Письма М. Алданова
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 267, 2012
Алексей Антошин
“Пока войны нет…”
Письма Марка Алданова 1940-х – нач. 1950-х гг.
Окончание Второй мировой войны, как известно, не принесло прочного мира. Чем дальше, тем больше обстановка в мире накалялась, и постепенно всем стало очевидно, что планета погружается в атмосферу “холодной войны”. Более того: очень быстро на горизонте замаячила перспектива начала нового глобального вооруженного конфликта между вчерашними союзниками – СССР и США. В этих условиях в Русском Зарубежье, только что вышедшем из разрушительного противостояния времен Второй мировой, начались ожесточенные дискуссии о том, какую позицию должны занять русские эмигранты в случае начала Третьей мировой войны.
Одним из тех, кто пристально вглядывался в развитие ситуации в мире, был и Марк Александрович Алданов. Известный в эмиграции романист, он всегда принадлежал к тому демократическому лагерю (“от кадетов до эсеров”), который долгие годы определял политическую физиономию многих популярных эмигрантских органов печати. Окончание войны сопровождалось расколом этого лагеря, ознаменовавшимся широко известным визитом группы русских парижан во главе с В. А. Маклаковым к советскому послу во Франции Богомолову. Для Марка Алданова, долгое время связанного с Маклаковым, ведшего с ним многолетнюю переписку, этот визит был тяжелым ударом. Алданов не разделял тех иллюзий, которые питали Маклаков и его соратники по отношению к Советскому Союзу. Весьма четко он выразил свою позицию в письме своему старому соратнику еще по дореволюционной партии народных социалистов (“энесов”) А. А. Ти-тову, принадлежавшему к группе сторонников Маклакова: “Вы говорите, что Вы отказались от борьбы с советской властью. Вам отлично известно, что никакой борьбы с советской властью не ведет уже лет пятнадцать в эмиграции никто. В пору войны мы все, к тому же, пером и деньгами (чем же мы могли помогать еще?) помогали русскому народу в его геройском сопротивлении врагу; жертвовали, что могли, посылали (по независящим обстоятельствам, анонимно) продовольствие, одежду, обувь писателям и ученым в Москву. Во всем этом мы от Вас ничем не отличаемся. Но от права свободной критики, обсуждения и осуждения мы отказаться не можем, т. к. говорим и за всех, кто лишен возможности говорить. Я понимал, что значит ▒оппозиция его величества’. Но что такое ▒эмиграция его величества’ – я не понимаю…”1 Позднее, как известно, и В. А. Маклаков, и многие другие из тех русских парижан, кто весной 1945-го в Париже надеялись на серьезную трансформацию политического режима в СССР, избавились от этих иллюзий. Для Марка Алданова эта эволюция их взглядов была закономерным явлением, которое он не мог не приветствовать.
С точки зрения единомышленников Алданова, политика СССР в первый год после окончания Второй мировой войны носила агрессивный характер и была направлена на дестабилизацию обстановки в мире. Все отступления в рамках этой политики были тактическими и лишь демонстрировали гибкость советской дипломатии, ее умение маневрировать. Именно так Марк Алданов воспринимал внешнюю политику Советского Союза в 1945–1946 гг., изобиловавшую неожиданными поворотами, когда агрессивный тон заявлений советских руководителей и дипломатов то усиливался, то резко шел на спад. В письме Маклакову весной 1946 г. Алданов прямо заявил: “Я склонен думать, что это – линия Гитлера: минус решительный шаг. Если бы Гитлер, проглотив Австрию и Чехословакию, в последнюю минуту не решился напасть еще и на Польшу, то войны не было бы. Надеюсь, что Сталин перед решительным шагом остановится и отступит, благо в России и дипломатическое поражение очень легко изобразить как блистательную победу: кто посмеет возражать?” Чрезвычайно важен, однако, еще один факт. Уже весной 1946 г. Марк Александрович четко выразил свое принципиально негативное отношение к началу новой войны в условиях наличия оружия массового уничтожения. Гораздо более решительно, чем некоторые его современники, он подчеркнул: “Не дай Господи! Как физико-химик, я понимаю, что такое атомная бомба”2.
Постепенно, по мере того, как ситуация в мире накалялась, вопрос о грядущей войне стал одним из центральных на страницах эмигрантской прессы. Все более заметными стали те политики, которые прямо заявляли: в случае начала войны с Советским Союзом Америка может рассчитывать на поддержку со стороны Русского Зарубежья. Однако, по мнению Марка Алданова, такая политическая линия фактически означала “ставку” на войну как метод ликвидации существовавшего в СССР политического режима. Подобная линия была для Алданова неприемлема. В ноябре 1948 г. в письме А. А. Титову он подчеркивал: “В сущности, за нашими разногласиями с группой Николаевского скрывается нечто еще гораздо более важное, чем вопрос о власовцах. Более глубокое, внутреннее расхождение заключается в том, что мы с Вами не хотим новой войны, а они ее хотят, не считая возможным публично сознаться в этом”. Недостаточно утверждать, указывал Алданов, что к войне ведет лишь политика Кремля. Это – верно, но “надо еще, со всей искренностью хоть с самим собой, решить, как мы примем новую войну: как великую радость или как катастрофу. Иными словами, хотим ли мы, чтобы Москва довела дело до войны. Если война будет, мы ее примем как катастрофу, потому что ничего не останется от цивилизации вообще и от России в частности… Николаевский, я уверен, примет войну как радость – он хочет войны”3.
О том, сколь напряженной была атмосфера в мире в этот период, свидетельствует и такой любопытный факт. Осенью 1948 г. разговоры о грядущей войне настигли Алданова даже на пароходе “Де Грасс”, на котором он плыл из Америки во Францию. Спутниками писателя оказались несколько дипломатов и чиновников ООН, и, как вспоминал Алданов в письме А. Ф. Керенскому, “разговоры были почти исключительно политические и пессимистические”. Один из направлявшихся в Париж дипломатов уверенно сказал Алданову, что, по его мнению, война начнется в ноябре. Сам Марк Александрович по этому поводу заметил: “Я в это не верю, но меня удивило, что человек с официальным положением это сказал в присутствии пяти или шести человек”4.
Навестив же своих старых друзей во Франции, Алданов увидел, что в Париже “войны хотят только коммунисты. Очевидно, исходят из принципа: ▒хоть час, да мой’, – да и час ведь, в случае войны, у них будет длиться года два”. Приглашая Керенского к себе в гости, он при этом замечал: “Единственное неприятное: обилие коммунистов. Как это ни странно, Ривьера главная их цитадель”5.
Каков же мог быть предполагаемый исход Третьей мировой войны? Как отмечал Алданов в письме к Маклакову, написанном в декабре 1948 г., “в Америке вообще, и в русской колонии в частности, на этот счет двух мнений не существует: никто не сомневается, что в случае войны победят Соединенные Штаты”. Сам Марк Александрович был с этим согласен, полагая, что на сторону США начнут переходить советские воинские части. Важно, однако, то, что при этом он считал необходимым помнить о масштабах той катастрофы, которая постигнет весь мир в случае начала новой мировой войны. В этих условиях, подчеркивал Алданов, призывы к войне могут быть охарактеризованы не иначе как “преступные”6.
Несмотря на это, в 1948–1949 гг. атмосфера в мире становилась все более напряженной. Берлинский кризис, закончившийся окончательным расколом Германии, показывал, что новая война может вспыхнуть в любой момент. Алданов, как многие другие в Русском Зарубежье, полагал, что в условиях наличия оружия массового уничтожения эта война будет последней в истории человечества. К осени 1949 г., как свидетельствовало его письмо Маклакову, начало нового мирового вооруженного конфликта представлялось ему все более вероятным7.
В этих условиях, естественно, вновь актуализировался вопрос о том, какой должна быть позиция Русского Зарубежья в новой войне? Среди антикоммунистически настроенной части эмигрантов достаточно популярной была “пораженческая” позиция. Просоветски ориентированные эмигрантские группировки (редакция нью-йоркского “Русского голоса” и др.) полагали, что в случае войны необходимо встать на сторону Советского Союза. Марк Алданов, не относившийся к сторонникам ни одной из указанных двух группировок, отстаивал в этот период позицию “молчания” эмиграции. Конечно, отмечал он в письме Маклакову в ноябре 1949 г., “молчать во время войны – это не позиция”. Однако трагедия, как подчеркивал Марк Александрович, состояла в том, что “в случае войны между СССР и демократиями у нас не может быть никакой приемлемой позиции”. “В здравом уме, – писал он, – мы не можем желать победы Сталину по тысяче причин, одна из которых состояла бы просто в том, что такая победа означала бы гибель всех близких нам людей на европейском континенте, всех тех, кому не удастся бежать и кто немедленно не перекрасится”. Однако такие люди, как Алданов, естественно не могли прийти в восторг и от того, что “атомными бомбами будут уничтожаться Петербург, Москва, Киев, все культурные сокровища России и миллионы людей, что затем, в случае победы Америки, Россия (или то, что от России останется) будет сведена к границам XVII столетия”. Поэтому он отстаивал принципиальный тезис: “Пока войны нет, мы должны всячески желать, чтобы ее и не было”. В этом было коренное отличие позиции Марка Алданова от точки зрения Бориса Николаевского и ряда эмигрантских политиков.
Пытался Марк Александрович спрогнозировать и то, какова будет ситуация в США в случае начала вооруженного конфликта с Советским Союзом. Он полагал, что с первого дня войны по стране прокатится – “вопреки воле правительства и ответственных людей” – “страшная волна ненависти ко всему русскому”. Алданов предсказывал, что правительство США обратится с предложением сотрудничества к А. Ф. Керенскому и созданной им группе представителей либеральной и социалистической эмиграции “Лиге борьбы за народную свободу”. Возможно, прозорливо замечал Марк Александрович уже в 1949 г., речь могла идти о транслировании выступлений эмигрантов с помощью американских радиостанций, вещающих на Советский Союз. В этом случае, замечал Алданов, Керенский окажется в труднейшем положении: он должен будет “проповедовать маниловщину – демократии быстро победят, атомных бомб бросать не будут (если их не станут бросать в первые же дни), ничего от России не отторгнут и т. д.” Сам же Алданов полагал, что такое ведение войны Соединенными Штатами и их союзниками является чистейшей утопией. Впрочем, отмечал он, вполне вероятен был и другой вариант, который, с точки зрения интересов русских антибольшевиков, возможно, был бы еще хуже: “Если вся русская нефть будет быстро уничтожена атомными бомбами, то сталинское правительство может пойти на новый Брест: все отдаст, а в Московии свою власть сохранит. В некоторых кругах Вашингтона такое предложение, наверно, могло бы очень понравиться. Коминтерн при очень слабом советском государстве Америке не страшен, а большевистское правительство в Москве в некоторых отношениях даже удобнее Западу, чем небольшевистское”8. Иными словами, Марк Александрович вполне допускал, что США могут на определенных условиях договориться с коммунистическим руководством СССР, уничтожив предварительно значительную часть экономического потенциала России. Такой исход, бесспорно, был бы тяжелым ударом для всех патриотических сил в Русском Зарубежье, к которым принадлежал и Алданов.
Однако пик международной напряженности пришелся на начало 1950-х, годы Корейской войны. Именно тогда во многих эмигрантских газетах появились статьи со зловещими заголовками: “Если завтра война…” Интересен, однако, такой факт: то, что противостояние перешло в военную фазу именно на Корейском полуострове, внушало Алданову некоторый оптимизм. Ведь в Корее, отмечал он в письме Маклакову в августе 1950 г., никаких особых богатств нет, и единственная причина того, что советский блок активизировался здесь – наличие верных сателлитов в лице Ким Ир Сена и его сторонников. Здесь можно было “попробовать”: “нельзя ли еще продвинуться, не рискуя мировой войной?”. А вот если бы удар был нанесен на богатом нефтью Ближнем Востоке, то Москва пошла бы до конца. Иными словами, полагал Марк Александрович, “из этого как будто следует, что они пока мировой войны не хотят”9. Впрочем, и он сам прекрасно понимал всю ненадежность этих построений.
Тем более, что уже через несколько месяцев, к декабрю 1950 г., развитие событий в мире заставило Марка Александровича дать своему старому другу Василию Алексеевичу Маклакову необычный совет: “приготовить себе и Марье Алексеевне английскую или другую визу”10. Алданов вполне допускал, что в ближайшее время война может захлестнуть Европу, причем Франция в этом случае, по его мнению, оказывалась под ударом советских войск. В случае же захвата Франции Советской армией репрессии угрожали прежде всего таким лидерам Русского Зарубежья, как Маклаков. Зная характер друга, Алданов понимал, что старый русский либерал может не согласиться спасаться из Франции бегством, сочтя это унизительным для себя. Поэтому Марк Александрович счел нужным напомнить своему другу, что такого рода поступки вынуждены были совершать многие великие люди, начиная с Ганнибала и заканчивая де Голлем.
Уже к весне 1951 г., отмечал Алданов, развитие событий в США подтверждало те прогнозы, которые он делал в начале войны. Он фиксировал “мрачное” и даже “русофобское” настроение в стране. Сказывалось оно, по его словам, во всем – от речей сенаторов и газетных статей до продажи русских книг. “Никогда, – подчеркивал Алданов в письме Маклакову в марте 1951 г., – мои книги в Америке не продавались так плохо, как теперь. Издатель прямо мне так и объяснил: рядовой читатель-американец теперь не желает читать книги русских авторов11.”
Важно подчеркнуть: на протяжении всего периода обострения напряженности в отношениях между Советским Союзом и США Алданов последовательно выступал против разрешения противоречий военным путем. Весьма негативно воспринял он статью в “Нью-Йорк Геральд Трибюн”, опубликованную 14 августа 1951 г., где, по его словам, речь шла об американском плане “массового истребления русского населения и русских городов при помощи атомных бомб”. В этих условиях, заметил он в очередном письме Маклакову, ему и его единомышленникам оставалось только одно: “сделать то немногое, что от нас зависит, для того, чтобы войны не было”. При этом он прекрасно понимал, что в случае начала войны такие либералы, как он и его корреспондент, окажутся в трагическом и безвыходном положении, ибо они не могли не желать победы демократическим государствам. Еще за несколько месяцев до этого, весной 1951 г., он признавался, что прекрасно понимает: “Если Кремль заставит воевать, то воевать придется (и тогда именно “до последних сил”) всем свободным народам”12. Однако пока война не началась, он всячески убеждал против нее, зачастую находя непонимание со стороны своих старых друзей: “Зензинов, человек не лукавый, – отмечал Алданов, – в моем присутствии на небольшом масонском собрании прямо сказал, что хочет войны! Другие пользуются фиговыми листочками…”13. Уже в сентябре того же 1951 г. Марк Александрович в письме Маклакову отдавал должное мужеству лидера меньшевиков Рафаила Абрамовича, прямо высказавшегося в печати за “превентивную” войну. А вот Керенский, замечал Алданов, “увы, составляет себе алиби”14. Смысл этой фразы раскрывает одно замечание из раннего письма Алданова Титову, написанного в 1948 г. Прогнозируя поведение Керенского в случае начала Третьей мировой войны, Алданов с нескрываемой иронией писал: “Александр Федорович тогда будет говорить, что он этого не хотел или, вернее, что он хотел не этого: американцы опять его не послушали – они должны были бы уничтожить большевиков без атомной бомбы, ни одного камня в русских городах не уничтожать, а затем ничего от России не отторгать. Да еще Дарданеллы ей отдать. К сожалению, такая война так же реальна, как поэтические мечтания Манилова”. Психологически, признавал Алданов, настроение Керенского можно было понять: “Дела большевиков таковы, что иногда нелегко подавить в себе и такое настроение: пусть война, все лучше, чем так, как теперь! Однако политику, даже маленькую, эмигрантскую, нельзя вести нервами”15.
Весьма критически Алданов оценивал и основные результаты деятельности после Второй мировой войны бывшего главы Временного правительства, который устраивал кампании по организации антикоммунистической деятельности по обе стороны от океана. Об этом Марк Александрович довольно четко написал Маклакову в ноябре 1949 г.: “Лично Александра Федоровича я люблю, но он расколол остатки того, что можно было бы назвать демократическим лагерем (если бы слово “лагерь” не было бы чрезвычайно громким), и сделал это без всякой пользы для чего бы то ни было. Никакой работы его Лига делать не может. Это наше общее несчастье… Ему нужно если не дело, то фикция дела (даже шум вокруг дела). В этом ничего дурного не было бы, если бы для этого он не шел на ▒ошибочные заявления’ и на очень серьезные принципиальные уступки”16.
Однако постепенно ситуация вокруг Кореи становилась менее напряженной, и вопрос о начале Третьей мировой войны переставал быть актуальным. Письма Алданова показывают, что уже в 1952 г. он ощущал, что появились возможности для мирного урегулирования противоречий. Надежду ему вселяли слухи о готовящемся визите в Москву Уинстона Черчилля. В январе 1952 г. Марк Александрович писал о важности такого визита для предотвращения возможного начала военной кампании весной-летом 1952 г.: “Скоро ведь опять дороги в СССР станут проходимыми, а потом лето, военный ▒сезон’, и было бы хорошо и такой поездкой хоть немного отсрочить возможность войны”17.
Третья мировая война всегда была для Алданова, по его собственному выражению, “худшим” и “невообразимо страшным” методом ликвидации существовавшего в Советском Союзе политического режима. Писатель, однако, задавался закономерным вопросом: а существуют ли иные пути десталинизации России? За год до смерти Сталина, в 1952 г., Марк Александрович писал Маклакову, что надеется лишь на борьбу “диадохов”, которая начнется после ухода вождя с политической сцены18. Наступившие вскоре события в какой-то мере подтвердили политический прогноз Алданова. Крушения коммунистического режима в СССР не произошло; однако борьба за власть между Берией, Хрущевым, Маленковым и другими наследниками вождя действительно привела к существенной разбалансировке функционировавшей в стране политической системы и во многом подготовила ее гибель.
Таким образом, письма Марка Александровича Алданова, ныне хранящиеся в коллекциях Гуверовского и Бахметевского архивов, убедительно показывают: один из основателей “Нового Журнала” был среди тех русских либералов-антибольшевиков, которые последовательно выступали против перерастания советско-американского противостояния в фазу вооруженного конфликта. Желая гибели сталинскому режиму, Алданов, тем не менее, был категорически против Третьей мировой войны как средства достижения этой цели, прекрасно понимая, что новая война может стать последней войной и в истории России, и в истории всего человечества.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Hoover Institution Archive (HIA). Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1945”. М. А. Алданов – А. А. Титову. 12.06.1945.
2. HIA. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1946”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 23.03.1946.
3. Bakhmeteff Archive Research (BAR). Aleksander A. Titov collection. Box 1. Folder “Aldanov M. A. 1948–1949”. М. А. Алданов – А. А. Титову. 03.11.1948.
4. HIA. Alexander F. Kerensky papers. Box 1. Folder “M. Aldanov”. М. А. Алданов – А. Ф. Керенскому. 07.09.1948.
5. Там же.
6. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1948”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову.
7. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1949”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 29.10.1949.
8. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 21.11.1949.
9. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1950”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 09.08.1950.
10. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 21.12.1950.
11. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1951”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 16.03.1951.
12. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 18.04.1951.
13. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 23.08.1951.
14. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 26.09.1951.
15. Bakhmeteff Archive Research (BAR). Aleksander A. Titov collection. Box 1. Folder “Aldanov M. A. 1948–1949”. М. А. Алданов – А. А. Титову. 03.11.1948.
16. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1949”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 07.11.1949.
17. HIА. Vasilii Maklakov papers. Box 2. Folder “M. Aldanov. 1952”. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 03.01.1952.
18. Там же. М. А. Алданов – В. А. Маклакову. 07.02.1952.
Екатеринбург