Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 264, 2011
Михаил Этельзон
ТИШИНА
Прошу, немного помолчи,
слух напряжен – не терпит фальши,
он сам словесный вышивальщик
в тиши, безмолвии, ночи.
Любой ненужный, резкий звук
мир выворачивает тонкий
и разрывает перепонки,
порочный замыкая круг.
Никто не виноват ни в чем,
я заболел, – прошу, ни слова,
и листопад услышим снова,
снежинки на губах прочтем.
Как черн Малевича квадрат,
но зримей, глубже всех полотен,
так поэтичен, звуком плотен
час тишины,
восход,
закат…
СНЕГ
Снег бесновался до утра,
до крыш, столбов и перекрестков,
до расставаний и утрат –
снег падал медленно и просто.
Он продолжался без конца,
уже казалось, без начала,
и город с видом мертвеца
лежал под толстым одеялом.
Снег возникал из глубины,
из недр, из небесной бездны;
и в белом были все больны –
смешны, бессильны, бесполезны.
Снег засыпал и засыпал –
с напором варвара, невежды…
В испуге город засыпал,
теряя веру и надежду.
Исчезли в мире все цвета;
в масштабе древней эпопеи
снег падал долго – навсегда,
как пепел в гибнущей Помпее.
ТАШКЕНТ
чайхана, купола голубые,
воркование стай голубиных,
старец горбится на ишаке.
Солнцем залиты площадь и сквер,
плечи, щеки, глаза и улыбки;
запах плова, цветов, дикой липы,
разговоры о зимней Москве.
Я еще вспоминаю… но тень
накрывает все чаще картинки,
распадаясь на две половинки,
исчезают они в темноте.
Ничего уже не соберем,
где сегодня счастливая пара?..
Все растаяло там с чайным паром,
все закончилось здесь под пером.