Рассказ
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 270, 2013
Ирина Нисина
Родилась на Украине в городе
Винница. Закончила Казанский Институт Культуры и Винницкий Пединститут. В 1994
году переехала на постоянное жительство в Австралию, живет на Голд Кост в штате
Квинслэнд, преподает в школе. Повести и рассказы опубликованы в журналах «Новый
Журнал», «Стороны света», «Чайка» (США), «Нева», (Россия), «Австралийская
мозаика» (Австралия), «Самовар» (Канада), «Учитель Алматы» (Казахстан), в
альманахе «Побережье» (США) и в газетах «Литературная газета», «Интеллигент»
(Россия).
Звезды долго не падают
Электричка замедлила ход, колеса щелкали, переходя
с одной колеи на другую, подтягиваясь к пригородной платформе. Аня поднялась с
места и надела сумочку на плечо наискосок. Вытащив в проход два больших
чемодана, она откатила их в тамбур. За окнами замелькали пристанционные
постройки. Анина бабушка называла их смешным словом «пакгаузы». «Покойная
бабушка, – мысленно поправила себя Аня, – царство ей небесное!» Бабушку
хоронили без нее, потому для Ани было трудно представить, что бабушки уже нет.
Колеса заскрипели, тормозя, и двери стали открываться. Аня спрыгнула на
платформу, волоком сняла чемоданы с высокой ступеньки, приладилась, и покатила
свои неподъемные к выходу на вокзальную площадь.
Ветерок затеребил косынку: на шоколадном поле
оливковые и серебряные бумеранги, челку Ане взметнул, волосами, в конский хвост
стянутыми, заиграл. Аня окинула взглядом знакомую площадь. Здесь все было как
прежде: пыльный скверик посередине, стоянка такси, поодаль остановка трамвая,
как всегда толпа собралась – не пробиться. Аня вздохнула и потащилась к стоянке
такси.
– До Маргаринки возьмете?
Таксист поднял голову от газеты.
– Наша, что ли? Что-то не припомню…
Маргаринкой поселок молочного комбината называли
только свои.
Аня кивнула.
– Местная, мы напротив школы жили, за Фрегатом.
Так сколько до Маргаринки?
– Не боись, – водитель открыл багажник, – со своих
лишнего не берем. Садись, довезу с ветерком!
Ветерок и вправду всю дорогу продувал душный
салон, холодил Анины щеки, путал волосы. Это был особенный озорной ветерок из
Аниного детства. Аня дружила с ветерком, бегала с ним наперегонки по берегу
озера, а бабушка махала им рукой со скамейки. Как давно это было!
Анин отец был начальником цеха на Маргаринке –
молокозаводе, построенном в их городке в середине восьмидесятых взамен старого,
полуразвалившегося. Строили тогда с размахом: на заводе поставили немецкое
оборудование, привезли из Германии наладчиков, которые за полгода должны были
обучить новое поколение рабочих обращаться с умными автоматами. Перед
заводскими воротами торжественно открыли памятник Ленину на гранитном
постаменте и заложили на «жилплощадке» сразу шесть пятиэтажек. Секретарь обкома
на митинге сказал, что в новом районе будут жить «рабочие новой формации, люди
счастливого будущего!»
В дом улучшенной планировки с раздельным санузлом
и лоджиями вселили семьи итээровцев. На крышу дома, подгадав к октябрьским
праздникам, водрузили огромный макет Авроры, за что народ сразу прозвал дом
«фрегатом». В остальные новостройки заселялись не верящие в свое счастье
рабочие старого молокозавода, много лет маявшиеся в послевоенных бараках.
Маленькая Аня с родителями въехали в трехкомнатную, шикарную по тем временам
квартиру – с двумя балконами и большой кухней. Мама, поддерживая руками огромный
живот, поднималась по лестнице, улыбаясь Ане. Это был, наверное, последний их
счастливый день: мама была с ними, и маленькой Ане казалось, что так будет
всегда.
Маму вечером забрали в больницу, а из больницы она
ушла жить к дяде Диме, папиному брату. И забрала с собой новорожденных Сашу и
Наташу, которые, как объяснила Ане бабушка, были совсем не папины дети, а дяди
Димины.
– Болеет папа, – объясняла маленькой внучке
бабушка, укладывая ее спать, – переживает он, легко ли на родного брата злобу
держать!
Бабушка тогда перешла жила к ним, по утрам варила
для Ани манную кашу, вечером жарила котлеты, и все уговаривала Аниного папу
«понять» и «простить». Папа приходил поздно, когда Аня уже спала, и виделись
они только по утрам. Он смотрел на нее жалостно, молчал, старался поскорее уйти
из кухни.
Кровать ей так и не купили, и бабушка укладывала
Аню в большой комнате на диване. Однажды Аня проснулась ночью: папа сидел у
подушки и гладил Анины растрепавшиеся кудряшки.
– Красивая она, – всхлипывал он, – и жили хорошо,
и все в доме, и ребенок… я ее на руках носил! Так любил, что звезды падали!
Он еще долго говорил и плакал, но Аня запомнила
только про звезды.
Зимой папа перенес Анины вещи в бабушкин дом,
поменял в маленькой комнате обои с темных немарких на веселые голубые с мишками
и куклами. Он купил раскладной диван, письменный стол, повесил книжные полки,
словно Ане было не три года, а, к примеру, десять, и была она школьницей с
домашними заданиями и уроками. Потом папа собрал свои вещи в чемодан, крепко
обнял Аню и уехал «на север». Бабушка объясняла Ане, что уехал он, чтобы
«перегорело», потому как Димка-паскудник все-таки ему брат родный, а ей,
бабушке, – тоже сын. Аня поняла только, что бабушка – последнее, что осталось
из ее прошлой счастливой жизни, и решила следить, чтобы бабушка никуда не
задевалась. Просыпаясь ночью, Аня искала теплую бабушкину руку и, прижав ее к
щеке, снова засыпала. Пришлось им с бабушкой вдвоем спать на раскладном диване
еще лет пять.
На книжных полках Аня рассадила кукол и большого
плюшевого мишку, на письменном столе расставила кукольную мебель и кубики.
Через год папа прислал Ане настоящие меховые унты и красивую шубку с капюшоном.
И еще раз прислал, когда Аня во второй класс пошла. А потом перестал присылать.
Бабушка говорила Ане, что папа женился и что у него теперь есть жена Валя и ее
сын Петрик. Папа карточку прислал: Петрик у них с Валей на коленях сидит, –
совсем такая, как у бабушки в альбоме, только рядом с папой – мама, а на
коленях у них маленькая Аня.
– А что подарков не шлет, – объясняла бабушка, –
так ведь он тебе всю квартиру оставил. Вырастешь, замуж выйдешь – в такие
хоромы въедешь. Шутка ли: три комнаты, два балкона, кухня большущая!..
В квартире жили чужие люди, платили бабушке
немалые деньги, так что даже когда бабушка оставила работу, они с Аней не
нуждались. На пустовавшую жилплощадь в двух шагах от проходной точило зубы
заводское начальство, предлагая обменять ее на «равноценную» в обычном доме, но
дядя Дима, вышедший в замдиректора завода, каждый раз квартиру отстаивал. Он
навещал бабушку раз в неделю, пил чай, рассказывал заводские новости, говорил о
детях, но никогда не приводил к бабушке ни близнецов, ни жену. На Аню дядя Дима
старался не смотреть.
Маргаринка разрасталась: подмяла под себя поселок
Ветлики, где жили Аня с бабушкой, потом пятиэтажки шагнули далеко в поле. В
год, когда Аня пошла в первый класс, поселковую школу закрыли, а для детей
Маргаринки построили новую двухэтажную. Бабушка ходила на родительские
собрания, ругала за тройки; штопала Анины колготки и пришивала оторванные
пуговицы, выхаживала Аню от скарлатины и сидела ночами у Аниной кровати, когда
та болела ангиной.
– Баба, ты не уйдешь? – спрашивала Аня, засыпая.
– Не уйду, Аннушка, я с тобой до самой смерти
буду! – уверяла бабушка каждый вечер.
«До смерти» казалось Ане бесконечностью, и она
спокойно засыпала.
Куклы на полках в ее комнате сменились книгами,
кубики убрали в кладовку, а под стекло на письменном столе Аня положила
фотографии артистов и певцов. Маму Аня иногда встречала в магазинах или на
рынке. Мама улыбалась Ане, мимоходом спрашивала, как дела в школе, и, не слушая
ответ, уходила. Отца Аня не видела двенадцать лет и совсем забыла бы, если б не
письма, которые он присылал бабушке раза три в год. Бабушка читала их вслух по
многу раз, и Аня всегда притворялась, что ей интересно, хотя никакого интереса
к этим чужим ей Вале и Петрику не испытывала. Каждое письмо заканчивалось
одинаково: «Аннушка, доченька, помни – если что, у тебя есть семья…» Аня
помнила – и что?
Известие о смерти отца пришло письмом. Бабушка,
плача, сказала Ане, что папа ее «на машине убился», и они долго плакали,
обнявшись: бабушка о сыне, а Аня потому, что ей было очень жалко бабушку. Потом
бабушка бегала звонить дяде Диме на работу. Дядя Дима приехал очень скоро, бабушка
снова плакала, потом они долго шепотом что-то обсуждали.
– Ну, какая она родня! – возмущался дядя Дима. –
Они же не расписаны были, детей общих нет. Ей ничего не положено! Еще не известно,
сколько денег после Андрюхи осталось, – на севере хорошие заработки.
Вечером бабушка рассказала Ане, что Валя с
Петриком хотят с севера уехать, но жилья своего у них нет, а потому Валя просит
пожить у них, пока, мол, не осмотрятся.
– Сноха – как не пустить, – утешала себя бабушка,
– а он мне внучком будет. Трое внуков, а только тебя одну и знаю! Может, она,
Валя эта, и неплохая женщина – все ж таки десять лет они вместе прожили.
Валя так и осталась в бабушкином доме. Если не
она, разве уехала бы Аня, разве оставила бы бабушку одну?! С Петриком у Ани подружиться
не получилось. Прожили три года, чай вместе по утрам пили, вечером ужинали на
кухне, огород пололи. Слова плохого друг другу не сказали, все вежливо да с
улыбкой, а вот родными себя не чувствовали. И к бабушке он как к чужой
относился, по имени-отчеству называл. Вот Валя Ане сразу понравилась: простая,
душевная, работящая. Уже через неделю нашла Валя работу на той же Маргаринке.
Через год предложили ей комнату в общежитии для малосемейных, но бабушка не
отпустила. Даже дядя Дима смирился, что Валя с бабушкой всегда жить будет.
После школы Петрик учиться дальше не захотел, уехал куда-то на заработки, потом
в армию его забрали. Два года изредка письма писал, а потом перестал. Полгода –
ни строчки! Валя разыскивала его, в военную часть писала. Ответили, что
демобилизовался и отбыл по месту жительства. Пропал бесследно! Валя верила, что
живой, – до сих пор надеется, что однажды объявится. А Аня не знает, во что
верить, только думает она, что Петрик живой, прекрасно устроился, и нет в его
жизни места для них с Валей и бабушкой. Ну, вроде, как дядя Дима. Он из
начальников в бизнесмены шагнул, теперь весь город держит: и банк у него, и
завод, и казино, и транспортная фирма. А вот к бабушке стал приходить редко –
занят очень, не вписываются посещения родителей в жизнь делового человека.
Месяцами не появляется, но деньги исправно шлет, – а то разве на пенсию
проживешь, тем более, что Валя уже тоже пенсионерка.
Такси свернуло на мост, и ветерок подул с другой
стороны. Аня расстегнула заколку и потрясла головой, освобождая волосы – пусть
ветер поиграет. Ветерок… Ветров…
В Сашку Ветрова Аня была влюблена с первого
класса. Их посадили вместе на третью парту у окна. Пока рассаживали остальных,
Сашка, пыхтя, вытащил из портфеля подтаявшую шоколадку.
– На, поломай пополам! – сказал он. И солидно
добавил: – Дружить будем!
Они дружили все десять лет. Сашка Ветров из
розовощекого большеглазого коротко стриженого мальчишки вырос в чубатого
широкоплечего парня. Аня из тонконогой первоклашки с белыми, как пух
одуванчика, волосами стала, по словам бабушки, «настоящей красавицей» с
золотыми русалочьими кудрями. Весной десятого класса Аня поняла, что жизни
своей она без Ветрова не представляет. А Сашка Ветров тогда уже вовсю гулял с
Ирой Мальцевой – яркой красавицей без комплексов, смелой и раскованной, полной
противоположностью скромной акварельной Ани. После выпускного вечера Ирка
Мальцева быстро забеременела. После женитьбы Сашка Ветров никогда с Аней не
разговаривал, а, встречая на улице, здоровался, глядя в сторону. Ирка родила
сына Максика, родители ее звали Аню с бабушкой «на родины». Сашка катал по
снегу синюю коляску, потом подталкивал Макса на трехколесном велосипеде…
Через пару лет случился какой-то скандал, и Саша с Ирой развелись. Мальцева
уехала в Москву, где, по слухам, сделала карьеру массажистки и уже была
хозяйкой собственного салона в Бирюлево. Саша жил с родителями, работал на
Маргаринке, растил сына и помогал стареньким Иркиным родителям, о которых дочка
и думать забыла.
Разве уехала бы Аня, если бы с Сашкой все вышло иначе!
А вышло нехорошо, нерадостно, как-то скрытно,
словно чужое взяли. Аня тогда приехала в город, вот как сейчас, вещами
груженая. Университет закончила, все вещи из общежития забрала – набралось два
чемодана и еще картонный короб с книгами. В электричке столкнулись с Сашкой нос
к носу и неожиданно, в первый раз после выпускного вечера, разговорились, как
раньше. Ветрова на вокзале встречал младший брат на мотоцикле, и Сашка уговорил
его отвезти на такси Анины вещи к бабушке, а мотоцикл оставить им. Где они
ездили целую ночь, Аня не помнит, и как все случилось, тоже в подробностях не
запомнила. Вспоминает эту ночь не как цепь событий, а как огромное счастье,
которое бывает раз и никогда больше не повторяется. Ну, вот как тот день, когда
в новую квартиру вселялись. Блеснуло и погасло – все.
Звезды долго не падают.
Сашка Ветров на следующий день уезжал в Москву
утрясать с бывшей женой какие-то дела. Потом болел маленький Максик, в больнице
лежал, потом Сашка его на море возил, чтоб здоровье поправить. Аня уехала
работать по распределению и на целых два года потеряла Ветрова из виду. Она
слишком поздно поняла, что беременна, а поняв – долго смеялась. Она поймала
свою звезду, маленькую звездочку! Дядя Дима тогда уже поставил бабушке телефон,
и Аня звонила каждую неделю. Она рассказала им с Валей о своем счастье.
Назавтра ей позвонил дядя Дима. Голос его звучал почти без эмоций, как доклад
на собрании:
– Анна, я, как твой дядя, несу ответственность за
тебя и твое благополучие. Бабушка очень расстроена твоим известием, она
считает, что ты сломала себе жизнь. Я присматривал для тебя хорошую партию,
теперь об этом можно забыть, но что-нибудь я, конечно, смог бы найти, ты же мне
не чужая. Но без ребенка! Я посоветовался с врачом, очень хорошим
специалистом…
Дальше Аня не слушала. Дядя Дима еще немного
погудел в трубке и настороженно спросил:
– Ты слушаешь?
– Слушаю-слушаю! – заверила Аня
– Искусственные роды – и ребенок рождается
нежизнеспособным, а урон для организма минимальный. Ты выйдешь замуж за
достойного человека…
– Я не хочу выходить замуж, дядя Дима, – сказала
Аня, улыбаясь, – Я просто хочу иметь ребенка. Именно этого ребенка, потому что
он от любимого человека.
– Я хочу знать имя этого мерзавца! – взревел на
том конце провода дядя. – Если он думает, что останется безнаказанным, то очень
сильно ошибается! А если он подбирается к квартире…
– Дядя Дима, – устало сказала Аня, – пришлите мне
бумаги, я подпишу отказ от квартиры, но и вы обещайте не лезть в мою жизнь.
Ребенок будет!
Рожать в родном городе Аня отказалась. Ей
казалось, что Сашка Ветров сразу догадается обо всем. Бабушка уже не могла сама
приехать помочь Ане, прислала Валю. Пока Аня лежала в роддоме, Валя успела
смотаться в Москву, где на вещевом рынке можно было купить все приданое вдвое
дешевле. К выписке Валя успела еще связать для малышки розовую шапочку.
Забирали Сашеньку домой при полном параде: в красном одеяльце с кружевным
уголком и с огромным розовым бантом. Валя пожила с ними почти месяц и все-таки
уговорила уехать к бабушке до конца отпуска. Отпуск затянулся, и на работу Аня
уже не вернулась.
Здесь, в старом бабушкином доме Сашенька сделала
первые шаги. Здесь она сказала первое слово «ва-ва», протянув ручки к Вале.
Разве уехала бы Аня, если бы Сашенька не была так
привязана к Вале!
Аня, с помощью дяди Димы, устроилась работать в
бухгалтерии Маргаринки. Через год он предложил ей перейти на работу в банк,
заведовать отделом операций.
– Я в этом банке почти не бываю теперь, – сказал
он Ане. – Мне свой человек позарез нужен, а ты – он усмехнулся, – честная до
рвоты. И жизнь себе по глупости испортила, с ребенком непонятно от кого хорошую
партию не сделать. Потому и будешь всю жизнь на меня за зарплату работать!
Платил ей дядя Дима щедро. О том телефонном
разговоре они никогда не упоминали. Квартиру Аня по-прежнему сдавала, не хотела
уходить от бабушки. А бабушка просто души не чаяла в правнучке.
Жизнь текла скучно, размеренно и привычно. Аня
знала, что в пятницу после работы поедет домой есть вареники, а в понедельник
Валя сварит борщ. В сентябре они будут заклеивать окна на зиму, в январе
чистить от снега дорожки, а на ветку старой березы повесят кормушку для птиц.
Сашка Ветров, здороваясь с ней, старательно
отводил глаза. Маленький Максик Ветров пошел в первый класс, и Аня часто
видела, как он после продленки ждет отца, сидя на низком заснеженном заборе
школы. Максик был маленький и очень одинокий, а Сашка приезжал за ним поздно.
Однажды Аня не выдержала и остановилась с ним поболтать, дала завалявшийся в
сумке леденец. Максим отвечал односложно, но видно было, что он рад поговорить
даже с незнакомой теткой, чтобы хоть немного отвлечься. Кончилось, конечно, плохо,
потому что подъехал Сашка Ветров и, не здороваясь и не выходя из машины, стал
злым голосом звать Максика. Аня даже испугалась, что мальчику попадет. Больше
она никогда с Максом не заговаривала.
Решение поменять жизнь кардинально пришло
неожиданно. В их отделе работала незамужняя женщина за сорок, недавно
похоронившая мать и оставшаяся совсем одна. Она обратилась к интернету в
поисках общения, и, совершенно неожиданно для себя, открыла, что одинокая,
бездетная и хорошо образованная, она имеет высокий рейтинг на рынке невест для
иностранцев. Взахлеб рассказывала всем, кто соглашался послушать о заграничных
женихах, обремененных поисками одиноких интеллигентных невест среднего
возраста. Аня из чистого любопытства зарегистрировалась на сайте, посмотрела
фотографии лысеньких носатых старичков с фарфоровыми улыбками, демонстрирующих
крепкие мышцы пятидесятилетних плейбоев и решила, что это не для нее. Через
неделю проверила почту. Ее ждало письмо от Терри Грина из Австралии. Они стали
переписываться, несколько раз говорили по телефону. Терри тоже работал в банке,
был разведен и жил в собственном доме с маленьким садом. Терри ездил в отпуск
на Большой Барьерный риф и плавал там с аквалангом, любуясь на подводные
красоты.
Ане ее собственная жизнь стала казаться еще
тоскливее. Отпуск она проводила на Азовском море, купала в теплых волнах
Сашеньку и не могла даже отплыть далеко от берега. Так прошло четыре месяца.
Теперь Аня говорила с Терри по интернету каждый день и скучала, если по
каким-то причинам разговор приходилось отменить. Терри звал к себе, обещал
помочь с работой, обучить водить его огромный джип. Почти на всех фотографиях,
присланных из Австралии, этот белый джип стоял позади, и блестящий
металлический «кенгурятник» сиял как путеводная звезда. Терри собирался в
долгое путешествие по всей Австралии, с недельным отдыхом на Золотом берегу и
на Барьерном рифе. С Аней ему будет гораздо легче, ну, и приятнее, конечно. Он
так и написал в «аське»: «Регулярный секс сделает это путешествие намного
приятнее!»
«Приятность» с чужим человеком Аня представляла с
трудом. У нее после звездопада с Ветровым случились два романа. Один с
клиентом, местным бизнесменом, сорокалетним, седоватым, моложавым. Бизнесмен
владел газетой и телеканалом, был очень интересным собеседником,
непритязательным в еде и легким в общении. Аня изображала радость в редкие
интимные минуты – благо, много времени это не отнимало. Потом бизнесмен стал
все чаще пропадать в Москве, купил там продвинутый молодежный телеканал…
Потом он пришел прощаться и повинился, что пришло время жениться, а дочка
будущего делового партнера как раз подходящего возраста. Аня вздохнула с
облегчением. Второй роман был с сослуживцем – лысоватым, очень интеллигентным и
скучным заместителем главного бухгалтера. Любовником он оказался внимательным:
следил, чтобы Аня получала удовольствие, дарил ей маленькие подарки, водил в
компанию таких же скучных интеллектуалов. Его друзья все время говорили о
«современной концепции». Эту «концепцию» они привязывали к каждому предмету: от
современного мира и до кухонного отсека в квартире-студии. Роман продолжался
почти год, концепции плодились и множились… Во время обсуждения концепции
сексуальности современного общества Аня тихонько оделась и вышла в холодную
Маргаринку. На пустынные улицы медленно сыпал снег, сугробы почти закрывали
дощатые заборы и заснеженные дома, и казалось, что Маргаринка впала в зимнюю
спячку. Снег медленно падал на Анину шубку, расцвечивал коричневый мех
блестевшими под редкими фонарями бриллиантовыми искрами. И опять Аня
чувствовала, что освободилась от чего-то ненужного и тягостного. И опять на душе
у нее был покой.
Бабушка, правда, очень огорчилась, ей нравился
бухгалтер, он был положительный и надежный.
Разве уехала бы Аня, если бы бабушка так не
убивалась из-за ее неустроенности!
Терри звал, настаивал, прислал приглашение, а
следом посылку с игрушками и разноцветными маечками с веселыми австралийскими
зверушками для Сашеньки. Тут уж пришлось все рассказать бабушке и Вале. Обе, не
сговариваясь, стали уговаривать Аню рискнуть. Бабушка пришла к ней в спальню,
присела на кровать и стала гладить Аню по голове – совсем как в детстве.
– Деточка моя, – говорила она, – по всему видать,
что счастье свое ты здесь не найдешь. Поселок маленький, вся жизнь на виду. И
всем-то мы поперек горла встали. Сначала история с Димкой беспутным и мамой
твоей, и с квартирой, что тебе одной досталась. И брат с сестрой тебя знать не
хотят, будто твоя это вина, что так вышло. И Валю-то мы приняли к себе без
скандалу, ничего не делили, грязное белье не трясли. Сашенька у тебя неизвестно
от кого, по сию пору бабы гадают. Верка, соседка наша, ехидничает: «Не моим ли
хулиганам сестрица, тоже по деревьям лазать любит!» И работа у тебя хорошая,
зарабатываешь, спасибо Диме, больше любого мужика. Ну, кто на Маргаринке тебе в
пару? Езжай, доченька, мне все равно уже скоро помирать, а тебе жить и
радоваться…
Бабушка плакала, на плач ее пришла Валя и стала
слово в слово повторять бабушкины слова.
И Аня уехала. Бабушка просила дядю Диму не
сердиться, простить, что уезжает с такой хорошей работы, подводит его. Но он не
очень переживал, и на Анино место взял свою дочку Наташу. Аня впервые
заговорила с сестрой, когда передавала дела. Общались как коллеги, вполне
доброжелательно. Наташа пожелала ей счастья на новом месте. С мамой попрощаться
не пришлось.
Аня обещала Сашеньке приехать за ней через
полгода. За это время она привыкнет к Терри, освоится с языком, который, по
словам того же Терри, нуждался в ежедневной практике. Может, даже успеет сдать
экзамен и получить лицензию, найти работу. Поедут они с Терри на Барьерный риф,
поживут неделю на берегу океана, потом она обустроится в его доме… Но как все
это будет, Аня не представляла совсем. Все чужое, друзей никого, – ну, кроме
Терри.
– Что ты будешь делать без меня, Сашка? – спросила
Аня дочку перед самым отъездом.
– Буду ждать, – серьезно отозвалась Сашенька, – и
играться зверушками из посылки. А потом ты приедешь и повезешь меня посмотреть
на них в зоопарке.
Аня обнимала Сашеньку, глотая слезы, и чуть было
не отказалась от всей затеи, но Валя с бабушкой настояли, и она улетела к
Терри.
В Австралии не сложилось.
Нет, ничего страшного не произошло, Терри оказался
именно таким, каким представляла его Аня из переговоров по скайпу. Он бегал по
утрам, ходил в тренажерный зал после работы, усиленно занимался с Аней
английским языком и старательно объяснял ей основы налогового законодательства.
Барьерный риф оказался чудесной голубой сказкой! Аню, не умеющую плавать с
аквалангом, опускали на дно в гидрокостюме с прозрачным круглым шлемофоном,
чтобы и она могла полюбоваться красотами подводного мира. Терри готовил
отличное барбекю, с удовольствием ел Анины пирожки и вареники, запивая их
австралийским пивом. Он был нескучным попутчиком в машине, отличным соседом и
щедрым на ласку партнером по сексу. Именно партнером, потому что любовником Аня
его назвать не могла даже мысленно. Терри, ей казалось, всегда смотрел на нее
чуть покровительственно:
– Для русской женщины ты просто отлично говоришь!
– восхищался он.
– Аня сразу освоила принципы налогообложения! –
удивлял он своих коллег.
– Как ты смогла сама разобраться в нашей программе!
– недоумевал он. – Я полтора месяца постоянно на телефоне висел, говорил с
отделом технической поддержки.
Аня ждала целых пять месяцев – ну должно же что-то
произойти, должна же она привыкнуть, если не полюбить, так хотя бы подружиться,
или хоть пожалеть, что ли. Но жалеть Терри было не за что, он был здоров,
весел, доволен жизнью и все время это озвучивал. Подружиться тоже не
получалось. К Терри приходили друзья, они смотрели по телевизору спортивный
канал, пили пиво и громко смеялись. Они звучно рыгали от пива, не забывая при
этом сказать «Пардон!». И от этого «пардона» опять гоготали. Их подружки не
видели в этом ничего необычного, они тоже любили пиво и спорт, и Аня в эту
шумную компанию не вписывалась. А полюбить Терри – Аня знала всегда – она не смогла
бы никогда.
Аня накупила для Сашеньки целый чемодан подарков,
выбрала красивые наряды для Вали, сувениры для подруг и очень дорогой и
красивый бумажник из крокодиловой кожи для дяди Димы – кто знает, может быть,
он не сердится и снова возьмет ее на работу.
– Эна, – уговаривал Терри, – не принимай
скоропалительных решений, подожди, мы еще раз поедем в отпуск, мы посмотрим Сидней,
нам же было хорошо вместе.
– Было! – согласилась Аня, закрывая замки
чемодана. Она постояла, набираясь храбрости, и сказала, честно глядя ему прямо
в глаза: – Прости, Терри, я не смогла тебя полюбить, а без любви семья не
склеится.
– Какой любви! – возмутился Терри. – Семья
создается на взаимном уважении и доверии. Я тебе давал пользоваться своей
кредиткой – видишь, как я тебе доверяю!
– Извини, Терри, – Аня покачала головой, – но
русской женщине нужна любовь, жалость, нежность, да мало ли что…
– Жалость? – переспросил Терри. – А что меня
жалеть, я не лузер какой-то, я успешный финансист, я за прошлый год получил
тридцать тысяч бонусов, я…
Аня просила Терри ее не провожать, вызвала такси.
Сидней она все-таки посмотрела: пока ждала рейса в Токио, поехала на экскурсию
и полюбовалась знаменитым мостом через Сиднейскую бухту.
Такси повернуло на главную улицу Маргаринки –
Индустриальный проспект; и ветерок подул Ане в лицо, охлаждая пылающие щеки.
Валя писала, что Сашка Ветров после смерти бабушки стал часто заходить к ним.
«И сыночка с собой приводит, – писала Валя, – уж такой мальчик хороший, такой
милый. А с Сашенькой они теперь не разлей вода, играют вместе, а больше
разговаривают, и Максим ей книжки читает. А Саша все о тебе спрашивает, письма
я ему читаю, а он вздыхает. Я уж, грешным делом, думала, может, любовь у вас».
«Время к вечеру, вдруг Сашка Ветров у нас сидит»,
– подумала Аня. Ветерок еще немного поиграл Аниным шарфиком и дыхнул ей в лицо
родными запахами Маргаринки: густым молочным духом и жаром изношенного металла.
Такси заехало во двор к самому бабушкиному дому; шофер помог выгрузить
чемоданы, взял деньги и, довольный, уже выезжал на улицу. В этот момент красная
«Нива», с визгом затормозила перед домом, и Сашка с букетом цветов вывалился на
тротуар. Из задней двери выскользнул Максик Ветров и, протянув обе руки, помог
выпрыгнуть Сашеньке.
– Мамочка приехала! – заорали они в два голоса и
помчались к оторопевшей Ане.
Подросший Максик ткнулся ей головой в живот и,
обхватив двумя руками, крепко прижался к боку, а Сашенька, подпрыгивая, стала
карабкаться на руки. Подоспевший Сашка Ветров подтолкнул ее вверх, дочка обняла
Аню за шею и, дыша в ухо, зачастила:
– Мамочка моя, мамуся, ты так долго не ехала, мы
все за тобой скучали, я тебя очень люблю, и мы поедем с Максом зверей
смотреть… – Она задохнулась и замерла, прижавшись к ней и щекоча лицо мягкими
кудряшками. Аня отвернула голову.
– С приездом! – Сашка Ветров смотрел ей в глаза.
Ветерок услужливо прикрыл Анины закрасневшиеся щеки растрепавшимися волосами, и
она медленно отвела с глаз рассыпавшиеся пряди.
– Ты больше никуда от меня не уедешь? – спросил
Сашка. – Я не могу без тебя, и дети… – Он старательно подыскивал какие-то
правильные слова, хотел объяснить, сказать, чтобы она осталась, чтобы поняла.
Ветерок теперь дул ему в лицо, поднимая чуб, и Аня увидела, что волосы у него
начали седеть.
Сашенька спрыгнула на дорожку, подхватила за руку
Максика, и с криком «Валя, Валя, мама приехала!» они побежали в дом.
– Я ведь тогда предал тебя, – сказал Сашка. – Мне
казалось, что Ирка – это вечный праздник, фейерверк. Так оно и было –
поблестело, зашипело и погасло. А ты стала такой далекой, зачем тебе чужой
ребенок, – он, вдруг вспомнив, протянул Ане цветы. – Я когда увидел Макса рядом
с Сашенькой, чуть умом не тронулся. Они же похожи как двойняшки! Анечка, мне
жизни не хватит перед тобой оправдаться, но я все сделаю, я…
Из дома к ним по дорожке бежала Валя, обтирая
фартуком, запачканные мукой руки, за ней весело подпрыгивали Максик с Сашенькой.
А ветерок снова ерошил Сашкин чуб, играл Аниной косынкой, перебирал лепестки
белых роз, которые протягивал ей Сашка, и подсказывал Ане ответы на все
вопросы.
– Звезды долго не падают, – подумала Аня, засыпая
на своем старом раскладном диване, – но они могут просто светить,
долго-долго… всю жизнь.