Письма свт. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 271, 2013
Протоиерей
Георгий Ларин более сорока лет служит в храме Покрова Пресвятой Богородицы в г. Наяке близ Нью-Йорка. Но до
берегов Гудзона он шел длинной дорогой русского эмигранта. В 1949 году его
семья вместе с другими русскими беженцами из Шанхая оказалась на острове Тубабао – единственном месте, куда пустили белых эмигрантов
из Китая. Жоре было 14 лет, когда он вместе с родителями, двумя сестрами и
братом навсегда покинул город своего детства. Они отчалили на первом корабле,
предоставленном 500 белым эмигрантам Армией США. Но ни
Америка, ни другие державы свободного мира не торопились предоставить убежище
этим вечным беженцам. В тропической жаре, без каких бы то ни было условий и без
медицинской помощи, умирая от болезней и истощения, в палатках они проведут
почти два года, забытые всеми, кроме Бога.
Отец
Жоры, Георгий Ларин, из оренбургских казаков, некогда был человеком богатым –
он состоял в правлении «Белого Банка», «Русского общества взаимного кредита»,
созданного Братством Русской Правды для финансирования антисоветского движения.
С японской оккупацией Китая материальное преуспевание белых эмигрантов
закончилось. Им сполна пришлось хлебнуть испытаний. Но бедность и даже голод
оказались не так страшны, как угроза насильственной репатриации после войны.
И все эти годы, с раннего детства,
жизнь русского мальчика-апатрида из Французской концессии Шанхая была надежно
покрыта ангельским крылом будущего святителя Иоанна, епископа Шанхайского. Об
этом, о своем пути к служению Церкви, и рассказал о. Георгий на вечере
воспоминаний о свт. Иоанне
Шанхайском и Сан-Францисском 18 марта 2013 года.
Будущий
святитель родился в 1896 году в дворянской православной семье на Украине.
Окончил Петровский Павловский кадетский корпус и юридический факультет
Харьковского университета. В эмиграции с семьей оказался в Югославии, где
окончил богословский факультет Белградского университета. В 1926 году был
пострижен в монахи, с 1929 года – иеромонах. В 1934 году он становится
епископом Шанхайским, викарием Китайской и Пекинской епархии. После занятия
Красной армией Маньчжурии архиепископ Иоанн в 1946 году переходит под окормление Зарубежной Русской Церкви. С тех пор его судьба
неразрывно связана с русской китайской эмиграцией. В 1949 году он оказывается
вместе со своей паствой – более 5 тысяч беженцев – на филиппинском острове Тубабао. И направляет все силы свои и молитвы на спасение
их. Неимоверными путями он добивается от правительства США разрешения
на переселение гибнущих на острове беженцев в Штаты (лишь малая часть их
уплывает в Австралию).
В
1950-е годы Владыка служит во Франции, затем в Брюсселе, где при нем
воздвигается храм Св. Праведного Иова
Многострадального в память царя-мученика Николая II Романова. Владыку прозвали «Иоанн Босой» (saint Jean Pieds Nus) – он действительно походил на святого
блаженного.
В
1962 году Владыка переезжает в Калифорнию, чтобы возглавить Сан-Францисскую
епархию, община которой переживала грубокий раскол.
Тогда же начинается строительство кафедрального собора иконы Божьей Матери
«Всех Скорбящих Радосте».
Скончался Владыка 2 июля / 19 июля
1966 года в Сиэттле во время молитвы перед иконой
Курско-Коренной Божией Матери «Знамение», Одигитрии
Русского Зарубежья. Останки Святителя не подверглись тлению, его мощи находятся
в усыпальнице собора открытыми. Архиепископ Иоанн Шанхайский был прославлен
РПЦЗ 2 июля 1994 года и общецерковно – 24 июня 2008
года.
Редакция НЖ
–
Я буду говорить только о том, что лично помню. Итак, в 1934 году Владыка
Антоний рукоположил о. Иоанна во епископы и назначил
его шанхайским епископом. Когда Владыка прибыл в Шанхай, он начал строить собор
в честь иконы Богородицы «Споручница грешных». Дом
нашей семьи стоял недалеко от собора, на территории Французской концессии, так
что мы всегда ходили в церковь пешком. Рядом же находилась католическая школа The Marist Brothers, где мы учились с
братом.The Marist Brothers – католический Орден, который занимался специально вопросами христианского
образования и по всему Китаю открывал свои миссионерские школы. Они принимали
всех детей с пяти лет, вне зависимости от религии и происхождения и давали
очень приличное образование. Поэтому в нашей школе было много и азиатов, и
европейцев – французов, испанцев, португальцев, поляков, немцев и конечно,
американцев и англичан; было много и русских. Шанхай слыл по-настоящему международным
городом.
Моя
личная встреча с Владыкой случилась, когда мне было, наверное, лет восемь. Во
время каникул мы с ребятами часто собирались в ограде Кафедрального собора и
играли там. Уже начинали строить второй храм – его так никогда и не закончат. И
вот однажды летом – а лето в Шанхае влажное и жаркое – я зашел в прохладный
храм во время буднего вечернего богослужения: духовенство служило полностью все
службы утром и вечером. У Владыки было свое место – небольшой амвон, маленькая площадочка на возвышении, сразу справа от входа, и аналой
стоял, на котором всегда книги открытые. Храм был почти пустым. Владыка меня
поманил, я встал рядом. После службы все разошлись. Я же остался. Владыка дал
мне свой посох и, пока он прикладывался к иконам, я за ним ходил с этим
посохом. Потом он пригласил меня к себе. После этого я стал часто к нему
ходить, потому что очень интересно было его слушать. Он рассказывал разные
вещи, и я никак не мог насытиться его ответами на многочисленные вопросы,
которые меня тогда беспокоили. Жил Владыка в архиерейском доме, который был
построен рядом с собором. Я приходил, как правило, вечером, – летом поздно
темнело, служба заканчивалась – еще светло на дворе. С тех пор Владыка никогда
не оставлял своей духовной заботы обо мне.
Великий
пост наступил, и я решил подражать Владыке – делать как он: перестал
есть, слезал с кровати и ложился спать на пол. Мама заметила – и родители
отвели меня к Владыке. Он рассердился: «Почему ты не слушаешься родителей? Это
Божья заповедь – слушаться родителей!» Позвал сторожа Михаила и говорит:
«Пойди, купи колбасу». Михаил приносит колбасу из лавки деликатесов, Владыка
велит мне: ешь. У меня слезы текут, но ем. «И помни, – говорит Владыка, –
послушание родителям – очень важно.» Да и монахи
говорят: послушание – выше поста и молитвы. А как сам он жил! К другим такой ласковый… Мне рассказывал о. Серафим Слободской:
когда была смута в Калифорнии, отец Серафим все спрашивал Владыку – кто
виноват? – А тот отвечал: дьявол. Никого не обвинил. Ни одного человека. Он был
очень каноническим.
Как
большую святыню я храню его письма. Первое письмо он написал 23 октября 1949
года, как раз когда мы выехали в эвакуацию из Шанхая. Когда советские
представители предлагали возвращаться в СССР, Владыка против
выступал, говорил, что идут гонения на Церковь и,
значит, точно возвращаться нельзя. Многие тогда из Шанхая вернулись в СССР –
два моих дяди, в их числе. Потом мама нашла одного из них, дядю Шуру, и вызвала
его в Австралию, к нам. Он отсидел в лагере и был как зомби, совершенно
уничтоженный. Все время молчал и смотрел в одну точку… Вот что сделала
советская власть с теми людьми. А нас Владыка уберег.
Владыка
тогда жил в Брюсселе, был назначен Архиерейским Синодом служить
там епископом. В начале писем он всегда делал восьмиконечный крест – видимо,
молился перед тем, как приступить; дату всегда ставил по Юлианскому календарю.
Обратите внимание, что он, епископ, всегда находил время ответить на вопросы
простого мальчишки, прислужника. Например, меня очень смущало избиение младенцев
Иродом. Ведь было предсказание пророка об избиении – и Господь, зная все, не
остановил убийства. Владыка же мне отвечал так: «Давай подумаем – вмешался бы
Господь, остановил бы избиение, все младенцы выросли, вошли в возраст Христа, –
и вот на суде у Пилата они все собрались бы и кричали: «распни, распни Его!»…
И попали бы они все в ад. А так они все – в Царствии Небесном». И тогда я,
совсем ребенок еще, увидел, что действительно неисповедимы пути Господни.
Господь не вмешивается – он дает человеку, и ангелу, и дьяволу, полную свободу.
И люди сами, добровольно, выбирают, какими они хотят быть.
Помню,
лет в десять меня смущало: как это Господь все знает вперед и временем
управляет? И я все пытался понять умом своим маленьким, что же это такое? Помню, еще в Шанхае, у меня был сон: иду я из школы, – день, светит
солнце, но иду по совершенно незнакомой улице, все прохожие – европейцы,
китайцев совсем нет, на большом здании – часы, какая-то женщина с коляской
мимо… непонятный сон. И вот наступает 49-ый, эвакуация, мы попали на
остров Тубабао, провели там одиннадцать месяцев в
лагере, и только тогда попали в Австралию, в Сидней. В Сиднее родители купили
дом, и в какой-то момент я пошел в школу. В школу надо было ехать на поезде,
вроде метро. Как-то отец попросил меня по пути домой забросить письма на почту.
Раньше я никогда не был в том районе. Я вышел из поезда по направлению к почте
и очутился в каком-то переулке – и вдруг понял, что это улица моего сна: так же
светило солнце, европейцы шли мимо, чуть дальше – женщина с коляской, и на углу
на большом здании висели те самые часы… И я подумал: как был прав Владыка Иоанн, говоря мне, что Господь управляет временем!
В
том первом письме 1949 года, полученном мною и братом в день св. Апостола
Иакова, Владыка писал:
«Дорогие Жора и Сима!
Находясь вдали от вас и имея много забот, чтобы облегчить разъезд с острова
Самар в другие страны, я все время помню о всех вас, ребятах, которых знал в Шанхае и которые
прислуживали в церкви.
Часто очень вспоминаю вас,
вспоминаю, и в то же время неспокойно думаю – что с вами сейчас, каковы вы
теперь.
Многое в нашей жизни
зависит не от нас, но многое и от нас. Стать и оставаться хорошим находится в
значительной степени в зависимости от нас самих. Правда, без помощи Божией то
невозможно, но помощь Божия дается нам, когда мы сами напрягаемся, принуждаем
себя к добру и молимся Богу о том.
Вы были хорошими детьми в
Шанхае, прислуживали с усердием… Бывали и тогда у вас недочеты…» –
Прервусь
и скажу честно: были мы просто хулиганами. Например, однажды,
узнав то ли о тевтонских рыцарях, то ли еще что-то, мы решили, что католики –
очень плохие, и нужно им отомстить (хотя школьные католические монахи очень
хорошо к нам относились) – и вот, пока шла Всенощная, мы, разоблачившись, взяли
приготовленную рогатку и стрельнули в окна школы, которая была, как я говорил,
напротив нашего собора. Мы справедливо полагали, что на нас никто не
подумает – мы ведь «прислуживаем» в это время в соборе. И действительно, никто
на нас не подумал, и все, в общем, обошлось. Но такими мы были хулиганами. А
когда японцы захватили Шанхай, в большом здании одного богатого человека они
сделали что-то вроде своего штаба. И мы решили туда залезть побороться с
японцами-язычниками. Рано утром мы перелезли через огромный забор, прошли через
большой сад, скорее напоминающий лес, и вышли к какому-то месту, где японцы,
очевидно, молились – там сидела фигурка Будды, горели палочки молитвенные… Мы
сбросили фигурку в бочку с водой и благополучно убежали. Глупые, безрассудные
дети. Вот такие у нас были «недочеты».
«…Однако, приехав на Тубабао, я заметил, что вы уже немного отвыкли от того и
распустились. С моего приезда вы быстро опять вошли в колею и стали, как
прежде. Уезжая, я вас оставил прислужниками в церкви, надеясь, вы не оставите
то.
Как исполняете вы то теперь? Всегда ли аккуратно приходите, не пропуская ни
одной праздничной службы? Помните, что праздники – дни Божии. В заповеди о
праздниках не сказано: ▒день же седьмый тебе, на
исполнение твоих желаний’ – а ▒день же седьмый
Господу Богу твоему’. Почему, как говорит Св. Иоанн
Златоуст, кто эти часы богослужений не отдает Богу, тот как бы крадет у Бога
принадлежащее Ему.
Все создано Богом, что
дано нам для пользования, и в благодарность Ему должны мы чтить то, что Бог
отделил Себе, для нашей же пользы. И все, что нам заповедано Богом через
Церковь, должно быть свято хранимо нами. Отходя от путей Господних, мы лишь на
время можем наслаждаться телом – потом почувствуем горечь того зла, которое
кажется сладким.
Надеюсь, что будете всегда
идти путем добрым…»
Следующее письмо он написал 23 апреля
1950-го. Он пишет:
«…Меня огорчает, что вы
не прислуживаете в церкви. А тебе, Жора, пора бы и читать на клиросе, да и Сима
бы мог начать тому учиться.
Я здесь встретил многих,
которых знал как церковных прислужников в Белградской русской церкви… А есть
здесь и старые священники, лишь недавно выбравшиеся из России, испытав все ▒на-слаждения’ тамошней жизни.
Читаешь ли ты каждый день Евангелие? То обязательно надо делать – читать или
положенное Евангелие на тот день (есть указания в календаре) или (если его
нет), то по порядку около 20-30 стихов, чтобы так прочесть все Евангелие…»
–
А мы и вправду с братом ничего этого уже не делали… начали отходить от всего.
23 апреля 1960-го:
«…Очень бы хотелось,
чтобы ты вернулся к тем стремлениям, которые были у тебя в детстве. Недостаток
священнослужителей становится вопиющим. Целые пространства остаются без
священников, церкви не имеют богослужений, приходы без окормления.
С каждым годом становится все больше ощущаться духовный голод. С болью сердца
приходится людям отказывать в причастии, или священника дать на Пасху, за
неимением их. Подумай о том. Если раньше ты подсознательно тяготел к тому,
теперь подумай, как много ты бы сделал, если бы ты сознательно пошел служить
Христу и Его Церкви. То подвиг и высшее благо во имя Христово. Никакое земное
поприще не принесло бы другим и тебе самому пользы, как сей.
Господь, да благословит
тебя!
Любящий тебя АЕпископ
Иоанн»
Все
эти письма я храню как драгоценность. К 1961 году я уже действительно склонялся
поехать в семинарию. 18 января 1961:
«…Конечно, ты бы мог
заняться и светской жизнью, хорошо зарабатывать, иметь семью и вообще
наслаждаться нынешней жизнью. Какое-то время то бы удовлетворяло тебя, и ты бы
считал твое прежнее стремление к духовной жизни ребячьей фантазией.
Но все же, лишь до поры до
времени. Подул бы противный ветер, разразились житейские бури, они бы сразу
сломали тебя, и даже без них когда-нибудь ты бы почувствовал, что все, что
имеешь, не то, чего искала твоя душа; что не было у нее то, что нужно было.
Страшно бывает такое пробуждение, когда уже нет возможности вернуться на
прежний путь, когда он безвозвратно потерян по собственной вине.
Конечно, и другой путь,
духовный, не легок. Много бывает скорби; иногда кажется (и бывает), что весь
мир, вплоть до самых близких, вооружился на тебя. Но
тогда, по мере возрастания скорбей, умножается и благодатная сила, помощь,
укрепляющая и дающая в скорби утешение, отраду и даже радость. Житейские же
скорби безотрадны и не приносят нам пользы…
Встречаясь и наблюдая за
жизнью тех, которых знал подростками, а теперь находятся в преклонном возрасте,
вижу, как, обремененные жизненными заботами и болезнями, тускло проводят они
свои дни, если не имеют высших стремлений. Отдавшие же себя служению Богу даже
если и страдают за то, бодры духовно и ощущают Десницу Божию, хранящую их. Как
тебе быть и куда направиться? Я кажется тебе писал
уже, что хотя служить Богу и жить праведно может всякий – и ученый, и
неграмотный, – но Церкви сейчас нужны служители, могущие наставлять людей в
вере и отражающие нападки на нее. Я бы очень был рад, если бы ты был при мне,
но, думаю, тебе и Церкви полезнее, чтобы получил богословское образование и для
сего поступил бы в Троицкую Семинарию…»
Наконец
молитвы великого праведника дошли до моего сердца, и я решил оставить светскую
жизнь и отправился в Свято-Троицкую семинарию. Основное, что он успел внушить
мне – ничего не бывает в жизни случайно, это глубокая православная истина. Я помню у меня в семинарии был духовник, о. Константин Зайцев,
большой ученый, он нам говорил: если будете служить Церкви, никогда не
беспокойтесь о разных материальных вещах, – все у вас будет, Господь будет
посылать. И действительно так – всю мою жизнь Господь все ведет!
Март 2013, Наяк