Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 265, 2011
Татьяна Пчелинцева
Бабушкина история
Моя бабушка, Галли Андреевна Петрова, родом из орловских дворян. Прадед, Андрей Андреевич Петров, был военным ветеринарным врачом, доктором медицины. Семья много ездила по стране, так что бабушка Галли родилась в Кокчетаве, Казахстан, 21 сентября 1898 г. Осела семья в Ашхабаде (там стоял штаб 2-го Туркестанского корпуса). В это время в семье уже было четверо детей: старшая дочь Екатерина, сыновья Борис и Андрей и Галли (моя бабушка). Жили они в большой усадьбе с садом, конюшнями и большим хозяйством. Детей воспитывали две гувернантки. В 1914 г. Галли окончила женскую гимназию в Ашхабаде. Летом она прошла курсы медицинских сестер, а осенью 1914 г. поступила в Московскую консерваторию. В 1916 году она вышла замуж за Георгия Ивановича Зауташвили (Заутова); он был грузин, но тогда фамилии военных, которые служили в русской армии, писались по-русски.
Георгий Иванович Зауташвили родился в 1888 г. в селе Кварели Телавского уезда, на востоке Грузии, недалеко от границы с Дагестаном, в долине реки Алазани. Это винодельческий район Грузии, и рядом с селом Кварели находятся села Цинандали, Гурджаани, Напареули, которые дали имена известным грузинским винам. Село Кварели – родовое, половина села Зауташвили. У родителей Георгия, Ивана и Тасико, был большой дом в центре села, двор с огромным орехом посередине и виноградники. В семье было четверо детей. Георгий учился сначала в духовной семинарии, затем в 1915 г. окончил ветеринарный факультет Харьковского университета и стал военным ветеринарным врачом.
Выйдя замуж, бабушка переехала на Кавказ. Одно время жили в Тбилиси. Я не знаю, как приняла грузинская семья русскую невестку, бабушка не рассказывала. Но маму они баловали, как только могли, особенно свекровь.
Переворот в 1917 году и Гражданская война прервали спокойное существование. В начале 1919 из-за беспорядков в Средней Азии семья бабушки из Ашхабада добралась до Ставрополя, и бабушка поехала за ними,чтобы перевезти вТбилиси. Георгий был в то время в армии, так что у бабушки для передвижения было удостоверение о том, что “Галли Андреевна Зауташвили действительно жена ветеринарного врача для поручений при начальнике Военно-ветеринарного отдела Республики Грузия”. Добравшись до Крыма, бабушка, ее брат и отец заболели тифом. Бабушка выздоровела, а вот отец Андрей Андреевич Петров и брат Андрей скончались. Остались мать Лидия Ивановна, Борис – старший брат, старшая сестра Екатерина с мужем, поручиком Львом Дмитриевичем Ясинским. В Крыму уже началась эвакуация, и семье бабушки удалось попасть на пароход “Самара”, который должен был сделать остановку в Сухуми или Батуми для пополнения горючего. Поэтому они сидели на палубе. Поездка была изматывающая, семья сломлена горем, пароход переполнен пассажирами, большей частью военными и ранеными. Бабушка вспоминала, что им повезло, т. к. они сидели у трубы, где бабушка пекла лепешки маме; правда, они потеряли чемоданчик с документами и семейными реликвиями, который упал в море. На пароходе они познакомились с поручиком Николаем Алексеевым, который со своим денщиком взялся их опекать.
В Грузию они так и не попали: там уже начался хаос – то меньшевики, то эсеры, то еще кто-то, все порты закрылись. Капитан сказал, что пароход теперь следует прямо в Константинополь. Так они и попали в Галлиполи, откуда через год их вывезли в Болгарию, в Варну.
Бабушка через Красный крест пыталась связаться с мужем, но получила сообщение, что он погиб. В декабре 1921 года они переехали в Софию и, как многие русские, поселились в Княжево. Тогда село Княжево считалось курортным местом близ Софии (сейчас это один из городских районов). По главной улице была проведена одна трамвайная линия – колея из Софии до Красного Села, а оттуда тоже одна колея, до Княжево. Местечко было застроено частными одноэтажными домиками, редко двухэтажными.
Сначала русских беженцев разместили в общежитии – бывшем солдатском корпусе. Надо было искать квартиру. Нашли две комнаты на первом этаже двухэтажного дома, у агронома Димитра Делчева и его жены Мины. Вскоре сестра Катя с мужем переехали на дачу Стояновых – двух вдовых сестер, куда муж Кати, Лев Ясинский, устроился сторожем, чтобы не платить за помещение. Это было большое красное строение, стоявшее в лесу, под названием “Красная дача”. Здесь, на “Красной даче”, часто собирались военные, пели песни и вспоминали былую жизнь:
Мы серые птицы, мы птицы печали,
За нами осталось безбрежное море,
За нами лишь милые сердцу места.
Там голод и горе, там близких могил тишина.
Но верим, мы верим, томясь одиноко
и силы имея страдать,
что крикнет нам мать издалека:
родные, вернитесь опять!
Мы ждем твой призыв,
Как безбрежное море.
Мы серые птицы, мы птицы печали
С уставшей душой*.
А бабушке пришлось отдать золотое кольцо с бирюзой и одеяло, которое получили перед отъездом из Галлиполи, чтобы оплатить наем квартиры. Надо было искать работу. Бабушка и прабабушка получали сначала по 600 левов помощи от Русского Красного креста, но потом помощь стали давать только на детей, и жить стало труднее. Все золотые и серебряные вещи, которые были на них, отдали в Константинополе. Бабушка стала брать работу – вышивки и мережки. В день можно было заработать 16 стотинок. Подрабатывала еще тем, что чистила зерна, – работу предложил хозяин, в то время заведующий опытным полем в местности Овча Купел по дороге в Софию. Еще был рядом лес, почти каждый день собирали грибы. Потом бабушке повезло. В Княжево открылся кинотеатр немого кино, и нужна была таперша. Зарабатывала хорошо. Обзавелись курами, кошкой, собакой. В конце 1923 г. бабушка вышла второй раз замуж за Николая Григорьевича Алексеева. Венчались в русской церкви св. Николая, а венчал их протоиерей Георгий Голубцов, в то время священник Николаевско-Алексеевского инженерного училища.
Николай Григорьевич Алексеев был из дворян Владимирской губернии. Родился во Владимире 9 мая 1891 г. в семье подполковника 2-го пехотного Великолукского полка Григория Николаевича Алексеева. Жили в Туле. Отец умер, когда Николаю было 10 лет. В семье было четверо детей: три брата и сестра. Братья окончили 3-й Московский Императора Александра Второго кадетский корпус. Николай был назначен в 144-й пехотный Каширский полк в Брянск. До войны он был женат на Евгении Николаевне Головиной и имел сына 1914 года рождения. Участвовал в Первой мировой войне со своим полком в армии генерала Самсонова. В 1915 году, командуя ротой в полку Офицерской стрелковой школы, был ранен в живот и взят в плен немцами. В 1918 г. ему удалось освободиться и перейти в Польшу, в Варшаву. Сюда стекались русские пленные, которые стремились попасть в Россию. Но навстречу им приходили в Варшаву солдаты, побывавшие в России, которые советовали не ехать, особенно офицерам, – почти всех “золотопогонников” ликвидировали. В Варшаве группа офицеров узнала об образовании на юге Добровольческой армии генерала Деникина. При помощи польских властей им удалось через Краков, Чехию, Вену, Будапешт добраться до Галаца, а оттуда на пароходе до Одессы. В Одессе Н. Алексеев попал в 3-й конный полк Добровольческой армии. С этим полком был в отряде генерала Бредова. Переболел два раза тифом. С армией генерала Врангеля эвакуировался из Крыма, из Алушты, в октябре 1920 года в Галлиполи, где был зачислен в команду Технического полка.
Потом, когда в Болгарии было основано Общество галлиполийцев, Алексеев получил нагрудный знак “Галлиполи 1920–1921”, которым награждались все военные, пережившие “галлиполийское сидение”. Также все члены Общества, в том числе и их семьи, получали по простенькому кольцу в память о Галлиполи. Вся семья бабушки получила кольца, но сохранилось только одно. В декабре 1921 Н. Алексеев прибыл в Болгарию, в г. Ямбол, куда была распределена Офицерская инженерная школа. В 1922 году ему было выдано удостоверение за подписью полковника Маркова, что “ему разрешается отправиться на вольные работы”. Остановившись в Княжево, он стал числиться в Николаевском инженерном училище (1925).
В Княжево родились мои дяди Андрей и Юрий. Маме пришла пора идти учиться, но русская школа была только в Софии. Бабушка боялась отпускать маленькую девочку одну на трамвае, и им пришлось переехать в Софию. К тому времени, к 1925 году, сестра бабушки Катя и ее муж Лев Ясинский получили визы во Францию. Но прабабушка отказалась ехать: “тут славяне, да и Россия ближе”. А Ясинские и брат бабушки Борис уехали во Францию. Устроились они на ферме, в провинции. Там у них родилось трое детей.
По приезде в Софию сняли сначала маленький домик – северные комнаты, сыро, без солнца, без фундамента. Долго не могли найти работу. Н. Г. Алексеев считал, что ему, как офицеру царской армии, не подходит простая работа. Но он был военным и ничего другого делать не умел. Первое время бабушка меняла привезенных кур в магазине на продукты. Кино уже перестало быть немым, и таперы стали не нужны. На фабрику устроиться было трудно, да и за тремя детьми надо было смотреть. Случались моменты, когда бабушка могла напоить детей только теплой водой. Отчаяние было такое, что у бабушки возникала мысль покончить жизнь вместе с детьми. Прабабушка же в то время устроилась к итальянскому послу кухаркой. Она приносила еду и деньги. Приходила только по воскресеньям, после обеда, когда ей позволяли выйти.
Видя такое положение вещей, прабабушка решилась написать в Грузию, матери Георгия. И неожиданно в 1928 г. пришло письмо от самого Георгия. Он писал, что страдал душой и скучал по ним. Искал их с 1920 по 1925 годы. Был в Ашхабаде, Сухуми, Туапсе, Ялте, Алуште. Узнал только, что они выехали из Алушты в неизвестном направлении. Началась переписка: “Хочу приехать к вам, но мне не разрешают. Хочу взять визу для Наталии для въезда в Грузию, и, если можете, приезжайте с ней. Хочу послать вам деньги. Не переменили ли фамилию моей дочери? Передайте кому нужно, пусть не обижают мою дочь. Я живу хорошо, но только тоска по вас. У меня все в изобилии. Могу свою дочь только здесь воспитать. Прошу внушить ей, что у нее есть отец и живет в Грузии”. Тогда он уже был заведующим отделом Ветеринарного управления Грузии. Писем было девять. Он смог даже послать посылку с грузинскими сладостями. Но в Софии, чтобы ее выкупить, им пришлось на таможне заплатить очень дорого. Последнее письмо датировано концом 1935 г. А в 1937 г. Георгия Зауташвили арестовали, объявили врагом народа, и он был отправлен в концлагерь Игарка-2, где и умер. Думаю, его хлопоты вернуть дочь в Грузию и заграничная переписка сыграли свою роль в его аресте. Кстати, в 1930 году он женился. Его жену звали Анико, у него было трое детей.
В тот тяжелый момент в жизни бабушки ей помогла ее хорошая знакомая Нина Леонидовна Стоянова. Встретив случайно бабушку, зашла к ней, заявила, что в такой сырости жить нельзя. Дала ей адрес, где сдавалась комната, правда, полуподвал, но солнечный, с большим окном. Это был дом писателя Загорчинова. В то время он был преподавателем в Военном училище, что против дома. Загорчинов сомневался, сдавать ли подвал: трое детей, кошка, собака. Но его уговорили. Нина Леонидовна еще дала Алексееву адрес богатого заводчика, чтобы устроиться на работу. А бабушке предложила работу в армянском кафе на ул. Марии Луизы – теперь там кино. Бабушка долго колебалась – официанткой! У нее уже был опыт в Княжево, когда она осталась без работы в кино. В кафе, куда она там устроилась, подавали бутерброды и спиртное. Посетители приставали к официанткам. Тогда на работающую женщину смотрели как на доступную особу, а отказать желанию посетителя – риск потерять работу. Бабушке со слезами пришлось уйти. Но в кафе в Софии спиртного не было – кофе, чай и игры для удовольствия: карты, нарды; бабушка начала работать. Помогли тогда в трудный момент и болгары, с которыми познакомилась на работе, – шофер и чеканщик (он имел свою мастерскую на ул. Самуил).Они помогали бабушке с дровами и продуктами. В дальнейшем чеканщик подарил бабушке изображение Иисуса Христа на медной пластине, оно сохранилось до сих пор в семье дяди. Да и хозяин кафе всегда шел навстречу. Эти же болгары познакомили бабушку с Анной Павловной Данилевской и ее дочерью Надей. Анна Павловна, которая в дальнейшем стала подругой бабушки, предложила ей работу в другом кафе, где она тоже работала, около Хали. Там надо было работать неделю, а потом неделю отдыхать, что очень устраивало бабушку. Так бабушка и проработала до 1945 года. Работала потом портнихой в Русском Красном кресте, медсестрой, кастеляншей. В 1950 г. окончила учительские курсы Министерства просвещения и преподавала русский язык на курсах. Вышла на пенсию в 1955 году.
А Николай Григорьевич Алексеев в 1942 г. записался в Русский охранный корпус, уехал с корпусом в Югославию. Он умер в больнице, уже в разрушенной войной Германии.
Дети подрастали. Мама и дядя Юра учились в Софийской русской гимназии. Дядя Андрей учился в Лицее В. П. Кузьминой, куда его приняли на бесплатное обучение как ребенка из бедной семьи.
Софийская Русская гимназия открылась в июне 1920 года по инициативе Русско-болгарского культурно-просветительского комитета во главе с епископом Стефаном и была предназначена для детей русских эмигрантов. Основная цель – обеспечить детям обучение на родном языке и воспитание в духе национальных традиций. Почти все второе поколение русских эмигрантов училось в Софийской Русской гимназии. О гимназии надо сказать особо. Очень многие ученики, окончив гимназию, поддерживали связи всю свою жизнь. И мы, их дети, вместе росли и дружили.
Для детей из провинции было два интерната – мужской и женский. Все учителя и воспитатели были высокообразованными педагогами с дореволюционным стажем. Например, два директора – Стефанов Анатолий Павлович, действительный статский советник, и Шавельский Георгий Иванович, известный богослов, протопресвитер. Стефанов возглавлял Педагогические курсы для подготовки школьных учителей в Одесском учебном округе. А Шавельский был преподавателем Смольного института и Императорского историко-филологического института в Санкт-Петербурге. В Софии он преподавал в Духовной семинарии и в Софийском университете, он мог прочитать своим ученикам “В начале было слово…” на 23 языках! Учитель латинского и русского языков Александров Федор Георгиевич преподавал на педагогических курсах в Одессе; Куравец Анна Михайловна, дочь профессора Попруженко; Калачев Петр Христофорович, врач, ученик профессора С. В. Левашева; Рязанов Александр Алексеевич, профессор частной патологии Воронежского университета…
Русская гимназия имела свое знамя и гимн. Пожелтевшие листочки со словами гимна трепетно хранились у многих бывших гимназистов.
ГИМН СОФИЙСКОЙ РУССКОЙ ГИМНАЗИИ
Судьба и братское влеченье
В страну нас эту привели;
В ней обретаем мы ученье,
Храня завет родной земли.
Невзгоды тяжкие, страданья
Взойдут добром и красотой,
Окрепнувши под стягом знанья
Творить вернемся мы домой.
В России помнить будем вечно
Тот край, где молодость прошла,
Где мы поверили сердечно
В бессилье тьмы, в непрочность зла.
Как берегутся талисманы,
Как святы юные года,
Так Плевна, Шипка и Балканы
В нас не померкнут никогда.
Крум Димитров, преподаватель болгарского языка
Объединяло наших родителей и гимнастическое общество “Русский Сокол”. В Болгарии оно было основано в июне 1927 года российским “соколом” – врачом С. В. Саковичем вместе с группой “соколов” из Петербурга, Киева и других городов. Помощь “соколам” оказали начальник РОВСа генерал-лейтенант Ф. Ф. Абрамов, представитель Лиги Наций Б. С. Серафимов, протопресвитер Шавельский. Среди рядовых членов общества были профессора, доктора и военные высоких чинов. “Русский сокол” создавался во всех городах, где жили наши эмигранты, в итоге все отряды объединились в Краевой союз Русского сокольства, подотдел болгарского общества “Юнак”. У “соколов” была своя форма, хор и оркестр. В уставе было записано: “укрепить национальное самосознание, духовные и телесные силы русских юношей и детей в Болгарии…” На знамени “соколов” было написано “В мышцах – сила, в сердце – отвага, в мыслях – Родина. Помни Россию”, а также имелось изображение св. Георгия Победоносца. Был свой гимн и марш.
СОКОЛЬСКИЙ ГИМН
Боже сильный, Боже правый,
Ты всемилостив и благ,
Пусть над Русскою державой
Реет снова русский флаг…
О, услыши, Боже правый,
Ты молитву Соколов.
Дай узреть России славу,
Русь избавить от врагов;
Пусть в духовном единенье
Все славяне будут вновь;
В нем и сила, и спасенье,
В нем и вера, и любовь.
Сокольский Марш
Льва силой, взлетом сокола
Мы смело все вперед пойдем,
Для нашей милой Родины
Всю жизнь мы в жертву принесем…
Деятельность общества было очень разнообразной: организовывались спортивные и гимнастические соревнования, национальные празднества, игры, экскурсии, краевые слеты – как в Болгарии, так и за границей. А самое лучшее, что летом дети уезжали в лагеря. Для моей бабушки это было большим облегчением. Она отправляла всю троицу в лагерь на лето и, работая в две смены, собирала деньги, чтобы подготовить детей к школе. Моя мама, как и почти все ее со-ученики, была “соколкой” и даже брала первые призы, получая дипломы и лавровые венки; была даже членом правления общества – “начальница сестра” (1941). Членом правления “Русского сокола” был и мой отец, Константин Павлович Пчелинцев. Они и познакомились в гимнастическом зале, когда мама после неудачного прыжка очутилась на плечах отца.
И Русская школа, и “Русский сокол”, Лицей В. П. Кузьминой очень часто участвовали в парадах. Когда они шли в своих униформах со знаменами и оркестром, то всегда привлекали внимание. Особенно если вместе с Софийской Русской гимназией шел А. Рязанов в развевающемся морском синем кителе-пелерине и в фуражке морского врача.
Мама окончила в 1935 году Софийскую Русскую гимназию и поступила в Софийский университет на историко-филологический факультет, отделение педагогики и славянской филологии. Одновременно с университетом окончила Свободный университет (Высший институт физкультуры и спорта). Окончила также Педагогические курсы профессора Д. Кацарова по подготовке детских учительниц при Софийском университете. Прошла стаж в детском саду и в летних детских лагерях в Пирдопе и Абланице. В 1939 г. прошла курсы подготовки медицинских сестер при Работнической больнице. В то время за мамой стали ухаживать двое молодых людей – мой папа, К. Пчелинцев, и Шура Карелин, ее знакомые по “Русскому соколу”. Мама выбрала Константина Павловича Пчелинцева, старше ее на 20 лет. В 1941 году мама вышла замуж.
Родился папа в 1897 г. в Одессе. Окончил Одесский политехнический институт. Был мобилизован в армию. Попал на Гражданскую войну. В Крыму был ранен и вынесен как умирающий за стену госпиталя. Когда госпиталь эвакуировался, одна из медсестер случайно заметила, что он жив. Пчелинцева внесли на пароход. Очнулся он только на пароходе. Его высадили в Варне. Два раза он пытался переходить границу. Медсестра Катя, которая его спасла, стала его первой женой. Она умерла от рака.
Папа начал работать сначала в мастерских “Эконотон”, а затем инженером-технологом на ткацкой фабрике. В 1942 году родилась я. Во время бомбардировки Софии в 1943 году в наш дом на ул. Денкоглу попала бомба. Сгорело все. Мама успела спасти мою кроватку, кое-что из вещей, фотоальбом и кастрюлю с куриным бульоном (курицу из бульона потом украли). Пришлось эвакуироваться в с. Казичене, а затем в с. Рибарицу. В том же году умерла прабабушка, Лидия Ивановна.
Мама продолжала учебу. Пока училась, работала воспитателем в женском пансионе при Лицее В. П. Кузьминой и в том же лицее – преподавателем немецкого и русского языков. После окончания Софийского университета в 1947 году она прошла стажировку в 3-й мужской гимназии и была назначена преподавателем в Институт по подготовке учителей.
Времена менялись. В 1944 г. в Болгарию вошли советские войска и установилась новая власть. Деятельность всех русских организаций была запрещена. В 1946 по решению Президиума ВС СССР русским эмигрантам разрешено было принимать советское гражданство, и больше половины русских стали советскими гражданами. В том же 1946 году на торжественном собрании по инициативе советских дипломатов был создан Комитет советских граждан в Болгарии с председателем А. Гирским и зам. председателя Ю. Рапопортом и А. Янишевским; в дальнейшем он был переименован в Союз советских граждан. При нем был основан Клуб советских граждан. Мама стала членом Правления клуба, а с 1947 года – членом Центрального правления Союза советских граждан. Активная и энергичная, она заведовала пионерским и молодежным сектором в Союзе. Организовала и руководила ансамблем художественной самодеятельности, была начальником летних лагерей в Варне и Пловдиве. К тому времени в ведение Союза перешел интернат русских учащихся, основанный еще в 1925 году (на ул. Черное Море). Его переименовали в интернат для советских детей, и мама была назначена директором. Требовалась большая реорганизация, дети были плохо одеты, не хватало нужного питания, средств. Маме стоило больших усилий привести все в порядок. Помогало и посольство. Три года мама проработала в интернате.
Клуб вскоре стал центром, объединившим всех русских. Было построено новое четырехэтажное здание на ул. Евл. Георгиев. С 1952 года мама некоторое время проработала преподавателем-методистом русского языка в 7-й женской гимназии, вела педагогическую практику студентов-филологов по русскому языку. Потом мама работала в Высшей сельскохозяйственной академии, а затем и на филологическом факультете Софийского университета.
В 1948 году был принят Указ об иностранных учебных заведениях в Болгарии, согласно которому закрывались все существующие неболгарские учебные заведения. Только дипломатическим посольствам и миссиям разрешалось открывать учебные заведения для детей – граждан этой страны. В соответствии с Указом в 1950 г. при посольстве СССР в Болгарии была открыта средняя школа “для детей советских граждан”. И я, окончив первый класс в болгарской школе, поступила во второй класс 35-й смешанной средней школы с преподаванием на русском языке. Так получилось, что в школе собралось почти все третье поколение нашей эмиграции. Многие уже были знакомы друг с другом. Кроме нас в школе учились и дети от смешанных браков. Обучение в школе велось по советским учебным программам. Мы носили советскую школьную форму, директор школы, завуч и некоторые учителя были командированы из СССР. Но были преподаватели и из нашей эмиграции.
В 1954 в Клубе советских граждан провели собрание, на котором посланник Ю. Приходов зачитал решение правительства СССР о возвращении новых советских граждан на родину и об их участии в освоении целины. В мае 1955 уезжают первые 30 человек. До сентября почти каждую неделю сформированными эшелонами уехало около 3000 человек. Провожали их родные и знакомые с большим волнением, грустью, слезами и цветами. До 1958 года уехало 5000 русских.
После 1959-го Союз советских граждан фактически перестал существовать, здание Клуба было передано Комитету болгаро-советской дружбы. Практически этим и был положен конец русской эмиграции как общине. Уехал на целину мой дядя Юрий с семьей. С ним уехала и бабушка. На целине они попали в пос. Жирное, жили в мазанках, отапливались кизяком; дядя работал счетоводом. Потом им удалось перебраться на Украину, дядя стал работать начальником отдела на заводе цветных металлов в Запорожье, защитил кандидатскую диссертацию в Москве, стал кандидатом экономических наук. В 70-х годах они вернулись в Болгарию благодаря болгарским родственникам его жены.
Уехал и мой папа. После пребывания на целине ему удалось устроиться в Ессентуках на работу в один из санаториев, затем волею судьбы он оказался в Орджоникидзе (Владикавказе), где и умер в 1971 году. По стечению обстоятельств ему не удалось поселиться в Одессе, что всегда было его мечтой.
В 1959 маме вдруг неожиданно позвонили из Грузии. Человек представился двоюродным братом Темуром, сказал, что нашел ее через Красный крест, что отец ее жив и хочет увидеться. Появление грузинских родственников и их предложение переселиться в Грузию совершенно выбило маму из колеи. Ведь бабушка, выполняя просьбу Георгия, с детства внушала ей, что родина – там. Не знаю, что явилось решающим, что заставило маму уехать в Грузию. В конце 1959 года мы, бросив все, уехали из Болгарии. Последнее, что осталось у меня в памяти: когда отходил поезд, бабушка потеряла сознание.
Уже в Грузии мы узнали, что вторая жена деда, Анико, выполняя последнее желание матери Георгия – вернуть в Грузию внучку, обманула нас, сказав, что дед жив. Тбилиси встретил нас пряной жарой, причудливой архитектурой, громким гортанным говором. Но это уже другая история…
*П. Краснов в романе «Ложь» дает другой вариант этого стихотворения князя Ф. Н. Касаткина-Ростовского:
Мы – серые птицы. Мы – птицы печали…
Мы песни страданья, – одне можем петь…
Мы здесь… на чужбине… С гнезда нас согнали…
Нам некуда – дальше лететь…
Вернитесь, родные!.. И вновь наша стая
Слетится из дали на зов…
Мы ждем тот призыв… Но… Безбрежные дали
Несут лишь туман нам сырой…
Мы – серые птицы… Мы – птицы печали.
С усталою… Русской душой…