Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 270, 2013
БИБЛИОГРАФИЯ
Marie-Pierre Rey. Alexander I. The Tsar Who Defeated Napoleon. – DeKalb, Northern
Новая книга об Александре I – перевод на английский с оригинального издания
известного французского историка-русиста Мари-Пьер Рей (переводчик – Сюзан
Эммануэль). Как утверждает Мари-Пьер Рей, интерес к России возник у нее в
подростковом возрасте. Она изучила русский язык, увлеклась русской литературной
классикой, в которой особенно полюбила Гоголя и Достоевского и когда решила
стать историком, то своим основным предметом сделала историю России. Впервые
она побывала в России в 15 лет – в детском пионерлагере Артек. Затем
неоднократно посещала СССР и позже – постсоветскую Россию; Рей с успехом
выступала с докладами, которые, по большей части, касались истории ХХ века.
Ныне Мари-Пьер Рей, профессор русской и современной истории, – директор центра
славянских исследований университета Париж-1/Сорбонна. Она – автор таких
известных книг как «От России до Советского Союза: строительство империи
1462–1953» (1994), «Русская дилемма: Россия и Западная Европа от Ивана Грозного
до Бориса Ельцина» (2002) и ряда статей в научной периодике. За свои
исследования она удостоена ордена Почетного легиона, а ее книга об Александре I от-мечена премией Академии
моральных и политических наук.
В последние годы М.-П. Рей
интересуется историей России ХIX века и, в частности, эпохой царствования императора Александра I. Приступив к разработке этой темы, она обнаружила, что
при огромном количестве как русских, так и французских публикаций, как
французские историки, так и русские, работали преимущественно с источниками,
находящимися в их стране. М.-П. Рей решила сопоставить французские и русские
источники, а также использовать почти нетронутый пласт архивных материалов,
отложившихся в архивах других стран. Кроме того историк использовала
многочисленные воспоминания современников той эпохи. В результате этих
многотрудных исследований и родилась книга «Alexander I».
Издание всключает
введение, четыре основных раздела, состоящие из 15 глав, пространные примечания
и библиографию. Во введении М-П Рей дает краткий портрет Александра I на начало царствования: 23-х летний красивый молодой
человек, высокий, стройный, по-джентельменски выдержанный, даже галантный, с чарующей улыб-кой на ангелоподобном лице… Родные и близкие
называли Александ-ра «наш ангел». Многих из его
окружения определяли императора иначе: «загадочный сфинкс», А. С. Пушкин писал
о нем – «в лице и в жизни Арлекин», не говоря уже о весьма нелицеприятной
характеристике императора в незавершенной 10 главе «Евгения Онегина». По словам
одного шведского дипломата император был «тонок, как кончик булавки, остер, как
бритва и фальшив, ка пена морская». Как не противоречивы эти характеристики, следует
согласиться с мнением современных российских историков, что по уму и таланту
Александр I превосходил любого из русских
царей, пожалуй, кроме Пет-ра I. В предисловии дается общая характеристика использованнoй литературы и архивов России,
Франции, Польши и даже Ватикана, где отложились материалы о деятельности
Александра I за период 1820–1825 годов.
В первом разделе книги
повествуется о детстве и юности будущего императора. Его бабушка, императрица
Екатерина II, была в сложных отношениях со
своим сыном Павлом и не желала передавать ему престол. Она забрала обоих
внуков, Александра и Константина, и сама занялась их воспитанием. Так что
Александр с детства оказался в сложном положении – ему хотелось нравиться и
родителям, и ба-бушке. Именно эта двойственность
развила в нем двуличность, лицемерие, тягу к позерству. Для воспитания своих
внуков Екатерина II пригласила уроженца швейцарского
кантона Во Фридриха Цезаря Лагарпа. Первоначально ему
определялась скромная роль учителя французского языка. Однако вскоре Лагарп
представил императрице свой проект воспитания наследника, и она назначила его
главным наставником Великих князей Александра и Константина Павловичей. В
течение более десяти лет Лагарп не только преподавал сам, но и контролировал
учителей Великих князей по религии, естественным наукам, математике и физике.
М.-П. Рей впевые ввела в научный оборот многие ранее неизвестные документы из
архива Зимнего дворца и опубликованной ранее переписки Лагарпа с Александром.
Кроме рецензируемой книги
в нашем распоряжении оказалась пространная статья Рей «Фридрих Цезарь Лагарп,
воспитатель будущего императора Александра I», показывающая глубокую внутреннюю связь между воспитателем и учеником. Их
дружба и переписка продолжалась в течение всего периода царствования Александра
I.
Первый раздел книги
завершется главой о царствовании императора Павла I. Здесь автор опровергает утвержившуюся точку зрения на Павла I как самодура, деспота и неврастеника. Рей указывает, что
современная историография, основывающаяся на ранее неиз-вестных документах,
отошла от привычного одностороннего толкования образа и политики императора.
Второй раздел книги,
охватывающий период 1801–1807 гг., посвящен реформам молодого императора,
которые А. С. Пушкин гениально назвал как «дней Александровых прекрасное
начало». Автор предлагает краткое, но весьма информативное описание состояния
Российской империи на момент начала царствования нового императора и первых
шагов его царствования. Уже в первом манифесте от 12 марта 1801 года Александр I обещал править «по законам и сердцу бабки нашей
Екатерины Великой» и сразу упраздняет Тайную канцелярию (российскую тайную
полицию, как считает М.-П. Рей). Александр I подтвердил екатерининскую грамоту дворянству, которую практически отменил
отец, вместо коллегий ввел министерства, реформировал систему образования,
отменил цензуру и т. д. Однако дальше проектов дело не сдвинулось. Размеры
журнальной рецензии не позволяют подробно останавливаться на анализе реформ
молодого царя и на деятельности его сподвижников.
Третий раздел книги –
самый большой и наиболее интересный, на наш взгляд, – касается наполеновских
войн 1805–1815 годов. Имен-но в этом разделе наиболее ярко проявился талант
Мари-Пьер Рей как талантливого и оригинального историка, сумевшего доказательно
оп-ровергнуть почти двухвековые установившиеся стереотипы. Особенно это
касается Отечественной войны 1812 года. Среди французских историков до сих пор
распространено мнение, что причиной поражения Наполеона в России стали не его
ошибки и просчеты, а пресловутый «генерал Мороз». М.-П. Рей в цифрах показала,
что почти половину своей армии Наполеон потерял в России еще до наступления
холодов. Другой распространенный миф французской историографии о том, что
русские только отступали, избегая сражений. В книге приводятся красноречивые
данные, полностью опровергающие это. Из 448-тысячной Великой армии Наполеона,
пересекшей Неман в июне 1812 года, немногим более 10 процентов вернулось во
Францию. Александр I извлек надлежащие уроки из
поражения под Аустерлицем. Задолго до начала войны военным министром Барк-лаем
де Толли была разработана стратегия будущей войны, которую и утвердил
император. Когда под напором общественного мнения Александр I заменил Барклая Кутузовым, последний продолжил ту же
военную тактику, которая и привела к победе.
До сих пор идут споры: так
кто же победил в самом ожесточенном и кровопролитном сражении этой войны –
битве при Бородино? М.-П. Рей предлагает считать победителем того, кто понес
меньшие потери. Русские потеряли в этом сражении 42 тысячи убитыми и ранеными
(треть своей армии), по сравнению с 28 тысячами потерь (пя-той части) армии
Наполеона.
Отвечая на соотвествующие
вопросы журналистов о своей книге, М.-П. Рей заметила,что не нашла никаких
подтверждений, что Наполеон планировал какие-либо политические преобразования в
России. Его главной целью было положить конец государственному,
геостратегическому и дипломатическому могуществу Росийской империи.
Четвертая часть книги
посвящена большей частью консервативному периоду царствования Александра I и его международной и дипломатической деятельности.
М.-П. Рей подчеркивает, что победитель Наполеона приложил в послевоенный период
решающие усилия для того, чтобы «сохранить величие и силу Франции, которые
считал необходимыми для блага Европы». Александр I после вступления союзников в Париж обеспечил полный порядок в городе,
добился для побежденной Франции мягких условий мира. Франция осталась в
прежних, довоенных границах, на нее не была наложена контрибуция. Русский царь,
несмотря на нажим Англии, Пруссии и Австрии, которые стремились к ослаблению
Франции, не допускал этого даже во второстепенных вопросах. Так, например, он
не согласился на пе-реименовании Аустерлицкого моста и парижской Вандомской
колонны, воздвигнутой в честь побед Наполеона. Русские войска получили строгий
приказ о безупречном поведении в городе и строго его.
М.-П. Рей указывает, что
именно русский царь, впервые в истории Европы, предложил одновременное
сокращение всех вооруженных сил союзников, на что Лондон ответил категорическим
отказом.
В эпилоге книги автор не
могла не коснуться легенды о старце Федоре Кузьмиче. Легенда эта, возникшая в
1825 году, возродилась в 1850–60. В книге дается краткий обзор исследований,
авторы которых приняли эту легенду и тех, кто ее отвергал. М.-П. Рей считает,
что пока нет оснований для принятия той или иной версии легенды. Правда, в 1921
году в Петропавловском соборе Петрограда было произведено вскрытие царских
гробниц и, по ряду косвенных показаний, гробница Александра I оказалась пустой. Так что прав А. Александ-ров,
российский исследователь и автор книги об императоре Алек-сандре I1: «Не верить показаниям невозможно, доверяться – нельзя». (1, 375) Такого
же мнения придерживается и американский историк российского происхождения Михаил
Клименко2 (2, 7-10) и др.
Оценивая в целом книгу
Мари-Пьер Рей, необходимо отметить, что это строго научное исследование,
основанное на новых, ранее неизвестных материалах, написано так увлекательно,
что от чтения трудно оторваться. Книга должна быть переведена на русский язык
и, несомненно, в России она найдет благодарного читателя.
Илья Куксин
_____________________________
1. Архангельский А. Н. Александр I. – M.: «Молодая Гвардия», 2006
2.
Кlimenko Michael. Tsar Alexander I: Portrait of an Autocrat. – N.J.: Hermitage
Publishers, 2002
Пикер Генри, Хаффнер Себастиан. План «Ост»: как
правильно поделить Россию. – М.: «Алгоритм». 2011, 256 с.
Эта книга издана в рамках
проекта «Антироссия» и рассматривает план «Ост» применительно к Восточной
Европе и, в первую очередь, России. Но прежде чем говорить о книге, следует
сказать не-сколько слов о самом «Осте».
Это был план правительства
нацистской Германии, разработанный в 1941 году Главным управлением имперской
безопасности и пред-ставленный 28 мая 1942 года оберфюрером СС
Мейером-Хетлингом под названием «Генеральный план Ост – основы правовой
экономической и территориальной структуры Востока». В него были включены
мельчайшие детали гитлеровской политики этнической чистки населения Восточной
Европы и СССР в рамках глобального фашистского плана по освобождению жизненного
пространства для немцев и других германских народов. В частности, для России
план предусматривал раздел СССР, полный контроль над территорией и ресурсами,
геноцид проживающих здесь народов, выселение оставшегося коренного населения за
Урал и замену его немецкими колонистами.
Людоедский характер этого
плана был известен только верхушке нацистского правительства. Поэтому в конце
войны они решили уничтожить все экземпляры плана «Ост». Однако скрыть следы его
существования не удалось, и на Нюрнбергcком процессе фигурировал документ, содержавший основные положения плана.
Были также найдены документы, дополняющие «Ост», а в начале 80-х годов прошлого
столетия был обнаружен и сам план. Ныне он переведен на многие языки, включая
русский.
Генри Пикер, один из
авторов книги, – немецкий юрист, по воле случая оказавшийся приближенным к
Гитлеру. Находясь в ставке ко-мандования в 1941–1942 годах, он день за днем
стенографировал за-стольные беседы фюрера. А в 1951 году издал их в Германии. В
1998 году его книга под названием «Застольные разговоры Гитлера» была
переведена и издана в России.
Имя второго автора
исследования о плане «Ост» – Себастиан Хаффнер (псевдоним известного немецкого
журналиста и писателя Раймунда Претцеля). В отличие от Пикера он был убежденным
антифашистом и после прихода нацистов к власти эмигрировал в Англию. Он – автор
таких известных книг как «Семь смертных грехов германского рейха» (1965) и
«Гибель германской империи» (1971). Претцель заслуженно считается одним из
самых успешных немецких публицистов, пишущих о cовременной истории для широкой аудитории.
Говоря о книге в целом,
хочется отметить, что она несомненно представляет интерес для русскоязычного
читателя. Пикер и Хаф-фнер сами не стали заниматься детальным изучением плана
«Ост»; они использовали для этой цели исследования профессора Дитриха
Айххольца. Основное же содержание данной книги посвящено тому, что нацисты
собирались сделать с Россией после ее захвата. Прежде всего, авторы полностью
опровергают утверждения ряда авторов, что Гитлер напал на СССР, чтобы
предотвратить готовящееся нападение на Германию. Россия как объект экспансии
была в планах нацистов задолго до 1941 года. После разгрома Франции Гитлер
решил, как ут-верждается в книге, «главную часть завоевательного репертуара
вы-вести на сцену». Еще в июле 1940 года фюрер намекнул своим генералам об этом
намерении, а 18 декабря он подписывает директиву № 21 о нападении на СССР,
известную как «План Барбаросса». Как подчеркивает С. Хаффнер: «То, что
неспровоцированное нападение Гит-лера на Россию было ошибкой, а именно решающей
военной ошибкой, сегодня ясно всем. Вопрос лишь в том, можно ли было разглядеть
это тогда. Сегодня нет никакого рационального объяснения этому безумному
поступку Гитлера».
В книге четко показано,
что цели, которые Германия поставила перед собой в отношении России,
качественно и масштабно отличались от тех, что были определены в плане «Ост»
для многих других стран Восточной Европы. Так, в качестве лишь одного из
доказательств преступных действий германского военного командования является
приостановка им деятельности военных судов на период развертывания операции
«Барбаросса» – таким образом, немецкие солдаты и офицеры освобождались от
юридической ответственности за совершенные ими преступные действия по отношению
к населению СССР. А 23 июля
Особую роль в организации
террора на оккупированных территориях СССР играл и наци № 2 фашистской Германии
Герман Ге-ринг. В июне 1941 года он утвердил «Указания по руководству
экономикой в подлежащих оккупации восточных областях» (имелась в виду
территория СССР). Геринг провозгласил основной экономической целью «акции», под
которой он понимал разгром и захват страны, – получение Германией как можно
больше продовольствия и нефти. Далее он пояснял: «Серединную Европу можно
прокормить только с помощью богатых украинских урожаев. А без овладения
кавказскими нефтяными районами невозможно ведение широкомасштабной воздушной
войны против Англии и Америки».
Одна из глав книги посвящена
тому, как именно планировалось сокращение численности русского народа, как
намечался раздел со-ветских земель, рудников, заводов и фабрик между германской
хозяйственной элитой и крупными немецкими компаниями. В книге четко показано,
что военно-политическое руководство нацистской Герма-нии в войне против СССР
поставило перед собой три главных задачи: уничтожение большевизма, разрушение
государственности и экономическую эксплуатацию населения, превращение
захваченных зе-мель в немецкую колонию. Г. Пикер и С. Хаффнер скрупулезно
ис-следуют этот варварский план, как собирались «правильно поделить Россию» в
последней мировой войне. Эта книга способна избавить от иллюзий многих
сегодняшних апологетов нацистской Германии.
Илья Куксин, Чикаго
И. Жалнина-Василькиоти. «Родной земли комок
сухой». Русский некрополь в Греции. – М.: «Книжница» / «Русский Путь». – 2012,
268 с.
Ее многие считали святой.
Особенно русские моряки, для которых Ольга Константиновна, королева Греции,
дочь Великого князя и реформатора флота Константина Николаевича, была просто
ангелом-хранителем. Император Александр II назначил ее шефом нескольких флотских экипажей, в том числе крейсера
«Адмирал Макаров». Стараниями Ольги Константиновны в Афинах был открыт
госпиталь для русских моряков, и именно по ее распоряжению выделен для
погребения умерших в Греции соотечественников участок земли в афинском порту
Пирей. Сегодня там русское мемориальное морское кладбище.
Рядом с мемориальным
камнем, на котором выбита надпись «Русским морякам от земляков», стоит
небольшая часовня, до самого верха облицованная плитами с могил. Хорошо
читаются надписи: «матрос с эскадренного миноносца ▒Император Александр II’», «матрос с подлодки ▒Черноморец’». Офицеры, мичманы…
Объясняется все просто: во времена «черных полковников» местные власти решили
большую часть кладбища снести; и, чтобы хоть как-то спасти память о своих
товарищах, русские старые эмигранты приняли решение облицевать часовню
могильными плитами. .
Возле часовни, названной в
честь Святой Ольги, – могилы. Не-которые приведены в порядок, но все равно вид
достаточно жалкий. Фрейлина Ильина, дочь героя обороны Севастополя адмирала
Кор-нилова, подпоручик Тобольского полка Людвиговский, мичман Не-лавицкий…
Офицеры, казаки, гражданские… А за небольшой оградой – кладбище английских
солдат. Вот тут полные порядок – аккуратные кресты на зеленом газоне.
Наверное, мы могли бы
лишиться и этого мемориального кладбища, если б не самоотверженная работа
москвички Ирины Жалниной-Василькиоти. Почти тридцать лет она, живя в Греции,
ор-ганизовала компанию по спасению российских погостов, переписывала имена с
русских могил по всей Элладе и ее необъятным островам, встречалась и записывала
воспоминания стариков, работал в архивах старческих домов. Результатом всего
стала книга «▒Родной земли комок сухой’. Русский некрополь в Греции», недавно
вышедшая под эгидой московских издательств «Русский Путь» и «Книжница».
Перед нами – рассказ о
возникновении последних приютов наших соотечественников в Пирее и афинском
районе Коккинье, история обитателей Русского старческого Дома имени Великой
княгини Еле-ны Владимировны в Афинах, страницы создания огромного военного
мемориала Зайтенлик в Салониках и список русских захороненнй в сербском
храме-усыпальнице Михаила Архангела на том же кладбище в Салониках. Автор
разворачивает широкую панораму жизни русских изгнанников на земле Эллады в ХХ
веке, в своем рассказе опираясь на архивные и библиографические источники.
Однако даже не в этом
главная ценность книги. К рассказу о каждом погосте приложен своего рода
биографический словарь – список тех, кто там похоронен. От некоторых не
осталось даже дат, но справки о жизни целого ряда русских эмигрантов
представлены достаточно полно. Доктор Лазарь Катанов (Катанашвили), переведший
на греческий труд «Микробиология» и художник Николай Орлов, сын Киевского
коллежского советника; легендарный летчик Анатолий Белофастов и генерал-майор
Владимир Чагин, преподававший в кон-це жизни математику афинском школьникам;
Людмила Сербосс, по-жертвовавшая огромную сумму денег на Свято-Троицкую церковь
в Афинах, и донской казак хорунжий Лазарь Федоров… Их имена, как и сотни
других, возвращает эта книга, ставшая, безусловно, значительным этапом в
освоении бездонной планеты «России вне России».
Виктор Леонидов
Кублановский Ю. Чтение в непогоду. – М.: «Русский
Путь», 2012, 224 с.
Юрий Кублановский – один
из немногих поэтов, который за долгую дорогу жизни мало менял свой стиль.
Удивительное богатство метафор, языковая утонченность всегда были свойственны
его поэзии. И во время знаменитого СМОГа – самого молодого общества гениев,
созданного им и Леонидом Губановым назло официальной советской поэзии, и во
времена вынужденной эмиграции. Терпение властей кончилось после того, как
молодой поэт распространил в Самиздате свое обращение «Ко всем нам»,
посвященное годовщине высылки А. И. Солженицына.
В Париже Юрий Михайлович
вел на радио «Свобода» программы по истории русской православной философии.
Солженицын, встретившись с ним в Вермонте, сказал: «Вы вернетесь через восемь лет
в Россию». Ровно так и произошло. Как только это стало возможным, Кублановский
вернулся в угасавший Советский Союз.
В свое время Бродский так
написал о поэте: «Его техническая оснащенность изумительна… Кублановский,
пожалуй, обладает са-мым насыщенным словарем после Пастернака». А Солженицын
считал, что поэзии Юрия Михайловича «…свойственны упругость сти-ха, смелость
метафор, живейшее ощущение русского языка, интимная сродненность с историей и
неувядающее ощущение Бога над нами». Солженицын всегда умел подбирать очень
четкие определения. Действительно, сродненность Кублановского с русским
прошлым, с почти исчезнувшей, как град Китеж, Россией всегда жила в нем:
Так и нету внятного ответа,
Что такое стынь тоски вселенской,
И откуда вдруг источник света
В дальнем устье улицы губернской.
Родной Рыбинск, русская
провинция, почти уничтоженная «другая» история – история монахов и странников,
философов Серебря-ного века и колокольного звона все это не могло не остаться с
поэтом навсегда. Недаром и названия своим сборникам поэт давал «неслучайные» –
«Чужбинное», «Памяти Петрограда», «Посвящается Волге», «Изборник». Но еще, что
самое поразительное, с первых поэтических опытов присутствовала та самая
«техническая оснащенность», о которой писал Бродский, кружево метафор и
образов.
Память – река с ледяными заторами,
Если уехал – тони под которыми
Впредь до подъема
В знобкое утро Второго пришествия
С преданным привкусом счастья и бедствия
Стало быть, дома…
Сегодня, когда Юрий
Михайлович отмечает свое 65-летие, московское издательство «Русский путь»
выпустило в свет новую книгу его стихов «Чтение в непогоду». Это на самом деле
какое-то неспешное, полузабытое чтение. Погружение в поэзию.
Как живется? – через Лету
Кто-то с берега другого
Призывает нас к ответу
– Если честно, бестолково
Наша бедность, наша доблесть
Пропадают нынче втуне
Как в речном затоне отблеск,
Непрогревшемся в июне.
В сборнике собраны
произведения, написанные поэтом в юности, и эмигрантские стихи, и строки
последних лет. Сквозь вязь слов, словно тихим светом, дышит прежняя история,
культура, которую мы так мучительно пытаемся обрести сегодня:
Солнечные сумерки. Крик ворон буравящий.
Ветер, хриплый плакальщик, на кладбище Донском.
Тут погост дворянский, купеческое капище
Патриарха нашего последний теплый дом.
Остается только пожелать
Юрию Михайловичу быть и дальше самим собой и хранить свой, действительно
единственный, «теплый дом» поэзии.
Виктор Леонидов
Ежегодник Дома Русского Зарубежья имени Александра
Солженицы-на..– М. 2011, 720 с.
«Я чувствовал в русском
Париже эту грусть, эту скорбь и это ехидство. Студентом я навещал благородного
▒старца’ русской литературы в эмиграции Бориса Константиновича Зайцева. Читал
его книги об Италии, его ▒Реку времен’, его ▒Звезду над Булонью’. Через него,
как через Александра Бахраха или Зинаиду Шаховскую, был обманчиво близок с Буниным.
С Ремизовым через Наталью Кодрян-скую и Наталью Резникову. Да еще с
Мережковским и Гиппиус через Юрия Иваска или Нину Берберову.» Слова эти
принадлежат знаменитому слависту Жоржу Нива и взяты из его статьи «Мой русский
Париж», открывающей большой 700-страничный том – очередной выпуск «Ежегодника»
Дома Русского Зарубежья. Представлены в нем исследования, публикации писем и
дневников, отчеты о конференциях. Все объединено одной темой – «Россия в
изгнании».
Одним из главных героев
«Ежегодника» стал Иван Алексеевич Бунин. Антон Бакунцев изучает непростую
текстологию знаменитой лекции Бунина «Великий дурман», прочитанную будущим
Нобелев-ским лауреатом в Одессе в 1919 г. и восстанавливает ее в первозданном
виде. Оказывается, она никогда не была напечатана полностью и публиковалась
лишь отрывками в нескольких газетах. После того яростного, самосжигающего,
«аввакумовского» выступления для ряда политиков писатель оказался одним из
главных врагов. Татьяна Марченко анализирует не самые гладкие взаимоотношения Бунина
и Блока и их оценки творчества друг друга.
Главный хранитель Российского
Фонда культуры Ольга Землякова представляет читателям неизвестные письма Ивана
Сергеевича Шмелева из архива Фонда, написанные в первый год эмиграции.
Измученный пребыванием в голодном Крыму, где он потерял единственного сына,
расстрелянного во время «красного террора», Иван Сергеевич, оказавшись во
Франции, категорически отказался возвращаться в Советскую Россию. Эти послания,
направленные своему «ангелу-хранителю», племяннице жены Юлии Кутыриной, –
яростные, страстные – уверен, не оставят равнодушными никого.
Вошли в «Ежегодник» неизданные
в России интервью В. Набокова итальянским журналистам, подготовленные к печати
Николаем Мельниковым.
Почти четверть книги
занимает переписка двух других «метров» литературы Зарубежья – Георгия
Викторовича Адамовича и одного из создателей «Нового Журнала» Марка
Александровича Алданова. Огромный корпус писем, прокомментированный Олегом
Коросте-левым, охватывает 12 лет – с 1944 по 1957 г. Издания, литературные
пристрастия, оценка коллег по писательскому цеху, в том числе, ко-нечно, и
Бунина – все вошло в этот массив.
Уверен, что многих
заинтересует и представленный Натальей Ликвинцевой обзор статей Елизаветы
Юрьевны Скобцовой, к тому времени еще не принявшей сан и не обредшей
известность матери Марии. Статьи публиковались в эмигрантской газете «Дни».
Историков русской
философии и богословия привлечет и переписка богослова и философа Георгия
Васильевича Флоровского с музыкантом и публицистом Петром Петровичем
Сувчинским. Ка-сается она периода зарождения евразийства, а также самых больных
и острых вопросов, терзавших русских мыслителей после окончания Гражданской
войны.
Здесь и статьи Алексея Борисовича
Арсеньева и Ирины Леонидовны Жалниной-Василькиоти об эмиграции в Боснии и
Сало-никах, и подготовленный Натальей Белевцевой дневник путешествия по СССР в
конце 50-х гг. прошлого века замечательного мастера иконописи Юлии Рейтлингер,
духовной дочери отца Сергия Булгакова, и работа Константина Семенова о военной
эмиграции во Франции, и отчеты о научных конференциях, проходивших в Доме
Русского Зарубежья. В одной рецензии трудно даже просто перечислить все
бесценные материалы, вошедшие в «Ежегодник». Издание стало своеобразным отчетом
о той огромной исследовательской работе по истории и культуре Русского
Зарубежья, которая ведется российскими учеными.
Виктор Леонидов
Л. Звонарева. Серебряный век Ренэ Герра. –
Санкт-Петербург, 2012, 672 с.; илл.
В тибетском буддизме
существует представление о «сокрытых сокровищах». Речь идет о манускриптах и
других предметах буддийского культа, которые еще с незапамятных времен находят
надежное укрытие от враждебных сил в труднодоступных пещерах гималайских гор и
песках пустыни Гоби. В истории человечества спорадически наступают времена
вандализма и массового умопомешательства. Пришедшие к власти апологеты новой
веры клянут прежнюю веру и самым варварским способом избавляются от всех ее
примет, атрибутов и аксессуаров как от ненужного и омертвевшего. И в первую
очередь с бесчеловечной жестокостью они отправляют в небытие представителей
чуждой им религиозно-философской традиции. Однако дух человеческий неуничтожим,
как и созданные им сокровища. Казалось бы, навсегда утерянные, они непостижимым
образом в нужный исторический момент, словно по Божьей воле, появляются вновь в
разных точках земного шара.
История о чудесном
спасении национальных святынь имеет самое непосредственное отношение к новой
работе московского ли-тературоведа и критика Лолы Звонаревой. Уже из названия
книги понятно, что ее стержнем стал рассказ о французе, нашем современнике,
который при самых неблагоприятных обстоятельствах занялся сбережением духовных
сокровищ русской культуры.
В 60-80-е годы как в СССР,
так и во Франции художественное и литературное наследство первой волны русской
эмиграции мало кого интересовало. Не было тем более никакого дела и до его
создателей, доживающих свой век на французской земле в забвении и нужде. Без
попечительства со стороны заинтересованных лиц у этих сокровищ, отвергнутых
большинством собирателей, по смерти их владельцев была дорога – через блошиный
рынок на помойку. Моды на русскую культуру в изгнании в те времена еще не
существовало. Она появилась значительно позднее, на последнем этапе
горбачевской перестройки. О том, в каких условиях и как непросто Ренэ Герра
спасал книги, журналы, рукописи, живописные полотна и графические работы
выдающихся мастеров русской культуры, покинувших Россию после Октябрьской
катастрофы, и какие это были необыкновенные люди, – книга Лолы Звонаревой.
Можно по-разному оценивать
сотворенное нашими соотечественниками на чужбине в контексте шедевров мировой
литературы и искусства XX века. Однако никого из них
невозможно упрекнуть в предательстве своих идеалов и любимого дела. В их
работах начисто отсутствуют поспешность и ангажированность, печать
ремесленничества. Они пленяют своей индивидуальностью, хорошим вкусом и
стильностью, ощущением свободного духа, воплотившегося в слове, красках и
линиях.
Я испытываю некоторую
неловкость, встречая сетования некоторых моих коллег-литературоведов по поводу,
якобы, интеллектуальной и художественной деградации оказавшихся на чужбине
мас-теров Серебряного века. До сих пор существует заблуждение, или точнее
сказать, идеологический предрассудок, что выезд из родных пределов означает
неминуемую потерю национальной идентичности и, соответственно, чреват
творческим бесплодием. У этого взгляда на природу творчества глубокие корни.
Эта мысль особенно укрепилась в сознании советских людей, приобретя отчетливый
ксенофобский оттенок. Между тем, подобные выводы не подкрепляются фактами.
Широко известно, сколь выдающиеся достижения в науке и культуре были достигнуты
на протяжении последнего столетия представителями русской диаспоры.
В книге Лолы Звонаревой
приводится комментарий Ренэ Герра на известную мысль Зинаиды Гиппиус о том, что
«родина дороже и превыше всего, но без свободы нет родины». Французский славист
прав в своем выводе, что эта жизненная позиция Гиппиус «нашла свое зримое
подтверждение» и что «это самый главный урок, который преподала и оставила
потомкам эмиграция». Он приходит к твердому убеждению: «Практически весь
Серебряный век перекочевал за границу. Оказалось, что с собой можно унести и
Россию, и свободу, а в несвободной России не было и самой России».
Собирательская
деятельность Ренэ Юлиановича Герра, которая не прекращается и по сей день,
отличается широким охватом многообразного, не только литературного и
художественного, материала, а также мощью усилий, предпринимаемых для его
поиска. С трудом представляешь, как один человек сумел не только поднять со дна
этот град Китеж поруганного русского духа, но и восстановить его во всех
человеческих и художественных правах.
Для многих коллег Герра,
французских русистов, в большинстве – приверженцев левых взглядов, то была
дорога в никуда, прихоть бо-гатого французского шалопая, научившегося
безупречно говорить по-русски и пытающегося стать адвокатом
«эксплуататоров-монархистов», неких фантомов и литературных призраков, давно
списанных на свалку истории. Сейчас, когда эта дорога пройдена больше, чем
наполовину, та же самая матушка-история неожиданно подтвердила интуитивную
мудрость Ренэ Герра, его правоту.
Так, в чем же, в конце
концов, состоит эта мудрость, как ее понимает Лола Звонарева? Считается не без
основания, что Серебряный век русской литературы составляли творцы,
придерживающиеся разных взглядов на мир и искусство. Несмотря на противоборство
различных литературных групп, в этом конгломерате мнений и пристрастий
существовало нечто общее, объединяющее: уважение национальной русской традиции.
Как писал Н. С. Арсеньев: «Живое предание и личный подвиг, устремление вперед и
укорененность в прошлом и в глубинах жизни духа составляют одно – один порыв,
один поток, одно мощное течение. Чтобы участвовать плодотворно в жизни своего
народа, чтобы влиять на нее, нужно знать, из чего родились высшие его
достижения, высшие его сокровища, и самому воспринять в себя эти творческие,
будящие, плодотворящие силы»[*].
Именно из априорной
необходимости существования этой культурно-исторической, религиозной
преемственности выросла глубокая убежденность Ренэ Герра, что духовное рабство,
убивающее совесть и живую сущность человека разумного, не может быть вечным,
ибо противостоит законам его эволюции, самому смыслу и ходу жизни. В Советском
Союзе покушение власти на русскую духовную традицию полагало своей целью если
не полное ее уничтожение, то, по крайней мере, постоянное поругание веры
предков – православия.
Понятие «серебряный век»
было введено в критический оборот Н. А. Оцупом и В. В. Вейдле,
литераторами-эмигрантами первой вол-ны. Самое важное в этом событии – вполне
логичное и законное притязание русской литературной эмиграции во Франции (и не
только) на роль правопреемников и хранителей русской духовной традиции. В самом
деле, не безбожной же Совдепии считаться центром цивилизованного мира?! Ради
справедливости, впрочем, отметим, что русская литературная классика в лице
отдельных ее представителей при советской власти издавалась огромными тиражами.
Этот парадокс идеологической политики в тоталитарном СССР предстоит еще
объяснить, но уже сейчас понятно, что для И. Сталина как лидера имперского
склада чрезвычайно важным государственным делом бы-ло воссоздание «большого
стиля» во всех областях литературы и искусства с ориентацией на дореволюционные
шедевры.
Приехав в Москву в 1968
году как стажер-славист, Ренэ Герра попал в среду своих сверстников,
интеллигентной и свободомыслящей молодежи, с одной стороны, с другой – под
неусыпный контроль «компетентных органов». Он уже обладал некоторым опытом,
полученным во Франции, как вести двойную жизнь. Ведь он уже был принят в среду
«белых русских», представителей первой волны эмиграции, о чем не должны были
догадываться его коммунистически настроенные преподаватели.
Особенно Герра сблизился с
Борисом Константиновичем Зай-цевым. По его просьбе он привез в СССР три
экземпляра книги «Река времени», своеобразное литературное завещание писателя.
Книги предназначались для К. И. Чуковского, В. П. Некрасова и Л. Н. На-заровой,
сотрудницы Пушкинского Дома. Разумеется, они были до-ставлены этим людям, а сам
«курьер» попал в «разработку» КГБ как «матерый идеологический диверсант». Все
перипетии сюжета «КГБ и Ренэ Герра» изложены Лолой Звонаревой в книге с такой
детализацией, что напоминают эскиз шпионского детектива. Там и откровенная
исповедь К. И. Чуковского, его размышления о природе советской власти (по
просьбе писателя Герра записал эти откровения на магнитофон); и выслеживание с
окончательным разоблачением злоумышленника-иностранца; и руководство всей этой
операции главным идеологом страны Советов М. А. Сусловым… И, наконец, триумф
чекистов: изъятие на границе у жены Герра злополучной магнитофонной записи и
немедленная высылка французского «засланца». Настоя-щий остросюжетный телевизионный
сериал, куда входят диффамация «отрицательного героя» уже в самой Франции,
распространение небылиц, что он, якобы, сын беглой русской княгини по фамилии
Герасимов, а в социальной жизни – агент КГБ… Советские спецслужбы в
разработке операций против диссидентов всегда поражали какой-то удивительной
неуклюжестью, главное – они не жалели денег, чтобы втоптать в грязь этого
молодого «французика».
Во всей истории
собирательства, вероятно, не найдется человека, который так бы распахивал душу
чужой культуре, так бы сочувствовал и помогал ее создателям; методично, из года
в год, разыскивал бы по миру все русское… Книги с автографами авторов,
журналы, газеты, письма, открытки, рукописи, произведения живописи и графики,
предметы быта. Сам процесс поиска раритетов проходит у Ренэ Герра как бы между
делом и носит почти мистический характер. Многие значительные приобретения
последних лет достаются ему «по случаю». Отсутствие в тексте книги забавных и
кажущихся неправдоподобными историй о том, как оказываются в закромах
французского собирателя все новые и новые богатства, пожалуй, единственный существенный
пробел в фундаментальном исследовании Лолы Звонаревой.
Автор книги создала
впечатляющий портрет собирателя и его коллекции. Ее главный герой больше, чем
просто знаток русской культуры. И он, конечно же, не маньяк-коллекционер,
способный на любые проделки и ухищрения, лишь бы получить вожделенную добычу. С
юношеских лет Ренэ Герра влюбился в художественный образ России и в тех русских
людей, в ком этот образ воплотился. Непосредственно общаясь с ними или
знакомясь опосредованно – через книги и картины, он ощутил неповторимую, очень
душевную атмосферу традиционного русского быта, радость человеческого
взаимопонимания и величие христианской любви, смирения и самоотречения. Живой
мир дореволюционной, настоящей России восстал перед ним. И этот русский мир
духовно не соотносился с СССР.
О том, что представляли
собой «белые русские», эти «последние из могикан», большая часть книги Лолы
Звонаревой. Многих из них Ренэ Герра не застал в живых и поэтому с особым
рвением собирал все, что было связано с их жизнью и творчеством. В 1971 году у
него появилась квартира в Медоне, предместье Парижа, где за обеденным столом
постоянно встречались замечательные русские писатели и художники. Назовем
некоторых из них: Ю. К. Терапиано, И. В. Одоевцева, Я. Н. Горбов, Ю. П.
Анненков, А. Е. Величковский, Е. Л. Таубер-Старова, И. П. Шувалов, Г. Е.
Озерецковский, Д. Д. Бушен, А.В.Ровская, С. Р. Эрнст, С. И. Шаршун, Н. Н.
Оболенский, М. Ф. Андреенко-Нечитайло, Н.А.Исаев, Г.А.Рубисов, Е. Ф.Рубисова,
В.С. Варшавский. Небольшие очерки о выдающихся представителях русской
литературной и художественной эмиграции первой волны во Франции, книги,
журналы, рукописи, архивы и картины которых находятся в собрании Ренэ Герра,
придают большую убедительность тому неоспоримому факту, что мы имеем дело не
просто с выдающейся частной коллекцией, а с уникальным, единственным в мире
музеем. Ознакомление с его материалами, к сожалению, чрезвычайно ограничено техническими
проблемами, вполне решаемыми на межгосударственном уровне.
В книге впечатляет иллюстративный
материал. Это сотни репродукций книг, иллюстраций к книгам, фотографий,
открыток, портретов, автографов и дарственных надписей писателей, многие из которых
адресованы лично Ренэ Герра. Наконец, нельзя не упомянуть о своеобразном
приложении к основному тексту книги Лолы Зво-наревой: поэтический альбом,
состоящий из стихотворений, посвященных русскими изгнанниками их французскому
другу. В приложение также входят подборка статей о Ренэ Герра разных авторов и
с необыкновенной дотошностью составленная библиография его собственных книг,
статей, бесед и интервью, и книг и статей, содержащих рецензии или ссылки на
его книги, статьи, публикации, вы-ступления и деятельность.
Александр Сенкевич
Владимир Агеносов. Избранные труды и воспоминания.
– М.: АИРО-ХХI, 2012, 704 с.
Этот объемный том
«Избранных трудов и воспоминаний» академика, заслуженного деятеля науки России,
профессора Владимира Агеносова впечатляет разносторонностью и широтой авторских
интересов и деятельности, а также представленным на этих страницах «жанровым»
разнообразием. Литературоведческие изыскания и опыты научных исследований
сопровождаются здесь текстами сугубо информативного, обзорного или мемуарного
характера. Таким образом, собранные в данной книге тексты представляют читателю
не только ученого, исследователя и педагога, но и человека. Сам ав-тор по праву
считает эту книгу во многих отношениях итоговой.
О темах «трудов и
воспоминаний», собранных под одной обложкой, говорят сами названия разделов
(всего в книге их девять): «Взгляд на литературу ХХ века», «Литература и
религия», «Проблемы философского романа», «Литература Серебряного века»,
«Литература Русского Зарубежья», «Прокляты и забыты», «Человек – народ –
история в литературе», «Учить литературе» и «Немного воспоминаний». Пожалуй,
единственным названием раздела, требующим пояснения, является «Прокляты и
забыты», логически следующего за разделом о «Литературе Русского Зарубежья» и
посвященного литературе и литераторам второй волны русской эмиграции. Волей
судьбы, позволившей автору книги сначала получить доступ к архивам пражской
Славянской библиотеки, а затем к периодической коллекции Тейлорианской
библиотеки в Оксфорде и, наконец, к библиотечным материалам Беркли и Оксфорда,
Агеносов стал одним из первопроходцев на пути открытия российскому читателю
литераторов именно этой волны Русского Зарубежья. Со временем на основе
вы-явленных материалов и их детального анализа была издана книга «Литература
Русского Зарубежья», отдельные главы из которой вошли в «Избранные труды». В
частности, в книге представлены как обзорные и обобщающие очерки («К проблеме
изучения литературы ди-пи и второй волны русской эмиграции» и «Проза второй
волны русской эмиграции»), так и более углубленные, аналитически расширенные
статьи – о поэтах Иване Елагине и Николае Моршене и о прозаике Леониде
Ржевском. В этих работах ученый проводит далеко не исчерпывающий, но достаточно
детальный анализ стрежневых художественных качеств произведений данных
литераторов, представляя подробный и четкий абрис их творчества, неизменно
щедро цитируя и временами сравнивая их с советскими современниками, иногда в
пользу первых. Например, в статье о Л. Ржевском, говоря, в частности, о раскрытой
писателем теме лагерей для военнопленных, автор отмечает «предельную объективность
изображения той стороны войны, которая вошла в советскую литературу много
позже»; в статье об И. Елагине автор пишет о создании поэтом того «нервного
ритма, ко-торым позже блестяще овладели поэты-шестидесятники»; а Н. Мор-шена
относит к основоположникам постмодернизма… Безусловно, эти изыскания – одни из
первых попыток вернуть в Россию поэтов и прозаиков второй волны. К неоспоримым
победам на этой ниве следует отнести отечественные толстожурнальные поэтические
публикации и выход в российских издательствах книг Ивана Елагина, Ни-колая
Моршена, Ольги Анстей, Валентины Синкевич, Ирины Сабуровой и Лидии Алексеевой
(первая волна, позже – дипийская), сборника избранной прозы Леонида Ржевского,
а также защиты не-скольких диссертаций о творчестве литераторов второй волны
эмиграции. «Большинства из них уже нет на свете. Они так и умерли, проклятые и
забытые своей родиной. Тем более важно выполнить наш долг хотя бы перед их памятью»,
– пишет Агеносов в статье о писателях и поэтах второй волны русской эмиграции.
Как упоминалось выше,
представленные в итоговом сборнике ра-боты рознятся не только тематически или
типологически, но и «жанрово». Так, отдельные очерки представляют собой в
большей мере информативные обзоры (например, «Союз русских писателей и
журналистов в ЧР. По материалам пражского архива РГАЛИ и коллекции
периодической печати Славянской библиотеки в Праге» или «Кон-цептуальные основы
нового школьного учебного комплекса по русской литературе ХХ века»), другие
являются оценочными, суммирующими или обобщающими наблюдениями (например,
раздел «Литература и религия» или статья «’Серебряный век’ как научное
понятие»), или же знакомят читателя с авторскими размышлениями и плодами
научных исследований (к такого рода текстам в первую очередь следует отнести
те, что помещены в раздел «Проблемы философского романа»; собственно этой теме
посвящена и докторская диссертация Агеносова). Возможно, подобная
разносоставность и качественная разнородность собранных под одной обложкой
трудов привлечет широкий читательский круг. Здесь же особо хочется отметить
обстоятельные статьи об Иване Шмелеве, Николае Моршене, Леониде Ржевском и
некоторых других писателях и поэтах Русского Зарубежья.
Завершает книгу раздел
воспоминаний, в которых Владимир Агеносов с теплом пишет о родных и близких,
наставниках и коллегах, профессиональных и личных дружбах. Книга сопровождена
множеством фотографий из личного архива автора.
Марина Гарбер, Люксембург