Ирина Нисина

Родилась на Украине в городе Винница. Закончила Казанский Институт Культуры и Винницкий Пединститут. В 1994 году переехала на постоянное жительство в Австралию, живет на Голд Кост в штате Квинслэнд, преподает в школе. Повести и рассказы опубликованы в журналах «Новый Журнал», «Стороны света», «Чайка» (США), «Нева», (Россия), «Австралийская мозаика» (Австралия), «Самовар» (Канада), «Учитель Алматы» (Казахстан), в альманахе «Побережье» (США) и в газетах «Литературная газета», «Интеллигент» (Россия).

 

 

Звезды долго не падают

 

Электричка замедлила ход, колеса щелкали, переходя с одной колеи на другую, подтягиваясь к пригородной платформе. Аня поднялась с места и надела сумочку на плечо наискосок. Вытащив в проход два больших чемодана, она откатила их в тамбур. За окнами замелькали пристанционные постройки. Анина бабушка называла их смешным словом «пакгаузы». «Покойная бабушка, – мысленно поправила себя Аня, – царство ей небесное!» Бабушку хоронили без нее, потому для Ани было трудно представить, что бабушки уже нет. Колеса заскрипели, тормозя, и двери стали открываться. Аня спрыгнула на платформу, волоком сняла чемоданы с высокой ступеньки, приладилась, и покатила свои неподъемные к выходу на вокзальную площадь.

Ветерок затеребил косынку: на шоколадном поле оливковые и серебряные бумеранги, челку Ане взметнул, волосами, в конский хвост стянутыми, заиграл. Аня окинула взглядом знакомую площадь. Здесь все было как прежде: пыльный скверик посередине, стоянка такси, поодаль остановка трамвая, как всегда толпа собралась – не пробиться. Аня вздохнула и потащилась к стоянке такси.

– До Маргаринки возьмете?

Таксист поднял голову от газеты.

– Наша, что ли? Что-то не припомню…

Маргаринкой поселок молочного комбината называли только свои.

Аня кивнула.

– Местная, мы напротив школы жили, за Фрегатом. Так сколько до Маргаринки?

– Не боись, – водитель открыл багажник, – со своих лишнего не берем. Садись, довезу с ветерком!

Ветерок и вправду всю дорогу продувал душный салон, холодил Анины щеки, путал волосы. Это был особенный озорной ветерок из Аниного детства. Аня дружила с ветерком, бегала с ним наперегонки по берегу озера, а бабушка махала им рукой со скамейки. Как давно это было!

 

Анин отец был начальником цеха на Маргаринке – молокозаводе, построенном в их городке в середине восьмидесятых взамен старого, полуразвалившегося. Строили тогда с размахом: на заводе поставили немецкое оборудование, привезли из Германии наладчиков, которые за полгода должны были обучить новое поколение рабочих обращаться с умными автоматами. Перед заводскими воротами торжественно открыли памятник Ленину на гранитном постаменте и заложили на «жилплощадке» сразу шесть пятиэтажек. Секретарь обкома на митинге сказал, что в новом районе будут жить «рабочие новой формации, люди счастливого будущего!»

В дом улучшенной планировки с раздельным санузлом и лоджиями вселили семьи итээровцев. На крышу дома, подгадав к октябрьским праздникам, водрузили огромный макет Авроры, за что народ сразу прозвал дом «фрегатом». В остальные новостройки заселялись не верящие в свое счастье рабочие старого молокозавода, много лет маявшиеся в послевоенных бараках. Маленькая Аня с родителями въехали в трехкомнатную, шикарную по тем временам квартиру – с двумя балконами и большой кухней. Мама, поддерживая руками огромный живот, поднималась по лестнице, улыбаясь Ане. Это был, наверное, последний их счастливый день: мама была с ними, и маленькой Ане казалось, что так будет всегда.

Маму вечером забрали в больницу, а из больницы она ушла жить к дяде Диме, папиному брату. И забрала с собой новорожденных Сашу и Наташу, которые, как объяснила Ане бабушка, были совсем не папины дети, а дяди Димины.

– Болеет папа, – объясняла маленькой внучке бабушка, укладывая ее спать, – переживает он, легко ли на родного брата злобу держать!

Бабушка тогда перешла жила к ним, по утрам варила для Ани манную кашу, вечером жарила котлеты, и все уговаривала Аниного папу «понять» и «простить». Папа приходил поздно, когда Аня уже спала, и виделись они только по утрам. Он смотрел на нее жалостно, молчал, старался поскорее уйти из кухни.

Кровать ей так и не купили, и бабушка укладывала Аню в большой комнате на диване. Однажды Аня проснулась ночью: папа сидел у подушки и гладил Анины растрепавшиеся кудряшки.

– Красивая она, – всхлипывал он, – и жили хорошо, и все в доме, и ребенок… я ее на руках носил! Так любил, что звезды падали!

Он еще долго говорил и плакал, но Аня запомнила только про звезды.

Зимой папа перенес Анины вещи в бабушкин дом, поменял в маленькой комнате обои с темных немарких на веселые голубые с мишками и куклами. Он купил раскладной диван, письменный стол, повесил книжные полки, словно Ане было не три года, а, к примеру, десять, и была она школьницей с домашними заданиями и уроками. Потом папа собрал свои вещи в чемодан, крепко обнял Аню и уехал «на север». Бабушка объясняла Ане, что уехал он, чтобы «перегорело», потому как Димка-паскудник все-таки ему брат родный, а ей, бабушке, – тоже сын. Аня поняла только, что бабушка – последнее, что осталось из ее прошлой счастливой жизни, и решила следить, чтобы бабушка никуда не задевалась. Просыпаясь ночью, Аня искала теплую бабушкину руку и, прижав ее к щеке, снова засыпала. Пришлось им с бабушкой вдвоем спать на раскладном диване еще лет пять.

На книжных полках Аня рассадила кукол и большого плюшевого мишку, на письменном столе расставила кукольную мебель и кубики. Через год папа прислал Ане настоящие меховые унты и красивую шубку с капюшоном. И еще раз прислал, когда Аня во второй класс пошла. А потом перестал присылать. Бабушка говорила Ане, что папа женился и что у него теперь есть жена Валя и ее сын Петрик. Папа карточку прислал: Петрик у них с Валей на коленях сидит, – совсем такая, как у бабушки в альбоме, только рядом с папой – мама, а на коленях у них маленькая Аня.

– А что подарков не шлет, – объясняла бабушка, – так ведь он тебе всю квартиру оставил. Вырастешь, замуж выйдешь – в такие хоромы въедешь. Шутка ли: три комнаты, два балкона, кухня большущая!..

В квартире жили чужие люди, платили бабушке немалые деньги, так что даже когда бабушка оставила работу, они с Аней не нуждались. На пустовавшую жилплощадь в двух шагах от проходной точило зубы заводское начальство, предлагая обменять ее на «равноценную» в обычном доме, но дядя Дима, вышедший в замдиректора завода, каждый раз квартиру отстаивал. Он навещал бабушку раз в неделю, пил чай, рассказывал заводские новости, говорил о детях, но никогда не приводил к бабушке ни близнецов, ни жену. На Аню дядя Дима старался не смотреть.

Маргаринка разрасталась: подмяла под себя поселок Ветлики, где жили Аня с бабушкой, потом пятиэтажки шагнули далеко в поле. В год, когда Аня пошла в первый класс, поселковую школу закрыли, а для детей Маргаринки построили новую двухэтажную. Бабушка ходила на родительские собрания, ругала за тройки; штопала Анины колготки и пришивала оторванные пуговицы, выхаживала Аню от скарлатины и сидела ночами у Аниной кровати, когда та болела ангиной.

– Баба, ты не уйдешь? – спрашивала Аня, засыпая.

– Не уйду, Аннушка, я с тобой до самой смерти буду! – уверяла бабушка каждый вечер.

«До смерти» казалось Ане бесконечностью, и она спокойно засыпала.

Куклы на полках в ее комнате сменились книгами, кубики убрали в кладовку, а под стекло на письменном столе Аня положила фотографии артистов и певцов. Маму Аня иногда встречала в магазинах или на рынке. Мама улыбалась Ане, мимоходом спрашивала, как дела в школе, и, не слушая ответ, уходила. Отца Аня не видела двенадцать лет и совсем забыла бы, если б не письма, которые он присылал бабушке раза три в год. Бабушка читала их вслух по многу раз, и Аня всегда притворялась, что ей интересно, хотя никакого интереса к этим чужим ей Вале и Петрику не испытывала. Каждое письмо заканчивалось одинаково: «Аннушка, доченька, помни – если что, у тебя есть семья…» Аня помнила – и что?

Известие о смерти отца пришло письмом. Бабушка, плача, сказала Ане, что папа ее «на машине убился», и они долго плакали, обнявшись: бабушка о сыне, а Аня потому, что ей было очень жалко бабушку. Потом бабушка бегала звонить дяде Диме на работу. Дядя Дима приехал очень скоро, бабушка снова плакала, потом они долго шепотом что-то обсуждали.

– Ну, какая она родня! – возмущался дядя Дима. – Они же не расписаны были, детей общих нет. Ей ничего не положено! Еще не известно, сколько денег после Андрюхи осталось, – на севере хорошие заработки.

Вечером бабушка рассказала Ане, что Валя с Петриком хотят с севера уехать, но жилья своего у них нет, а потому Валя просит пожить у них, пока, мол, не осмотрятся.

– Сноха – как не пустить, – утешала себя бабушка, – а он мне внучком будет. Трое внуков, а только тебя одну и знаю! Может, она, Валя эта, и неплохая женщина – все ж таки десять лет они вместе прожили.

Валя так и осталась в бабушкином доме. Если не она, разве уехала бы Аня, разве оставила бы бабушку одну?! С Петриком у Ани подружиться не получилось. Прожили три года, чай вместе по утрам пили, вечером ужинали на кухне, огород пололи. Слова плохого друг другу не сказали, все вежливо да с улыбкой, а вот родными себя не чувствовали. И к бабушке он как к чужой относился, по имени-отчеству называл. Вот Валя Ане сразу понравилась: простая, душевная, работящая. Уже через неделю нашла Валя работу на той же Маргаринке. Через год предложили ей комнату в общежитии для малосемейных, но бабушка не отпустила. Даже дядя Дима смирился, что Валя с бабушкой всегда жить будет. После школы Петрик учиться дальше не захотел, уехал куда-то на заработки, потом в армию его забрали. Два года изредка письма писал, а потом перестал. Полгода – ни строчки! Валя разыскивала его, в военную часть писала. Ответили, что демобилизовался и отбыл по месту жительства. Пропал бесследно! Валя верила, что живой, – до сих пор надеется, что однажды объявится. А Аня не знает, во что верить, только думает она, что Петрик живой, прекрасно устроился, и нет в его жизни места для них с Валей и бабушкой. Ну, вроде, как дядя Дима. Он из начальников в бизнесмены шагнул, теперь весь город держит: и банк у него, и завод, и казино, и транспортная фирма. А вот к бабушке стал приходить редко – занят очень, не вписываются посещения родителей в жизнь делового человека. Месяцами не появляется, но деньги исправно шлет, – а то разве на пенсию проживешь, тем более, что Валя уже тоже пенсионерка.

 

Такси свернуло на мост, и ветерок подул с другой стороны. Аня расстегнула заколку и потрясла головой, освобождая волосы – пусть ветер поиграет. Ветерок… Ветров…

В Сашку Ветрова Аня была влюблена с первого класса. Их посадили вместе на третью парту у окна. Пока рассаживали остальных, Сашка, пыхтя, вытащил из портфеля подтаявшую шоколадку.

– На, поломай пополам! – сказал он. И солидно добавил: – Дружить будем!

Они дружили все десять лет. Сашка Ветров из розовощекого большеглазого коротко стриженого мальчишки вырос в чубатого широкоплечего парня. Аня из тонконогой первоклашки с белыми, как пух одуванчика, волосами стала, по словам бабушки, «настоящей красавицей» с золотыми русалочьими кудрями. Весной десятого класса Аня поняла, что жизни своей она без Ветрова не представляет. А Сашка Ветров тогда уже вовсю гулял с Ирой Мальцевой – яркой красавицей без комплексов, смелой и раскованной, полной противоположностью скромной акварельной Ани. После выпускного вечера Ирка Мальцева быстро забеременела. После женитьбы Сашка Ветров никогда с Аней не разговаривал, а, встречая на улице, здоровался, глядя в сторону. Ирка родила сына Максика, родители ее звали Аню с бабушкой «на родины». Сашка катал по снегу синюю коляску, потом подталкивал Макса на трехколесном велосипеде… Через пару лет случился какой-то скандал, и Саша с Ирой развелись. Мальцева уехала в Москву, где, по слухам, сделала карьеру массажистки и уже была хозяйкой собственного салона в Бирюлево. Саша жил с родителями, работал на Маргаринке, растил сына и помогал стареньким Иркиным родителям, о которых дочка и думать забыла.

Разве уехала бы Аня, если бы с Сашкой все вышло иначе!

А вышло нехорошо, нерадостно, как-то скрытно, словно чужое взяли. Аня тогда приехала в город, вот как сейчас, вещами груженая. Университет закончила, все вещи из общежития забрала – набралось два чемодана и еще картонный короб с книгами. В электричке столкнулись с Сашкой нос к носу и неожиданно, в первый раз после выпускного вечера, разговорились, как раньше. Ветрова на вокзале встречал младший брат на мотоцикле, и Сашка уговорил его отвезти на такси Анины вещи к бабушке, а мотоцикл оставить им. Где они ездили целую ночь, Аня не помнит, и как все случилось, тоже в подробностях не запомнила. Вспоминает эту ночь не как цепь событий, а как огромное счастье, которое бывает раз и никогда больше не повторяется. Ну, вот как тот день, когда в новую квартиру вселялись. Блеснуло и погасло – все.

Звезды долго не падают.

Сашка Ветров на следующий день уезжал в Москву утрясать с бывшей женой какие-то дела. Потом болел маленький Максик, в больнице лежал, потом Сашка его на море возил, чтоб здоровье поправить. Аня уехала работать по распределению и на целых два года потеряла Ветрова из виду. Она слишком поздно поняла, что беременна, а поняв – долго смеялась. Она поймала свою звезду, маленькую звездочку! Дядя Дима тогда уже поставил бабушке телефон, и Аня звонила каждую неделю. Она рассказала им с Валей о своем счастье. Назавтра ей позвонил дядя Дима. Голос его звучал почти без эмоций, как доклад на собрании:

– Анна, я, как твой дядя, несу ответственность за тебя и твое благополучие. Бабушка очень расстроена твоим известием, она считает, что ты сломала себе жизнь. Я присматривал для тебя хорошую партию, теперь об этом можно забыть, но что-нибудь я, конечно, смог бы найти, ты же мне не чужая. Но без ребенка! Я посоветовался с врачом, очень хорошим специалистом…

Дальше Аня не слушала. Дядя Дима еще немного погудел в трубке и настороженно спросил:

– Ты слушаешь?

– Слушаю-слушаю! – заверила Аня

– Искусственные роды – и ребенок рождается нежизнеспособным, а урон для организма минимальный. Ты выйдешь замуж за достойного человека…

– Я не хочу выходить замуж, дядя Дима, – сказала Аня, улыбаясь, – Я просто хочу иметь ребенка. Именно этого ребенка, потому что он от любимого человека.

– Я хочу знать имя этого мерзавца! – взревел на том конце провода дядя. – Если он думает, что останется безнаказанным, то очень сильно ошибается! А если он подбирается к квартире…

– Дядя Дима, – устало сказала Аня, – пришлите мне бумаги, я подпишу отказ от квартиры, но и вы обещайте не лезть в мою жизнь. Ребенок будет!

Рожать в родном городе Аня отказалась. Ей казалось, что Сашка Ветров сразу догадается обо всем. Бабушка уже не могла сама приехать помочь Ане, прислала Валю. Пока Аня лежала в роддоме, Валя успела смотаться в Москву, где на вещевом рынке можно было купить все приданое вдвое дешевле. К выписке Валя успела еще связать для малышки розовую шапочку. Забирали Сашеньку домой при полном параде: в красном одеяльце с кружевным уголком и с огромным розовым бантом. Валя пожила с ними почти месяц и все-таки уговорила уехать к бабушке до конца отпуска. Отпуск затянулся, и на работу Аня уже не вернулась.

Здесь, в старом бабушкином доме Сашенька сделала первые шаги. Здесь она сказала первое слово «ва-ва», протянув ручки к Вале.

Разве уехала бы Аня, если бы Сашенька не была так привязана к Вале!

Аня, с помощью дяди Димы, устроилась работать в бухгалтерии Маргаринки. Через год он предложил ей перейти на работу в банк, заведовать отделом операций.

– Я в этом банке почти не бываю теперь, – сказал он Ане. – Мне свой человек позарез нужен, а ты – он усмехнулся, – честная до рвоты. И жизнь себе по глупости испортила, с ребенком непонятно от кого хорошую партию не сделать. Потому и будешь всю жизнь на меня за зарплату работать!

Платил ей дядя Дима щедро. О том телефонном разговоре они никогда не упоминали. Квартиру Аня по-прежнему сдавала, не хотела уходить от бабушки. А бабушка просто души не чаяла в правнучке.

Жизнь текла скучно, размеренно и привычно. Аня знала, что в пятницу после работы поедет домой есть вареники, а в понедельник Валя сварит борщ. В сентябре они будут заклеивать окна на зиму, в январе чистить от снега дорожки, а на ветку старой березы повесят кормушку для птиц.

Сашка Ветров, здороваясь с ней, старательно отводил глаза. Маленький Максик Ветров пошел в первый класс, и Аня часто видела, как он после продленки ждет отца, сидя на низком заснеженном заборе школы. Максик был маленький и очень одинокий, а Сашка приезжал за ним поздно. Однажды Аня не выдержала и остановилась с ним поболтать, дала завалявшийся в сумке леденец. Максим отвечал односложно, но видно было, что он рад поговорить даже с незнакомой теткой, чтобы хоть немного отвлечься. Кончилось, конечно, плохо, потому что подъехал Сашка Ветров и, не здороваясь и не выходя из машины, стал злым голосом звать Максика. Аня даже испугалась, что мальчику попадет. Больше она никогда с Максом не заговаривала.

Решение поменять жизнь кардинально пришло неожиданно. В их отделе работала незамужняя женщина за сорок, недавно похоронившая мать и оставшаяся совсем одна. Она обратилась к интернету в поисках общения, и, совершенно неожиданно для себя, открыла, что одинокая, бездетная и хорошо образованная, она имеет высокий рейтинг на рынке невест для иностранцев. Взахлеб рассказывала всем, кто соглашался послушать о заграничных женихах, обремененных поисками одиноких интеллигентных невест среднего возраста. Аня из чистого любопытства зарегистрировалась на сайте, посмотрела фотографии лысеньких носатых старичков с фарфоровыми улыбками, демонстрирующих крепкие мышцы пятидесятилетних плейбоев и решила, что это не для нее. Через неделю проверила почту. Ее ждало письмо от Терри Грина из Австралии. Они стали переписываться, несколько раз говорили по телефону. Терри тоже работал в банке, был разведен и жил в собственном доме с маленьким садом. Терри ездил в отпуск на Большой Барьерный риф и плавал там с аквалангом, любуясь на подводные красоты.

Ане ее собственная жизнь стала казаться еще тоскливее. Отпуск она проводила на Азовском море, купала в теплых волнах Сашеньку и не могла даже отплыть далеко от берега. Так прошло четыре месяца. Теперь Аня говорила с Терри по интернету каждый день и скучала, если по каким-то причинам разговор приходилось отменить. Терри звал к себе, обещал помочь с работой, обучить водить его огромный джип. Почти на всех фотографиях, присланных из Австралии, этот белый джип стоял позади, и блестящий металлический «кенгурятник» сиял как путеводная звезда. Терри собирался в долгое путешествие по всей Австралии, с недельным отдыхом на Золотом берегу и на Барьерном рифе. С Аней ему будет гораздо легче, ну, и приятнее, конечно. Он так и написал в «аське»: «Регулярный секс сделает это путешествие намного приятнее!»

«Приятность» с чужим человеком Аня представляла с трудом. У нее после звездопада с Ветровым случились два романа. Один с клиентом, местным бизнесменом, сорокалетним, седоватым, моложавым. Бизнесмен владел газетой и телеканалом, был очень интересным собеседником, непритязательным в еде и легким в общении. Аня изображала радость в редкие интимные минуты – благо, много времени это не отнимало. Потом бизнесмен стал все чаще пропадать в Москве, купил там продвинутый молодежный телеканал… Потом он пришел прощаться и повинился, что пришло время жениться, а дочка будущего делового партнера как раз подходящего возраста. Аня вздохнула с облегчением. Второй роман был с сослуживцем – лысоватым, очень интеллигентным и скучным заместителем главного бухгалтера. Любовником он оказался внимательным: следил, чтобы Аня получала удовольствие, дарил ей маленькие подарки, водил в компанию таких же скучных интеллектуалов. Его друзья все время говорили о «современной концепции». Эту «концепцию» они привязывали к каждому предмету: от современного мира и до кухонного отсека в квартире-студии. Роман продолжался почти год, концепции плодились и множились… Во время обсуждения концепции сексуальности современного общества Аня тихонько оделась и вышла в холодную Маргаринку. На пустынные улицы медленно сыпал снег, сугробы почти закрывали дощатые заборы и заснеженные дома, и казалось, что Маргаринка впала в зимнюю спячку. Снег медленно падал на Анину шубку, расцвечивал коричневый мех блестевшими под редкими фонарями бриллиантовыми искрами. И опять Аня чувствовала, что освободилась от чего-то ненужного и тягостного. И опять на душе у нее был покой.

Бабушка, правда, очень огорчилась, ей нравился бухгалтер, он был положительный и надежный.

Разве уехала бы Аня, если бы бабушка так не убивалась из-за ее неустроенности!

Терри звал, настаивал, прислал приглашение, а следом посылку с игрушками и разноцветными маечками с веселыми австралийскими зверушками для Сашеньки. Тут уж пришлось все рассказать бабушке и Вале. Обе, не сговариваясь, стали уговаривать Аню рискнуть. Бабушка пришла к ней в спальню, присела на кровать и стала гладить Аню по голове – совсем как в детстве.

– Деточка моя, – говорила она, – по всему видать, что счастье свое ты здесь не найдешь. Поселок маленький, вся жизнь на виду. И всем-то мы поперек горла встали. Сначала история с Димкой беспутным и мамой твоей, и с квартирой, что тебе одной досталась. И брат с сестрой тебя знать не хотят, будто твоя это вина, что так вышло. И Валю-то мы приняли к себе без скандалу, ничего не делили, грязное белье не трясли. Сашенька у тебя неизвестно от кого, по сию пору бабы гадают. Верка, соседка наша, ехидничает: «Не моим ли хулиганам сестрица, тоже по деревьям лазать любит!» И работа у тебя хорошая, зарабатываешь, спасибо Диме, больше любого мужика. Ну, кто на Маргаринке тебе в пару? Езжай, доченька, мне все равно уже скоро помирать, а тебе жить и радоваться…

Бабушка плакала, на плач ее пришла Валя и стала слово в слово повторять бабушкины слова.

И Аня уехала. Бабушка просила дядю Диму не сердиться, простить, что уезжает с такой хорошей работы, подводит его. Но он не очень переживал, и на Анино место взял свою дочку Наташу. Аня впервые заговорила с сестрой, когда передавала дела. Общались как коллеги, вполне доброжелательно. Наташа пожелала ей счастья на новом месте. С мамой попрощаться не пришлось.

Аня обещала Сашеньке приехать за ней через полгода. За это время она привыкнет к Терри, освоится с языком, который, по словам того же Терри, нуждался в ежедневной практике. Может, даже успеет сдать экзамен и получить лицензию, найти работу. Поедут они с Терри на Барьерный риф, поживут неделю на берегу океана, потом она обустроится в его доме… Но как все это будет, Аня не представляла совсем. Все чужое, друзей никого, – ну, кроме Терри.

– Что ты будешь делать без меня, Сашка? – спросила Аня дочку перед самым отъездом.

– Буду ждать, – серьезно отозвалась Сашенька, – и играться зверушками из посылки. А потом ты приедешь и повезешь меня посмотреть на них в зоопарке.

Аня обнимала Сашеньку, глотая слезы, и чуть было не отказалась от всей затеи, но Валя с бабушкой настояли, и она улетела к Терри.

В Австралии не сложилось.

Нет, ничего страшного не произошло, Терри оказался именно таким, каким представляла его Аня из переговоров по скайпу. Он бегал по утрам, ходил в тренажерный зал после работы, усиленно занимался с Аней английским языком и старательно объяснял ей основы налогового законодательства. Барьерный риф оказался чудесной голубой сказкой! Аню, не умеющую плавать с аквалангом, опускали на дно в гидрокостюме с прозрачным круглым шлемофоном, чтобы и она могла полюбоваться красотами подводного мира. Терри готовил отличное барбекю, с удовольствием ел Анины пирожки и вареники, запивая их австралийским пивом. Он был нескучным попутчиком в машине, отличным соседом и щедрым на ласку партнером по сексу. Именно партнером, потому что любовником Аня его назвать не могла даже мысленно. Терри, ей казалось, всегда смотрел на нее чуть покровительственно:

– Для русской женщины ты просто отлично говоришь! – восхищался он.

– Аня сразу освоила принципы налогообложения! – удивлял он своих коллег.

– Как ты смогла сама разобраться в нашей программе! – недоумевал он. – Я полтора месяца постоянно на телефоне висел, говорил с отделом технической поддержки.

Аня ждала целых пять месяцев – ну должно же что-то произойти, должна же она привыкнуть, если не полюбить, так хотя бы подружиться, или хоть пожалеть, что ли. Но жалеть Терри было не за что, он был здоров, весел, доволен жизнью и все время это озвучивал. Подружиться тоже не получалось. К Терри приходили друзья, они смотрели по телевизору спортивный канал, пили пиво и громко смеялись. Они звучно рыгали от пива, не забывая при этом сказать «Пардон!». И от этого «пардона» опять гоготали. Их подружки не видели в этом ничего необычного, они тоже любили пиво и спорт, и Аня в эту шумную компанию не вписывалась. А полюбить Терри – Аня знала всегда – она не смогла бы никогда.

Аня накупила для Сашеньки целый чемодан подарков, выбрала красивые наряды для Вали, сувениры для подруг и очень дорогой и красивый бумажник из крокодиловой кожи для дяди Димы – кто знает, может быть, он не сердится и снова возьмет ее на работу.

– Эна, – уговаривал Терри, – не принимай скоропалительных решений, подожди, мы еще раз поедем в отпуск, мы посмотрим Сидней, нам же было хорошо вместе.

– Было! – согласилась Аня, закрывая замки чемодана. Она постояла, набираясь храбрости, и сказала, честно глядя ему прямо в глаза: – Прости, Терри, я не смогла тебя полюбить, а без любви семья не склеится.

– Какой любви! – возмутился Терри. – Семья создается на взаимном уважении и доверии. Я тебе давал пользоваться своей кредиткой – видишь, как я тебе доверяю!

– Извини, Терри, – Аня покачала головой, – но русской женщине нужна любовь, жалость, нежность, да мало ли что…

– Жалость? – переспросил Терри. – А что меня жалеть, я не лузер какой-то, я успешный финансист, я за прошлый год получил тридцать тысяч бонусов, я…

Аня просила Терри ее не провожать, вызвала такси. Сидней она все-таки посмотрела: пока ждала рейса в Токио, поехала на экскурсию и полюбовалась знаменитым мостом через Сиднейскую бухту.

 

Такси повернуло на главную улицу Маргаринки – Индустриальный проспект; и ветерок подул Ане в лицо, охлаждая пылающие щеки. Валя писала, что Сашка Ветров после смерти бабушки стал часто заходить к ним. «И сыночка с собой приводит, – писала Валя, – уж такой мальчик хороший, такой милый. А с Сашенькой они теперь не разлей вода, играют вместе, а больше разговаривают, и Максим ей книжки читает. А Саша все о тебе спрашивает, письма я ему читаю, а он вздыхает. Я уж, грешным делом, думала, может, любовь у вас».

«Время к вечеру, вдруг Сашка Ветров у нас сидит», – подумала Аня. Ветерок еще немного поиграл Аниным шарфиком и дыхнул ей в лицо родными запахами Маргаринки: густым молочным духом и жаром изношенного металла. Такси заехало во двор к самому бабушкиному дому; шофер помог выгрузить чемоданы, взял деньги и, довольный, уже выезжал на улицу. В этот момент красная «Нива», с визгом затормозила перед домом, и Сашка с букетом цветов вывалился на тротуар. Из задней двери выскользнул Максик Ветров и, протянув обе руки, помог выпрыгнуть Сашеньке.

– Мамочка приехала! – заорали они в два голоса и помчались к оторопевшей Ане.

Подросший Максик ткнулся ей головой в живот и, обхватив двумя руками, крепко прижался к боку, а Сашенька, подпрыгивая, стала карабкаться на руки. Подоспевший Сашка Ветров подтолкнул ее вверх, дочка обняла Аню за шею и, дыша в ухо, зачастила:

– Мамочка моя, мамуся, ты так долго не ехала, мы все за тобой скучали, я тебя очень люблю, и мы поедем с Максом зверей смотреть… – Она задохнулась и замерла, прижавшись к ней и щекоча лицо мягкими кудряшками. Аня отвернула голову.

– С приездом! – Сашка Ветров смотрел ей в глаза. Ветерок услужливо прикрыл Анины закрасневшиеся щеки растрепавшимися волосами, и она медленно отвела с глаз рассыпавшиеся пряди.

– Ты больше никуда от меня не уедешь? – спросил Сашка. – Я не могу без тебя, и дети… – Он старательно подыскивал какие-то правильные слова, хотел объяснить, сказать, чтобы она осталась, чтобы поняла. Ветерок теперь дул ему в лицо, поднимая чуб, и Аня увидела, что волосы у него начали седеть.

Сашенька спрыгнула на дорожку, подхватила за руку Максика, и с криком «Валя, Валя, мама приехала!» они побежали в дом.

– Я ведь тогда предал тебя, – сказал Сашка. – Мне казалось, что Ирка – это вечный праздник, фейерверк. Так оно и было – поблестело, зашипело и погасло. А ты стала такой далекой, зачем тебе чужой ребенок, – он, вдруг вспомнив, протянул Ане цветы. – Я когда увидел Макса рядом с Сашенькой, чуть умом не тронулся. Они же похожи как двойняшки! Анечка, мне жизни не хватит перед тобой оправдаться, но я все сделаю, я…

Из дома к ним по дорожке бежала Валя, обтирая фартуком, запачканные мукой руки, за ней весело подпрыгивали Максик с Сашенькой. А ветерок снова ерошил Сашкин чуб, играл Аниной косынкой, перебирал лепестки белых роз, которые протягивал ей Сашка, и подсказывал Ане ответы на все вопросы.

– Звезды долго не падают, – подумала Аня, засыпая на своем старом раскладном диване, – но они могут просто светить, долго-долго… всю жизнь.