Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 284, 2016
Глезер Александр Давидович
(1934–2016)
4
июня 2016 года во Франции скончался Александр Давидович Глезер (1934–2016).
Организатор художественных выставок, коллекционер, издатель и поэт, он играл
главенствующую роль в движении художников-нонконформистов и диссидентов,
возникшем в Советском Союзе вскоре после смерти Сталина. Александр Глезер был
одним из организаторов известной «бульдозерной» выставки в Москве, создателем
Музея современного русского искусства в изгнании в Монжероне, а в Америке
основал журнал «Стрелец». Предо-ставлю людям, хорошо знавшим Александра
Глезера, отдать должное и оценить его творчество во всех деталях, я же просто
хочу помянуть добрым словом этого незаурядного человека, с которым меня
столкнула судьба.
Должен
сказать, что, принадлежа ко второй, послевоенной, волне русской эмиграции (я
уехал в Соединенные Штаты в 1949 году), я был целиком отрезан от жизни
творческой молодежи в Советском Союзе. Благодаря Александру Глезеру, или Саше,
как мы его потом называли, я многое узнал, со многими художниками познакомился
и даже сотрудничал некоторое время в журнале «Стелец».
Моя
первая встреча с Сашей Глезером произошла в конце семидесятых годов. Будучи в
Париже, я узнал, что в городке Монжерон находится коллекция неофициального
советского искусства, собранная Глезером, недавним эмигрантом из Советского
Союза. Мой друг, известный французский славист и коллекционер Ренэ Герра, и я
поехали посмотреть эту коллекцию. Нас встретил сам Александр.
Мое
более близкое знакомство с ним началось уже в Америке, в городе Джерси-Сити,
где он поселился и стал во главе Комитета по абсорбции советских эмигрантов
(по-английски: Committee for the Absorption of Soviet Emigres / CASE). Он был женат тогда на француженке Мари-Терезе Кошен, у
них только что родилась дочь Тамара. Мари-Тереза вскоре выучила русский язык и
открыла галерею, в которой выставлялись работы русских художников-диссидентов.
Добавлю, что в ее галерее прошло и несколько моих персональных выставок. Хочу
подчеркнуть, что для Саши Глезера я был его соотечественником, а не чужаком,
тридцать лет тому назад покинувшим Россию, – и это было мне очень дорого.
Расскажу
теперь об одном забавном случае, произошедшем в Париже. Мари-Тереза, Саша, Ренэ
Герра и я решили поужинать в одном русском ресторане, в котором никто из нас до
того не бывал. Назывался он «Ле Трактир» и помещался в двух небольших комнатах,
к нашему приезду уже почти полных. Хозяин встретил нас с извинениями: «Ребятки,
придется подождать, кухонька у нас маленькая, а народу много». Мы уселись, заказали
блюда и стали ждать. В соседней комнате закусывала уже изрядно подвыпившая
группа французской молодежи, – как оказалось, это был «мальчишник». Поначалу
молодежь шумела, хохотала, но потом вдруг запела «Интернационал». Услышав этот
коммунистический гимн, Саша вскочил и по-французски крикнул им: «Сommunisme ce mal!» (Коммунизм – это плохо!). Французы расхохотались и
попросили хозяина поставить Саше бутылку шампанского. Саша, русский человек, в
ответ послал им две бутылки шампанского. Вскоре пьяные французы выкатились,
причем жених, стукнувшись головой о стоявшую машину, рухнул на тротуар.
Интересно
было и то, что русский хозяин ресторана, говоря на чистейшем «советском
русском», говорил на прекрасном французском языке. Оказалось, что хозяин – сын
старых русских эмигрантов, после войны поехал в Советский Союз искать
родственников и попал в ГУЛаг. Просидев там лет двадцать, он смог, в конце
концов, вернуться во Францию и даже написать книгу о своем пребывании в
сибирских концлагерях.
Вспоминаю
и другой случай. В начале восьмидесятых годов американка Элла Фрейдус,
коллекционировавшая картины Давида Бурлюка, решила устроить двухдневную
выставку его работ в своем особняке в городке Cold Spring Harbor, неподалеку от Нью-Йорка. Первый день посвящен был
просмотру картин, а на второй день задуман футуристический бал. Решив поехать
туда, я взял с собой Сашу Глезера и Вячеслава (Славу) Завалишина, литературного
и художественного критика газеты «Новое русское слово». При въезде на участок
Эллы Фрейдус нас встретил сын Бурлюка Никифор, указавший нам, где запарковать
машину. В самом доме картин Бурлюка оказалось мало и судить о творчестве
художника было трудно.
На
футуристический бал я решил не ехать, о чем потом жалел. Мне говорили, что он
прошел довольно бурно, не без драки, и кто-то даже выстрелил в потолок из
револьвера.
Шло
время, в России начались гласность и перестройка; потом развалился и сам
Советский Союз.
С
его концом стало терять свою актуальность искусство художников-диссидентов. Как
правильно сказал крупнейший его представитель скульптор Эрнст Неизвестный:
«Диссидентское искусство кончилось, осталось только искусство». Саша Глезер
вскоре переехал на жительство во Францию и наши пути разошлись. Со временем я
узнал, что он стал болеть и был помещен в старческий дом, где и закончил свою
жизнь. В извещении о его смерти, присланном его вдовой
Мари-Терезой, приведены его стихи, которые цитирую:
Неласково небо
чужое,
В душе и разлад, и
разбой.
За смертной,
заветной чертою
найду наконец-то
покой.
Я слышу дыханье
последних
Печальных,
прощальных минут,
Коротких, как
полдень осенний,
Но полных нежданных
прозрений,
Которые каждого
ждут.
«Вернуться
в Россию», Вена. Март 1975
С Сашей Глезером я
всегда был «на Вы», а он обращался ко мне по имени и отчеству, но сейчас я
позволю себе сказать:
Мир
праху твоему, дорогой Саша,
я рад, что был
знаком с тобой и был, хотя и временно, сотрудником в твоей работе. В истории
русского диссидентства ты займешь заслуженное тобою достойное место.
Сергей Голлербах,
Июнь 2016, Нью-Йорк
Редакционная коллегия и редакция «Нового Журнала»
выражают свои соболезнования родным и близким покойного.