Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 278, 2015
Приоткрыл для себя часть души наугад.
Появился зрачок и вокруг черный нимб
из набухших слезами ресниц. Его брат
и близнец отслоился, повис рядом с ним.
То молитва, то похоть в лице мельтешат,
освещенном неярким сияньем двойным.
У души моей узкий, извилистый рот,
вдоль которого бегает маленький тик.
Мне теперь и не вспомнить, когда он возник.
Знаю только, что дерево нервов растет,
оплетает гортань, оплетает язык,
и уже много лет говорить не дает.
Нездоровым румянцем душа расцвела
и с годами обабилась… Будто одной
некошерной едою с чужого стола
еще с детства кормили ее на убой.
Слоем белого жира до глаз заплыла,
но, похоже, сумела остаться живой.
Если долго над нею стоишь, то слышны
голоса. Что—то важное бьется в словах,
словно исподволь истая исповедь в них
проступает наружу. Еще один взмах –
и душа нараспашку. Поглубже взгляни:
видишь, Божье мелькнуло? Наверное, страх.
* * *
Прилепившись, сливались изгибами. Сердце стучало.
Наше общее сердце, – твое и мое. Гулкий стук
отдавался в двух клетках грудных, и ползло одеяло
в темноту под кроватью. И все исчезало вокруг…
Если двое когда-нибудь были один, – это мы.
Это мы, когда все исчезало вокруг, и края
одеяла – я знал – становились границами тьмы.
Знал, что если один был когда-то двумя, – это я.
* * *
Дождь. Две спицы, танцующих ночь напролет.
Я вяжу толстый свитер из скрученных фраз.
Чтоб зимою, когда холод в душу войдет,
согревала тебя их ритмичная вязь.
В нити шерсти цветной темный воздух вплету.
Чтобы свитер дышал. Чтобы фраз вещество
не линяло, хранило узор, теплоту.
Ты наденешь на голое тело его.
Август 26-27, 2013
* * *
В темном центре взбухающей клетки грудной,
по натянутым нервам блуждает душа.
Шаг пройдет, остановится и, не дыша,
неподвижно стоит, наблюдает за мной
изнутри. Прилипает к изгибам пути
темнота. Там воздушные замки, еще
не успев очертанья свои обрести,
зарастают живым ядовитым плющом,
превращаясь в холмы. Нитью желтых огней
проступают следы предстоящих потерь –
из моих еще здесь половина теперь,
остальные уже на другой стороне.
* * *
Прожить не собой,
но чужим человеком.
В конце выйти к небу
с огнем в рукавицах.
При этом остаться
хотя бы немногим:
скелетиком рыбьим
стиха на странице,
оплывшею памятью
об имяреке,
как свечка в заре,
растворившемся в Боге.
Бостон