Письма И. Чиннова (Публ. – Ольга Кузнецова)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 267, 2012
“К барьеру, Милостидарь, к барьеру!”
Из переписки Игоря Чиннова и Александра Бахраха
Переписка русских парижан поэта Игоря Чиннова и критика, мемуариста Александра Бахраха – это сплошная словесная дуэль двух блестящих острословов. Тонкий юмор, эрудиция, изысканная игра со словом – таковы письма И. В. Чиннова (1909–1996). Нисколько не уступает своему оппоненту и А. В. Бахрах (1902–1985). Переписка, затухая и возобновляясь, длилась двадцать лет. И прервалась со смертью Бахраха.
Оба они из первой волны эмиграции. Бахрах жил в Париже с 1923 года. Имел репутацию “блестящего парижанина”, широко образованного, с изысканными манерами, и, как писал Чиннов, был другом Белого, Бунина, Ремизова. Чиннов оказался в Париже в 1945 году, после освобождения из немецкого трудового лагеря. Но постепенно и он был причислен к парижской элите – за утонченные, талантливые стихи, признанные самим Георгием Адамовичем, и за “высокий культурный уровень”, благодаря которому даже Владимир Вейдле – ученый с мировым именем, награжденный премией ЮНЕСКО за “новые теории происхождения и сущности искусства”, – охотно беседовал с ним о живописи.
Познакомились они в послевоенные годы в Париже. Встречались у общих знакомых. Бахрах помог Чиннову при издании его первой книги стихов “Монолог” (1950 г.) – перепечатал, – “перестукал”, как говорил И. Чиннов, рукопись на машинке. Позже, в 1950-х – начале 1960-х, жизнь снова свела Чиннова и Бахраха. На сей раз в Мюнхене, где оба они работали на радиостанции “Свобода”. Г. Адамович, хорошо знавший их обоих, в одном из писем спрашивает Чиннова, как у них с Бахрахом складываются отношения. Дружбы – не получалось. Они были просто сослуживцами.
Их переписка началась, когда Чиннов уехал из Мюнхена в Америку, где стал профессором в Канзасском университете. В мае 1964 года Бахрах написал ему из Мюнхена, что собирается в Штаты и может заехать к нему в гости. Это и было поводом для первого письма.
Публикуемые здесь письма* относятся к 1978–1979 годам. Чиннов только что вышел на пенсию, получил “заслуженного профессора” и переселился в курортный городок Дейтона-Бич во Флориде. Имя Чиннова уже хорошо известно в эмиграции, он автор шести книг стихов и вот-вот выйдет седьмая. Часто печатается и в газетах, и в “Новом Журнале”, как и Бахрах, у которого как раз в 1978 году в “Новом Журнале” были напечатаны главы из книги “Бунин в халате”. Живет Бахрах опять в Париже. Что-то иногда делает для радиостанции “Свобода”, например, подготовил передачу о стихах Чиннова, написал о нем две статьи. Об этом и идет речь в письмах.
Ольга Кузнецова
_____________________________
* Письма хранятся в “Кабинете архивных фондов эмигрантской литературы им. И. В. Чиннова” ОР ИМЛИ РАН. Ф.614. Оп. 2.1. Ед. хр.6. Оп. 3.1. Ед. хр.2. (Письма А. В. Бахраха публикуются с сокращениями, поскольку они частично вошли в книгу: Письма запрещенных людей. Литература и жизнь эмиграции. 1950–1980 годы. По материалам архива И. В. Чиннова / Сост. О. Ф. Кузнецовой. – М.: ИМЛИ РАН, 2003).
И. В. Чиннов
22 октября 1978
Александр Васильевич, дражайший и любезнейший, наше почтенье Вам, флоридское1, мелкобуржуазное!
Я здесь ленюсь, а Вы в Мюжене чуть ли не целый фолиант настукали! Кстати, почему бы Вам не издать фолиант – “Избранный Бахрах”? У Вас же статей уйма! Вот Шаховская опять тиснула2 – а Вы молчите, в смысле “избранного”?
Кстати: Седых3 Вам гонорар за “Спирали и параболы”4 отвалил? Неужели нет? “
Bad boy, real bad”, если не отвалил.Правда: у него расходы в Вашем городе-светоче были большие. Пишет: “Заказал в бистро сосиски с капустой + кофе: 8 долларов! Есть слов!?” А Вы меня зовете, чтоб отдать на растерзание парижским акулам-гиенам? Стыдитесь!
Рад, что “сеете разумное, д-е, в-ое” в пенснэ рюсс. Сейте! В Белокаменной все эмигрантское – предмет обожания.
Скажите, милый друг, как здоровье Терапиано5? У меня к нему симпатия, Вами не разделяемая, но, по-моему, заслуженная. “Работник на ниве просвещения” и т. д.
Одоевцева (потеснившая – но не вытеснившая влюбленного кавалера)6 поражает москвичей новым подходом к географии: фельетоны названы “На берегах Сены”7, а дело – то в Риге (на берегах Двины), то на Васильевском острове. Но
nix, и я читаю о ейной поэзии в НЙ на съезде славистов: хвалю. Стихи – si; воспоминания – no (сколько раз в них “я”?).Dear Kirsti, howdy, howdy! Comment ca marche?8
Игорь – Igor – Игрушка9.
P.S: Вы писали о моем “уютном домике, убранном со сладострастием”. Voila. Не домик: фатера. Окна на реку, пальмы и пеликанов (+ лазурный вечером бассейн). Закаты. Blue hour!!! Паруса, белые яхты (гавань видна); огоньки, др. берега. Сегодня 80о – премило. На пляже – ух, karacho! Приезжайте!
P.P.S: “Печатное” на конверте: ибо лень (писать). Слово condominium ради симметрии. Влажная жара здесь – редко, не хуже, чем в НЙ. А зелень – круглый год (деревья, кроме трех сортов, кои желтеют).
Vale
P.P.P.S: Сейчас пришла антология Russian Poetry: The Modern Period10. Одоевцевой нет, многих нет, хотя я рекомендовал (я был “reader”). Упрямцы!
_____________________________
1. Выйдя в 1977 году на пенсию, И. Чиннов переехал во Флориду, откуда он пишет А. Бахраху в Mougins (Мюжен / Мужен), рядом с Каннами, где Бахрах отдыхал.
2. Зинаида Шаховская выпустила книгу “Рассказы, статьи, стихи” (Париж, 1978).
3. Андрей Седых, Цвибак Яков Моисеевич, (1902–1994), журналист, критик, гл. редактор “Нового русского слова”.
4. Статья А. Бахраха “Спирали и параболы. О поэзии Игоря Чиннова” в “Новом русском слове”, 25 июня 1978.
5. Терапиано Ю. К. (1892–1980) – поэт, литературный критик, вел литературно-критический отдел “Русской мысли”. В это время он тяжело болел (печень), так что его переписка с Чинновым прекратилась. Умер он в 1980 году в больнице.
6. С 24 марта 1978 года мужем И. В. Одоевцевой (1901–1990) стал Я. В. Горбов (1896–1982) – писатель, критик, один из редакторов парижского журнала “Возрождение”. Она переехала в его квартиру.
7. Воспоминания И. Одоевцевой “На берегах Невы” (Вашингтон, 1967) и “На берегах Сены” (Париж, 1983). Перед выходом отдельными изданиями воспоминания печатались в “Новом Журнале”.
8. Кирсти – жена А. Бахраха. Привет, привет (англ.). Как дела (фр.).
9. “Игрушка” (от Игорь) – так называли И. Чиннова некоторые старшие друзья из первой волны эмиграции.
10. Антология “Russian Poetry: The Modern Period” (USA: University of Iowa Press, 1978). Составители: John Glad & Daniel Weissbort.
А. В. Бахрах
Париж, 7 ноября 1978
Дорогой Игорь Владимирович,
<…> Не скрою, что Вы очень меня огорчили, и теперь я вижу, что написали Вы мне под влиянием Иваска1, который Вам об этом шепнул. Да, мне было горько, что Вы писали мне, пока не появилась в НРС статейка о Вас, а потом даже не ответили на мое письмо из Финляндии, где мы были в июле, то есть в незапамятные времена. Но Бог с Вами, я не злопамятен и не сержусь и – честно говоря – был рад (здесь уместно множественное число) получению от Вас известий. Дикси энд форгет ит!2 <…>
По поводу издания статей могу только сказать, что приведенный Вами пример Шаховской – доказательство от обратного! Не написал “от противного”, чтобы не получилось двусмысленности. Но все-таки собираюсь по одному заморскому предложению издать книжечку разговоров и заметок о Бунине3. Их набралось уже страниц 100, если не 150. Седых не только прислал гонорар, но – не в пример Вам – кормит меня бильедушками4 и молит о постоянном и частом сотрудничестве, что я пока делаю. Вижу, что газеты его Вы не читаете, поскольку о Вас в ней пока ни х-а. Но я слышал, что Вы готовите еще какие-то “Антипротезы”5…
О Терапианце сказать Вам ничего толком не могу, не видал его года два, слышал, что он совсем стал гагой6 и, кажется, из своего обиталища не вылезает. Да, Вы правы: я к прозе его равнодушен, и стихи не обожаю, зато ценю все, что он когда-то писал о вертящихся дервишах и о внеполовых совокуплениях в Атлантиде7. Одоевцевой не знаю, но знакома мне теперь мадам Горбова, коей “берега”8 возмутительны и стопроцентно лживы, но саму ее по старой памяти вроде как люблю, была она как-то перед нашим отъездом в южные края, а с тех пор не видал ее – не хочу тревожить молодоженов. Что Вы на съезде славистов посвятили ей доклад – это не фунт изюма. Впрочем, все-таки, вероятно, лучшее у нее это “Двор чудес”9, только я его плохо помню.
О парижской дороговизне Седых преувеличил, видно, заказал он не сосиски, а шукрут и, конечно, вопрос, где это было. Могло быть и 16 долларов, и не наша вина, что Ваш этот самый доллар ничего не стоит, – вот если бы Седых считал марки и приехал не из какой-то провинции вроде Нью-Йорка, а из такого столичного города, как, например, Мюнхен, то он был бы в восторге от того, как тут все дешево. Впрочем, я никого сюда не зазываю – ведь Вы сами мне писали, что думаете о европейском турне. Но теперь, узрев Ваше палаццо (если, повторяю, это не бутафория), я понимаю, что Вас никуда тянуть не может. Только есть ли вокруг Вас “человеки”, а не люди? Засим, будьте здоровеньки. Наше Вам с кисточкой А. Б.
_____________________________
1. Иваск Ю. П. (1907–1986) – литературовед, критик, поэт. Друг И. Чиннова.
2. Я сказал, и забудем об этом (англ.).
3. Книга “Бунин в халате” вышла в издательстве “Товарищество зарубежных писателей” (США, 1979).
4. Любовными посланиями.
5. Седьмая книга стихов И. Чиннова “Антитеза” (США, 1979).
6. Доходягой.
7. Ю. Терапиано интересовался восточной культурой. В 1968 году в Париже вышла его книга “Маздеизм. Современные последователи Зороастра”.
8. И. Одоевцева вышла замуж за Якова Горбова. Речь идет о ее книге воспоминаний “На берегах Невы” (Вашингтон, 1967).
9. “Двор чудес” (Пг., 1922) – сборник стихов И.Одоевцевой, вышедший еще до эмиграции.
И. В. Чиннов
14 ноября 1978
Мммилости
—ввый Гггосу-дарррь!!!Александр
Wassiliewitsch (genannt)1!!Переход с Игрушки на Игоря Владимировича – такие осскоррбления смываются кровью. Требую сатисфакции. Прристррелю, как собаку. Иначе говоря:
На упрек, что в надежде славы и добра “писал”, а получив и то и другое, – интерес потерял и переписку прекратил, отвечаю:
1. Письмо Иваска ускорило мое к Вам “обращение” дня на 4, не более: а собирался “раскачаться” уже дней 10.
2. За 16 лет нашей разлуки переписка Ч. с Б. “и обратно” сводилась к новогодним поздравлениям. (Так что, даже если мы и вернемся к
status quo ante, то ничего совсем уже противоестественного в этом не будет. Но давайте не возвращаться к quo ante). Одна из Ваших “новогодних” уведомляла меня, что Вы разгласили имя И. Ч. вплоть до Чукотского полуострова, и чукчи декламируют мои стихи и Ваш скрипт2 в блаженном беспамятстве. Тут моча мне бросилась в голову, и я возжелал статей в газетах – и так родились 4 или даже 5 моих Вам писем.3. Надобно Вам знать, что я вообще корреспондент преленивый – Вл-ру Ва-чу [Вейдле]3 пишу раз в 2 месяца, Иваску отвечаю на 5 его писем сразу – и вообще, Вы, Глеб Струве4, Иваск, Бальзак, Боборыкин, Пруст гораздо бойчее меня щелкоперы. (“Бойчее” – помните словечко Газданова5?)
Но, ей-Богу, денька через 4 уселся бы строчить Вам “бийэ-ду”, подобно Седыху (“рифма”, а??).
Да-с, месяца через 2 получите “Антипротезу”6: уже набрана. 100 стишков, в точности.
Книга Шаховской7: за статьи против разных ру-с-с-офобов земно ей кланяюсь. Рассказы о Набокове (1) и о шпионах (2) – хороши, по-моему.
Рад, что Вы о Бунине книжонку8 выпустите: а могли бы “томов премногих…” предложить обалделому читателю.
Фотографии роскошной сюиты – это, Вы правы,
Ritz+Majestic+ три королевских дворца.* Со времени фотографического сеанса я произвел еще улучшения – и гости мои от умопомрачительной и небывалой роскоши… трепещут в благоговейном восхищении. Приезжайте и ахайте.Где и что Лида Червинская9? А ПИСЬМО ИЗ ФИНЛЯНДИИ – это что? Я получал только серые аэрограммки с французскими марками. Одна была из Парижа – с известием, что едете к Сибелиусу и Боратынскому, вторая – из
Mougins (что там Ек. Таубер10?).ГДЕ – ИЗ ФИНЛЯНДИИ???
Вы путаете, или письмо пропало. Ежели второе – жалко очень.
О Париже: мои зубы стоят 2460 долл.! Не еду в Гватемалу, только в Н.-Й. 2460 долл. – каково??? Экономить надобно.** А Седых сосиски за шукрут и пьяный не примет: именно 8 долл. за сосиски.
“Есть ли человеки вокруг” меня? Есть океан (сегодня опять гулял), река (сидел на берегу в нашем парке), концерты, кино. Есть книги.
А человеков – раз и уже обчелся. Есть Сергей Ал. Зеньковский11, бывший парижанин, историк и мой коллега по
Vanderbilt Univ.: забавный. Еще есть – поездки по Флориде.Жму лапу Вам, друг и благодетель. Ждите новогодней открытки. Кирсти милой –
ku’b die Hand, как всегда, …cordialement12.“Sincerely yours”, Игрушка.
______________________________
* Нанять – влетело в копеечку. Спальня моя с русскими гравюрами – это мне сдали на полчаса Янтарную комнату или Малый Трианон, точно не помню. (Примеч. И. Чиннова Речь идет о фотографиях новой квартиры Чиннова, которые он послал Бахраху.)
** А то – новые зубы на полку класть. (Примеч. И. Чиннова.)
1. Вышеназванный (нем.).
2. А. Бахрах работал на радиостанции “Свобода” в Мюнхене и сделал об Игоре Чиннове передачу. До 1962 года, пока Чиннов не уехал в США, они работали там вместе.
3. Вейдле В. В. (1895–1979) – историк искусства, специалист по теории литературы и стихосложения, культуролог, литературный критик, поэт.
4. Струве Г. П. (1898–1985) – историк литературы первой волны эмиграции, критик, поэт. Одно время они с И. Чинновым были в переписке.
5. Гайто Газданов (1903–1971) – писатель, критик, работал на радиостанции “Свобода”.
6. “Антитеза” (США, 1978) – седьмая книга стихов И. Чиннова.
7. Книга Зинаиды Шаховской “Рассказы, статьи, стихи” (Париж, 1978).
8. Книга воспоминаний А. Бахраха “Бунин в халате” (США, 1979).
9. Червинская Л. Д. (1907–1988) – поэт, работала на радиостанции “Свобода”.
10. Таубер Е. Л. (1903–1987) – поэт, критик, прозаик. Преподавала в Каннах русский язык. Деревушка Mougins находится рядом с Каннами.
11. Зеньковский С. А. (1907–1990) – историк; сосед Чиннова. В 1967–1977 гг. он был профессором отделения славянской культуры в Вандербилтском университете (Нэшвилл, Теннесси), где литературу и русский язык преподавал и Чиннов. После отставки Зеньковский с женой, как и Чиннов, переехали во Флориду.
12. Целую руку (нем.). Сердечно (фр.).
А. В. Бахрах
Париж, 4 декабря 1978
Дорогой гражданин кантона Дайтури,
что было, то было, и травой поросло, и, конечно, Вы сто раз правы, что невозможно вести регулярную переписку с заокеанскими жителями, которые в Европе не появляются. Но все же разочаровали Вы меня сильно, и я больше декламировать Ваши шедевры чукчам не буду. А это по двум причинам. Первая та, что светлейшая Зинаида прочла мне Ваши восторги по поводу ее невыносимого рассказа о старости Пушкина1. Ничего более святотатственного я не знаю, и не раз говорил ей о том. Это даже много хуже того, что сделал Солженицын с Толстым в своем “Августе”. А Вы вдруг в восторге! Вы – человек со вкусом, с чутьем, с пониманием… Кстати, все это не ново – небезызвестный Василий Каменский когда-то настрочил длинный роман (исторический)2, в котором Пушкин просто-напросто убивает Дантеса и весь пролетариат ликует, радуясь смерти оккупанта и наймита Антанты. Вторая же в том, что насколько мне пришлись по душе всякие “да ну вас и да что там”, настолько мне было не по душе “в высшей степени неопределенное положение” второго стихотворения3. Вы хотите выше головы прыгать, а это ни к чему, и потому пишите, пишите, рифмуйте, сочиняйте, цацкайтесь с Вашей Музой, но не забывайте, что в Вашем исключительно прелестном письменном столе есть ящик, и пользуйтесь им иногда. А Вам непременно хочется весь товар сразу вывалить, и получается вейдлевщина4, которую он не может сдержать, – вероятно, из-за кортизона, который принимает в неумеренных количествах. Кстати, он на днях отправляется в клинику для тестов, а то совсем он никуда, и врачи толком не знают, что с ним, а лечится он по-прежнему только у русских докторов, от которых я в Париже принципиально отталкиваюсь.
О мадам Червинской никаких сведений дать Вам не могу, потому что года полтора назад выгнал ее из своей квартиры, выбросив манто на лестницу и прося ее – в который раз, в который (это из Белого)5 – больше у нас не появляться. Она невыносима и так нахамила Кирсти – конечно, не впервые, – что мне все это надоело. <…>
Ну ладно – бывайте мне здоровы, обзаводитесь всяческим “янтарем” и процветайте – я ведь только грозил, что сержусь, Игрушечка ненаглядная, а Кирсти сердится более серьезно, говорит, что Вы обещали посетить ее на Рождество с флоридским сюрпризом в руках и надули.
Засим ставлю подпись, сокращенно, а то Вы сразу этот листок будете продавать на аукционе у Сотбис.
Неизменно Ваш, слишком хорошо знакомый с флоридскими “протезами”-костылями6, чтобы хотеть о них вспоминать. Юрс трули, А.
_____________________________
1. Рассказ из книги Зинаиды Шаховской “Рассказы, статьи, стихи” (Париж, 1978).
2. “Пушкин и Дантес” (1928 г.) – роман В. В. Каменского (1884–1961).
3. Стихотворения “Да ну вас, да ну вас, да ну вас…” и “Занимательная грамматика” И. Чиннов потом включил в книгу “Антитеза”. Он искал новых путей в поэзии и написал целый ряд стихотворений вольным стихом, без рифм. Это не нравилось многим его друзьям из первой эмиграции.
4. В конце жизни В. Вейдле болел, но продолжал писать и стихи, и прозу. Чиннов в переписке с Ю. Иваском и другими корреспондентами обсуждали его произведения, приходя к выводу, что В. Вейдле зря их печатает, потому что они гораздо слабее его блистательных статей и книг, написанных раньше, до болезни.
5. Строчка из стихотворения А. Белого “Телеграфист” (1906–1908).
6. Во время поездки в 1964 году в США А. Бахрах был во Флориде и очень сильно поранился. В письме от 23 октября 1964 года он писал И. Чиннову: “За несколько дней до предполагаемого отъезда из Майами произошла со мной подлинная катастрофа: я попал в стеклянную дверь (
sliding glass door), в результате чего сильнейшая потеря крови; операция, длившаяся 4 1/2 часа; десятидневное лежание в клинике; хождение на костылях еще по крайней мере в течение 6 недель и сильнейшая слабость, связанная, как Вы можете догадаться, с полным моральным упадком. Путешествие, которое началось блистательно (мы успели осмотреть Канаду), кончилось подлинным крушением. Помимо всего, по просьбе Глеба Струве я предполагал прочесть доклад в Berkеley о Державине и Чиннове или что-то в этом роде! Все ухнуло…”
И. В. Чиннов
16 февраля 1979
Алессандро Базильич,
caso mio1,прочел Ваше в Новжуре и “аж заколдобился”: до чего же Вы Зурова2 немилосердно обнажили при всем честном народе! Такое срывание покровов, ажно жуть берет. Один только “луч света в темном царстве”: сцена на кухне – с топором и “достоевским” пестиком! Эта фольклорная страничка очень мне пришлась по душе. Топор и пестик – а еще “отрицал” И. Алексеич [Бунин] Достоевского! А на грасской площади оба всенародно и “на коленях” не покаялись? “Вяжите меня, злодея, люди добрые?” – “C’est impayable”3, как выражаются Ваши французишки, неспособные понять русскую душу. – Но хорошо, что Вы предотвратили “смертоубийство”.
Вообще же, хотя и не вообще, а в частности, точнее, d’ailleurs4, как поживать изволите и как Кирсти? И как Владим-Васильич5? Зачем, вообще, его так накортизонили?
А я, вернумшись из Города Желтого Дьявола, – чуть не желтой лихорадкой заболел: испанкой – и на 3 недели! Это во Флориде, где 70o! Через 10 дней лететь в Вашингтон, где в сугробах брошенные автомобили, обглоданные голодными волками. Выступать должен в паре с Бродским6, который станет меня снобировать. Но “мы” ему, для пущей красы, еще одно перо: павлинье – в ж-у.
В “Железном Миргороде” усиленно читали7 с Иваском стихи – а зачем? Я говорил – об Одоевцевой “доклад”, отчего встреча с Вознесенским у “невесты Маяковского”8 была visite eclaire9.
Кстати, “воспоминания” О[доевцевой]: наверно, Гумилева вообще никогда не было? Что она пишет, ужасти! Сколько раз “я” – Вы не подсчитали?
Просим писать. И “остаемся”, с сов. почтением,
Чинновым, Игорем, Игрушкой
_____________________________
1. В моем случае (ит.)
2. Зуров Л. Ф. (1902–1971) – писатель, секретарь И. Бунина. О его отношениях с И. А. Буниным рассказывает А. Бахрах в вышедшей в 1979 году книге “Бунин в халате”. Перед этим воспоминания публиковались в “Новом Журнале” (1978, № 130, 131) под названием “По памяти и по записям. Разговоры с Буниным”. Там речь идет о периоде жизни И. Бунина в Грассе под Ниццей.
3. Это не оплачиваемо (фр.).
4. Между тем (фр.).
5. В. В. Вейдле перед смертью долго лечили кортизоном.
6. В 1979 году в Мэрилендском университете проходил Международный симпозиум по художественному переводу. Русской поэзии были посвящены два вечера, которые, как писала газета “Новое русское слово” (1979, 25 марта), “правильнее назвать творческими вечерами двух выдающихся поэтов Русского Зарубежья – Иосифа Бродского и Игоря Чиннова”. Оба поэта, как бы соревнуясь, по очереди читали свои стихи.
7. На вечер стихов Ю. Иваска и И. Чиннова в Нью-Йорке, во время съезда славистов, пришло очень мало эмигрантов “третьей волны”, и это обидело Чиннова.
8. Яковлева Т. А. (в замужестве Либерман, 1906–1991). Одно время – невеста В. Маяковского. Об этом эпизоде И. Чиннов рассказывал в интервью, напечатанном в журнале “Огонек” (М., 1992. № 9): “С Андрюшей Вознесенским я познакомился, когда один знакомый притащил меня к невесте Маяковского Татьяне Яковлевой. Она вышла замуж за очень богатого человека, скульптора, и жила на одной из самых престижных, как бы вы сказали, улиц Нью-Йорка, в особняке. Приходим. Спускается великолепная дама, царица Савская. Татьяна Яковлева. Повели нас в салон. Болтаем. Вдруг звонок. Это Андрюша. Он не придет, потому что он у Кеннеди. Татьяна Яковлева вспылила и резким тоном ему сказала, что если он не придет немедленно, то пусть и дальше не приходит. И повесила трубку. Примерно через пять минут Андрюша явился”.
9. Ознакомительная встреча, мимолетная (фр.)
А. В. Бахрах
Париж, 5 марта 1979
Дорогая Игрушенка,
Получил Вашу епистолу (Иваск настаивает на начертании “е”, ибо так делал Сумароков) и рад был узнать, что Вы ездили в Нью-Йорк специально для того, чтобы прочитать доклад о нашей Сафо1. Игра, конечно, стоит свеч, и я надеюсь, что в скором будущем Вы его где-нибудь тиснете совместно с продолжением комментария к “берегам Сены”, которая пока еще омывает Питер, Ригу и Берлин2. Что-то будет. Я очень оценил Ваше знаменитое замечание о том, что Вы, прочтя эти самые “берега”, начали сомневаться в существовании Гумилева. А я даже усумнился в существовании Георгия Иванова3, который все свои шедевры сочинял за бритьем. Эрго, брейтесь почаще…
“Мой” Зуров Вас, Вы пишете, заколдобил, но, как Вы можете знать, я принадлежу к тем, кто по возможности (это, кстати сказать, не всегда возможно) – “аут Цезарь, аут нихиль”4 и враг разведения розовой водицы. Если будут всякие Пахмусы собак вешать, пусть вешают (Пахмус5 я назвал нарицательно). Мне, как с гуся вода. Я, наконец, переправил через океан мою буниниану, которая занимает что-то вроде – по приблизительным подсчетам редакторов – не меньше 130 страниц печатного текста, и ее будут тискать, но, конечно, Ваши “интермедии”6 выйдут до этого. Кстати, Вы о них что-то не заикаетесь, в чем дело?
Возвращаясь к Бунину, смею Вас уверить, что ни один из моих героев публично не каялся, к сожалению, они не каялись и “приватно”, и, собственно, в этом и была вся драма.
Владимир Васильевич [Вейдле] все в том же положении. Его водят от одного профессора к другому, делают один анализ за другим, а “воз и ныне там”. Во всяком случае, теперь мысль о какой-либо операции, даже если бы она была необходима, приходится отставить, никто на нее решиться не хочет, как из-за кортизона, так и из-за возраста. Он все-таки работает и даже сочинил “Костер Геракла”7, но Вы его несомненно прочли и потому комментировать его не стану. <…>
Засим шаркаю ножкой и киваю ручкой. Ваш А. Б.
___________________________
1. Имеется в виду И. Одоевцева.
2. Воспоминания И. Одоевцевой “На берегах Сены” (Париж, 1983) начинаются с описания Петербурга, Риги, Берлина.
3. Иванов Г. В. (1894–1958) – поэт, муж И. Одоевцевой. Она в своей книге вспоминает, что одно из стихотворений Г. Иванов сочинил во время бритья.
4. Или Цезарь, или ничего (лат.).
5. Пахмус Т. А. (1919–2007) – американская славистка, русская эмигрантка второй волны, профессор Иллинойского университета.
6. Книга И. Чиннова “Антитеза” вышла в 1979 году.
7. Стихотворение В. Вейдле было напечатано в “Новом Журнале” (1978, № 133).
И. В. Чиннов
5 мая 1979
К барьеру, Милостидарь, к барьеру! И – стреляться через платок! От Иваска узнал, что Вы подозреваете меня в чтении доклада “О творчестве” Одоевцевой!
Черт побери, доклад был – о стихах оной! О превосходной “Балладе о площади Виллетт” (вот вещь! Ходасевичу подстать); об отличной “Балладе о толченом стекле” и “По набережной ночью мы идем…” – и, pour finir1, о “стихо” с концовкой
Нет на свете одиноче,
Белопарусней меня!2
Легко ранив Вас в руку за дерзость, низко кланяюсь за статью о Борисе Вильде3. Насчет узких поэтов плюс Перелеший4: если по признаку только узости, то why not? Но не думаю, что “Он в их совет допущен был…”5, как не думаю, что сонеты в честь мальчика делают Перелешего равным автору шекспировских.
На вопрос о моем седьмом фолианте6: улита идет уже два года, Бог правду видит, да не скоро скажет… Но будто бы через месяц-два вся мыслящая русская интеллигенция (?) ха-ха, ахнет от восторга!
Что пишет Вам перелешинский Ариэль?7
А ВВВ[ейдле] печатает весьма деятельно. Слава Богу, что “жив, и не моща”, говоря по-пастернаковски8.
Куды Вы на лето? Не в Дейтону? А я – еще не знаю. Как-то размяк для поездок…
Целую Кирсти ейную лапку. Dear Kirsti, ku’b die Hand. “С пожеланием дальнейших творческих успехов остаюсь…” “уваж. Вас” Игрушка.
_____________________________
1. Чтобы закончить (фр.)
2. Стихотворение И. Одоевцевой “Не во мне, а там, вовне…”
3. Вильде Б. В. (1908–1942) – писатель, журналист, этнограф. О нем А. Бахрах писал в своих воспоминаниях “По памяти, по записям”.
4. Имеется в виду поэт Валерий Перелешин (1913–1992). Письмо А. Бахраха, где он говорит об этом, не сохранилось.
5. Строка из стихотворения Ф. Тютчева “Блажен, кто посетил сей мир…”
6. “Антитеза” – седьмая книга стихов И. Чиннова.
7. Имеется в виду Евгений Витковский, в те годы – молодой московский поэт, который переписывался с В. Перелешиным и к которому обращены стихи в вышедшей в 1976 году книге В. Перелешина “Ариэль”. Ныне – известный российский исследователь русской эмиграции.8. Слова из стихотворения Б. Пастернака “Столетье с лишним – не вчера…”
И. В. Чиннов
25 июля 1979
Дорогой кум, друг и благодетель,
Вы нахально, нагло, беззастенчиво, вызывающе молчите, а я здесь прочел Ваше о Сашуне1 и растрогался. Прекрасно написали – и прекрасно, что написали. Он заслуживал именно такой статьи – “продиктованной” и умом, и сердцем. А теперь расскажете об Ане-Рыбке2, не правда ли? “Гингерa” были замечательные, поистине, оба чистые сердцем и оба, да, включая Рыбку, умницы, – и насколько человечески существеннее, чем иные “парижсконотные” притворщицы, твердившие о честности, претендовавшие на такую, ах, тонкость и душевную глубину… такие субтильные суперфлю.
Вы очень отчетливо, очень зримо, явственно показали Сашуню: авось, заразите читателей нашей с Вами общей к нему уважительной любовью.
ВВВ порадовал меня стихотворением о красном флажке3. Вторая строфа в нем не без Анненского: “Но тебе-то?.. Полно!” – и это очень хорошо. А по точности концовки – вроде как бы Ходасевич, только грустный юмор “и опасно купаться”, о чем именно предупреждает флажок, – не от Ходасевича. И хотя “но тебе-то” (зачем) трепетать не связано логически с “разорвешься ты”, сия алогичность не мешает.
А “Костер”4 меня удручил. Зачем приравнивать всякий секс без любви к скотству? “Мерзко скользкие соития” скользкими остаются и в сексе по любви, соития по любви кончаются тем же оргазмом с забвением всего. Включая “любимое существо”… И т. д., и т. д.
Бунин на старости лет очень пристрастился к любовным темам, но ведь КАК писал, а? И в “Чистом понедельнике”, как раньше в “Иде” или “Солнечном ударе”, – сколько же показано и как блистательно показано! А роман5 с Любой и Верочкой, для меня невидимыми, неслышными, неживыми, – зачем это? Почему не закончит ВВ “Младые лета”, т. е. воспоминания о Серебряном веке, а не о целомудренных поцелуях, оставляющих холодной даже нимфоманку?!
Жму Вашу лапу. Ku’b die Hand милой Кирсти. Пишите, старый черт!
Тоже старый хрыч И. Ч.
______________________________
1. Речь идет о поэте Александре Гингере (1897–1965). Бахрах написал о нем воспоминания в серии “По памяти, по записям”.
2. Имеется в виду поэт Анна Присманова (1892–1960), жена Александра Гингера. Аня-Рыбка – так она подписывалась в письмах к И. Чиннову. Бахрах писал о ней раньше, в связи с ее смертью (“Мосты”, 1961, № 6), и о ее стихах – в “Новоселье” (1950, № 42).
3. Разбирается стихотворение Владимира Вейдле “Подойдя к окну” (“Новый Журнал”, 1979, № 135):
Что ты мечешься, красный флажок,
На шесте своем бьешься и вьешься,
Чуть прильнешь, и опять… Эх, дружок,
Разорвешься ты или сорвешься.
Ни души на измокшем песке,
Рвутся к небу высокие волны,
Но тебе-то? В смертельной тоске
Трепетать для чего тебе? Полно!
Трепетать, трепеща извещать…
Сам все знаю, не стоит стараться:
Больно жить, тяжело умирать –
Эх, дружок, – и опасно купаться.
4. В стихотворении В. Вейдле “Костер Геракла” есть строки:
…О, всех она желанней!
Всех слаще – объятьем истязанья, отравой диких ласк,
Извивов и соитий мерзко страстных. Неотвратимей всех.
……………
Иола – не моя. Я не ласкал ее. Любил, люблю
Любовью, а не склизким вожделеньем. Я от него бежал
К любви…
О том, что эти строки ему не нравятся, И. Чиннов писал и в письме к В. Вейдле 12 июля 1979 года. (См.: Игорь Чиннов. Собрание сочинений. Т. 2. – М.: Согласие, 2002.)
5. В конце жизни Владимир Вейдле начал писать романы, что многие в эмиграции не одобряли, в том числе и Чиннов, считая их слабыми. Неоконченный роман В. Вейдле “Вдвоем друг без друга” в 1979 году публиковал “Новый Журнал” (№№ 135, 136). “Младые лета” – книга воспоминаний. По-видимому, она должна была явиться продолжением книги “Зимнее солнце: Из ранних воспоминаний”, вышедшей в изд-ве В. Камкина (Вашингтон, 1976).
А. В. Бахрах
Париж, 4 августа 1979
Дорогая Игрушка,
После бесконечно долгого промежутка получил вчера Ваше послание, на которое спешу сразу же ответить, иначе, вероятно, отвечу на греческие календы. Письмо Ваше пришло в тревожный момент, потому что без преувеличения я вот уже несколько дней буквально боюсь подходить к телефону, когда он звонит, чтоб не услышать роковую весть из уст Милочки1 о том, что ВВ [Вейдле] смежил очи. Он уже около трех недель находится в беспамятстве или иногда в полубеспамятстве, и врачи уверяют, что дольше конца этой недели он не дотянет. 84 года + куча болестей, усложнившихся, как водится, воспалением легких и температурой, приближающейся к 40╟. Удивляться, конечно, нечему, но в Париже уже не с кем будет поболтать о том, о другом. Спасибо за Вашу оценку моего “Гингера” – таких тоже больше нет, – а о Присмановой я тоже, конечно, вспомню, когда настанет час, она у меня на очереди, но я умышленно хочу их отделить один от другого. Рыбка, как Вы ее называете, во многом была “золотая”. Возвращаясь к ВВ, не могу следовать за Вами в оценке его поэзии, а тем меньше его прозы, с ее неудовлетворенным эротизмом, как слон в посудной лавке, он занимался словесной мастурбацией. “Но тебе-то”2 недурственно, но все-таки не его это занятие, а то получается “Костер”, который так вредит его репутации, и пятипудовый не написанный, но задуманный роман, который, увы, окажется его последним незаконченным опусом. А Вы, как медведь, рядом вспоминаете Бунина. Отменю просьбу послать Вам мою книжонку о нем, которую еще сам не получил, но жду с часа на час, – оказывается, что и американские типографы не церемонятся со сроками сдачи. Во всяком случае, я моему издателю, сиречь Хомякову3, послал какую-то наклейку (вздорную) для Вас4 – не посылать же опус, какой он ни невесомый, туда и обратно через бушующий Океан. А кстати, где Ваш обещанный гроссбух? Из Вашей аэрограммы можно понять, что Вы летом будете ильямуромствовать в своем палаццо. Конечно, оно понятно и от добра добра не ищут. А мы 14-го летим на “пару” недель на Юг, в “наш” Мужен, чтобы говорить, что и мы ездим на вакации. <…> Извечно Ваш А. Б.
_________________________
1. Жена В. В. Вейдле. В. В. Вейдле умер 5 августа 1979 года.
2. Строчка из стихотворения В. Вейдле, которая понравилась И. Чиннову (см. предыдущее письмо).
3. Хомяков Г. А. (Г. Андреев, 1906–1984) – писатель, журналист. В 1959–1970 годах он был главным редактором журнала “Мосты”, в 1975–1977 годах – соредактором Романа Гуля в “Новом Журнале”. В письме от 5 августа 1979 года он писал И.Чиннову: “Я еще в прошлом году предложил Бахраху выпустить его Бунина, чтобы он собрал все, что писал о нем. Взялся он без торопления, в результате в конце марта прислал он рукопись, после еще досылал. Договорился я о наборе со Скорняковым, – к 20 июня все было готово для печати, и мы вместе отвезли с ним в типографию, где он печатал все книги. Уплатил я, как полагается, половину цены, типограф заверил, что сделают через две-три недели (книга небольшая, всего получилось 176 страниц), – подождал их и стал звонить – и занимаюсь этим до сих пор. Все отвечают, что работают и что позвонят, когда кончат, я все же звоню сам, но без толку. Все типографии надувают, но не настолько же, да еще при условии, что все готово для печати. Не знаю, что и подумать: такое в моей практике первый раз. <…> А у меня уже и покупатели примерно на тысячу экземпляров есть, – ковать железо надо, пока оно горячее, иначе еще раздумают. Бывает же такое”.
4. Наклейка с дарственной надписью А. Бахраха вклеена в экземпляр все же вышедшей книги “Бунин в халате”, хранящийся в библиотеке И. Чиннова: “Флоридскому помещику Игорю Владимировичу Чиннову на память о ▒коробке сардинок’ и с дружескими чувствами. А. Бахрах. Париж, 1979”. “Коробка сардинок” – образ из стихотворения И. Чиннова, символизирующий мир, в котором живет эмигрант.
Публикация Ольги Кузнецовой