Стихи
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 283, 2016
ОРГАН
Звучал
орган, звучал орган –
собою
зал переполняя;
из
нот, аккордов, строф и гамм
рождалась
фуга неземная.
Живя
без воздуха – в плену –
преграды
разбивая сходу,
сметая
шум и тишину,
звук
вырывался на свободу.
Из
труб, задвижек и щелей,
из
чепухи, земного хлама
звучала
Музыка, и в ней
концертный
зал казался Храмом.
Звучал
орган, творил орган,
вещал
– торжественно, могуче,
он
плыл к далеким берегам,
бросался
вниз и вверх – по кручам.
То
нежной феей, то как зверь,
то
проклиная, то вздыхая,
молясь
за всех – без рас и вер –
в
Катынях, Дрезденах, Дахау.
Он
обращался к небесам:
дерзил,
доказывал, перечил;
он
был Творец сегодня сам –
всесущ,
всесилен, бесконечен.
Звучал
орган, орган взлетал,
не
трубы надрывая – сопла;
и
слышал все покорный зал –
от
плача детского до вопля.
Такие
звуки извлекал,
что
мы – нелепые, земные –
неслись
с органом к облакам,
безвольно
следуя за ними.
Звук
оставался на губах,
на
стенах, в космосе глубоком…
Звучал
орган. Не Бог – но Бах,
и мы
молчали
вместе
с Богом…
РОЖДЕНИЕ
ВЕНЕРЫ
А
пена морская, седая, ласкаясь у ног,
с
восторгом глядит на рождение новой Венеры.
Н. Крофтс
У
моря – у бездны – безмолвно стоишь,
бессильна,
безвольна, у самого края.
Вот
грань, за которой становятся лишь
частицей
пучины, со смертью играя.
А
море не ждет, набегает волной –
и
пальцы Нептуна, к стопам прикасаясь,
погонят
мурашек по коже тугой,
и ты
содрогнешься – нагая, босая.
Наивная,
с пеной затеешь игру,
расслабленно
тело опустишь на воду.
Вот
грань, сделай шаг за очерченный круг –
за
круг на песке, выбирая свободу.
А
море не ждет, – окатив с головой,
завертит,
закрутит, теряя в пространстве,
где
трудно дышать, где не голос – а вой,
где
всё в бессознательном, бешеном танце.
Ныряешь
в глубины – до сути, до дна,
и
снова за воздухом – вверх, на поверхность,
всю
жизнь ожидавшая этого дня,
стихии
хранившая веру и верность.
В
ладонях у древнего Бога, без чувств,
невинно
в купель – искупая вину ли,
отдавшись
спасителю и палачу,
ты в
море вошла – ты из моря вернулась.
В
последнем движенье – порыва, броска,
еще
в лихорадке, биенье, дрожанье,
ты
рухнешь на мокрой постели песка,
став
дочерью моря, его урожаем.
Волна
за волною, прилив и отлив,
вот
грань – без дыхания, времени, меры,
и,
маленькой смертью себя утолив,
из
пены седой возникает Венера.
В
глазах отразился неведомый мир,
вот
первые звуки – на нечеловечьем,
пытаясь
понять, пережить каждый миг…
А
море не ждет – ненасытно и вечно.
ДЕЛЬФЫ
На
развалинах Трои лежу…
Ю. Левитанский
На
развалинах Дельф я, полвека проживший, стою…
Словно
павшие воины, камни лежат под ногами.
Поле
брани – История. Чудом остались в строю
пара
старых колонн, изувеченных в битве с веками.
Облака
нависают и давят тяжелым свинцом,
по
холмам, как змея, извивается путь серпантином,
если
можно в тумане и встретиться взглядом с Творцом –
то
на склоне Парнаса, где наша была пуповина.
На
развалинах Дельф ясно вижу Иерусалим,
павший
Рим, Византию, Помпею под пеплом вулкана,
на
развалинах веры две тысячи лет мы стоим –
вижу
Мекки останки и бледную тень Ватикана.
Зарастает
оракул, не видно обкуренных дев –
в
наркотическом трансе вещающих истинны пифий,
и
жрецов, всё предвидевших, кроме разрушенных Дельф…
Мы
гадаем без них по руинам, легендам и мифам.
На
развалинах время замедленно – вяло течет,
во
вселенских часах осыпаются древние храмы,
и
песок, обретающий смысл и теряющий счет,
на
египетский лад завершит этих мест панораму.
Славу
эллинов в греках ищу и забытую речь
на
земле, повидавшей немало, – немало и давшей,
что
осталось от прошлого – что они смогут сберечь?
На
развалинах Дельф я пытаюсь понять –
что
же дальше?..
СКИТАНИЯ
На
все четыре стороны, на все –
попутного
течения и ветра,
останусь
на нейтральной полосе
за
тысячи подальше километров;
свидетель,
соучастник, понятой,
оставшиеся
годы отмеряя,
примеривая
жизнь – не ту, не с той –
в
своем краю, в чужом краю, у края.
Пытаясь
за двоих найти ответ,
остолбенев
на странном перекрестке,
не в
силах выбрать между «да» и «нет»,
я
слепнущий, седеющий подросток.
На
полюсе, нейтральной полосе, –
смотреть
за горизонт не перестану
на
все четыре стороны, на все –
пока
ты не вернешься из скитаний.
ПРИШЕЛЕЦ
Давит,
всё больше давит: ты не Давид…
Дело
не в том, что не было Голиафа,
даже
не в том, что тело не то да вид,
Иерусалим
чужой, непонятна Яффа.
Вечно
скитался странником по земле,
впитывал
звуки сотен иных наречий,
строил
жилища новые на золе,
не
находя источники в междуречье.
На
перекрестках долго стоял один,
выбрав
дорогу, шел по ней – неуверен,
на
площадях по праздникам – нелюдим,
в
храмы идущий – но не пришедший к вере…
В
городе предков – проклятом и святом –
встань
у стены и тихо проси прощения:
дом,
не узнавший сына, уже не дом;
сын,
не узнавший дома, уже пришелец.
Нью-Йорк