Евреи в царской России: сыны или пасынки?
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 282, 2016
Лев Бердников. Евреи в царской России: сыны или пасынки?
– СПб.: «Алетейя». 2016. 432 с.
Для
начала позволю себе небольшое воспоминание. Как-то в молодости разговорился я с
моим шефом-академиком, евреем. «В нашем Научном совете вы можете писать о чем
угодно и о ком угодно – кроме… евреев. В царской России еврейская проблема
всегда была одной из острейших. Обе стороны – и христиане, и иудеи – по большей
части трактовали ее национально и политически сугубо тенденциозно. На то были
свои причины. И у вас, скорее всего, так получится. А уж тогда не избежать вам зубоскрежетной критики с двух сторон». Разговор состоялся
задолго до перестройки, на дворе стояло еще крутое идеологическое время, и я
внял совету старого академика. С тех пор прошло много лет. Еврейская тема
заняла надлежащее место в российской литературе. Вышло
множество статей и книг, в том числе капитального характера (Скажем, А.
Солженицын. Двести лет вместе. – М., 2003 г.; Г. Костырченко.
Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. – М., 2001, и
др.). И вот в этом году появилась еще одна книга на эту тему. Книга
необычная, в известном смысле даже и уникальная.
Свое
историческое исследование бытия евреев на русской земле Л. Бердников начинает с
великого княжения Ивана III (1440–1505) и заканчивает императорством Павла Первого
(1796–1801). Анализируя жизнь евреев «под порфирой» этих монархов, автор
намечает, как представляется, четыре основных направления «иудейской политики»
русских царей. Прежде всего, это политика, диктуемая и проводимая под
воздействием религиозного (православного) контента.
Последовательно осуществляемая, она ставила евреев в положение непримиримых
врагов Христа, подлежащих гонениям, изгнанию, а то и уничтожению.
Во втором варианте, монархи, озабоченные строительством и
укреплением государства, храня православие, уделяли, тем не менее, много
внимания экономике, финансам, торговле, вообще – деловым отношениям. В этих сферах, понятно, находилось место и для иудеев.
Но
обстоятельства реальной жизни часто вынуждали монархов следовать третьим – так
сказать, «смешанным», – направлением. Как заклятые враги, евреи подвергались
преследованиям и гонениям, и, в то же время, многие из них, проявлявшие деловые
качества и мастерство, привлекались к «государевой службе». Привлекались,
прежде всего, теми монархами, которые в полной мере проявляли заботу о развитии
и укреплении страны. И уж совсем невероятная редкость, когда вдруг монарх без
всяких условий и оговорок покровительствовал иудеям. Основываясь на этих типах
государственной «еврейской» политики, Л. Бердников развертывает перед
читателями отлично выписанную картину жизни и деятельности иудеев, по тем или
иным причинам оказавшихся на территории Руси в XV–XVIII вв.
Вот
Московское княжество при Великом князе Иване III. Всегда действующий с расчетом, строго прагматично, этот
по-настоящему великий князь совершенно чуждался какого-либо предвзятого
отношения к иудеям. Они без особых препятствий пребывали в русских городах и
селах, а сам князь вел оживленную переписку с богатыми еврейскими купцами
Крыма. Вполне вероятно, что облегченное положение иудеев содействовало
проникновению на Русь так называемой «ереси жидовствующих».
Иван III
поначалу не только не преследовал еретиков, но, как говорили, и сам будто бы
«прикладывал ухо к ереси». Православное священство гневно ополчилось против «жидовствующих». На Ивана III было оказано мощное давление, и он вынужден был
отступить. На Соборе 1504 года «жидовствуюших» предали
проклятию – и затем суровым карам: сожжению, тюремным заключениям, ссылке в
отдаленные монастыри. Есть свидетельства, будто бы Иван III покаялся перед смертью и если это так, Л. Бердников
справедливо называет Ивана III «гонителем евреев поневоле». Однако гонения нарастали
при преемниках Великого князя, достигнув апогея при Иване IV Грозном, о котором писали: «Как ни был жесток и неистов,
однако же не преследовал и ненавидел никого, кроме жидов, которые не хотели креститься и исповедывать
Христа: их он либо сжигал живыми, либо вешал или бросал в воду».
Cо смертью Ивана Грозного, а затем его сына, царя Федора
Ивановича, оборвалась династия Рюриковичей. И после недолгого царствования
Бориса Годунова Русское государство погрузилось в Смуту. Лишь в 1613 году
воцарилась новая династия – Романовых. Уже первые ее представители – Михаил
Федорович и его сын Алексей Михайлович (получивший прозвание «Тишайший») –
хорошо сознавали, что перестройка страны после Смуты требует масштабных работ,
а следовательно, привлечения из-за рубежа (а также, с захваченных в ходе войны
территорий) разного рода деловых, мастеровых искусных людей. Среди оказавшихся
на русской земле было немало и иудеев. Алексей Михайлович всемерно поощрял
переход иудеев на русскую службу. Среди них было множество ремесленников;
наиболее необходимых и полезных ему специалистов он приближал ко двору. В этом
Алексей Михайлович был первым и предвосхитил своего великого сына Петра.
«Евреи, – пишет Л. Бердников, – приезжали и жили в стране без всякой утайки. А
это означало, что они пользовались правом жить в России. И конкретная
миграционная политика царя такое право как раз подтверждала.»
(с. 41) Евреи свободно проживали во всех крупных российских городах. Там
для них обычно выделялись слободы, особенно если поселявшиеся в них принимали
христианство (между прочим, мою «малую родину» – четыре будущие Мещанские улицы
в Москве, отведенную Алексеем Михайловичем под «мещанскую слободу» для
переселенцев из Польши, называли «слободой перекрестов»). Л. Бердников пишет,
что в царствование Алексея Михайловича иудеи жили в России, в сущности, «безо
всякой злобы и вреда». Но при этом Тишайший требовал
принятия «жидовинами» Креста. И надо согласиться с Л.
Бердниковым, назвавшего Алексея Михайловича «Тишайшим прозелитом», – то есть, обратителем иудеев в христиан.
В
лице Петра Великого мы встречаемся с монархом, чья «иудейская политика»
вызывает, пожалуй, наибольшие дисскусии в среде
историков. Действительно, в огромном письменном наследии и высказываниях Петра
можно встретить противоречивые мнения о евреях. Петр I не раз называл их плутами, обманщиками и т. п. Вместе с
тем, он прямо говорил о том , что ему лично все равно
– крещеный или обрезанный, – «лишь бы дело знал». Думается, что это следствие
понимания Петром того, что разобщение этих двух народов – русского и иудейского
– пока не преодолено. В 1698 году к Петру в Амстердаме обратился бургомистер города с просьбой разрешить въезд в Россию
еврейским купцам. «Мой друг, – ответил ему царь, – вы знаете нравы и обычаи
евреев, а также знакомы с русскими. Я также знаю и тех, и других, – и поверьте
мне: еще не пришло время для встречи этих двух народов. Скажите евреям, что я
благодарю их за их предложение и понимаю ту выгоду, которую мог бы извлечь…»
Все , что мы знаем о Петре, дает основание верить в эту его
весьма глубокую мысль. Процитируем Л. Бердникова: «Великий
реформатор был действительно революционером – он впервые и единственный раз в
истории России – до реформ Александра 2-го – ввел в высшие корридоры
российской власти значительную группу евреев крещеных» (с. 64). В
«гнезде Петровом» находилось немало выкрестов, во многом содействовавших
царю-реформатору «придать бег державный рулю родного корабля». Вот некоторые,
наиболее известные имена: П. П. Шафиров, А. М. Дивьер,
А. П. и Ф. П. Веселовские. Да, в окружении Петра были и завзятые «жидоеды», например А. Д. Мен-щиков,
требовавший «жидов в Россию
ни с чем не пускать». Но сам Петр Великий, считает Л. Бердников,
«благожелательно относился ко многим евреям, которых возвел на высокие
должности Российской империи, и хотя считал, что время для исторической встречи
русского и еврейского народов еще не настало, понимал выгоды от сотрудничества
с иудеями на благо своих соотечественников. В этом вопросе он, несомненно был прагматиком…» (с. 67).
«Иудейскую
политику» Петра Великого можно считать противоречивой, но в целом она была
благоприятной для проживания евреев на территории Российской империи. Этого ни
в коем случае нельзя сказать о преемнице Петра, его супруге Екатерине I. Л. Бердников справедливо называет ее «карманной
императрицей», а карман, в котором она находилась, принадлежал «полудержавному властелину» Александру Меншикову,
ненавистнику иудеев. Не без его прямого давления императрица
приказала «жидов, как мужеска,
так и женска пола, которые обретаются на Украине и в
других российских городах, тех всех выслать вон из России на рубеж
незамедлительно и впредь их ни под какими образами в Россию не впускать…» (с.
69) Царствование Екатерины I
было недолгим, но при этом одним из самых «лихих» для иудеев.
Когда
престол заняла Анна Иоанновна, племянница Петра (дочь
его брата Ивана), для российских евреев, мнилось, наступила некоторая
«оттепель». Хотя, по свидетельству князя М. Щербатова, Анна Ивановна не
отличалась умом и была малообразована, она обладала
трезвым взглядом на многие вещи и весьма прагматическим
подходом к делам. При ней выходили царские постановления, разрешавшие иудеям,
пусть временно, возвращаться в Россию для торговли и ремесленичества.
Зачастую это «временное» превращалось в постоянное. А
многих евреев (крещеных и даже некрещеных) Анна Ивановна приближала к своей
особе.
Когда
в ноябре 1741 г. дочь Петра Великого и Екатерины I Елиза-вета
Петровна решилась на государственный переворот, чтобы свергнуть младенца –
законного императора Иоанна Антоновича и его мать, правительницу Анну
Леопольдовну, она вопрошала собравшихся петровских гвардейцев: «Вы ведь знаете,
чья я дочь?!» Они знали. Елизавета Петровна стала императрицей. Однако кровное
родство с Петром Великим – это было, пожалуй, все, что она получила от отца.
Антисемитизм Елизаветы носил чисто религиозный характер. Если ей говорили, что
деловые и торговые связи с иудеями могут принести пользу Отечеству, она
отвечала: «Мне не нужна интересная выгода от врагов Христовых». Неудивительно,
что под ее скипетром иудеи подвергались жестоким преследованиям. По ее указу
1742 года предписывалось «всех жидов, какого бы
звания или достоинства не был… выселить за границу… и в нашу империю не впускать» (с. 120). Укрывателям
же евреев и прочим ослушникам грозил «высочайший гнев и тягчайшее наказание».
Тем не менее, этническая неприязнь к евреям у Елизаветы отсутствовала: при ее
дворе было немало крещеных евреев, которых она возвышала.
Екатерина
II (урожденная
принцесса Софья Ангальт-Цербтская, вышедшая замуж за
внука Петра Великого – Петра III и в 1762 году ставшая российской императрицей)
показывала себя представительницей просвещенного абсолютизма. Она вела
переписку и поддерживала личные связи с французскими энциклопедистами, заявляла
о приверженности их идеям, в том числе таким важным для России, как раса и
вера. В «Наказе комиссии о составлении Нового Уложения» (1768) она
предписывала: «Равенство граждан состоит в том, чтобы все подвержены были одним
и тем же законам… В толь великом государстве,
распространяющем свое владение над толь многими разными народами, весьма бы
вредны, для спокойствия и безопасности своих сограждан, был бы порок запрещения
или недозволения различных вер…» Однако в реальных
обстоятельствах императрица нередко вела себя иначе и порицала коммерческую
деятельность евреев. «Эти люди, – откровенничала она с Дидро, – все себе заграбастуют и потому вызовут больше неудовольствия, чем
дадут выгоды» (с. 137). «И все же, – полагает Л. Бердников, – можно заключить,
что положение просвещенной монархини призывало Екатерину к терпимости и
равноправию ‘без различия расы и веры’, хотя симпатий непосредственно к евреям
она, как и некоторые французские философы-энциклопедисты, не питала» (сс. 137-138). Пусть так. Но надо помнить, что именно
Екатерина исключила из официальных бумаг оскорбительное словечко «жид».
Говоря
об отношении Екатерины II к еврейству, нельзя не рассказать о человеке, который,
без сомнения, оказывал на нее огромное воздействие. «По счастью, евреи обрели
тогда неожиданного и самого надежного защитника, – пишет Л. Бердников. –
Нашелся в русской истории 18 века государственный муж, который без обиняков и
лавирования заговорил об их правах во весь голос. То был всесильный сподвижник
и фаворит Екатерины, фельдмаршал и светлейший князь Григорий
Потемкин-Таврический.» Он отличался исключительной веротерпимостью; в его
окружении находилось немало евреев, в том числе раввинов. Годы Потемкина были
«золотыми годами для русского еврейства» (с. 151). «Фактор Потемкина»
представляется значимым, а на каком-то этапе даже определяющим в еврейской
политике Екатерины. Не исключено, что отчасти под его влиянием в 1772 г. она
предоставила евреям присоединенных в Российской империи территорий определенные
права гражданства. Многие евреи считали вхождение в состав России залогом
улучшения своего положения. И не случайно, в мае 1786 был опубликован указ с
признанием гражданского равенства евреев. Россия опередила в этом Европу!
Однако указы-указами, а
действительность часто оборачивалась мрачной стороной для евреев. Черта
еврейской оседлости, проведенная Екате-риной
II в конце ее
царствования, после смерти Потемкина, еще более столетия будет отделять евреев
от остального населения империи.
Если
для не слишком искушенного читателя юдофильство светлейшего князя Тавриды может
показаться неожиданным, то доброжелательство, проявляемое к иудеям и иудаизму
императором Павлом I, тем более удивительно. Между тем, сей монарх исходил из
того, что «Христос – во всех, – и в принявшем крещение, и в иудее, и в
язычнике». Он стремился понять любой религиозный выбор. И привечал
евреев, а также тех, кто разрабатывал планы и проекты, приобщавших их к
промышленному производству и сельскому хозяйству. Всячески поощрял Павел и
расширение еврейской торговли, в том числе и за пределами черты оседлости.
Предложения о выселении евреев из больших городов Павлом отвергались. Есть
свидетельства о том, что в годы императорства Павла в Петербурге и Москве
существовали довольно большие еврейские общины. Почти всегда в конфликтах между
еврейскими общинами и местными чиновниками Павел брал сторону евреев. Не
повезло даже великому поэту и, по совместительству, министру юстиции Гавриле
Державину, который в одном из донесений уверял царя в том, что евреи находятся
«в общем противу христианства злодействе» (с. 163).
Император повелел оставить это доношение «в стороне».
«Именно Павел, – пишет Л. Бердников, – первым из российских венценосцев всерьез
озаботился благоустройством иудеев в империи. Этот монарх вовсе не считал их
врагами и ненавистниками христиан. И славен он тем, что первый и, пожалуй,
единственный из монархов российских был начисто лишен антисемитизма, в том
числе религиозного» (с. 169).
Временем
Павла I
Л. Бердников завершает анализ «еврейской политики» русских монархов.
Продолжение ее монархами XIX–XX веков он не затрагивает. Лишь в главе «Дресс-код и самовластие» рассказывается о запрещении евреям
носить национальную одежду и «переодевании» их в европейские (русские) костюмы
и платья. В 1844 году указом Николая I было запрещено «употребление и ношение еврейской одежды
(в присутственных местах). За нарушение взымался
внушительный штраф. Этот указ можно рассматривать не столько как антиеврейскую меру, но как акт, направленный на сближение
иудеев с коренным народом империи. У меня сохранилась фотокарточка более чем
100-летней давности. На ней – группа моих предков. Все они одеты так, что их
невозможно отличить от их соседей – русских людей. Я еще хорошо помню моего
деда: он ‘при выходах’ был одет, ‘как все’, но дома набрасывал на плечи талес и
молился своему Богу».
Нет
сомнений, что большой интерес вызовет у читателя Второй
раздел книги – «Литературные портреты», из которого можно узнать о многих
русских евреях (в том числе и о принявших православие), дотоле мало известных
или вовсе забытых, но славившихся и прославивших Россию в ее истории.
Читая
главу за главой, мы приблизимся к ответу на трудный вопрос, которым Л.
Бердников озаглавил свою книгу: в те далекие царские времена евреи были сынами
или пасынками России? – Приблизимся, если замечательный автор позволит внести
маленькую (но весомую) поправку в формулировку: заменить «или» на «и». И тогда
получится, что в России всегда были евреи-сыны и евреи-пасынки. Как, впрочем, бывает везде и всюду.
Генрих Иоффе, Монреаль