Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 282, 2016
История
русской науки о Серебряном веке сравнительно недавно стала предметом
исследовательского интереса, но уже привлекла внимание ученых разных
специальностей – филологов, историков, культурологов, социологов, а также
архивистов и коллекционеров. Обобщающих исследовательских работ на эту тему
пока не появилось, но в научный оборот введены и продолжают вводиться важные
источники, включая неопубликованные тексты и переписку ученых. Продолжение этой
работы и расширение ее масштабов представляется тем более необходимым, что
изучение Серебряного века в советское время никогда не прекращалось, хотя было
вынуждено мимикрировать и даже уходить в подполье. В истории русской науки о
литературе в ХХ веке – это одна из самых увлекательных, поучительных и
трагических страниц.
Ценные
материалы по данной проблематике сохранились в личном архиве Леонида
Константиновича Долгополова (1928–1995), который находится в моем собрании.
Автор работ о Блоке и Белом, которые можно назвать классическими, Долгополов
отличался широтой исследовательского кругозора и интересом к литературной и
культурной истории эпохи в целом, что позволяло ему делать значимые обобщения,
избегая верхоглядства. Живший в неблагоприятной – общественно, профессионально
и лично – атмосфере, он не был «диссидентом», но и не «делал карьеру», оберегая
свободу творчества и идя на минимальные необходимые компромиссы для публикации
своих работ. Впрочем, и на компромиссы он шел не всегда, о чем свидетельствуют
публикуемые документы.
Во
всех трех изданиях «Большой советской энциклопедии» особое место занимал
отдельный том «СССР». В третьем, «красном», издании – это вторая книга тома 24.
Открыв статью о русской литературе, мы видим раздел о рубеже XIX–ХХ вв. – короткий, бессодержательный, чтобы не сказать
бессмысленный, и анонимный. Даже для того времени он смотрится убого, хотя мог
быть иным. Редакция литературы и языка издательства
«Советская энциклопедия» первоначально заказала этот раздел Долгополову, что
выглядит как неординарный знак уважения и внимания, поскольку предполагаемый
автор столь «статусного» издания занимал в советской «табели о рангах»
незначительное положение, будучи всего лишь кандидатом филологических наук и
бывшим сотрудником ИРЛИ, с 1971 г. находившимся «на творческой работе», то есть
на «вольных хлебах». В редакции его знали как
эрудированного, неординарно мыслящего и несговорчивого автора – особенно по
работе над статьей «Русский символизм» (вторая часть статьи «Символизм»),
помещенной в 6-м томе «Краткой литературной энциклопедии»; материалы о ее
подготовке опубликованы мной в «Новом Журнале» (Кн. 280. Сс. 183-194).
Долгополов
написал заказанную статью, однако она не увидела света. Почему так получилось,
ясно из впервые публикуемых ниже документов, которые иллюстрируют как
определенный этап в развитии науки о литературе советского периода – не
забудем, для какого издания предназначалась статья, – так и тогдашние научные и
редакционно-издательские нравы. Будучи историком, не могу никого осуждать и
«ставить оценки» даже любимому учителю. «Такие были времена.»
В
мае 1974 г. редакция получила следующий текст (машинопись, подпись-автограф):
На
рубеже XIX–ХХ
вв. русская классическая литература вступает в последний период своего
развития. Его известная независимость базировалась на том общем обновлении
жизненной атмосферы, всей совокупности исторической жизни, которое прочно
соотносится теперь уже с особенностями освободительного движения эпохи,
принимающего в эти годы массовый характер. Оно становится «движением самих
масс» (В. И. Ленин), что в корне меняет и картину идеологической жизни нации.
Но, с другой стороны, отчетливо вырисовывается и иная, не менее значительная
особенность литературы рубежа веков – ее кризисный, переходный, т. е. в
конечном итоге несамостоятельный характер. Слишком большое место занимает в
литературной жизни и литературных спорах 1890–1910-х гг. искусство
предшествующего столетия. Чувствуя свою прочную связь с ним,
опираясь на него, широко используя его мотивы и образы, либо, напротив, вступая
в прямую полемику с ним и отталкиваясь от предлагаемых им решений, литература
рубежа веков, вместе с тем, не прекратила механически своего существования в
1917–1918 гг. Она продолжала жить в творчестве писателей, переступивших рубеж
революции (в этом случае традиции демократически настроенных литераторов
становились частью новой, советской литературы, или, в другом случае, в
творчестве писателей-эмигрантов рубеж эпох продолжал оставаться главной и даже
иногда единственной темой творчества).
Наступление
нового периода в литературном развитии обрисовалось уже на границе 1880–90-х
гг. Уход из жизни корифеев литературного движения XIX в. (Некрасова, Гончарова, Тургенева, Чернышевского,
Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Фета), выдвижение на первый план писателей,
сформировавшихся в 1880-е гг. (Гаршина, Короленко, Чехова и др.), привело к
качественным изменениям внутри самого метода критического реализма. Многие из
этих изменений (заостренность социальной проблематики, усиление роли подтекста
и потенциальных, подразумеваемых смыслов, склонность к обобщениям широкого
масштаба и символического характера и т. д.) со всей очевидностью сказались и
на творчестве Л. Толстого. Не принимая и не понимая многого
из того, что принес с собой двадцатый век, Л. Толстой (прямым последователем
которого в этом отношении на рубеже веков был Бунин) объективно, содержанием
произведений, написанных в 1890–1900-е гг. («Воскресение», «Хаджи-Мурат» и др.)
активно участвовал в том сложном процессе выработки «нового» художественного
«зрения», который не без оснований расценивается Ю. Тыняновым как особенность
именно переходных эпох в истории литературы. Иной становилась на рубеже
веков не только общая картина состояния словесного искусства, но сама структура
художественного мышления. На первый план в сознании и творчестве писателей выдвинулась
личность во всей совокупности своих исторических и общественных связей,
впитавшая в себя сознание неблагополучия и напряженное ожидание перемен в самих
основах жизненного устройства. Ни по характеру связей, ни по объективному
смыслу судьбы она не была единой в произведениях разных художников. Более того,
как раз на рубеже XIX и ХХ столетий человеческая личность как герой литературы с такой силой
выявила свои полярные особенности, с какой не делала этого никогда ранее. Но во
всех случаях она прочно ощущала себя во власти конфликтов и столкновений,
имеющих не один только личный и не один только единичный характер. Она стала показателем общего значения, показателем эпохи в целом.
Решающим в
таком повороте оказалась резкая интенсификация самого исторического процесса на
рубеже веков. Он уже не был чем-то протекающим вовне, независимым от человека и
не воздействующим на формирование его как личности. «…Мировой водоворот, –
писал Блок, – засасывает в свою воронку почти всего человека; от личности почти
вовсе не остается следа…» (Собр. соч. Т. 3. М.-Л.,
1960. С. 298). Ощущение полной причастности к
происходящему в «большом мире», зависимости от него, стало едва ли не основным
качеством героя русской литературы конца XIX – начала ХХ вв., независимо от того, какую позицию
(«активную» или «пассивную», говоря условно) занимал он по отношению к
окружающей действительности.
Это
новое качество литература рубежа веков выявила уже в ранних рассказах Горького,
в произведениях плеяды молодых писателей-реалистов (Бунина, Куприна, Л.
Андреева, Вересаева, Серафимовича, Б. Зайцева и др.). Причем если в творчестве
части из них преобладали критические тенденции (даже
несмотря на новизну тематики, как, например, в повести Куприна «Молох»), то в
произведениях Горького, Серафимовича критический пафос приобретал форму прямого
протеста против условий существования в буржуазном обществе. В эти же годы
первые шаги в литературе делают символисты, активно заявляющие о себе как о
сторонниках искусства «идеалистического» (см. поэтические опыты Вл. Соловьева, стихотворение Н. Минского «Как сон пройдут
дела и помыслы людей», книгу Д. Мережковского «О причинах упадка и о новых
течениях современной русской литературы», антинигилистические статьи А.
Волынского и др.)…
(полную
версию текста вы можете прочитать в журнале и / или он-лайн
по электронной подписке)