Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 267, 2012
Валентина Синкевич
Синкевич Валентина Алексеевна – поэт, эссеист; вторая волна эмиграции. В НОРВИЧСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ ЮБИЛЕЙНОЕ ГУМИЛЕВ В АМЕРИКЕ * * *
Соредактор альманаха “Перекрестки” (1977–1982), редактор альманаха
“Встречи” (1983–2005). Автор “Нового Журнала” с 1978 года.
Я пишу отсюда письма длинные, странные.
Много дней телефон мой молчит,
будто улетела в заморские страны я,
где лишь сосны, да ступеней тяжелый гранит.
Телефон мой молчит. А перо ворожит над бумагою,
каждый шорох вбирая и вздох.
Шлю приветы я городу с каменной влагою
и жарой, с неизменною рифмой на – ох!
Я играю вслепую здесь со студентами,
говорю: велик непонятный им русский язык.
И деревья свисают зелеными лентами,
и срываются птицы со щебетанья на крик.
Всё здесь: книги, столы, и лампы настольные
не похожи на мой домотканый уют.
Не моя Пенсильвания, не моя Калифорния,
а зеленые горы, что прямо из окон растут.
И великий отшельник – меж изгнаньем и славою –
путь свой тяжелый не здесь завершит,
где береза могучая с головою кудрявою
по-английски о чем-то мне шелестит.
         
Вот еще один выпуск журнала.
Он живет, говорит, откликается, –
вот отплывает куда-то с причала,
захлебнется волною, но все же плывет.
где Марина, Игорь и даже Сибирь,
где свободно летают знакомые птицы –
то соловей, то воробышек или снегирь.
Все поет. Все поют. У каждого голос:
кто щебечет, кто заливается – иль
этот зреющий солнечный колос
утверждает свой хлебный, диковинный стиль.
Замолчат ли когда-нибудь эти страницы?
Нет, не смолкнут, коль даже уйду.
У какой-нибудь очень далекой станицы
все равно их услышат. Найдут!
Нет, он пел бы и здесь не Город Великий,
его электричество и мосты,
он пел бы Запад – солнечный, дикий,
каньонов драконьи хребты,
стрелу, пущенную смелой рукою
и злые глаза…
А вдалеке, а вдалеке не давала б покою
песня девушки, льющаяся в небеса.
Что писал бы он здесь, в Нью-Йорке?
Небоскребы, рекламы, метро?..
Ах, девушке с поцелуем сладким и горьким
он дарит бирюзовые кольца и серебро.
Костер пылает ярким пламенем,
возвещая зловещее впереди.
Завтра битва: надо спасать эти травы и камни…
Но падает он – который по счету! –
       с пулей в груди.
 
 
Твои поезда идут в разные направления –
будней, праздников, сердца, ума и души,
но если опаздывают из дальнего твоего селения –
ты не забудь про письма, пиши.
Вот ромашка цветет у тебя полевая,
и другое солнце встает, когда просыпаешься ты,
и другие дожди идут, твои луга поливая,
оберегая от зимней, опустошающей немоты.
И грачи уже прилетели в грустные твои рощицы,
опадают росы на листья и на траву.
Сколько раз я беру заморские свои ножницы,
вырезаю картинки из памяти, комкаю их и рву.
И все равно жду тебя из дальнего твоего селения,
и письма твои, как драгоценности, берегу,
подбегаю к вокзалу, не сумев унять сердцебиение,
иностранные свои строчки бормоча на бегу.
               Филадельфия