экономист» и нацистом никогда не являлся;
Верховное командование Германии, инспектирующее отряды СС, СА, и авиационные
силы; а также весьма оригинальная трактовка института правосудия – от министра
юстиции Ганса Франка: «Единственное правосудие – воля Адольфа Гитлера».
СНПП
Пока
Бадд был занят с немецкими кинопленками в Вашингтоне и Нью-Йорке, Рэй Келлогг
отправил Даниэля Фукса, вместе с самым молодым офицером отряда Стюартом
Шульбергом, в Европу, – в поисках дополнительных, доселе неизвестных кинолент.
К середине июля 1945 г. после промедлений, которые он считал неприемлемыми,
Стюарт пришел к выводу, что ситуация соответствует тому, что на слэнге
американских солдат называется СНПП: «Ситуация нормальная – полный п-дец».
Сразу
по приезде в Германию Стюарт описал психологическую атмосферу, в которой
приходилось работать: «Нет никаких сомнений, что этот народ нас ненавидит. Я
сильно сомневаюсь, что нам удастся переучить их думать демократически. Они
воспринимают наши попытки образовывать их как ‘американскую пропаганду’».
Это
признание сделано спустя месяц после того, как Стюарт оказался в Европе. Работа
стояла на месте, и он опасался, что не удастся в сроки найти те материалы,
которые он искал. Однако вскоре Стюарт узнал, что к 1 августа к нему должны
присоединиться два монтажера OSS – Боб Пэрриш13 (получивший «Оскара» за монтаж
кинокартины «Тело и душа»), и Джо Зигман (которому впоследствии довелось
заниматься монтажем фильма «Нюрнберг»). Эта новость давала повод надеяться, что
работа все-таки сдвинется с мертвой точки. Спустя несколько дней сержант уже
организовал транспорт, и команда отправилась в Северную Баварию – в город
Байройт. Там был обнаружен большой склад с бобинами.
Пленные
эсэсовцы закрепляли чехлы и грузили ящики с бобинами. Два очень деловитых
американских солдата стояли рядом, с винтовками, направленными в сторону
эсэсовцев. Эсэсовцам приходилось работать с большим усердием. На них все еще
была их черная форма с задиристыми шлемами. Четверо из них были настоящими
арийцами, с почти бритыми головами и угловатыми челюстями. Остальные двое,
по-моему, были идиотами. Настоящими дебилами. Они были похожи на таких, которым
можно приказать забить человека насмерть, и они выполнят приказ, даже не
моргнув. У них были постоянно открыты рты, и даже те, другие эсэсовцы над ними
издевались. Было очевидно, что арийцы страдают. Когда мы отдавали им приказы,
они непроизвольно кривились, этот оскал напоминал мне цирковых тигров, вынужденных
смириться и с остервенением подчиниться под угрозой плетки.14
Как
дальше свидетельствует письмо, Стюарта беспокоило бесправие этих пленных
солдат. Чтобы перебороть в себе чувство гуманизма, он заставил себя вспомнить о
всех их злодеяниях. В тот же день, 24 июля, он доставил добытые киноленты в
Лондон. Однако его самолет никто не встретил, и Стюарту пришлось самому
разгружать ящики с бобинами.
НИ КОНЦА НИ
КРАЯ
Молодой
сержант страшно переживал промедление в работе. На дворе уже стояло начало августа,
суд должен был начаться 1 сентября, но ни киноохотники, ни прокуроры не были
готовы к его началу. Даже первая встреча с судьями еще не состоялась и должна
была пройти только 31 октября.
К
23 августа Стюарт все еще работал в одиночку. Он сумел возобновить поиски – и
нашел дополнительные ценные материалы в киностудии «Бавария». Однако, несмотря
на этот небольшой прогресс и на то, что начало судебного процесса было отложено
на 15 сентября, он пребывал в отчаянии от мысли, что кинокоманда не успеет подготовиться.
Старший
брат Стюарта, Бадд, к концу августа наконец оказался в Германии. Стюарт
возлагал надежды на Бадда и как на брата, и как на старшего по званию офицера.
Может быть, хоть ему удастся побороть бюрократию и сдвинуть дело с мертвой
точки… Бадд планировал отправить монтажеров Пэрриша и Зигмана в Висбаден
работать под руководством Стюарта. Однако лезвия для монтажа были получены
только 12 сентября, что сокрушало Стюарта: три месяца были потеряны! Благо, суд
отложили еще раз.
Бадд
вместе с некоторыми членами команды по поиску хроники разбили штаб-квартиру на
окраине Берлина, в городе Ваннси. Там лейтенанту OSS Джеку «Стинки» Манро удалось захватить две
очаровательные виллы, что были по соседству друг с другом. В одной они жили, в
другой – работали.
16
сентября генерал Донован распорядился, чтобы команде «Полевой фотоотряд»
выделили в пользование самолет для перелетов между Лондоном, Парижем,
Висбаденом, Нюрнбергом и Берлином. Бадд тотчас исчез на неделю вместе с
самолетом, отправившись на поиски нацистской кинохроники, которая, как
выяснилось, была продана на черном рынке в частные коллекции в Швейцарию,
Испанию и Португалию. Судья Джексон был в ярости: оказалось, что самолет
предназначался для его частного пользования, а не для команды. Может быть,
офицеры команды кинофотопоиска и имели слишком низкое звание, чтобы
пользоваться собственным самолетом, но сбор кинодоказательств становился
насущной необходимостью; как вспоминает Бадд, – еще не весь возможный материал
был найден.
Для осуществления этой работы мы привлекли в команду
киномонтажера из Эльзаса, который раньше работал в штабе Геббельса. По иронии
военной судьбы, он недавно стал гражданином Франции, и ему очень хотелось
доказать, что он никакой не немец, а хороший француз. По данным этого информатора,
Вальтера Роуда, самое крупное хранилище немецкого киноархива находилось в шахте
гранитного карьера на окраинах городка Рюдерсдорфа, в трех милях на восток от
Берлина. На советской территории.
После сложнейших переговоров с советским полковником,
отвечающим за эту территорию, мы, наконец, получили допуск в Рюдерсдорф. Допуск
в это местечко предоставлялся только в сопровождении офицера Красной армии,
майора Юрия Виерганга – красавца в безукоризненной форме, с тонкими,
навощенными усиками, скорее похожего на персонажа из «Войны и мира», чем на
нашего современника. Нам рассказали, что ни одному американцу еще не
позволялось внедряться так глубоко в советскую территорию, как нам. Чтобы дойти
до гранитного карьера на окраине деревни, нам пришлось пройти несколько метров
через туннель, в котором нацисты хранили свои сокровища.
ОБОЖЖЕННЫЕ БОБИНЫ
КИНОПЛЕНКИ
Когда мы вышли на свет, мы увидели самое удивительное и,
одновременно, удручающее зрелище, какое я когда-либо видел в жизни: повсюду,
насколько было видно, – сплошная сожженная пленка и обожженные канистры из-под
бобин. В очень точно описанной Роудом шахте, врезанной в гранитный карьер до
глубины 200 футов, все было в горах сожженной кинопленки, два метра высотой. Мы
принялись копаться во всем этом, дабы найти хоть что-то, не до конца
уничтоженное, – и нашли отрывки пленки, на которых были зафиксированы кадры
нацистской документации концлагерей. Роуд утверждал, что видел собственными
глазами то, что было записано на этой пленке. В итоге мы внесли эти фрагменты в
состав доказательств на судебном процессе. Нет сомнения, что пожар в
Рюдерсдорфе уничтожил как минимум миллион футов пленки (хотя, по некоторым
подсчетам, гораздо больше), на которой была зафиксирована документация
нацистского режима изнутри, – с исторической точки зрения, архив бесценный.
Местные немцы рассказывали, что пожар случился незадолго до нашего прибытия.
Все немцы, в том числе бургомистр, единогласно утверждали, что пьяные
красноармейцы забрели ночью в шахту с факелами и все сожгли. В результате
произошел настолько мощный взрыв, что несколько чехлов с бобинами долетели до
самого городка.
Майор Виерганг иронизировал по поводу версии местных
немцев. Ведь архив явно был скрыт в горе и настолько искусно спрятан, что найти
его мог только тот, кто заранее знал о его месторасположении. Также Виерганг
сильно сомневался, что такой взрыв мог случиться случайно, в результате поджога
факелами. Ведь вход в шахту был запломбирован, а взрыв, очевидно, был рассчитан
на то, чтобы вскрыть шахту. Он считал, что взрыв был произведен динамитом.
В течение последующих недель становилось все более
понятно, что нацисты уничтожили собственный архив по тщательно и заранее
разработанному плану. По очередной подсказке Роуда мы нашли еще один архив
кинопленки, в шахте, недалеко от Бельзенского конц-лагеря. Однако этот архив
тоже был уничтожен. По официальной версии местной пожарной службы немецкие
рабочие, помогающие британским солдатам выносить кинопленку из шахты, случайно
опрокинули масленные фонари, и начался пожар. Типичная история. Мы наткнулись
на то же самое с архивом, содержавшимся в помещении Олимпийского стадиона.
«ДЖОНФОРД»
Судебный
процесс был отложен до 15 октября, что все равно оставляло очень мало времени
на то, чтобы найти достаточное количество кинодоказательств для стороны
обвинения.
Благодаря глубочайшим знаниям Роуда темы нацистского
кино, мы стали работать немного в другом направлении. Выяснилось, что негативы
всех немецких кинорепортажей хранились в киноархиве Рейха в Бабельзберге. Я
обратился к советскому офицеру, ответственному за этот архив, майору Георгию
Александровичу Авенариусу15, с просьбой разрешить сделать копии
негативов кинохроник за весь нацистский период.
Авенариус был высоким, худым интеллектуалом аскетического
вида. Мне показалось, что он посмотрел на меня с подозрением. «Какое дело
американскому военно-морскому офицеру до кинопленок в Германии?» – спросил он.
Я ему объяснил, что так, мол, и так, я состою в Военно-морском фотоотряде во
главе с капитаном Джоном Фордом, и мы собираем киноматериал для стороны
обвинения на Нюрнбергском процессе.
– Джон Форд – режиссер? – удивился Авенариус. – Мы
произносим его имя и фамилию в одно слово: Джонфорд.
– Да, – сказал я. – Вы его знаете?
Авенариус ответил: «В моей книге по истории кино я
посвятил Форду две полные главы. ‘Железная лошадь’ – одна из моих любимых
картин».
Офицеры
провели все утро, обсуждая кино, а затем майор Авенариус проводил Бадда в
берлинский пригород, городок Бабельзберг, где находилась киностудия «UFA»
(«Universum Film AG). Там до войны снимался «Голубой ангел» (Der Blaue Engel) и
другие замечательные фильмы. Когда американцы начали вывозить киноматериалы,
майор Авенариус все-таки занервничал и приостановил процесс, заявив, что хочет
попросить одобрения своего полковника.
РЕКА ВОДКИ
Бадд
и его коллеги решили «обработать» этого полковника, «утопив его в реке водки».
Мы встали из-за стола около часа ночи. Полковник допил
все наше «Бордо» и обещал прислать ящик кавказского вина. Оттуда, шатаясь, мы
дошли до другого корпуса и показали советским офицерам кинохронику суда над
участниками неудачного покушения на Гитлера от 20 июля. Русские еще не видели
этой хроники и очень хотели получить копию. Фильм состоял из пяти бобин. После
прокрутки каждой бобины был 10-минутный перерыв на выпивку. В три часа ночи
полковник, о котором все говорили, что он – член страшного НКВД, танцевал
посреди улицы с одной из наших переводчиц, членом ЖВС (Женской вспомогательной
службы сухопутных войск). «Мы должны теснее работать вместе!» – восклицал
советский полковник, уезжая со своей свитой на рассвете. На следующий день мы
вернулись в Бабельзберг с пустым грузовиком. К вечеру грузовик был полон
киноматериалов, и мы уехали. Тосты, произнесенные нами над «рекой водки»,
оказались ошеломляюще результативными.
Среди кинолент, приобретенных нами, были документы всех
до одного съездов нацистской партии, начиная с самого первого в 1923 году, где
Гиммлер, Гесс и Гитлер выступают в коротких баварских штанах, похожих на форму
гитлерюгенд. Также там был партийный фильм о выборах 1932 года, который
показывал, как нацисты управляли выборами, хотя не были еще у власти: отделения
СА патрулировали улицы, а штаб-квартира одного профсоюза, который был против
Гитлера, был окружен войсками с автоматами.
Там же была еще одна ценная лента, на которой было
написано «Geheim – Oberkommando» («Засекречено по приказу Высшего
командования»). Здесь была ужасающая хроника, на двух бобинах, где немецкие
войска загоняют еврейское население Варшавы в гетто, а дальше показано массовое
захоронение мертвых в братских могилах. Здесь немецкая дотошность показана в
самом пугающем ракурсе: в одном кадре виден кинооператор в форме вермахта,
стоящий на дне ямы и снимающий то, как на него сверху падают обнаженные,
истощенные тела, в том числе маленьких детей и женщин.
В Мюнхене мой брат Стюарт обнаружил не только всю
кинотеку старого друга Гитлера, Генриха Гофмана16, но и самого
Гофмана! Как и все немцы, с которыми мы сталкивались, Гофман был вполне готов
предоставить свои услуги антифашистской коалиции, невзирая на то, что тем самым
он помогал нам затянуть потуже петлю на шее его собственного зятя, Бальдура фон
Шираха17, – руководителя молодежного нацистского движения, одного из
21 главных подсудимых Процесса. Великолепная кинотека Гофмана и его помощь, а
также старания сержанта Шульберга, внесли одну из важных лепт в сбор
фотосвидетельств на Нюрнбергском процессе.
Стюарт
переслал 12 тысяч фотографий из архива Гофмана на базу в Висбадене для
сортировки и анализа. Начиная с этого момента, он стал признанным авторитетом
по обвинительным фотодокументам.
АРЕСТ ЛЕНИ
РИФЕНШТАЛЬ
24
сентября Стюарт Шульберг перевез свой штаб в Нюрнберг. С этого момента братья
Шульберги и их коллеги тесно сотрудничали с командами прокуроров. Под их контролем
работали немецкие монтажеры Вальтер Роуд и Курт фон Моло, а также сотрудничал
фотограф Гитлера, Генрих Гофман. Однако Бадд решил, что необходимо участие еще
одного ценного «информатора», режиссера «Триумфа воли» (Triumph des Willens)
Лени Рифеншталь.
Я нашел госпожу Рифеншталь в санатории в Китцбюэле. У
меня была повестка о вызове ее в суд от Нюрнбергского судебного комитета.
Естественно, она утверждала, что она не при чем, что она вообще неполитический
человек, а чистый артист, режиссер документальных фильмов. Она хвасталась о
том, что когда она приезжала в Голливуд в 1938 году, для нее выкатили красную
дорожку. Я ее слушал, и все это время ее повестка в суд лежала у меня в
кармане. Когда, наконец, я достал повестку и объявил, что мой долг – привезти
ее в Нюрнберг, она запаниковала и закричала: «Путци! Путци! Он арестовывает
меня!» К нам выбежал человек небольшого роста, который оказался еe мужем
[Петером Якобом].
Я пытался объяснить ей, что еe никто судить не будет (это
произошло несколько позже), что она задерживается как свидетель особой
важности, но это еe не успокоило. Избалованной звезде немецкого кино, ей не
понравился транспорт, на котором я повез ее в Нюрнберг: не на лимузине, к
которому она привыкла, а на единственно доступной для меня машине – на
американском военном грузовике. Мы гляделись весьма оригинальной парочкой, пока
армейский капрал вез нас в Нюрнберг.
Я поселил ее в не очень привлекательной местной
гостинице, в которой жили немцы, обслуживающие суд. Она прожила там более трех
месяцев, а в следующем году ей пришлось жить там еще дольше.
Несмотря на ее возражения и самодовольные отрицания вины,
госпожа Рифеншталь, тем не менее, успокоилась и начала сотрудничать с нами. В
«Мовиоле» мы, Боб Пэрриш и другие голливудские режиссеры, одетые в несуразную
военно-морскую форму, просматривали вместе с ней ее документальные фильмы. В
том числе «Триумф воли» и ее шедевр об Олимпийских играх в Берлине («Олимпия»).
Она указывала на различных персонажей, замаранных сотрудничеством с нацистами.
САМОУБИЙСТВО
ЛЕЯ
15
октября прошло, а суд еще не начался. Предполагалось, что трибунал начнется в
конце ноября. Тем временем призрак смерти бродил по улицам Нюрнберга; смертью
был пропитан темный воздух тюрьмы при городском суде. 25 октября полковник Берт
Андрус, отвечающий за безопасность в тюрьме, потерял одного из главных
заключенных. Один из подследственных покончил жизнь самоубийством.
Камеры,
в которых сидели подсудимые, предполагали один крохотные уголок для уединения:
дверь в камеру была устроена так, что когда заключенный сидел на параше,
охраннику были видны лишь его ноги. Роберт Лей, обвиняемый по первой, третьей и
четвертой статьям Обвинительного акта18, умудрился повеситься на
полотенце, которое он привязал к трубе под потолком над унитазом. Сидя на
параше, он наклонился вперед и задушил себя.
Полковник
Андрус немедленно приказал охранникам следить за заключенными день и ночь.
Самоубийство
Лея бросило резкий вызов как прокурорам, так и охранникам, а также психиатрам
тюрьмы. Было очень важно сохранять физическое здоровье и душевное равновесие
подсудимых. Наиболее циничные из них говорили, что заключенных надо продержать
живыми до того, как убить их законным путем.
АМНЕЗИЯ ГЕССА
После
самоубийства Лея главную проблему представлял Рудольф Гесс. С того момента, как
его поймали в Англии, он утверждал, что у него амнезия. Как рассказывал Стюарт,
никто не мог толком понять, – так ли это или он прикидывается.
«Вчера
было большое событие. Гесса привели в наш просмотровый зал, чтобы показать ему
хронику, в которой он сам вместе с другими главными фашистами, ликует и рычит в
‘Триумфе воли’ – фильме Лени Рифеншталь – на cъезде нацистской партии в
Нюрнберге в 1934 г. Главный дознаватель полковник Амен и психиатры, которые
работали с Гессом, надеялись, что Гесс выдаст себя, увидев свое изображение на
экране. Они думали, что обнаружится какой-нибудь признак того, что он
притворяется, что ничего не помнит, дабы избежать наказания. Эксперимент не
удался. Если Гесс притворяется, то он делает это блистательно. Он точно
изобразил человека, потерявшего память.»
«ОДНА
ФОТОГРАФИЯ СТОИТ ТЫСЯЧИ СЛОВ»
Суд,
наконец, должен был начаться 20 ноября 1945 г. Команда по сбору обвинительных
видеодоказательств спешила успеть к сроку закончить свою работу. Их работа
наконец-то была признана.
«Мы
стали любимцами суда. Похоже, что судебный процесс начнется с показа одной из
наших лент и что дополнительные материалы, раздобытые нами, будут показаны в
конце. Мы внушили душным адвокатам, что в качестве доказательств можно
использовать кино- и фотоматериалы. Поначалу нам приходилось просто настаивать,
что это нужно. Теперь же адвокаты звонят нам сами… Джексон звонил, чтобы
поблагодарить и поздравить нас. ‘Одна фотография стоит тысячи слов’, –
провозгласил он.»
Бадд
и его команда работали день и ночь, чтобы закончить монтаж кинолент, которые
Джексон и Джим Донован собирались показать на процессе. Лишь благодаря
многократным отсрочкам самого процесса, они сумели раздобыть и смонтировать
достаточное количество видео-улик. В итоге, они составили два фильма:
«Концентра-ционные лагеря нацистов» и «План нацистов».
КОНЦЕНТРАЦИОННЫЕ
ЛАГЕРЯ НАЦИСТОВ
Фильм
с простым названием «Концентрационные лагеря нацистов» составлен из хроники,
записанной британскими и американскими войсками при освобождении концлагерей.
Он длится меньше часа. Для эффекта Джексон решил показать эту ленту в зале суда
через неделю после начала процесса, 29 ноября.
Сегодня
документальные кадры, в которых подсудимые смотрят этот фильм об их собственных
преступлениях, хорошо известны. В статье, написанной в 1947 году, Стюарт
Шульберг описал то, как он осветил скамью подсудимых:
Накануне просмотра команде по документальным
доказательствам пришло в голову, что если в зале во время просмотра будет
темно, то будет невозможно наблюдать за реакциями подсудимых на показываемые
кадры. Таким образом мы лишались самого интересного (и, мы себя уговаривали,
самого важного) аспекта данного эксперимента. Мы тут же решили установить
неоновое освещение прямо перед перегородкой перед скамьей подсудимых. Таким
образом мы могли слегка подсветить лица подсудимых, но при этом не испортить
изображение на экране. Мы разбудили команду военных инженеров, и они, ворча,
принялись за работу. К полночи освещение было установлено.
Однако утром, во время репетиции мы обнаружили, что
неоновые лампы слишком сильны и размывают изображение на экране. Мы нашли
коричневую ленту и лихорадочно принялись натягивать ее на неоновые лампы. Уже
было начало десятого, а суд открывался ровно в 10 часов. Но мы совершенно
выпустили из виду, что подсудимых вводят в зал суда парами, начиная с 9 часов
утра. Пока я нервно приклеивал коричневую ленту на освещение, ввели Геринга и
Гесса. Я сидел на корточках и загородил Герингу дорогу.
Имея некоторый военный стаж, мой первый импульс при виде
такого количества дорогостоящей ткани был вскочить и отдать честь. Хотя с
Геринга и сорвали погоны и медали, он, тем не менее, все еще был одет в голубую
форму «Люфтваффе» с высокими черными сапогами. Однако я взял себя в руки, не
стал вставать, а продолжал работать. Тут Геринг заметил новое освещение. Он
посмотрел на меня, сжал губы и сказал: «Кино, найн?»
Гесс, который в то время еще притворялся сумасшедшим,
принялся изображать радость. Он захлопал в ладоши, закачался, как ребенок, и
несколько раз воскликнул: «Ах, кино! Ах, кино!» Геринг пожал плечами в манере,
которую его соподсудимый Стрейхер19 назвал бы «крайне неарийской».
Затем он улыбнулся широко и ядовито. Гесс продолжал радоваться и хлопать в
ладоши. Спустя полчаса улыбки исчезли с их лиц.
На
следующий день Гесс шокировал всех признанием, что он лишь делал вид, что у
него амнезия, и что он компетентен находиться под судом.
ПЛАН НАЦИСТОВ
Фильм
«План нацистов» было гораздо сложнее составить, так как он должен был показать
целостную историю гитлеризма и национал-социализма, но при этом состоять
полностью из хроники, заснятой самими нацистами. Фильм был на двадцати двух
355-мм лентах, которые были показаны в двух частях – утром и днем, 11 декабря
1945 г. Чтобы фильм был понятен тем присутствующим, которые не говорили
по-немецки, Бадд вмонтировал вставки между частями фильма.
ФИЛЬМ О
СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ
Главный
прокурор от США Роберт Джексон решил показывать фильмы в зале суда, а также
согласился разрешить записать часть процесса на кинопленку. Военный архитектор
Дэн Кайли20 установил экран за кафедрой для свидетелей и построил
платформы для кинокамер. Но, по до сих пор непонятным причинам, Войска связи
США зафиксировали на камеру менее 50 часов из всего 10-месячного процесса. В
дальнейшем отсутствие кинохроники стало одним из главных препятствий к созданию
фильма «Нюрнберг: урок на сегодня». Все равно самые главные препятствия были
политическими.
В
1946 году те члены Антифашистской коалиции, которые вели судебный процесс, –
США, Великобритания, Франция и Советский Союз, – согласились, что официальный
фильм о процессе должен быть создан совместно. Он должен был служить двум
целям: продемонстрировать миру принципиальную честность Нюрнбергского процесса
и, с другой стороны, показать немецкому народу, какие ужасы творило их
нацистское руководство. С помощью военного командования и контролирующих
организаций, созданных в июле 1945 г., союзники совместно оккупировали Берлин и
всю территорию Германии и каждый член Коалиции управлял своей четко
определенной военной зоной.
В
сентябре 1946 г. для создания фильма о Нюрнберге Коалиция создала Рабочую
группу по созданию документального кино (Documentary Film Working Party). В
DFWP было по делегату от каждой из стран-обвинителей. 18 сентября 1946 г. все
они согласились внести свои предложения по сценарию и монтажу и приготовить
соответствующую кинохронику, которой они обладали. После этого заседания
бригадный генерал Роберт А. МакКлюр21, директор Отдела контроля
информации при Штабе военной администрации США, телеграфировал в Вашингтон:
«Оккупирующие стороны предлагают участвовать в документальном фильме о
Нюрнберге с целью предоставить всему миру доступ к материалу. Другие
государства охотно вызвались участвовать. Настоятельно просим разрешить участие
в совместной постановке; убеждены, что здесь лучше всего знают, какую реакцию
ожидать от немцев. Своевременность крайне важна. Будем очень разочарованы, если
Штаты не согласятся. Это первый и важнейший четырехсторонний проект».
Делегатом
от Советского Союза был начальник Отдела пропаганды полковник Сергей Тюльпанов22.
Считалось, что именно он был кукловодом, управляющим генералом Соколовским23.
От
Франции был начальник военного киноотдела Бегвин Билькок, а Великобритания
избрала Генри Дурбана. МакКлюр назначил полковника Уильяма Уллмана делегатом от
США, причем тот разделял обязанности с коллегой Эриком Кларком24.
Уллман и Кларк планировали закончить фильм вскоре после окончания судебного
процесса. Они тогда не догадывались о том, что им предстоит противостоять всему
военному истэблишменту США, а также легендарному кинематографисту Паре Лоренцу
и действующему судье Верховного суда США Роберту Х. Джексону.
БЕРЛИН ПРОТИВ
ВАШИНГТОНА:
ФИЛЬМ ДЛЯ
ГЕРМАНИИ ИЛИ ДЛЯ МИРА?
Прежде
чем у делегатов DFWP возник хотя бы шанс поспорить о чем бы то ни было, между
двумя лагерями в государственном руководстве США развязалась длительная борьба
за контроль над фильмом. МакКлюр и его берлинские офицеры утверждали, что фильм
будет использоваться только как часть кампании Военного управления (OMGUS –
Office of Military Government / U.S.) в целях денацификации и перевоспитания
немецкого населения и настаивал, что они лучше всех знают, как следует
выстраивать фильм.
Однако
начальником Отдела по кино, театру и музыке в Отделе по связям с гражданской
администрацией и населением при Военном департаменте США был не кто иной, как
«кинематографист Рузвельта» Паре Лоренц. Лоренц был известен как создатель и
дистрибьютор таких фильмов, как «Плуг, нарушивший равнины» и «Река» – фильмы,
которые обозначили отдельный новый жанр документального кинематографа. Во время
военной службы в Авиационных силах США он получил повышение до полковника.
Вряд
ли Лоренц, титулованный кинематографист, был готов позволить офицерам OMGUS’a
создать фильм о Нюрнберге без его участия. Как бы то ни было, после того как он
получил первый предложенный ими вариант сценария в ноябре 1946 г., он им больше
уже не доверял. Паре Лоренц гораздо масштабнее, нежели команда OMGUSa, видел
фильм о Нюрнбергском процессе. Он считал, что это должна быть картина на все
времена; кинолента, которая донесет уроки Процесса до всего мира. Он не
воспринимал это как фильм, созданный преимущественно и исключительно для
немецкого зрителя. Он твердо настаивал на том, что фильм должен точно отражать
не только «дело» судьи Джексона против нацизма, но и более значительное
намерение Джексона сделать этот судебный процесс юридическим предупреждением
всем народам.
Когда
процесс окончился и Джексон вернулся в Верховный суд США, у Лоренца оказалось и
географическое, и творческое преимущество. В тесном сотрудничестве с Джексоном
он придал фильму эту универсальную точку зрения.
ЛИНИЯ ФРОНТА
ОПРЕДЕЛЕНА
Из
Вашингтона пришел молниеносный ответ на телеграмму МакКлюра: «Полностью
одобряем четырехсторонний проект и поздравляем с прогрессом. Однако и Военный,
и Государственный департаменты вынуждены настоять на том, чтобы сценарий был
одобрен здесь. Мы готовы быстро его проработать и предоставить любую
необходимую техническую помощь»25.
Высшее
руководство не собиралось одобрять содержание фильма, которое предполагалось
сценарием, предложенным OMGUSом. Да и «техническая помощь», предлагаемая
Штатами, на поверку оказалась гораздо шире, чем просто «техническая». Паре
Лоренц был намерен взять на себя художественное руководство всем проектом.
Лоренц
работал под началом генерала Оливера Эхолса и Даниэля Ноца26 через
полковника П.-Б. МакРэя. Награжденный за военные подвиги, Эхолс был директором
Отдела по связям с гражданской администрацией и населением при Военном
департаменте в Вашингтоне. Даниэль Ноц, начальник Отдела по связям с
гражданской администрацией и населением на оккупированных территориях, был
требовательным надзирателем. И тот, и другой отчитывались перед заместителем
Военного секретаря Ховардом Ч. Петерсеном27 и, таким образом, были
напрямую приближены к власти.
Хотя
генерал МакКлюр и его люди, Уллман и Кларк, теоретически были подчиненными
Эхолса и Ноца, берлинские офицеры отвечали перед генералам Люсиусом Клеем28
– крайне влиятельным и уважаемым главой администрации американской
оккупационной зоны Берлина. Начиналась борьба за контроль над фильмом.
Первая
схватка между МакКлюром и МакРэем предвещала последующий ход событий: обе
стороны – Военный департамент в Вашингтоне, и Военное управление в Берлине –
сделали вид, что сотрудничают, но на самом деле полностью игнорировали
обращения и указания друг друга. Однако офицеры OMGUSа все-таки лидировали.
5
октября 1946 г. Кларк и Ульман наняли американского журналиста Джона Скотта29,
чтобы тот написал детальный сценарий. Причем они не оповестили об этом Лоренца.
К 28 октября работа над сценарием была завершена. Выбор Скотта был вполне
логичным, так как он был бывшим главой берлинского филиала журналов «Тайм» и
«Лайф».
Изначально
Паре Лоренц предлагал должность сценариста Бадду Шульбергу, но тот отказался,
ибо по окончании работы над нюрнбергским проектом в конце 1945 г. Бадд тотчас
принялся писать новый роман «Тем тяжелее падение». Он порекомендовал своего
друга Яна Хантера. Но Хантер то ли не смог, то ли не был утвержден. Лоренц
снова попытался уговорить Бадда взять на себя эту работу, и тут Бадд
порекомендовал своего брата Стюарта.
Отношения
между Стюартом Шульбергом и Паре Лоренцом сразу сложились. Согласно документам,
в декабре 1946 года Стюарт Шульберг был официально нанят Фотоцентром Войск
связи при Военном департаменте для работы над «Постановкой № 10 – НЮРНБЕРГСКИЙ
ПРОЦЕСС». Хотя он именно в это время появился в бюро данного отдела в
Лонг-Айленд-Сити в Нью-Йорке, судя по всему, работать он начал на Лоренца еще
раньше, в ноябре предыдущего года; OMGUS одобрили рекомендацию Лоренца еще 15
ноября. Администрация настаивала, чтобы Шульберг как можно скорее отправился в
Берлин.
В
тот же день берлинская команда назначила Майкла Гордона30
монтажером. Гордон, английский сценарист, вскоре был определен OMGUSом писать
новый сценарий по Нюрнбергу.
СТАРЫЕ ФРОНТЫ
СНОВА В ДЕЙСТВИИ
Судья
Роберт Джексон и Шеф OSS Уильям Донован не могли договориться насчет того, как
надо подходить к суду в Нюрнберге. Джексон настаивал на том, что показаниям
свидетелей доверять не стоит и что необходимо опираться только на документы и
улики. Донован же считал, что исключительно фактологический подход выставит
судебное заседание в смешном виде и оттолкнет мировую прессу от процесса. Он
полагал, что живые свидетели придадут процессу драматизма и вызовут сочувствие
журналистов и народа. Однако Джексон ухитрился изолировать Донована и настоял
на методе, опирающемся, в основном, на документальные свидетельства. Незадолго
до начала процесса Донован покинул Нюрнберг.
Как
Донован и предсказывал, освещение длительного судебного процесса в прессе и
кинорепортажах были практически сведены на нет, за исключением эпизодических
моментов, когда на суде возникали острые ситуации: например, показания Геринга
или оглашение приговоров. Оценку Донована разделяли и киноофицеры в команде
генерала Клея в Берлине. Они утверждали, что фильм, который всего лишь
отображает ход судебного процесса, будет слишком скучным для массовой
аудитории.
Первое
задание Стюарта Шульберга было составить для Паре Лоренца рецензию на сценарий
OMGUSа, написанный Джоном Скоттом. Базируясь на анализе Шульберга, Лоренц в
своем отчете вышестоящим инстанциям буквально разнес концепцию OMGUSа:
«Сценарий по Нюрнбергскому процессу, подготовленный Джоном Скоттом, не является
ни документом, ни фильмом… Вкратце, повествование не отражает внимательного
изучения самого судебного процесса и высказанных мнений; сюжет не использует
документальную хронику, имеющуюся в наличии у Военного департамента»31.
Вместе
с рецензией на сценарий Скотта, Шульберг предоставил Лоренцу свой собственный
сценарий под названием «Предложение новой структуры фильма о Нюрнбергском
процессе». Он подошел к задаче с совершенно другой стороны: его сценарий
базировался на четырех пунктах Обвинительного акта и подчеркивал то, как каждая
из команд прокуроров из США, СССР, Великобритании и Франции выстраивала доводы
обвинения.
Вооруженный
сценарием Шульберга, Лоренц пошел в атаку. Его стратегия заключалась в том,
чтобы заставить Военный департамент США вступить в открытую войну с OMGUSом.
Лоренц придумал сделать так, чтобы в дело вмешался заместитель Военного
секретаря Ховард Петерсен, который бы обратился к генералу Клею.
Петерсен
согласился на это и написал личное письмо генералу Клею, датированное 11 января
1947 г. Оно начиналось с приветствия: «Дорогой Люциус!..» В письме Петерсен
просил Клея рассмотреть «предложенную новую концепцию фильма и сценарий
фильма-проекта о Нюрнбергском процессе». Петерсен отметил, что сценарий Скотта
был «неудовлетворительным», и подчеркнул, что по мнению Военного департамента
фильм должен быть предназначен не только для немецкого зрителя: «Я прекрасно
понимаю, что картину нужно довести до конца как можно скорее. Однако так же
необходимо не забывать о крайней важности данной кинопостановки. В истории
человечества не было еще прецедента, чтобы банда заговорщиков столь тщательно
документировала собственное коварство и акты насилия. Эти зафиксированные факты
необходимо донести не только до народа Германии, но сделать так, чтобы они
навеки остались в архивах Антифашистской коалиции. Также и показания и улики,
представленные в ходе судебного расследования, заслуживают тщательного
изучения, дабы немецкий народ имел запись последних высказываний их
собственного руководства об их же признанных преступных намерениях и действиях»32.
Лоренц
считал своим долгом противостоять сценарию Скотта. Он еще не знал о том, что в
OMGUS уже решили: если они будут настаивать на сценарии Скотта, им никогда не
победить Лоренца. И не осведомив его, они наняли британского монтажера Майкла
Гордона, чтобы тот написал совершенно новый сценарий.
OMGUS РВЕТСЯ
ВПЕРЕД
10
января 1947 года Майкл Гордон закончил новый сценарий, который одобрила команда
OMGUS. 17 января курьер отвез текст в Вашингтон, где тот и воссоединился со
сценарием Шульберга.
Все
предвещало новую схватку: команда OMGUSа готовилась к длительной кампании
против сценария Шульберга в пользу Гордона.
Уллман
так сформулировал недовольство OMGUSа сценарием Шульберга: офицеры утверждали,
будто сценарий был недостаточно драматичным и, кроме того, слишком выпячивал
участие американской стороны. Тем временем Петерсен получил от Клея
дипломатичный ответ на свое письмо. Клей написал, что его команда согласна с
тем, что сценарий Скотта неудачен и что они рассматривают сценарий,
предложенный Шульбергом.
Офицеры
из кинокоманды Клея продолжали настаивать, что лишь они компетентны судить о
том, чья концепция сработает на публике. Остается только догадываться, верили
ли они искренне в эти свои утверждения или это было всего лишь предлогом
сохранить за собой контроль над проектом. В любом случае, вашингтонские
чиновники по-прежнему рассматривали фильм не только как средство воздействия на
немцев. Они хотели сделать «вечный» фильм.
Так
как сценарий Шульберга воспроизводил ход самого процесса, претензии в том, что
этот сценарий был «слишком американским», не убедили Лоренца. Однако судя по
ответу Клея, стало очевидно, что OMGUS ни за что не сдаст позиций. Лоренц
понял, что он первоначально недооценивал настойчивость Кларка и Уллмана. Но это
лишь усиливало его желание переиграть их.
ТРЕТЕЙСКИЙ СУД
ДЖЕКСОНА
Лоренц
решил, что только судья Джексон обладает достаточным авторитетом, чтобы
противостоять OMGUSу. В своем прошении к Джексону он, схитрив, аппелировал к
капитану Эдриану «Буч» Фишеру33, бывшему помощнику нюрнбергского
судьи Фрэнсиса Биддла, теперь – адвокату при Департаменте торговли. Фишер
должен был неопровержимо доказать, что сценарий Шульберга точно отображает
свидетельские показания и улики, представленные в ходе судебного процесса. В
конце января 1947 г. Лоренц отправил сценарий Шульберга (уже третий черновой
вариант, датированный 8 января 1947 г.) судье Джексону. 7 февраля он получил
письмо от Джексона с выражением безоговорочной поддержки. «Я изучил сценарий
фильма о Нюрнбергском процессе и признаюсь, он совершенно рассеял мои прежние
сомнения в том, целесообразен ли в принципе такой фильм. Выбор материала
осуществлен с величайшим умом и, похоже, избегает присущего кинолентам греха
искажать факты. На меня произвело впечатление то, насколько точно он передает
честность, ответственность и тщательность процесса. Он отбрасывает сомнения в
том, что подсудимые не имели возможности защитить себя, а наоборот, показывает,
что они представили собственную позицию и что именно исходя из нее их вина
неопровержима».
Наконец,
Джексон затронул вопрос, с которым уже столкнулись сценаристы и продюсеры по
обе стороны Атлантического океана: как ограничить эффект нацистской пропаганды?
Джексон написал следующее: «Еще один вопрос, нуждающийся в максимальном
внимании: как преподнести фильм-улику ‘Приход нацистов к власти’ [т. е. ‘План
нацистов’]. Я думаю, Ваш сценарий преодолеет трудности, связанные с этим. Тем
не менее показ данного материала не безопасен. Если не просветить аудиторию
насчет неверности основных посылов этого фильма, то он послужит именно той
цели, для которой предназначался: как великолепна прогитлеровская пропаганда. С
этой стороны океана я с энтузиазмом показывал этот фильм американцам, так как в
ходе судебного процесса они уже видели весьма впечатляющее разоблачение
фашистских методов. Но я не учел – и понимаю, что другие тоже не учли, – что
аудитория, находящаяся в зале суда, уже была обработана массой прежде освоенной
информации и закалена так, что могла судить об этих кадрах. Когда же эта
хроника была показана неподготовленной американской аудитории, она послужила
ничем иным, как пропагандой, причем – опасной пропагандой. Я полагаю, этот
фильм вообще нельзя показывать целиком. Но показ отрывков из него,
представленных так, как Вы предлагаете, несомненно, будет очень эффективным».
Вооруженный этим письмом, Лоренц принялся без устали и искусно добиваться того,
чтобы в конечном итоге фильм снимали по сценарию Шульберга.
Однако
несмотря на то, что Джексон всем своим авторитетом поддержал сценарий
Шульберга, Кларк и Уллман продолжали сопротивляться. Они подали жалобу
юрисконсульту OMGUSа Элвину Рокуэллу34. В киноиндустрии шутят:
«каждый хочет быть режиссером». Записка Рокуэлла Уллману, датированная 19
февраля 1947 г., полностью подтверждает это. Заявив, что он ограничится лишь
общими замечаниями, т. к. сценарии крайне резко отличаются друг от друга, он
тут же принимается описывать фильм, который хотел бы видеть он сам: берет
элементы из каждого сценария и соединяет их в один. Через пару дней, 21
февраля, Кларк телеграфировал Лоренцу, с повтором уже ранее высказанных
утверждений: сценарий Шульберга «не драматизирован» и недостаточно «отражает
все четыре стороны».
В НЕВЕДЕНИИ
Насколько
Стюарт Шульберг был осведомлен о трансатлантических махинациях и борьбе за
контроль над фильмом? Он знал лишь, что первый сценарий OMGUSа был отвергнут и
его наняли вместо сценариста Джона Скотта.
Первый
черновой вариант сценария Шульберга, датированный 20 декабря 1946 года, очень
близок к его ноябрьскому конспекту. Второй вариант датирован 30 декабря. Третий
сценарий Шульберга, от 8 января 1947 г., получил одобрение Лоренца 10 января и
29 января был отправлен судье Джексону.
К
тому времени Шульберг получил разрешение нанять киномонтажера Джозефа Зигмана –
своего старого друга по прозвищу «Зигги». Зигги тоже был ветераном Полевого
отдела по сбору видеодокументов о военных преступлениях, он работал в Ваннси,
Висбадене и Нюрнберге. В феврале 1947 года старые товарищи просмотрели тысячи
футов пленки в Астории в Квинсе, что в Нью-Йорке. По ходу просмотра Шульберг
редактировал сценарий, исходя из наличествующей хроники. По сути, они уже
составляли сам фильм. В записке Лоренцу, датированной 26 февраля 1947 г.,
Шульберг написал, что просмотрено 400 тыс. футов пленки, и они выбрали для
дубляжа 47 383 фута35.
Вдруг,
посреди работы, Шульберга попросили прочитать сценарий Гордона. Таким образом
он узнал о параллельном берлинском проекте. Лоренц презирал сценарий Гордона,
особенно предложение использовать хронику суда от 20 июля 1944 года36.
Это укрепило его в скептическом отношении к интеллектуальным, творческим и
политическим способностям членов OMGUS. Однако рецензия Шульберга на сценарий
его конкурента Гордона была вдумчивой; он признал несколько удачных моментов в
подходе Гордона к теме.
СЛОН В КОМНАТЕ
Вопрос
заключался в том, насколько сенсационным должен быть фильм. Основным камнем
преткновения стал «драматизм» материала. Команда OMGUSа предлагала несколько
приемов, которые Лоренц и Шульберг посчитали искусственными. Шульберг коротко
сформулировал самые «драматические» элементы, на которых настаивала команда
OMGUS:
–
Хроника жесткого судебного процесса от 20 июля над заговорщиками, которые
планировали покушение на Гитлера. OMGUS хотел представить этот момент как
контрапункт хода Нюрнбергского процесса;
–
Наиболее впечатляющие показания очевидцев Холокоста;
–
Использование максимального количества синхронной записи с судебного процесса;
–
Больше хроники нацистских концентрационных лагерей.
Лоренц
и Шульберг не желали постановочного отражения реального судебного
разбирательства и рассматривали использование хроники суда от 20 июля как
отвлекающий от основного сюжета маневр.
С
того момента, как Лоренц одобрил шульбергскую смету фильма от 30 ноября 1946
г., эти два человека единым фронтом отстаивали создание такого фильма, который
послужил бы той же цели, что и сам судебный процесс: представить систему
судебных доказательств, отразить озвученную подсудимыми позицию и
продемонстрировать, что подсудимые были осуждены именно на основании приведенных
в ходе суда доказательств.
Данный
подход, естественно, диктовал выбор материала. Использование материала должно
было быть оправданным. Ни Лоренц, ни Шульберг не могли принять ситуативный,
эмоциональный, импрессионистский сценарий, предложенный OMGUS. Предназначался
ли фильм только для немцев или для всего мира, Лоренц и Шульберг намеревались
выстраивать фильм согласно ходу самого судебного процесса. Соответственно,
вполне объяснимо их раздражение обвинениями со стороны OMGUSа в том, что сценарий
Шульберга «слишком американский». По их мнению, фильм объективно взвешивал
доказательства «за» и «против» всех четырех статей обвинительного протокола,
представленного прокурорами Антифашистской коалиции.
Однако
Кларк и Уллман не отступали от того, что «по-настоящему четырехсторонний» фильм
может быть сделан только в Берлине. Они до конца держались этой линии. Они
также предлагали использовать синхронный звук из зала суда, чтобы убедить
немецкую аудиторию, что процесс действительно был честным.
Обе
стороны согласились, что нужно максимально использовать синхронный звук, но
Лоренц и Шульберг подчеркнули, что, так как судебное разбирательство велось на
четырех языках, невозможно создать версию на немецком без дублирования и
«голоса за кадром». Субтитры не рассматривались как вариант. Кроме того,
кинематографисты отдавали себе отчет в том, что камеры не снимали всех
участников заседаний в течение всего процесса, а поэтому некоторые ключевые
моменты показаний не были зафиксированы в аудиозаписи. Офицеры из OMGUS либо не
понимали этого, либо умышленно игнорировали этот факт.
ЛОРЕНЦ АТАКУЕТ
Лоренц
использовал рецензию Шульберга как основу для эмоционального письма к Кларку,
датированного 27 февраля 1947 г. В нем Лоренц, обычно предпочитавший
действовать кулуарно, впервые открыто пошел в атаку. Он сразу вступил в
конфронтацию с Кларком, начиная свое обращение следующей резкой фразой: «По
структуре, опус Гордона – не сценарий, а набор диалогов». Лоренц-дипломат вдруг
превратился в Лоренца-боксера. Он рубил с плеча, писал в высокомерном и
оскорбительном тоне. Раскритиковав сценарий Гордона, он приступил к
опровержению критики сценария Шульберга Кларком. Лоренц разложил все по
пунктам: как и почему необходимо на основе документальных доказательств
выстраивать тот или иной неопровержимый посыл. Он едва скрывал сарказм и даже
открыто предположил, что Кларк вообще не умеет читать сценарии документальных
фильмов.
«Не
считаю сценарий Майкла Гордона профессионально составленным планом для
кинокартины или убедительным документом. В сценарии есть несколько интересных
моментов, которые можно включить в общий сценарий. На данный момент задействуем
32 тыс. футов пленки. В том числе кадры поджога Лидице и др. материал, о
существовании которого никто не знал. Думаю, вам понравится»37.
Лоренц
думал – он прикончил сценарий Гордона раз и навсегда.
РУССКАЯ КАРТА
Пока
Лоренц и Шульберг продолжали сражаться с управлением военной администрации США,
Советский Союз стал выражать и собственные возражения.
На
совещании Комитета по координации Контрольного совета38 в Берлине,
на котором присутствовал генерал МакКлюр, представители СССР заметили, что
«части сценария [Гордона] являются недружественными и вредными для СССР».
Так
как на сценарий Гордона нападали уже с двух сторон, МакКлюр объявил, что готов
забрать проект у четырехстороннeй рабочей группы. На следующее утро секретарь
передал Кларку записку, в которой говорилось: «Генерал МакКлюр решил отказаться
от идеи документального фильма о Нюрнбергском процессе»39.
Но
попытка сделать из фильма сугубо американский проект не устраивала советскую
сторону. Через три дня глава советской пропаганды Тюльпанов написал официальное
письмо, протестующее против сценария Гордона. Русские, потерявшие миллионы
своих граждан, считали, что сам Процесс недостаточно отражал страдания их
народа, и выступали против того, чтобы кто-либо из обвиняемых в Нюрнберге был
признан невиновным. Они считали, что фильм о Процессе сможет и должен
восполнить эту несправедливость.
OMGUS
разделял мнение Тюльпанова – фильм не должен точь-в-точь отражать сам судебный
процесс. OMGUS утверждал, что их подход к фильму гарантированно обеспечит
четырехстороннюю поддержку. Негативное отношение советского делегата к DFWP
застало их врасплох.
В
своих шести мартовских посланиях Тюльпанову МакКлюр использовал жалобу
Тюльпанова как повод достать киноматериалы, имеющиеся у СССР. В своем письме
МакКлюр написал русским, что в Управлении уже есть черновой монтажный вариант
фильма (по сценарию Гордона), «почти готовый, и мы собираемся показать его Вам
и вашим сотрудникам для комментариев, в надежде, что все расходящиеся взгляды
сойдутся в едином фильме, который подойдет для показа немцам во всех четырех
зонах».
Уже
во время переговоров с Лоренцем и Военным департаментом в Вашингтоне об
окончательной форме и содержании сценария, OMGUS, по-видимому, начал
производство своего собственного фильма, наперекор и DFWP, и Вашингтону.
Русских
не успокоило запоздалое предложение МакКлюра предоставить ему хронику,
собранную советской стороной, и поучаствовать в монтаже фильма. Тщетно надеялся
МакКлюр на то, что «все расходящиеся взгляды сойдутся в едином фильме». Очень
скоро русские пошли своей собственной дорогой, сделав это демонстративно,
напоказ.
НЕУМИРАЮЩИЙ
СЦЕНАРИЙ
В
ответ на агрессивное письмо Лоренца от 27 февраля, Кларк и Уллман набросали три
гневные телеграммы (4-го, 6-го, и 8 марта), требуя, чтобы Клей отослал их
Лоренцу. Вместо этого 15 марта более выдержанная, но, тем не менее,
эмоциональная телеграмма была отослана Военному департаменту. Однако она не
была подписана Клеем. В телеграмме использовалось сразу несколько тактических
ходов: от упреков до просьб и заявлений. Они отказывались сдаться Лоренцу, но
соглашались добавить элементы сценария Шульберга в сценарий Гордона.
Кинокоманда cоглашалась c правом Военного департамента одобрять «политические»
и «юридические» аспекты сценария, но отстаивала свое право контролировать
художественные моменты. В той же телеграмме говорилось: «Русские и французы
задерживают выход в прокат своих картин в Германии в ожидании показа
американского фильма»40.
Сколько
бы раз Лоренц не вонзал нож в сердце сценария Гордона, тот отказывался умирать.
С новыми возникшими возражениями от OMGUS Лоренц опять обратился к судье
Джексону, предоставив ему копии обоих сценариев. Это, наверное, был первый
случай в истории, когда судья американского Верховного суда был призван судить
конкурс сценариев. Джексон согласился принять в этом участие и написал
заместителю военного секретаря Петерсену. Письмо заканчивалось следующими
словами: «На мой взгляд, сценарий Шульберга очень удачно объединяет все дело
вокруг обвинений в заговоре и ярко выражает злой и преступный характер
нацистского движения. Сценарий Гордона кажется более разбросанным и
повторяющимся и нацеленным на отдельных лиц. Несмотря на то, что сценарий
Гордона, как и сценарий Шульберга, отражает неимоверные усилия и заложенное в
их подготовку время, я не могу не думать, что последний выражает уроки и смысл
этого судебного процесса с гораздо большей силой и точностью. Я был бы рад увидеть
сценарий Шульберга-Лоренца на экране. С уважением, Роберт Х. Джексон»41.
АГНЦЫ НА
ЗАКЛАНИИ
Пока
Лоренц продолжал свой бой с Управлением, Шульберг и Зигман старались особо не
высовываться и сконцентрироваться на производстве. Но нельзя сказать, что они
были глупцами, – к этому моменту они ясно представляли себе все риски
продолжения работы без консенсуса о том, какой из фильмов следовало делать.
Идея оказаться вовлеченными в конфликт их совершенно не привлекала, и 31 марта
в письме к Лоренцу они запросили четких инструкций.
Лоренц,
так же, как и Шульберг, был полон решимости получить разрешение в пользу его
сценария, и эта решимость отразилась в телеграмме Военного департамента,
посланной в OMGUS: «О сценариях Нюрнбергского процесса Гордона и Шульберга. Оба
были рассмотрены с юридической и политической точки зрения. Заместитель
военного секретаря решил оставить окончательный выбор за судьей Джексоном.
Последний заявил, что сценарий Шульберга намного лучше и одобрил его. Не
одобрил сценарий Гордона. Ввиду единогласного мнения о приемлемости сценария
Шульберга, сценарий Шульберга должен быть использован для производства фильма.
Просьба предоставить в апреле 1000 фунтов кинопленки, выбранной для фильма по
сценарию Шульберга – Фишера – Джексона. Шульберг и Джо Зигман, монтажер, готовы
выехать».
10
апреля 1947 года оказался насыщенным днем. Наконец были готовы командировочные
приказы для Шульберга и Зигмана. Однако в тот же день Кларк отправил телеграмму
МакРэю42 с попыткой обойти аргументы Джексона в поддержку сценария
Шульберга. Хватаясь за соломинку МакРэя, он заметил, что Джексон все же не
сказал, что сценарий Гордона «политически опасен».
То,
что МакКлюр и Кларк продолжали бороться за сценарий Гордона и предлагали либо
производство двух фильмов, либо какой-то совмещенный вариант сценариев, привело
к грозному звонку от полковника МакРэя, поступившему 18 апреля. Содержание
звонка было записано следующим образом: «Использование сценария Гордона не
должно далее обсуждаться».
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ
АККОРД
Казалось
бы, звонок генерала МакРэя должен был стать заключительным аккордом для
сценария Гордона, – но все сложилось совсем иначе.
В
тот же день Уллман сделал последний рывок и обратился к генералу МакКлюру,
пытаясь снова доказать, что фильм должен быть четырехсторонним проектом под
контролем OMGUS. Предложение Кларка и Уллмана о том, что в итоге может
получиться два фильма, показывает, насколько далеко они зашли в отстаивании
того, что считали исключительной прерогативой Управления.
Их
настойчивое несогласие принять ситуацию такой, какой она сложилась, заставляет
задасться провокационным вопросом: насколько ограничена была власть
оккупационного правительства? Если она была ограничена, насколько их позиция
была поддержана их начальником из OMGUSa, генералом Клеем? Был ли Клей готов не
повиноваться Военному департаменту? Или же он считал, что его власть в качестве
главы военной администрации была абсолютной? Ведь недаром же Клея прозвали
«Кайзер»…
18
апреля 1947 года заместитель военного секретаря Петерсен послал генералу Клею
еще одно письмо с просьбой поддержать Шульберга всеми надлежащими способами.
Клею нужно было встать на чью-то сторону. Собирался ли он поддержать амбиции
Кларка и Уллмана или согласиться с Петерсеном и судьей Джексоном? Тон письма Петерсена
был довольно уважительным, даже почтительным. Он обращался к Клею на равных, а
не как к подчиненному, и с уважением просил о его поддержке – но не требовал
ее. Хотя письмо было весьма твердым и не оставляло сомнений: он хотел бы, чтобы
его пожелания (точнее, пожелания судьи Джексона) были услышаны и исполнены.
Шульберг
лично отвез письмо в Берлин, куда он приехал через 10 дней. Он начал работу при
поддержке известного немецкого кинопродюсера Эрика Поммера43, с
которым он успешно совместно работал и потом всю жизнь дружил.
ЛОРЕНЦ
УВОЛЬНЯЕТСЯ
Лоренц
победил, но победа принесла ему не только радость. Его упорство наконец было
вознаграждено. Но вся эта история не прошла бесследно. 17 мая 1947 года он
послал телеграмму Шульбергу в Германию, объявляя о своей отставке с 1 июня:
«Поздравляю с Вашим упорством (давшим результаты). К Вашему сведению, генерал
Ноц резко урезал количество сотрудников. Я увольняюсь с первого июня. Скажите
генералу МакКлюру, что я все еще хочу заниматься фильмом о Нюрнбергском процессе,
несмотря на то, что я не буду служить под командованием Ноца».
Помимо
личных разногласий с Ноцом и слухов о бюджетных сокращениях, общая политическая
обстановка тоже была напряженной. 21 марта 1947 года Трумэн подписал первый
Указ по программе проверки федеральных служащих на лояльность государству.
Лоренц был не готов подписаться под таким документом.
На
версии сценария от 1 июля 1947 года последний раз появляется подпись «Одобрено
Паре Лоренцем». На дальнейших версиях сценария его имени уже нет. Но Паре
Лоренц вернется на сцену, когда производство Шульберга-Зигмана уже будет
подходить к концу и когда снова станет ясно, что Военный департамент не
собирается выпускать фильм в США.
РУССКИЕ
ОПЕРЕДИЛИ!
В
тот же день, 10 апреля 1947 года, когда Шульберг и Зигман наконец получили
указания ехать в Берлин, генерал МакКлюр уведомил полковника МакРэя, что
русские уже закончили свой собственный фильм о Нюрнберге и готовы показать его
в Германии. Это был фильм «Суд народов» (или «Нюрнбергский процесс»). Для американцев
это стало большм конфузом, ведь именно им принадлежала идея фильма «четырех
сторон» как символа послевоенного сотрудничества союзников – пусть даже
сотрудничества, которое американцы с самого начала хотели контролировать.
Однако МакКлюр рассудил, что русский фильм может сыграть на руку и стать
объяснением задержки выхода американского фильма на эту же тему. По словам
МакКлюра, советский фильм был «почти полностью односторонним в своем подходе, и
в результате этого поступило предложение отложить дату выпуска нашего
документального фильма о Нюрнбергском процессе и перенести премьеру на дату
годовщины Процесса этой осенью, а также отметить во время выхода фильма, что мы
используем наш фильм в качестве уравновешенного исторического документа, а не
грубого использования политических эмоций. Если этот план действий примут в
Германии, у нас будет время для полной разработки версии, которая не только
подойдет нашей основной немецкой аудитории, но и будет достаточно подходящей
для выпуска фильма в том масштабе, который Вы хотели для версии Шульберга».
Большая
неприятность случилась через пять недель, 21 мая 1947 года, когда американская
газета «Нью-Йорк Пост» написала: «Кинотеатр Стэнли в Таймс-Сквер покажет фильм
о Нюрнбергском процессе. Но это русская версия фильма. Полная, четырехсторонняя
версия фильма сейчас готовится Паре Лоренцом и будет готова через два месяца.
Шульберг и Зигман находятся в Берлине и заканчивают работу над фильмом в
соответствии с официальным сценарием и уделяя основное внимание подлинной
философии Нюрнбергского процесса».
11
июня 1947 года газета «Вараети» тоже покопалась в теме и опубликовала следующую
заметку: «Внутренняя путаница в Армии США позволила красным опередить янки с
Нюрнбергским фильмом. Внутренние распри в Военном департаменте США позволили
русским первыми выйти на старт на пути к мировым экранам с их версией фильма о
Нюрнбергском процессе. Разногласия о политической линии между военным
начальством в Вашингтоне и Армией в Берлине привели к тому, что ожидаемый
четырехсторонний фильм о Процессе потерпел фиаско… В чем именно заключались
разногласия между Вашингтоном и Берлином, является секретом, но ходят слухи,
что разногласия эти происходили на самом высшем уровне политической власти».
ЗАПОЗДАЛАЯ
НАХОДКА
C
окончания Нюрнбергского процесса прошло более полугода. Шульберг и Зигман
работали не покладая рук над своим фильмом в монтажных комнатах берлинской
Темпельгоф-студии. В июне они нашли новую взрывную хронику. Хронику передал
Шульбергу доктор Рудольф Голдшмидт, который приобрел немецкий дом Артура Небе44,
бывшего командира СС Айнзацгруппен Б. В сентябре и октябре 1941 года часть СС
под командованием Небе была отправлена в Могилев и Минск с указанием истребить
в этих городах евреев и пациентов психиатрических больниц. Им помогал Альберт
Видманн45, химик, работавший в Экспертно-криминалистическом
институте в Берлине, который, скорее всего, и был тем, кто провел первые
нацистские эксперименты с газовыми камерами.
Фрагмент
кинопленки, на которой показана самодельная газовая камера, был, судя по всему,
отснят самим Небе. Частично из-за успешного проведения этого эксперимента
нацисты впоследствии стали применять этот метод удушения широкомасштабно,
используя мобильные газовые фургоны на оккупированных территориях.
Описывая
кинонаходку, Шульберг писал: «Это единственная известная хроника, показывающая
такое зверство в момент его совершения. По нашему мнению, это наиважнейшее
дополнение к киносвидетельствам о варварстве нацистов».
Шульберг
решил включить сцену газовой камеры в Могилеве в фильм «Нюрнберг», несмотря на
то, что эта хроника не была показана в суде во время процесса. Насколько мне
известно, это единственная существующая кинохроника зверства, которая вошла в
фильм, хотя не была показана в зале суда.
В ОКОПАХ
Верхушка
власти OMGUSа все еще не могла смириться с потерей контроля над фильмом о
Нюрнбергском процессе. Дела усложнял и тот факт, что МакКлюр перешел на место
Лоренца и теперь работал в Отделе по связям с гражданской администрацией и
населением в Нью-Йоркском штабе, где прежде управлял Лоренц. Несмотря на то,
что Эрик Поммер заменил Лоренца в качестве куратора Шульберга в Берлине, Лоренц
продолжал издалека защищать и поддерживать режиссера.
Чем
ближе было окончание работы над фильмом, тем больше вопросов возникало у
Шульберга и Зигмана: стоит ли включать показания «обычных немцев», сколько
включать тяжелейшей для восприятия хроники концентрационных лагерей и как
выбрать англоязычных и немецких дикторов.
29
сентября 1947 года первая версия фильма была показана небольшой аудитории в
Берлине. В числе зрителей были посол США Роберт Д. Мёрфи, юридический
консультант OMGUS Элвин Рокуэлл, генерал Гордон Текстор, Ллойд Стир и жена
Эрика Поммера Гертруда Леви Поммер. Судя по всему, давний соперник Лоренца Эрик
Кларк к тому моменту уже поддерживал фильм. Комментарии первых
высокопоставленных зрителей известны из докладной записки Кларка Шульбергу.
«Когда все уже начали расходиться, посол Мёрфи сказал, что он думает,
создателей фильма следует похвалить за выдающееся мастерство. Мистер Стир
сказал, что полностью согласен. Мистер Рокуэлл (который всего несколько месяцев
до этого написал собственный сценарий), сказал, что он полностью доволен всеми
основными представленными темами. Он детально прокомментировал отдельные пункты
и был бы рад договориться о встрече, чтобы обсудить их лично после его
возвращения 2 октября».
В
начале ноября 1947 года в США прибыла отредактированная версия фильма с
временной звуковой дорожкой. Эта версия была показана Паре Лоренцу в Нью-Йорке
11 ноября. Через несколько дней она была показана в Вашингтоне генералам Ноце и
МакКлюру, Генеральному адвокату Эдриану Фишеру, судьям Верховного суда Роберту
Х. Джексону и Феликсу Франкфуртеру и военному секретарю Кеннету Рояллу. Их
комментарии были переданы Шульбергу в Берлин.
Концовка
фильма вызвала некоторые разногласия, которые могли послужить причиной письма
на трех страницах, адресованного Лоуренцем судье Джексону 12 ноября, в котором
он изложил свою идею совершенно нового эпилога:
Я бы хотел повторить некоторые высказывания из Вашей
речи, которая была после оглашения приговоров, и использовать их в качестве
введения в эпилог. Мне кажется, что для Германии в этом эпилоге должны
прозвучать следующие пункты:
– Абзац от секретаря Стимсона про Нюрнбергский процесс, в
котором он объясняет, почему судебный процесс был самым порядочным планом
действий из всех, которые мы могли бы выбрать;
– часть Потсдамской декларации, где говорится о том,
почему необходимо оккупировать Германию;
– тот факт, что мы не принесли с собой газовую камеру и
рабский трудовой лагерь;
– то, что мы сделали для детей, и тот факт, что детям
придется создать Германию, которой можно будет предоставить равные права в
Европе и в мире.
Есть и другие сцены, снятые журналистами американского
правительства в Германии после оккупации, которые можно легко смонтировать в
эпилоге в соответствии с тем, что я предложил.
Неясно,
узнал ли Шульберг о письме Лоренца Джексону; в бумагах режиссера по Нюрнбергу
копии этого письма не обнаружено. Но Шульберг ответил на официальные
комментарии, которые вытекали из показов в Нью-Йорке и Вашингтоне, в записке от
18 ноября 1947 года Поммеру и Кларку. Всего за день до этого молодому
кинематографисту исполнилось 25 лет.
В
ответ на один из комментариев, он написал: «Я не считаю акцент на евреях
слишком сильным, так как вне всяких сомнений евреи были самой большой
выделенной группой в программе по уничтожению. Тем не менее этот комментарий
будет учтен и, возможно, в фильме будут сделаны какие-то изменения».
Относительно
спорной хроники из Могилева он написал следующее: «В окончательном варианте
звуковой эффект работающего мотора будет использован во время показа хроники из
самодельной газовой камеры. Мы считаем, что это будет дополнительным
объяснением того факта, что в здание поступает газ. А для подтверждения – в
показаниях Лахаузена говорится о том, что такие вещи происходили на всех
восточных территориях».
Относительно
переданных ему замечаний по поводу конца фильма, он довольно категорично
заявил: «Во-первых, зрительским группам в Нью-Йорке и Вашингтоне нужно было
четко обозначить, что в черновом монтаже фильма отсутствует концовка, так как
на момент отправки этой версии в Нью-Йорк конец фильма мы еще не сделали. Конец
фильма, который мы записали с тех пор, однозначно заканчивается на
конструктивной ноте. В нем нет поверхностной ‘надежды на будущее’, но он
разъясняет возможность и шанс лучшего будущего, основанного на принципах и
достижениях Нюрнбергского процесса. Я считаю, что банальный эпилог, показывающий
‘вновь открывающиеся школы, церкви, возвращение гражданского права и свободы’ и
т. д., будет звучать фальшиво, превратит картину в откровенную пропаганду и
навредит документальной сущности фильма».
Версия,
показанная в ноябре, как и говорил Шульберг, была лишь рабочей версией фильма.
До окончания работы над проектом оставалось еще более трех месяцев. Архивы
Шульберга не указывают, посылали ли более позднюю версию фильма на утверждение
работникам Военного департамента или судье Джексону в 1948 году. Предположительно,
те, кто должен был утвердить последнюю версию фильма, ее утвердили после
уведомления об изменениях, которые Шульберг собирался внести – или не внести –
в ответ на их замечания.
ВЫБОР НАЗВАНИЯ
Шульберг
также долго не мог принять решение, как назвать фильм. В течение нескольких
месяцев рабочее название было «Нюрнбергский процесс / Der Nurnberger Prozess».
Но на титульной странице сценария, датированной 25 сентября 1947 года, указано
два варианта: «Der Rag Bricht An» («Восходит новый день») и «Dies Irae» («День
гнева»). На последней копии сценария, датируемой 2 апреля 1948 года, Шульберг
вычеркнул слова «Рабочее название / Arbeitstitel. Nurnberger Prozess» и
написал: «Nurnberg und seine Lehre», переведенное как «Нюрнберг: урок на
сегодня».
Процесс
создания фильма был длительным и болезненным, но законченный фильм воплотил
идеалы и то серьезное отношение к теме, которые Лоренц, Шульберг и судья
Джексон искали с самого начала и что Шульберг в конце концов смог отразить на
экране. По крайней мере, ему так казалось…
БЛОКАДА!
К
концу апреля 1948 года Шульберг закончил «Нюрнберг» и уже принялся за
производство нескольких фильмов по перевоспитанию немецких зрителей. Он склонил
на свою сторону своих противников из OMGUS, дослужился до должности главы нового
Отдела документального кино Военного министерства и работал продюсером картин
«Голод», «Между Востоком и Западом» и «Мистер Маршалл и я».
Тем
временем, официальные лица из OMGUS начали беспокоиться о том, когда и как
выпустить «Нюрнберг». Германия и Берлин были разделены на четыре зоны, но при
этом весь Берлин находился в советской зоне.
Когда
в июне 1948 года Советский Союз установил блокаду Западного Берлина 46,
послевоенная политика бесповоротно изменилась. Военная администрация США, в
ходе большой операции, известной как Берлинская воздушно-десантная операция,
предоставляла уголь, еду и лекарства, которые доставлялись в Берлин самолетами,
приземляющимися каждые три минуты, днем и ночью, в течение 11 месяцев. С этого
момента денацификация отошла на второй план, главным стало выжить.
Блокада
привела также к некоему политическому смятению и беспорядку. Немцам, особенно в
Берлине, нужна была поддержка. Три лагеря союзников, «держащие оборону» против
Советского Союза, должны были обеспечить симпатии мира для Германии и немцев.
Фильм о Нюрнбергском процессе только напомнил бы другим странам об ужасах
нацизма и мог деморализовать самих немцев.
В
течение почти трех лет сотрудники Службы по связям с гражданской администрацией
и населением OMGUS пытались бороться с немецкой заидеологизированностью и
признавались, что победить принципы фюрера и заменить их демократическими было
не так уж и просто. Увидев в это тревожное время на экране своих старых героев,
не стали бы немцы искать нового фюрера? Удивительно, что в такой обстановке
«Нюрнберг» вообще вышел в Германии, но, тем не менее, – фильм вышел.
НЕМЕЦКАЯ
ПРЕМЬЕРА В ГОДОВЩИНУ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА
Немецкая
премьера фильма Nuernberg und seine Lehre
состоялась в кинотеатре «Камера» в Штутгарте 21 ноября 1948 года, в 10:30 утра.
Барбара Шульберг, жена Стюарта, объяснила причину столь раннего для премьерного
показа времени в письме к своим родителям: «Скотт (К этому времени он был уже
начальником киноотдела OMGUS в провинции Верттемберг-Баден. – С. Ш.), решил, что было бы бездумным
делать из премьеры фильма событие. Он незаметно вставил фильм между новостными
сводками и обставил все как можно менее претенциозно; но даже несмотря на это,
на показ пришли нацисты, многие из них – бывшие гитлерюгенды».
Официальный
отчет Джона Скотта об отзывах публики, который он послал Артуру Маейру47
(на тот момент начальнику киноотдела OMGUS в Берлине), был передан генералу
МакКлюру в Нью-Йорк. Отчет начинался с сильной поддержки фильма: «Не возникает
вопроса, что этот фильм имеет большую ценность и должен быть показан как можно
большему количеству немцев». Скотт приложил детальные записи о реакции
зрителей, причины выбора именно этого кинотеатра, логику дизайна постера к
фильму и отчеты о кассовых сборах. Учитывались дюжины различных реакций – от
тех, кто считал, что сцены в концентрационных лагерях были постановочными, – до
тех, кто думал, что другие страны, особенно СССР, совершали не менее ужасающие
военные преступления, – и до тех, кто был раздавлен чувством вины.
Зрители
толпами повалили в кинотеатр, и «Нюрнберг» побил все рекорды по кассовым сборам
в этом театре. Учитывая реакцию зрителей, OMGUS решил выпустить фильм в широкий
прокат в январе 1949 года. «Nuernberg und seine Lehre» вышел в широкий прокат в
Германии, но из-за блокады Берлина показы в столице задержались до лета 1949
года. Отчет Шульберга о выходе фильма был опубликован в официальном
информационном издании OMGUS: «‘Нюрнберг’ имел ошеломительный успех и при
показах пять раз в день в кинотеатрах больших городов, и в уличных кинотеатрах
в деревнях и поселках. Фильм также имел неожиданный успех у критиков. Газеты
повсеместно призывали зрителей не пропустить следующие показы. Ошеломленные
зрители смотрели фильм в тишине, а после показа тихо уходили, безмолвные и
потрясенные. По словам одного из представителей ISD48 в
Верттемберге-Бадене, ‘этот фильм рассказывает немцам больше о нацизме за 80
минут, чем мы смогли им объяснить за три года’».
ВОЕННЫЙ
ДЕПАРТАМЕНТ ПЛАНИРУЕТ АМЕРИКАНСКИЙ ПРОКАТ «НЮРНБЕРГА»
По
мере того, как работа над «Нюрнбергом» подходила к концу, заголовок в газете
«Варайети» предсказал американское будущее фильма: «Армия США хочет, чтобы
основные киностудии Голливуда выпустили в прокат пятибобиновую версию
‘Нюрнбергского процесса’»49.
«Скорее
всего, Армия США будет искать дистрибьюцию через основные студии страны для
показа своего пятибобинового фильма о Нюрнбергском процессе, который вскоре
будет доделан в Германии. Хотя политика показа фильма еще будет обсуждаться в
Вашингтоне, Отдел гражданской администрации Армии США стремится получить
позитивную реакцию на фильм от крупных американских компаний с целью будущего
распространения по кинотеатрам США.
В
данный момент фильм находится на заключительной стадии монтажа и ожидается, что
копия фильма уже будет получена от Отдела гражданской администрации в течение
двух недель. Помимо многочисленной хроники самого процесса, значительная часть
фильма посвящена доказательствам, с помощью которых были осуждены нацистские
сюзерены»50.
ПЛАН МАРШАЛЛА
В
апреле 1948 года Конгресс США принял Программу восстановления Европы, названную
«Планом Маршалла». Новый политический курс был направлен на реконструкцию и
объединение Европы, и индустриальные и сельскохозяйственные ресурсы Германии
считались принципиально важными в этом контексте. Эта перемена курса
государственной политики требовала новой общественной кампании. Государственный
департамент заинтересовался фильмом – неожиданно возвращение к Нюрнбергскому
процессу стало нежелательным. Сцены зверств вызывали беспокойство. Даже Лоренц
поднял эту тему в личной переписке с Джексоном, заметив: «Нужно сократить
хронику из концлагерей. Такое количество черепов и крупных планов не нужны».
Весной
1949 года директор по связям с общественностью компании «Юниверсал Пикчерс»
Уильям Гордон способствовал тому, что был положен конец широкому прокату
фильма: «Лично я считаю, что (фильму) не место ни сейчас, ни в какое-либо
другое время в широком прокате для зрителей, ищущих развлечений. Тематика и
презентация этой тематики слишком отвратительны и тяжело перевариваемы – в
прямом смысле слова».
Получив
такую реакцию от одной из основных киностудий страны, неудивительно, что те
чиновники, которые даже хотели бы увидеть фильм в широком прокате, сдали свои
позиции. Но были получены также и претензии от цензуры.
ПОД ЦЕНЗУРОЙ?
По
мере того как новости о немецком прокате «Нюрнберга» распространялись
американскими журналистами, пошли слухи, что Армия и Государственный
департамент охладели к идее широкого показа фильма в США. В своей колонке в
газете «Нью-Йорк Дейли Миррор» от 6 марта 1949 года Уолтер Уинчелл51
разгромил и тех, и других.
«ПАНТЕОН
ГЛУПОСТИ»
Чиновники Государственного департамента и Армии запретили
показ военного документального фильма в США, в котором рассказывается о
преступной истории нацизма. Они боятся – ой! – что «он возродит антинемецкие
настроения в США». Можно ли представить себе больший идиотизм? Те самые люди,
долгом которых было истребить нацизм, теперь пытаются уничтожить свидетельство
о его зверстве, – становясь, таким образом, сообщниками нацистских
преступлений. С тем же успехом они могли бы сжечь сотни книг и газетных статей
о позорных поступках нацистского режима… Не сомневайтесь – то, чего боятся
эти опасные чиновники, – это что фильмы такого рода напомнят американцам о
своем скандальном провале в Германии. Самый шокирующий скандал со времен Типот
Доума52… Пока существуют могилы американских солдат и золотые
звезды в окнах их матерей, американцы не забудут нацистские преступления. Они
никогда не забудут – пока у американских детей будет свобода читать учебники
истории.
Осенью
1949 года, почти год спустя после выхода фильма в немецкий прокат, Джон Норрис53,
журналист газеты «Вашингтон Пост», начал расследование. Его первая статья,
датированная 19 сентября, называлась «Армия отказывается объяснять отсутствие
действий по Нюрнбергскому фильму».
Незаконченный документальный фильм о Германии — по
описанию самых лучших зарубежных корреспондентов – «потрясающий» и «шедевр»
даже в своем еще черновом варианте – не будет выпущен в широкий прокат в
кинотеатрах США по указанию Военного департамента.
Запрет овеян тайной. Никто в Пентагоне не признается,
почему до сих пор не выполнены указания закончить фильм. Есть несколько версий
того, почему Армия запрещает передать фильм частным продюсерам для завершения
работы и последующего публичного показа.
Сделанный оккупационным управлением Армии, фильм
рассказывает драматичную историю взлета и падения нацизма – начиная от пивнушек
Мюнхена и заканчивая Нюрнбергским судебным процессом и казнями.
В фильме наглядно и детально описывается то, что Генри Л.
Стимсон54 назвал «самой организованной и масштабной
безнравственностью в истории человечества»; используются судебные процессы по
военным преступлениям и ретроспектива найденных нацистских фильмов, на которых
показаны описываемые события.
Немецкоязычная версия фильма была показана по всей
Западной зоне Рейха при забитых залах. Фильм имел огромный кассовый успех.
Но несмотря на это, два года усилий, положенных на поиски
американского продюсера, который бы мог закончить и выпустить фильм в США, не
увенчались успехом. Самые разные причины этого были в частном порядке
представлены киношникам – и в их глазах эти причины являются простым запретом.
Военные чиновники сказали, что фильм под названием «Нюрнберг: урок на сегодня»
– «устарел», «непрофессионален», «скучный и неинтересный» и включает «слишком
много ужасов». Эти мнения либо были прямо противоположны мнениям нью-йоркских
критиков, которые видели черновой монтаж фильма, либо включали пункты, которые
всё равно должны были вырезать во время окончательного монтажа.
Поэтому киношники полагают, что у Армии есть другие
причины твердо стоять на своем относительно запрета фильма. Они задают вопросы,
по сути своей, более фундаментальные, чем сам фильм. Кстати, военные чиновники
против заявлений, что они «запретили» фильм. Формально – но лишь формально –
они правы. Фильм был свободно показан в Германии и одна 35-мм копия есть в
Пентагоне. Эта копия была показана в частном порядке маленьким группам
редакторов, монтажеров, адвокатов и киношников в разных городах. И когда в
библиотеках Войск связи появится 76-мм копия, она будет доступна для показов
адвокатским коллегиям, церковным группам и школьникам – в том виде, в котором
фильм находится сейчас. Но так же ясно, что этот ограниченный «любительский»
прокат незаконченного фильма сильно отличается от широкого проката
законченного, профессионального фильма, афишируемого в известных кинотеатрах.
Норрис
предположил потенциальные причины такого отрицательного отношения к фильму.
…известно, что с самого начала внутри Армии были сильные
течения против программы осуждения военных преступлений – или, по крайней мере,
эти течения возникли после того, как было принято решение судить немецких главнокомандующих
и служащих Генштаба. Говорят, что военный министр Кеннет Роялл и заместитель
министра Дрейпер были среди тех, кто придерживался этого мнения; они явно были
за то, чтобы восстановить Германию в качестве противокоммунистического
бастиона. Некоторые говорили, что свое решение они приняли слишком быстро и не
приняв во внимание саму возможность возвращения к нацизму.
Норрис
взял интервью у автора книги «Взлет и падение Третьего Рейха»,
поинтересовавшись данной позицией Армии США.
«Это отговорка и обструкция, – сказал Уильям Б. Ширер55,
иностранный корреспондент и комментатор. – Естественно, этот великий фильм
нужно закончить и выпустить в широкий прокат, а не закопать в виде 16-мм копии
в архивах Войск связи.» Ширер был одним из многочисленных критиков, редакторов
и писателей, которые видели фильм прошлой зимой и сильно его хвалили. Он
сказал, что вся история противостояния фильму военными являлась «скандалом» и
заявил, что он надеялся, что «вся эта смердящая история станет известна
общественности».
Так
же отреагировал и Джон Гюнтер56. «Мне чрезвычайно понравилась
картина, – сказал Гюнтер, автор «Внутри США», «Внутри Европы» и т. д. – И я
считаю, что она должна быть показана в каждом городе, в каждом поселке и
деревне страны. Решение Армии не выпустить фильм в широкий прокат является
чудовищным и шокирующим».
Можно
процитировать и судью Джексона, где он говорит, что нью-йоркская коллегия
адвокатов хотела показать «Нюрнберг», но не смогла получить копию фильму у
Пентагона, и в итоге ей пришлось показать советский фильм о процессе.
Норрис
написал еще две статьи на эту тему, 20 и 21 сентября. В каждой статье он
упоминал, что Паре Лоренц предлагал закончить фильм за свой счет. Независимый
тон трех статей Норриса поражает, так же как и количество текста о Паре Лоренце
и о его многочисленных просьбах спасти фильм из подземелий Армии. Нигде в этих
трех статьях не упоминается, что тесть Паре Лоренца, Юджин Мейер, был хозяином
газеты «Вашингтон Пост».
С
другой стороны, это были явно важные и политически актуальные статьи;
уклончивость Армии и Норрису, и другим журналистам действительно казалась
попыткой препятствовать появлению фильма.
«Вопрос
в том, – заметил Ширер газете «Вашингтон Пост», – являются ли американцы
достаточно взрослыми, чтобы самим решать, какие фильмы они хотят смотреть, и
должна ли Армия выбирать за них. Генералы пытаются решить, что мы увидим…»
Норрис,
репортер «Поста», добавил к этому: «Некоторые предполагают, что среди властей США
есть люди, которые считают, что американцы настолько просты, что они могут
ненавидеть лишь одного врага в один отрезок времени. ‘Забудьте нацистов’,
советуют они, ‘сконцентрируйтесь на красных’».
ЭПИЛОГ
Как
писала газета «Вашингтон Пост», в начале 1948 года Паре Лоренц предложил
выкупить фильм у Армии с целью самому запустить его в американских кинотеатрах.
Лоренц повторил просьбу через своего адвоката Чарльза Горски в июле 1948 года.
Это не было пустым теоретизированием, ведь в свое время Лоренц добился того,
что его документальные фильмы «Плуг, сломавший степи» и «Река» были показаны в
широком прокате коммерческими кинотеатрами в 1936 и 1938 годах.
Тем
временем, другой защитник фильма, судья Верховного суда Джексон, продолжал
давить на власти, чтобы выпустить фильм в свет. В письме, отправленном ему 19
ноября 1948 года Военным министром Кеннетом Рояллом57, кажется,
настроенным категорически против фильма, говорится: «Выход в широкий прокат в
этой стране не рассматривается. Я считаю, что тематика фильма противоречит
настоящей политике и целям властей, и поэтому на данный момент картина не
представляет ценности для Армии и для нации целиком».
Армия
тянула с решением по поводу предложения Лоренца. Судя по всему, два года
спустя, в январе 1950-го, они все еще пытались решить, как лучше ответить ему.
Именно эта дата стоит на внутреннем отчете Государственного департамента,
который был передан генералу Джорджу В. Эйстеру генералом Эвардом Янгом,
начальником Отдела военных преступлений при судье Военной генеральной
прокуратуры (JAG). В отчете Госдепартамента была воспроизведена вся история
фильма «Нюрнберг», включая успешный прокат в Германии, – и указывалось, что в
Германии фильм все еще был в прокате.
Сопроводительный
меморандум от генерала Янга указывал, что, помимо других фактов, генерал Вильям
Дрейпер ответил на запрос Лоренца и Горски от 1948 года, «сказав, что Военный
департамент еще не решил, стоит ли показывать фильм американской публике». В
1950 году решение все еще не было принято.
Как
бы там ни было, фильм так и не вышел в широкий прокат и не был показан
американцам.
Паре
Лоренц доблестно боролся за то, чтобы «Нюрнберг» был сделан, и более поздние
интервью с ним свидетельствуют о том, что спрятанный под замок фильм разбил его
сердце. Но политическая атмосфера изменилась. Лоренц чувствовал это и выразил
свое мнение по этому поводу в письме судье Джексону от 12 ноября 1947 года:
«Следует добавить эпилог, где показана новая Германия и что следует сделать для
демократизации».
Читая
эти строки, нельзя не почувствовать всю мучительность ситуации. Ведь в своей
попытке укоротить парус, ловя попутный ветер, Лоренцу пришлось частично
отречься от фильма, который он так упорно защищал. Перефокусировав фильм под
американского зрителя в начале «холодной войны», он всего лишь пытался спасти
картину. Но политические дуновения были настолько сильны, что даже Лоренц,
который мастерски перехитрил военную иерархию три года назад, не смог на этот
раз доплыть до цели.
Паре
Лоренц больше не снимет ни одного фильма, и в течение его жизни «Нюрнберг: урок
на сегодня» не выйдет на американские экраны. Не застанут выхода фильма в
прокат ни судья Джексон, ни Стюарт Шульберг, ни Джозеф Зигман. Джексон умрет в
1954-м, Шульберг – в 1979-м, Лоренц – в 1992-м, Зигман – в 1996-м.
НОВОЕ НАЧАЛО
В
2003 году дети Барбары и Стюарта Шульберга нашли старые документы в доме
матери, описывающие поиск нацистской хроники и историю создания «Нюрнберга». Их
дочь Сандра Шульберг, к тому времени уже известный кинопродюсер, решила
воссоздать фильм. Она привлекла режиссера Джошуа Валецки к этому проекту. И
вместе они создали новый 35-мм негатив фильма, сделанный из лучшей
сохранившейся 35-мм копии законченного фильма «Нюрнберг», а также восстановили
диалоги, закадровый текст и музыку. Актер Лев Шрайбер перезаписал оригинальный
закадровый текст, который сохранился на оставшихся англоязычных копиях фильма.
Премьера
реконструкции фильма «Нюрнберг: урок на сегодня», сделанная фирмами Шульберг /
Валецки, прошла в Гааге в ноябре 2009 года и была посвящена Беньямину Ференцу,
нюрнбергскому прокурору, и Антонио Кассесе, первому президенту Международ-ного
криминального трибунала в бывшей Югославии. Оба они являются лауреатами приза
Эрасмуса58.
Год
спустя, осенью 2010 года, фильм впервые был показан в США. Он получил наилучшие
отзывы от американских критиков. Фильм медленно начинает свой путь по всему
миру – теперь уже в переведенной на другие языки версии.
«УРОК НА
СЕГОДНЯ»
В
своей вступительной речи в зале суда Нюрнберга судья Роберт Джексон указал
Трибуналу на то, что он назвал «самой большой угрозой нашего времени – на
агрессивную войну». Он верил, что Трибунал должен не только наказать военные
преступления и преступления против человечества, но что он также должен
наказать – и таким образом предотвратить – саму войну.
Идея
Джексона и других прокуроров прекратить войны, сделав их незаконными, сегодня
может показаться нам причудливой, – но, тем не менее, все
герои этой истории пытались сделать именно это.
Последняя
фраза фильма предостерегает зрителя и сегодня:
ПУСТЬ
«НЮРНБЕРГ» ПОСЛУЖИТ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ ДЛЯ КАЖДОГО, КТО ПЛАНИРУЕТ И НАЧИНАЕТ
АГРЕССИВНУЮ ВОЙНУ.
Но
кажется, современный мир до сих пор отвергает эту идею Нюрнбергского процесса.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Международный военный трибунал рассматривал 24 обвинительных
дела. Однако Густав Крупп, немецкий промышленник и финансовый магнат, оказавший
значительную материальную поддержку нацистскому движению, был выведен из списка
обвиняемых. В 1945 году Крупп-старший был внесен в список обвиняемых для
Нюрнбергского процесса, но обследовавшая его международная медицинская комиссия
нашла, что по состоянию здоровья он не может предстать перед судом.
Американский прокурор предложил заменить Густава Круппа на скамье подсудимых
его сыном Альфридом, однако представители СССР и Франции отклонили это
предложение. Впоследствии Альфрид Крупп был подсудимым на одном из последующих
Нюрнбергских процессов в американском трибунале (1947–1948). Роберт Лей,
рейхсляйтер, обергруппенфюрер СА, заведующий организационным отделом НСДАП, с
1933 года руководитель Герман-ского трудового фронта, покончил жизнь
самоубийством в Нюрнбергской тюрьме. «Исчезнувший» Мартин Борман был заочно
приговорен к смертной казни. Таким образом, перед судом предстал 21 обвиняемый.
2. Петер фон Хагенбах (1420–1474) – бургундский рыцарь,
впервые в истории по решению международного суда осужденный и казненный как
военный преступник.
3. Роберт Хьюаут Джексон (Robert Houghwout Jackson,
1892–1954) – Генеральный прокурор (1940–41) и судья Верховного суда США (1941–54),
главный обвинитель от США на Нюрнбергском процессе.
4. Уильям Джозеф Донован (William Joseph Donovan, «Дикий
Билл» / Wild Bill; 1883–1959) – американский юрист, руководитель Управления
стратегических служб во время Второй мировой войны.
5. Джон Форд (John Ford, настоящее имя Джон Мартин
О’Фини, 1894 –1973) – американский кинорежиссер и писатель, крупнейший мастер
вестерна, единственный обладатель четырех «Оскаров» за лучшую режиссуру. За
свои почти 50 лет режиссерской деятельности Форд снял приблизительно 130
кинофильмов.
6. Эдгар Рэй Келлогг (Edgar
Ray Kellogg, 1905–1976) – американский кинорежиссер. Во время Второй миро-вой
войны был лейтенантом Военно-морских сил
США, OSS. Field Photographing Branch, где работал вме-сте с Джоном Фордом.
После войны Келлогг работал в Голливуде со спецэффектами для «20th Century
Fox», возглявлял один из отделов. Его режиссерские дебюты
– The Killer Shrews и
The Giant Gila Monster in 1959.
7. Отдел OSS, куда были направлены братья Шульберги,
назывался «Полевой отдел фотографии» (Field Photographic Branch), но его чаще
называли просто «Полевая фотография» (Field Photo). Его задачей был розыск
нацистских видеоматериалов, которые можно было
использовать как обвинительные материалы в процессе. (Сандра Шульберг).
Братья Шульберги – сыновья продюсера, исполнительного
директора Б.-П. Шульберга. Бадд Шульберг (1914–2009) – режиссер. Его известный
фильм – «Ветер над равнинами» (1958). Участвовал в написании сценариев к
многочисленным фильмам. Был продюсером фильма Nürnberg und seine Lehre (1946), сериала Everglades (1961–1962). Известен также своими произведениями: What Makes Sammy Run?, The Harder They Fall,
On the Waterfront (киносценарий) и т. д. Стюарт Шульберг (1922–1979) –
оставил учебу в Чикагском университете после нападения на Pearl Harbor и
записался в Военно-морские силы США. Был приписан к Office of Strategic
Services (OSS). После войны работал над фильмами по «Плану Маршалла» для
американского правительства, в том числе – No
Way Back (1953, лучший фильм в Западной Германии 1954 года). Присоединился
к NBC Television в 1961, был одним из продюсеров David Brinkleys Journal (1961), а в 1965, – продюсером проекта NBC Sports in Action, позднее – продюсером The Today Show – до 1976. Оба брата были
номинированы на Emmys за Angry Voices.
8. Паре Лоренц (1905–1992) – режиссер, продюсер,
сценарист. Один из наиболее влиятельных кинорежиссеров во времена Великой
депрессии. Был известен как «личный» режиссер Рузвельта – «FDR’s filmmaker».
Лоренц отстаивал государственное спонсирование документального кино США. Во
время войны служил в Военно-воздушных силах США, занимался производством
технических фильмов, документацией, а также – сбором материалов для
Нюрнбергского трибунала.
9. Джозеф Зигман (Joseph Zigman) во время войны служил в
«Полевой фотографии» (OSS Film Unit) по сбору обвинительных видеоматериалов для
Нюрнбергского процесса, куда попал из Военно-морских сил США. После войны много
лет проработал в качестве административного директора и продюсера на CBS в
Нью-Йорке.
10. «Немецкое еженедельное обозрение» (Die Deutsche Wochenschau) – немецкий
пропагандистский киножурнал времен Второй мировой войны.
11. Отто-Эрнст Ремер (1912–1997, Otto-Ernst Remer) – один
из самых молодых генералов Вермахта. Входил в число руководителей подавления
Июльского заговора. После войны был одним из основателей и вторым председателем
Социалистической имперской партии Германии.
12. Office of Alien Property Custodian был создан во
время Первой мировой войны и затем воссоздан во время Второй мировой. В задачу
этого отдела входило изъятие и хранение собственности «врагов государства», «alien property custodian», отвечая за
«получение, хранение, администрирование и подсчет» «всех денег и собственности,
которые принадлежат врагам или их союзникам на территории США».
13. Роберт Пэрриш (1916–1995, Robert Parrish) – в начале
карьеры, в детском возрасте, – актер, затем – киномонтажер (в 1930–40-е годы
работал с Д. Фор-дом) и кинорежиссер (в 1950–70-е годы). В 1948 году он
разделил «Оскара» за монтаж боксерской нуаровой драмы «Тело и душа» (1947).
14. Письмо С. Шульберга Барбаре Шульберг от 24 июля 1945
года. Семейный архив Шульбергов.
15. Георгий Александрович Авенариус (1903–1958) –
советский киновед, один из основоположников изучения кинематографа в СССР. Начинал
работать в Киевском киноинституте, затем был приглашен во ВГИК, где в 1936–1941
гг. создал академический курс истории зарубежного кино и написал ряд
искусствоведческих исследований. С 1939 курировал создание отечественной
кинотеки (сбор, систематизацию, хранение и описание фильмов). В октябре 1948 в
Госфильмофонде – старшим научным сотрудником отдела обработки заграничного
фильмофонда. В послевоенный период подвергался резкой критике. Во второй
половине 1950-х годов был автором и ведущим популярной телевизионной передачи
по истории кино. Был первым и лучшим исследователем творчества Чарли Чаплина.
Книга «Чарльз Спенсер Чаплин: Очерк раннего периода творчества» была издана в
1960 г. после смерти Авенариуса.
16. Генрих Гофман (Heinrich Hoffmann; 1885–1957) – личный
фотограф Адольфа Гитлера.
17. Бальдур Бенедикт фон Ширах (Baldur Benedikt von
Schirach; 1907–1974) – немецкий партийный молодежный лидер, рейхсюгендфюрер,
затем – гауляйтер Вены. Умело руководил гитлерюгендом, превратив его в массовую
молодежную организацию (к 1940 году – 97% молодых людей призывного возраста).
На Нюрнбергском процессе был признан виновным в преступлениях против
человечества и приговорен к 20 годам заключения. Заключение он полностью отбыл
в берлинской военной тюрьме Шпандау. Освобожден в 1966 г. В 1967 опубликовал в
Гамбурге книгу воспоминаний «Я верил Гитлеру».
18. Против него были выдвинуты обвинения по трем пунктам:
заговор с целью ведения агрессивной войны, военные преступления и преступления
против человечества.
19. Юлиус Стрейхер (Julius Streicher, 1885–1946) крупный
деятель нацистской партии (NSDAP) до Второй мировой войны. Был основателем и
издателем антисемитской газеты Der
Stürmer, главного органа нацистской пропаганды. На Процессе был
обвинен в преступлениях против человечества и казнен.
20. Дэн Кайли (Daniel Urban Kiley, 1912–2004) –
выдающийся американский ландшафтный архитектор. С 1943 to 1945 служил в Армии
США. Кайли оформлял зал суда Нюрнбергского трибунала. После Второй мировой
войны он стал работать и в Европе, создав один из самых известных своих
проектов – центральный бульвар нового района Дефанс в Париже.
21. Роберт МакКлюр (Robert Alexis McClure, 1897–1957) –
американский генерал и психолог, прозванный «отцом-основателем» армейской
службы пропаганды. Именно МакКлюр был назначен директором нового отдела
Психологического военного подразделения SHAEF в 1944. После войны в Европе он
отвечал за Отдел контроля информации, управлявший всем радиовещанием и газетами
в Германии на первом этапе оккупации.
22. Тюльпанов Сергей Иванович (1901–1984) – советский
ученый-экономис, доктор экономических
наук, профессор Ленинградского университета, заслуженный деятель науки РСФСР.
Первые послевоенные годы – начальник 7-го Отдела политического управления
Группы советских оккупационных войск в Германии.
23. Василий Данилович Соколовский (1897–1968) – советский
военачальник, маршал Советского Союза, Герой Советского Союза. Во время войны –
начальник штаба разных фронтов, которыми командовал Жуков, после войны известен
как теоретик, автор труда «Военная стратегия».
24. Полковник Уильям А. Уллман (William A. Ullman) – шеф
Documentary Film Section в Отделе контроля информации (Information Control
Division). Эрик Кларк (Eric T. Clarke) – глава отдела Film / Theatre / Film в
Американской военной администрации в Берлине.
25. Телефонограмма от полковника МакРэя ген. МакКлюру от
18 сентября 1946 года. Из семейного архива Шульбергов.
26. Оливер Патон Эхолс (Oliver Patton Echols, 1892–1954)
– офицер Военно-воздушных сил США. Отвечал за поставки авиаоборудования (под
началом ген. Генри Г. Арнольда). Сразу после войны был начальником Отдела внутренних
дел Контрольного совета США в Германии, затем – в Военном департаменте в
Вашингтоне. Даниэль Ноце (Daniel Noce, 1894–1976) – ген.-лейтенант Армии США. В
1946 г. был дирек-тором Военного отдела Гражданского департамента на
оккупированных территориях Германии, Австрии (War Department’s Civil Affairs
Division. ) Затем работал по направлению Филиппины-Китай-Япония.
27. Говард Ч. Петерсен (Howard Charles Petersen,
1910–1995) – с 1945 по 1947 гг. был помощником военного министра США.
28. Люсиус Дюбиньон Клей (Lucius Dibignon Clay,
1897–1978) – генерал, глава администрации американской зоны оккупации в
Германии. Клей считается отцом Берлинского воздушного моста во время блокады
Западного Берлина Советским Союзом (1948–1949).
29. Джон Скотт
(John Scott, 1912–1976) – американский писатель,
автор Behind the Urals: An American Worker in Russia’s City of Steel. Во время войны работал в Управлении стратегических служб
(Office of Strategic Services, OSS). OSS был предшественником ЦРУ (Central
Intelligence Agency, CIA).
30. Майкл Гордон – британский сценарист и киноредактор.
Режиссер нескольких документальных фильмов и художественного фильма Wherever She Goes (1951).
31. Записка Паре Лоренца полк. П.-Б. Мак Рэю от 5 декабря
1946. Из семейного архива Шульбергов.
32. Письмо помощника министра иностранных дел Г.
Петерсена генералу Л. Клею от 11 января 1947 г. Из семейного архива Шульбергов.
33. Адриан Фишер (Adrian Sanford Fisher, 1914–1983) –
американский адвокат; находился на государственной службе с поздних 1930-х до
нач. 1980-х. Работал в Военном департаменте и в Государственном департаменте.
Принимал участие в работе Нюрнбергского трибунала и в разработке программы
«холодной войны» в администрации президента Трумэна.
34. Элвин Рокуэлл (Alvin John Rockwell, 1909–1999) –
известный адвокат из Сан Франциско, который участвовал в разработке основ
программы демократизации послевоенной Германии.
35. Записка С. Шульберга Паре Лоренцу от 26 февраля 1947
года. Из семейного архива Шульбергов.
36. 20 июля 1944 года в Народном суде (Volksgerichtshof)
Германии нацистский судья Роланд Фрейслер вел дело о заговоре против Гитлера.
Часть заседаний была отснята, в том числе и те моменты, когда Фрейслер кричит на защитников, не давая им отвечать на
его же вопросы.
37.Телефонограмма Паре Лоренца ген. МакКлюру от 28
февраля 1947 года. Из семейного архива Шульбергов.
38. Political Directorat of the Allied Control Authority
– орган верховной власти в оккупированной Германии, образованный после Второй
мировой войны державами-победительницами. В подчинении Контрольного совета
находилась Межсоюзническая комендатура, осуществлявшая властные полномочия в
разделенном на оккупационные секторы Берлине.
39. Отпечатанная записка Эрику Кларку из офиса ген.
МакКлюра от 18 февраля 1947 года.
40. Насколько нам известно, не существует подобного
французского фильма. Однако в записке Государственного департамента США не
позднее второй половины 1948 года утверждается, что французы создали такой
фильм и показали его не только в Германии в своей зоне, но и во Франции. Этот
факт требует дальнейших исследований (Прим.
– Сандра Шульберг)
41. Письмо от 28 марта 1947 года. Из семейного архива
Шульбергов.
42. Уильям А. МакРэй (William Allan McRae, 1909–1973) –
американский адвокат и федеральный судья; во время войны был полковником
американских Военно-воздушных сил с 1942 по 1945 гг. Был советником Joint
Chiefs of Staff на Сан-Францисской конференции в июне 1945-го, сформировавшей
ООН.
43. Эрих Поммер (Erich Pommer, 1889–1966) – кинопродюсер
немецкого происхождения, один из самых влиятельных людей в немецкой и
европейской киноиндустрии того периода. Продюсер фильмов-классики немецкого
экспрессионизма, в их числе – «Кабинет доктора Калигари».
44. Артур Небе (Arthur Nebe, 1894–1945) – группенфюрер
СС, генерал-лейтенант полиции и рейхс-криминальдиректор, начальник уголовной
полиции Рейха. Артур Небе был вовлечен в Июльский заговор 1944 года против
Адольфа Гитлера. 2 марта 1945 г. Народная судебная палата приговорила его к
смертной казни через повешение.
45. Альберт Видманн (Albert Widmann, 1912–1986) –
немецкий химик, офицер СС. Работал в Action T4 в программе по эфтаназии в
нацистской Германии. Был обвиняемым в двух независимых судебных процессах в
Западной Германии в 1960-х за свою деятельность в годы войны.
46. Блокада Западного Берлина, также в советской
историографии – Первый Берлинский кризис (1948–1949) – блокада Советским Союзом
железнодорожных и автомобильных путей западных союзников в западные секторы
Берлина, находящиеся под их контролем. Один из первых кризисов «холодой войны».
47. Артур Л. Майер (Arthur L. Mayer, 1886–1981) –
американский кинопродюсер и дистрибьютер; работал с фильмами известных
европейских кинорежиссеров, в их числе – Р. Росселлини. В 1949 году работал с
французскими фильмами в США.
48. Архив в Бад Арользене (федеральная земля Гессен), в
котором собраны уникальные документы, свидетельствующие о преступлениях
нацистов в период Третьего рейха; был создан в 1946 году международной
исследовательской организацией ISD (Internationaler Suchdienst). В состав
учредителей ISD входят представители 11 стран, в том числе Германии, Франции,
Великобритании, Италии, Израиля и США.
49. «Пятибобиновый» размер, т. е. – очень длинный. Напр.,
один выпуск новостей в 1930–40-е годы – это одна бобина (Прим. переводчика – К. А.)
50. Вырезка хранится в семейном архиве Шульбергов. Дата
отсутствует.
51. Уолтер Уинчелл (1897–1972) – американский
комментатор. С 1929 года работал в New
York Daily Mirror, где он начал вести собственную колонку. 12 мая 1930 года
Уинчелл дебютировал на радиостанции WABC. Он стал одним из первых журналистов
Америки, высказавшихся против Гитлера.
52. Типот-доумский нефтяной скандал (Teapot Dome scandal)
– в 1922–24 гг. в США разразился скандал по поводу аферы, организованной т. н.
«бандой из Огайо» из окружения президента Гардинга. Гардинг скончался еще до
разоблачения аферы сенатором от шт. Монтана Томасом Уолшем, разоблачившим
министра внутренних дел Альберта Фолла. Последний был признан виновным в
получении взятки в размере 100 тыс. долл. и приговорен к тюремному заключению в
1929 г.
53. Джон Норрис (John G. Norris, 1907/08–1993) –
американский журналист, писатель, работал в The
Washington Post с 1938 года; во время войны освещал темы международной
политики и обороны.
54. Генри Льюис Стимсон (Henry Lewis Stimson, 1867–1950)
– американский государственный деятель, занимавший пост военного министра США,
генерал-губернатора Филиппин и госсекретаря США.
55. Уильям Лоуренс Ширер (William Lawrence Shirer;
1904–1993) – американский журналист, историк. В 1945–46 гг. работал на
Нюрнбергском процессе. В 1947 г. уволился из CBS. Подвергался критике в ходе
американской «охоты на ведьм». После этого не мог заниматься журналистикой, опубликовал
ряд книг. Наиболее известными его произведениями являются «Взлет и падение
Третьего рейха» и «Берлинский дневник».
56. Джон Гюнтер (John Gunther, 1901–1970) – американский
журналист, автор популярных книг на социополитические темы «Inside» (1936–1972),
в том числе – «Inside U.S.A.» в 1947 году.
57. Кеннет Клайборн Роялл (Kenneth Claiborne Royall,
1894–1971) – юрист и государственный деятель, военный министр США (1947),
министр армии (1947–1949). В июле 1947 г. назначен на должность военного
министра, через несколько месяцев ведомство было преобразовано в министерство
армии США и Роялл стал его первым министром.
58. The Erasmus Prize – ежегодная награда Praemium
Erasmianum Foundation отдельным представителям или институтам за особый вклад в
культуру, общество, социальные науки.
Перевод с английского – Ксения Адамович, Даниэль Векслер
Примечания – Сандра Шульберг, Марина Адамович
* Фильм
«Нюрнберг: урок на сегодня» в октябре 2016 года был включен в программу
Девятого фестиваля русскоязычного документального кино в Нью-Йорке –
RusDocFilmFest-3W – как фильм Открытия фестиваля в рамках программы «Память о
Холокосте в 21 веке». Ежегодный кинофестиваль организован и проводится корпорацией
«Новый Журнал».
* Воспоминания
Бадда Шульберга взяты из моей готовящейся к печати книги «The Celluloid Noose». Именно
этот заголовок использовал Бадд Шульберг для своей статьи 1946 года. (Прим. Сандры Шульберг)