Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 269, 2012
Виктория Курченко-Сизова
Из цикла «Чураевский круг»
ЧУРАЕВСКАЯ ОБИТЕЛЬ
Простите,
это Соутбери Сити?
Застывшее время – Чураевский фон,
В домах-развалюхах молчит телефон,
Нет разговоров, концертов и встреч,
Но Святогору есть что стеречь.
Голос мифа, русский Коннектикут,
Волны мира, здесь они текут…
Пришлось по нраву изваяние Чура.
Он – столб и символ, пришлая фигура,
Обелиск – эмигрант, персонаж – славянин
Хранитель традиций, седой исполин.
Упругие Штаты – деревья лохматы,
И в дикой Сибири такие места,
Но там – аты-баты, стоят казематы,
И эхо казненных качает листва…
Забыть-река в Чураевской долине,
Стой, поселение исчезнувших пластов,
Завороженно повторяем имя –
Георгий Дмитриевич Гребенщиков.
Без всякой связи со страной – Американой,
Призвал Толстых, Сикорских, Рерихов в обитель слов
И так застряла меж эпохами кричащей раной,
Чураевка, воскресшая из тени праотцов.
Огни полесья снова на потребу,
Зачем ведем мы бесконечный сказ?
Как разгадать посланье, ребус
Издательства чудного «Алатас»?
Белый рояль в ночи
Звуки из нот – ключи.
Сергей Васильевич, это вы играете?
Звон идет колоколов. Ты готов?
Нас учили лишь труду и обороне
К чему еще готовиться в миру?
Каждый вор, особенно в законе ,
Каждый лекарь дышит на ветру.
Точкой на карте вижу часовню,
Сквозь Византию утраченых грез
Где отыскать ей по зодчему ровню?
Мчится истории мимо обоз.
Чураевка – дань, Чураевка – ткань.
Светоч идеи, закрытый витраж
Возьмем ли мы в вечность этот багаж?
В дымке костра сиреневый куст
И котелок полстолетия пуст,
Но полноты хлынул пыткой поток,
Целебен молебен, чур – новый глоток!
ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ КАЗИМИРА
Иная реальность: в ней оттиск – квадрат
Как радуга в небе, но черный закат
Как звуки – предвестники грозной войны,
Абстракция эха последней черты.
Он крик манихейства, вселенной дыра
И постмодернизма живая игра,
Так мастер предвидел, квадрат шел за ним
Отсутствием света сиял, словно нимф.
Идея неявности, вечности, тьмы
Ввергает в безликий процесс пустоты,
За ней, пустотой величаво Ничто
Предел совершенства на полные сто.
Где маски? Где тени? Где грозный Аид?
Театр жизнесмерти с Ничто
не сидит
Ничто – не погосты, не трупы, не дрожь,
Не мысли о том, что ты тоже умрешь…
Четыре угла давят черным нутром
Но где же надежда, что будет потом?
«Потом» будет в цвете, сложив все цвета,
Из суммы всей гаммы взойдет красота.
Нью-Йорк