Рассказ
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 282, 2016
На
ноябрьские праздники подморозило. Анна Петровна Курочкина вывела погулять
своего пса Жульку. Вообще-то, пса при рождении назвали Джульбарс. Прежний
хозяин собаки был человек суровый. Военная косточка. Охранником служил при
ночном ресторане. Отдал Джульбарса Анне Петровне, потому как собака к охранному
делу оказалась неспособной. «Выродок какой-то, – сказал он, – не на шапку же
его пускать. Сейчас времена другие.» Анна Петровна
пришла в ужас от этих слов. Но не стала укорять охранника. Чего взять с этого солдафона.
Анна
Петровна была одинока, мужа похоронила рано, детей не было. И всю свою
нерастраченную нежность обратила на собаку. И потому суровая кличка «Джульбарс»
превратилась в нежную «Жулька».
Анна
Петровна была женщиной весьма интеллигентной. Когда она называла Джульбарса
Жулькой, на память ей приходили классические строки: «Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный». За точность воспроизведения текста она не
ручалась. Но то, что это Александр Сергеевич Пушкин, с кем угодно могла
поспорить. И не упустила бы случая рассказать кому-нибудь о своих соображениях
на эту тему. Но с кем нынче об этом поговоришь? Кому интересен нынче Пушкин? И
она, Анна Петровна… Господи, и что это в голову ее старую лезет.
Помнится,
она пожаловалась соседу, бывшему хозяину пса: мол, Жулька плохо кушает. Сосед посмотрел на нее, как на
идиотку, покачал головой и лишь пробухтел: «Ну, Петровна, даешь!» Анна Пет-ровна так и не могла взять в толк, что в ее словах «не показалось»
соседу. От того, что в голову пришло это слово «не показалось», она подумала о
том, как мы, однако, засоряем «наш великий и могучий». И тут же мысленно
укорила себя: «Ах, не можем мы жить без штампов». Все-таки, считай
сорок лет учительства в школе давал о себе знать. Русский язык
преподавала.
Жулька,
кобель неопределенной породы, по молодости своей был резв необычайно. Не
удержался он и на этот раз, увидев таксу. Такса игриво тявкнула. Жулька,
несмотря на кривоногость и низкорослость дамочки, рванул в ее сторону. Вот уж
истинно, любовь зла – полюбишь и козла. Впрочем, может там и
не было любви, а просто – юношеское любопытство.
Анна
Петровна, державшая собаку на поводке, не выдержала напора своего четвероногого
друга, поскользнулась на подмерзшей луже и упала, тяжело ударившись об асфальт.
Подняться сама была уже не в силах. Жулька проявил определенную чуткость. Он
забыл о таксе, подбежал к своей хозяйке и лизнул ее в щеку. Благодарная Анна
Петровна хотела погладить пса, приподнялась на локте. Но голова у нее
закружилась, фиолетовые круги пошли перед глазами, и она потеряла сознание.
Когда
в машине скорой помощи Анна Петровна открыла глаза, первым ее вопросом был:
«Где Жулька?» Вопрос был обращен к хозяйке легкомысленной таксы. Владелица
таксы, девица лет девятнадцати, приходилась Анне Петровне соседкой. В одном
доме жили. Татьяной, кажись, ее звали. «Итак, она звалась Татьяной», – вот
опять что-то из Пушкина полезло в голову. Но голова закружилась. Ох, не до
Пушкина нынче Анне Петровне.
А
Татьяна сейчас сопровождает Анну Петровну до больницы по
долгу добрососедства. Дальше: «Здравствуйте, Анна Петровна» –
«Здравствуйте, Танечка» – знакомство не доходило. И потому Анна Петровна была
приятно удивлена, увидев юную соседку в машине. Танечка успокоила Анну
Петровну, сказав, что с Жулькой все нормально. Анна Петровна еще подумала: раз
все нормально, значит, собака у Тани. И успокоилась.
Анна
Петровна в больнице пробыла больше месяца. Таня навестила ее. Принесла три
банана и два зеленых яблока, – сказала, что в зеленых яблоках больше витаминов,
чем в красных. Анна Петровна согласилась, однако когда та ушла, отдала яблоки
соседке по палате. Больно твердые были яблоки, не по зубам Анне Петровне.
Бананы Анна Петровна положила в тумбочку на потом. Уже уходя, Таня сообщила,
что Жульку сдала в питомник. Бумажку с адресом передала в руки Анне Петровне.
Наказала, чтоб не потеряла бумажку. Анна Петровна расстроилась, что Жулька в
питомнике. Он же привык к домашнему теплу. Но на Таню не досадовала: конечно,
ведь чужие люди.
Вернувшись
домой, Анна Петровна позвонила Татьяне, чтоб расспросить, где находится эта
собачья гостиница. Ехала на трамвае целый час. Промерзла до костей. А потом еще
автобус. Слава Богу, хоть отогрелась в нем. Благо, еще по пенсионному
удостоверению последние дни декабря можно проехать бесплатно. А что уж в новом
году будет, Анна Петровна и думать боится. А ведь на Троицу надо бы на могилу к
мужу съездить, а это с пересадками – на другой конец города. Но до Троицы еще
далеко, зиму пережить бы.
А
сейчас одна забота, как Жульку домой вернуть. Анна Петровна уже ему и косточки
говяжьи приготовила, за окном в сетке висят. Холодильник-то испортился. Мастер
приходил, запросил за ремонт столько денег, что Анна Петровна только замахала
руками. Сказала: «Креста на тебе нет». А мастер, рожа
красная, наглая, говорит: «Как нет, старая», – и
показывает на шее крест золотой. «С попа снял, что ли?» – несмело пошутила Анна
Петровна. «Мы и сами не бедные», – ответил мастер. Он был явно не дурак, понял
шутку Анны Петровны. Сказал: «Вертимся, крутимся». И блеснул золотым зубом.
Однако посочувствовал Анне Петровне – снизил цену наполовину. Но у Анны
Петровны и таких денег отродясь не было. А тут еще
пенсию задержали. Мастер сказал: «Как разбогатеешь, мать, звони». Телефон свой
записал на обоях возле двери. «Чтоб не забыла».
Вот
и питомник собачий. По лаю собачьему Анна Петровна определила. Как вошла в
дверь, вонь в нос шибанула. Встретил ее мужик в
камуфляжной форме – сейчас на камуфляж мода пошла. И чеченцы в камуфляже, и
милиция в камуфляже. Не разберешь их.
–
Вы кто, женщина? – спросил строго мужик в камуфляже.
Анна
Петровна слегка смутилась от подобной строгости, и потому как-то визгливо, ей
самой даже не понравилось, выкрикнула:
–
Курочкина я!
–
А я Петухов. Ну и что? – не сбавляя суровости, сказал мужик.
–
За собачкой я пришла. Жулька… Джульбарс, – поправилась Анна Петровна.
–
Много тут всяких жулек, срулек, – мужик криво усмехнулся, – всем давай собачку,
а как платить за уход – некому.
–
Я заплачу, – пролепетала Анна Петровна и достала пятьдесят рублей.
Мужик
презрительно посмотрел на неё:
–
Ты чо, вообще? Покаж квитанцию про собаку.
Анна
Петровна подала квитанцию, что оставила Таня. И хотела, было, возмутиться, что
ее на «ты» какой-то совсем незнакомый человек называет. Хотела сказать, что она
сорок лет учителем проработала, и никто голоса на нее не повышал. Но все слова
куда-то попрятались.
–
А паспорт? – спросил мужик, – может ты не Курочкина. Придет настоящая хозяйка,
скандала не оберешься.
–
Ой, не ношу я с собой паспорта, – испугалась Анна Петровна.
–
Ну, лети за паспортом и сто долларов за двухмесячное содержание собаки не
забудь. А я посмотрю, жива ли твоя собака, – мужик хрипло засмеялся. Но увидев,
как изменилась в лице Анна Петровна, проговорил: – Шутка.
–
Помилуйте, у меня вся пенсия – двенадцать тысяч рублей, – Анна Петровна
схватила мужика за рукав. Робко улыбнулась, хотя ей было совсем невесело, –
куда уж мне лететь с моими больными ногами.
Мужик
вдруг подобрел, верно, подумал, что со старухи много не возьмешь.
–
Ну ладно, пятьсот рублей – и оформим усыновление. У вас кобель? – спросил он.
–
Мальчик, – Анна Петровна даже не заметила неожиданную вежливость собачьего
начальника, стала судорожно рыться в сумке.
–
Вот четыреста пятьдесят рублей. Смотрите, только на дорогу двадцать рублей
осталось. – Тут же испугалась, что мужик скажет: «У тебя, мать, дорога-то
бесплатная». Но мужик не глядя сунул деньги в карман.
Анна
Петровна расписалась в журнале, что она новая владелица кобеля по имени
Джульбарс. Расписалась неразборчиво и адрес свой указала неверно. Вдруг кто
надумает отнять у нее Жульку. Или счет пришлют за содержание собаки. Анна
Петровна была рада, что обманула мужика, но виду не показывала. Даже удивилась
слегка на себя – как это она такая предусмотрительная. На душе было радостно и
тепло, что она с Джульбарсом будет Новый год встречать. Уважительное имя
Джульбарс как-то само всплыло в голове.
…В
Новый год Анна Петровна выпила рюмку кагора. Еще с лета стояла бутылка. Куплена
была на приезд сестры из Саратова. А сестра так и не приехала. Закусила пирогом
с яблоками. Испекла, надеясь, что соседка Маруся заглянет, но соседка не
заглянула.
Жулька
лежал в ногах Анны Петровны и приятно согревал их. Анна Петровна сидела перед телевизором.
На экране появился президент. Резво так, своей покачивающейся, борцовской
походкой прошел в тронный зал. «Бояре» его встретили вежливыми аплодисментами.
Все они были в строгих черных костюмах и при галстуках. Тоже черных. Не дай Бог
увидеть галстук в горошек. Галстук-то в горошек Владимир Ильич любил. А нынче
времена совсем другие. Анна Петровна даже заметила некоторых из «бояр» в весьма
вольных, не к месту, одеждах: без галстуков, с расстегнутыми воротами рубашек.
И
сам-то президент – из простых ведь. Вот он поздравил
народ с Новым годом. «Без бумажки говорит, однако», – отметила удовлетворенно
Анна Петровна. Обратила внимание на озабоченное лицо президента, сочувственно
подумала: «Всем от него чего-то надо». А президент, между тем, говорил об удвоении
внутреннего валового продукта. «Жить будет лучше, жить будет веселей», –
улыбнулась Анна Петровна. Подумала: «Молоденький еще». Куда уж ей,
восьмидесятилетней старухе… А ведь на одной улице жили. С Баскова переулка
президент. Считай, соседями были. А нынче – вон на какую высоту его занесло. С
Баскова-то съехал, а провести ремонт домов не удосужился. Так и стоят халупы
ободранные. Анна Петровна выключила телевизор.
Через
неделю после Нового года стояла она в толпе пенсионеров, которые перекрыли Невский
проспект. Пожилые люди протестовали против отмены бесплатного проезда на
городском транспорте. Толпа бестолково шумела, машины гудели, требуя проезда.
Старики смело лезли прямо под колеса машин. Были красные флаги и самодельные
лозунги: «Нам сейчас нечего есть». «Как нечего есть? А собак держат, да еще
людям мешают жить», – сказала ухоженная дама, проходя мимо
толпы пенсионеров и ткнула пальцем в Жульку, который испуганно жался к
ногам Анны Петровны. Анне Петровне стало неловко от этих слов, и она сердито
дернула Жульку за поводок. Но тут же пожалела его и погладила.
Милиционеры
вяло стояли рядом и не вмешивались. Только юный лейтенантик уныло уговаривал:
«Товарищи, вы же мешаете проезду, разойдитесь, прошу вас». Парень без шапки в
оранжевом шарфе вскочил на опрокинутую урну и закричал: «Долой!» Но не успел
докончить фразу. Люди так и не услышали, кого «долой». Судя по непреклонным
выражениям лиц окружавших парня стариков, всем было понятно, что «долой».
Мужчина в штатском, с плоским, затертым лицом, что-то сказал милиционерам,
показал на парня. Те мгновенно оживились, протолкнулись сквозь толпу, поволокли
парня к серой закрытой машине. Никто из толпы не вступился за парня. Рядом с
Анной Петровной тетка с испитой рожей запела дурным
голосом: «Верните нам льготы, / чтоб могли бы мы жить. / В дом культуры нам
нужно / на автобусе ездить».
Домой
Анна Петровна пришла промерзшей. Жулька сразу стал жадно лакать воду. Видно,
тоже наволновался. Анна Петровна вскипятила чайник. Долго распивала чай, пока
не согрелась. Сидела, задумавшись ни о чем. Пока тихо не задремала. Анне
Петровне снилось, как по Гороховой в сторону площади Урицкого грохотали танки.
Готовились к параду Седьмого Ноября. Анна Петровна,
тогда просто Аня, стояла в гулком, промерзшем ночном дворе. Ждала, когда собака
сделает свои дела. А в голове Анны Петровны звучал заспанный, сердитый голос
отца: «Анна, Анна, веди собаку!» Тогда Анне было тринадцать лет, и то была
совсем другая собака.
Анна
Петровна не слышала, как Жулька стал тихо повизгивать. Потом, осторожно
поцарапал дверь в коридор, открыл ее. В коридоре он долго пристраивался у
стенки и, наконец, пустил горячую, молодую струю на новые туфли Анны Петровны.