Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 264, 2011
Ольга Раевская-Хьюз
О Николае Моршене и его поэзии[1]
Николай Николаевич Марченко (1917–2001), печатавшийся под псевдонимом «Николай Моршен», – киевлянин, эмигрант послевоенной, второй волны, с 1950 г. обосновался в Монтерее в Калифорнии, где преподавал русский язык в военной школе иностранных языков до выхода на пенсию в 1977 г. Многие из его коллег по школе языков покинули Монтерей еще в 50-х годах. Одни – большинство – уехали в Вашингтон на государственную службу, другие стали работать в университетах, где в то время резко возрос спрос на преподавателей русского языка. У Моршена тоже была возможность покинуть Монтерей, но он решил от этого отказаться. Помимо преподавания в военной школе, он профессионально занимался переводами на русский язык для журналов «Америка» и «Диалог» и для выставок информационного агентства США (USIA) в Советском Союзе. Моршен – автор четырех сборников стихов. Печататься он не спешил: первый его сборник «Тюлень» вышел в 1959 г., второй – «Двоеточие» – только в 1967, «Эхо и зеркало» – в 1979, а «Умолкший жаворонок» отдельно напечатан не был, а вошел в «Собрание стихов» 1996 года. Последний сборник «Пуще неволи» вышел в Москве в 2000 г. В этой книге к «Собранию стихов» добавлены «Новые стихи», а также переводы «Из американской поэзии»1. До выхода первого сборника стихи Моршена появлялись в «Гранях» и «Новом Журнале», в последнем он в дальнейшем печатался регулярно, так же как в американских альманахах русской поэзии «Перекрестки» и «Встречи». Следует отметить включение семи его стихотворений раннего периода в антологию зарубежной поэзии «На Западе», под редакцией Ю. П. Иваска, вышедшую в издательстве имени Чехова в 1953 г.2 Стихи Моршена и в дальнейшем включались в антологии и сборники русской поэзии за рубежом, его имя упоминалось в общих обзорах и в статьях о современной поэзии.3 В сборнике «Содружество» помимо стихотворений помещены биографические сведения, представленные самими авторами. Вот что написал о себе Моршен: «Моршен, Николай Николаевич. Все, что я хотел бы сказать читателям, я говорю в стихах. Остальное неважно».
Уже В. Ф. Марков, автор вступительной статьи к «Тюленю», упомянув, что широкой популярностью Моршен не пользуется, отмечал, что его «поэзия высокого качества, неподдельной скромности и некрикливой самостоятельности.»4. В своей рецензии на эту книгу Глеб Струве писал: «Мастер он взыскательный, и ритмические, звуковые и словесные возможности стихотворения использует тонко.»5.
В разговорах о зарубежной литературе часто поднимается вопрос о неприятии писателей и поэтов второй эмиграции писателями и критиками первой, послереволюционной. В поэзии первой волны доминировала так называемая «парижская нота». Юрий Иваск говорит об «американской ноте»6, как противопоставленной «парижской»: «Парижская – 30-е годы – призыв Адамовича к ▒лирической аскезе’ <…> только о самом главном и просто <…> У поэтов американской ноты при всем разнообразии <…> общее – увлеченность жизнью». Моршена Иваск называет «талантливейшим», подчеркивает, что мотив хвалы и благодарности звучит у него ярче, чем у других «американцев», и его новаторство считает «веселым и увлекательным». У Моршена есть стихотворение «Ответ на ноту»:
А ты, бедняк, я вижу, заново
Поешь о том, что мы умрем?
Поверь, что жизнь так многопланова,
В ней столько тайного и странного,
Не обреченного на слом.
……………………………………..
«Хочу, чтоб создавало творчество
Из бунта храмы, а не храмики,
Чтоб побеждало смертоборчество
Второй закон термодинамики…»
(кавычки автора. – О. Р.-Х.)
Собрание стихов. «Пуще неволи»
В контексте взаимного принятия/неприятия поэтов первой и второй волны интересны высказывания о Моршене, может быть, самого значительного и тонкого критика того времени В. В. Вейдле. Моршен – это то «новое», которое Вейдле целиком принимает. Он пишет: «Ни одного из стихотворений его, мною прочитанных, я не ▒отверг’, всегда удивлялся их подлинному (не банальному и не показному <…>) мастерству, и если бы даже был мне знаком один его ▒Многоголосый пересмешник’ (стихотворение из кн. ▒Эхо и зеркало’), эти семь четверостиший убедили бы меня, что он и мастер и поэт <…> Есть особая стихотворная бодрость в этих и вообще в его стихах, которой поэты последних десятилетий не то избегали, не то попросту были лишены».7
В 1976 г. в «Новом Журнале» подробную статью о поэзии Моршена (включая еще не вышедшую тогда третью книгу поэта «Эхо и зеркало») опубликовал Борис Нарциссов, русский поэт из Эстонии, эмигрировавший в США. Статья называлась «Под знаком дифференциала». Нарциссов считал тему жизни и смерти и тему значимости слова («Когда в веках гудит строка, / Как вихрь, как пламя, как река, / О том, что в ней, в одной из строк, / Бессмертья, может быть, залог» (СС, 75 / ПН, 85) основными и в сборнике «Двоеточие» и вообще в позднем творчестве Моршена. Нарциссов приводит письмо Моршена, где определяется цель работы над словом в стихах, составивших сборник «Эхо и зеркало»: «…стремление к тому, чтобы слова не только говорили, но и подражали тому, о чем они говорят. Такое подражание давным-давно освоено поэзией в области звуков – ▒звукоподражание’, я же стремлюсь распространить этот принцип и на подражание действиям (изобрел для такого приема термин: ▒дееподражание’), или даже некоторым концепциям (▒идееподражание’ – тоже мой собственный термин)».8
В качестве яркого примера дееподражания можно привести стихотворение «Раздвойник. (Двустих)», изображающее раздвоение личности: вторая строфа начинается разделением налево и направо, а следующие напечатаны двумя колонками: слева – оптимист, справа – пессимист. Если в левой колонке «всечеловека»-оптимиста доминирует подчеркнутая точность, то у его «раздвойникá»-пессимиста – размытость и неопределенность. Каждая строка второй строфы левой колонки состоит из двух существительных, где рифмуются и первое и последнее слово: «По кварцам и сланцам – / Баварцем, исландцем», а вправой рифм нет, но есть звуковые повторы: «Пусты подворотни, / Подъезды пусты, / Бесплотны предметы, / Безмолвна листва». В третьей строфе справа смутность и неопределенность в конце доходит до разрыва одного слова на две строки: «Как шляпка, отломан- / ная от гвоздя». Это разделение слова на две строки повторяет и подчеркивает основное разделение в стихотворении. В конце оба приходят к поиску своего потерянного «раздвойникá». «Всечеловек» ищет ответа: «Но злость на разлуку, / И хочется знать», а пессимист замыкается на себе самом: «И хочется руку / Себе же подать…» Все стихотворение заканчивается одной, «объединяющей» строкой: «Когда же друг друга мы встретим опять?» (СС, 151 / ПН, 169). Таким образом два разных аспекта личности выражены не только словами, но и изображены графически.
У Моршена была твердая установка – не публиковать недоработанных стихотворений9. У него тщательно продуманы названия сборников и построение книг, порядок следования текстов. Особенную нагрузку обычно несут первые и последние стихотворения. Первый сборник открывается часто цитируемым шестистишием:
Он прожил мало: только сорок лет.
В таких словах ни слова правды нет.
Он прожил две войны, переворот,
Три голода, четыре смены власти,
Шесть государств, две настоящих страсти.
Считать на годы – будет лет пятьсот.
Собрание стихов. «Пуще неволи»
За ним следует стихотворение «Тюлень», давшее название сборнику, с его центральным образом человека, ищущего отдушину в советской жизни, как тюлень, пробивающий отдушину во льду. Заканчивается книга стихотворением «1943» – тематическим прощанием с прошлым.
«Двоеточие» открывает новую грань в творчестве Моршена. Две основные темы остаются центральными до конца: диалогическая установка – тема спутника-читателя, отраженье как основа поэзии и самой жизни, и тема слова и его значения. Первое стихотворение «Шагаю путаной дорогой» заканчивается строками:
…Нужны мне спутники – причины
Для всех событий!
За сценой скрытые пружины,
Колеса, нити!
Пусть нить, пусть тень, пусть отраженье,
Но чтобы – двое!
Я не хочу, чтобы движенье –
Само собою!
Я не желаю в одиночку
Ни днем, ни ночью!
Я смерть трактую не как точку –
Как двоеточье:
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Восприятие и жизни, и поэтического слова как диалога – это основа мировоззрения Моршена-поэта. Последнее стихотворение в этом сборнике – «Открытие стиха» – указывает на дальнейшее направление в поэзии Моршена:
Приглядись к стиху – увидишь:
Открывается всегда,
Как шампанское, как Китеж,
Как сверхновая звезда.
И как ларчик, и как рана,
И как древняя страна,
Как объятье – без обмана,
Как родник весной – до дна.
Кто в стихи глядит как в воду,
Открывает, окрылен,
В них случайность и закон,
Подчиненье и свободу,
Тяжкий труд и легкий звон,
Смерти смех и жизни стон,
Словом, открывает он
(Словом открывает он!)
В них явление природы.
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Многозначность слова, наиболее тщательно разрабатывается в книге «Эхо и зеркало», но начало этому было положено уже в «Тюлене», в стихотворении «Как круги на воде, расплывается страх»10. Установка на выявление скрытых смыслов в слове приводит автора в сборнике «Эхо и зеркало» к идентификации себя с «многоголосым пересмешником» (первое и последнее стихотворения сборника), с «птицей-рифмой», как он его определяет (СС, 123/ ПН, 142).
В России стихи Моршена начали появляться с конца 1980-х годов. Переписывавшийся с Моршеном в течение ряда лет Евгений Витковский напечатал в «Новом мире» в 1989 году шесть его стихотворений11. Его стихотворения включались в выходившие в России антологии зарубежной поэзии, а в 2000 году там вышло наиболее полное собрание стихов Моршена – «Пуще неволи»12. Названа книга по стихотворению из сборника «Эхо и зеркало», предваряющее стихи книги «Пуще неволи» и оканчивающееся так:
Пока настигнешь эти облака,
Они стократ успеют измениться,
И вечно будет форма далека
О той, что коченеет на странице.
Откуда ж мне, к чему мне эта страсть –
Уж не охотничья ль? – как выстрелом – оленя,
Стихом заставить
на колени
пасть
Мгновенье?
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Здесь обыграно столкновение разных возможных значений слова охота: сильное желание («пуще неволи») и борьба, в данном случае, с материалом: попытка передать словами мгновенное впечатление.
По образованию – физик, Моршен следил за открытиями в физике и биологии. Он признавал влияние на свое мировоззрение философии Тейара де Шардена13 и принимал понятие эволюции как необратимого прогресса и конечного одухотворения космоса посредством человека. Это прозвучало уже в «Двоеточии»:
Среди туманностей цепных,
Галактик здешних и иных,
Спиральных и дискообразных,
Комет, как скука, ледяных,
Пространств прилежных или праздных,
Среди орбит, среди лучей,
Среди отсутствия вещей,
Среди космической глуши,
Среди кладбищенской тиши,
Среди молчанья мирового,
Ни с кем страданья не деля,
Летит, кружит, поет Земля,
Окутанная дымкой Слова.
И мнится мне, что ей одной
На долю выпал звонкий жребий:
Быть первой клеточкой живой,
Стать Вифлеемскою звездой
В еще бездушном, косном небе.
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Юрий Линник14, критик, чье прочтение своих стихов высоко оценил сам поэт, в своем эссе, в разделе «Генетика стиха», подробно останавливается на работе Моршена со словом, возводя его эксперименты к модели двойной спирали ДНК, открытой к тому времени. Указывает на это и сам Моршен, говоря о молекулах: «Они, ликуя, в пенный бьют там-там, / Двойной спиралью генной завиваются» (СС, 201 / П Н, 222). Линник анализирует словесную работу Моршена в терминах генетики и находит у него примеры «лексического кроссинговера»: «Ветвятся плети, струя змеится, / Плетутся ветви, змея струится» (СС, 170/ПН,188).
Лексические эксперименты Моршена исследователи творчества поэта возводят к футуризму. Леонид Ржевский назвал Моршена «неофутуристом», подчеркнув, что у него, в отличие от футуристов, игра со словом никогда не отделена от смысла и что он от эксперимента переходит к свершению15. Как пример успешной игры со звукосмыслом Ржевский цитирует три строфы из стихотворения Моршена «Часть и целое», которое приводим здесь целиком:
О нет, я зверь иной породы,
Какой я, к черту, царь природы!
Я – часть ее: в уменье – ум,
В ее особенностях – особь,
В ее способностях я – способ
Цель выбирать не наобум.
Я только часть, я – частный случай,
Я – слог (нелепый и колючий,
Как все, что ново и остро),
Я только «Ба!» в ее забаве,
Я только «ржа» в ее державе,
В ее устройстве только «стро-».
Теперь я стал начальным слогом
И стану словом – стройным, строгим,
Порой – строптивей, чем оса,
И стану строить, сознавая,
Что строчка для строфы – кривая,
Взлетающая в небеса,
Что мною – словом петушиным! –
Природа ищет путь к вершинам,
Ей не дававшимся досель,
Что бес вселился в бесконечность,
Но в человечности есть вечность,
А в счастье – часть, и в целом цель.
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Неофутуризмом называет позднюю поэзию Моршена и Линник, возводя к футуризму интерес Моршена к «биологии слова» и заключая: «Исходные принципы (футуризма. – О. Р.-Х.) получают более четкое и философское осмысление. Можно сказать так: неофутуризм Моршена философичен»16. Детально рассмотрел «неофутуризм» Моршена и его связи с футуристами, в особенности с ранним Пастернаком, Л. Флейшман17.
Семен Карлинский, после рецензии на сборник «Двоеточие», опубликовал большую статью о Моршене по-английски, открыв тем самым его поэзию для американских славистов18. Эта статья включала и разбор стихотворений тогда еще не опубликованного сборника «Умолкший жаворонок». Карлинский обратил внимание на использование Моршеном приемов, которым в поэзии XIX–XX вв. была отведена роль игры и шутки – звукоподражание, анаграмма, палиндром. У Моршена эти приемы, несмотря на подчас шутливый тон, служат раскрытию не просто смысла, но и сущности слова19. При этом, несмотря на радикализм словотворческих экспериментов, метрика и рифмовка у Моршена традиционны. Карлинский выделил, как одну из основоположных для его поэзии, интуицию: «Творческое воображение является частью природы, как и органическая жизнь и неорганическая материя»20: «Что люди, звери и стихи – / Все братья, все одной породы, / Не прихоть – но закон природы, / Ее успехи, не грехи» (СС, 82/ПН, 93).
Существенный аспект творчества Моршена – его постоянный диалог с русской поэтической традицией, «общение» с предшественниками21. Интертекстуальность у Моршена не ограничивается поэтической классикой и, не сводясь к прямым цитатам, подчас использует словесное или ритмическое «эхо». В его стихах есть отсылки к народным песням и романсам, крылатым словам и идиомам. Широко прибегает он и к эпиграфам для обнажения диалогического подтекста стихотворения. Последние десять строк стихотворения «Я свободен, как бродяга» представляют собой центон, состоящий из строк русских классиков и образующий «интертекстуальный коллаж»22.
Цитатность поэзии Моршена ставит вопрос о связях его с предшественниками. Я остановлюсь здесь на двух авторах, особенно для него важных. Упоминания Гумилева бросаются в глаза еще в «Тюлене»23. Но поздний Гумилев, автор «Огненного столпа», оставался близким Моршену и в зрелый период творчества Моршена. Одно из свидетельств этому – стихотворение «Морской волк (Из Джона Мейcфилда)» (1999 г.), где эпиграфом взяты строки из «Тоски по морю» Гумилева24. Моршену свойственна обращенность к адресату, к «читателю-другу», о котором Гумилев писал: «Этот читатель думает только о том, о чем ему говорит поэт <…> Только при условии <…> существования (такого читателя. – О. Р.-Х.) поэзия выполняет свое мировое назначение облагораживать людскую породу»25. В значительной мере приложимы и к Моршену слова Вяч. Вс. Иванова о позднем Гумилеве, отмечающие в нем соединение «искусства и науки, Моцарта и Сальери, творческого созидания и аналитической работы ума»26. О соединении в Моршене мастера и поэта писал и В. Вейдле.
Имя Пастернака встречается в двух стихотворениях второго сборника. Стихотворение «Ткань двойная»27 можно считать программным, поскольку в нем провозглашается установка на диалог и декларирована роль читателя:
Что без читателя поэт?
Он монолог (без разговора),
…………………………………………..
Что делать – так устроен свет,
Не нам менять порядки эти:
И пол, и полюс, и поэт
Равно нуждаются в ответе.
Заканчивается оно так:
«Я не горжусь своим стихом.
Неточен почерк мой. Однако
Есть у меня заслуга в том,
Что я читатель Пастернака.»
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Стихотворение, напечатанное непосредственно перед этим, «В отходящем, уже вечереющем дне», – редкий после «Тюленя» отклик на политическую современность, также приводит к Пастернаку:
Где сгибают в бараний, как водится, рог
Всех, кто верит и мыслит инако,
Где надеются тщетно, седеют не в срок,
Говорят невпопад… И однако
В мире тусклых надежд и бездомных собак
По утрам расцветают цветы.
И встает Будапешт. И ведет Пастернак
Разговоры с бессмертьем на ты.
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Как поэту, Моршену была свойственна вера в бессмертие. Это было выражено в процитированном выше стихотворении второго сборника: «Я смерть трактую не как точку, / Как двоеточье:» (СС, 58 / ПН, 66). Секрет бессмертия для Моршена скрыт в языке, где слово равно поэзии. Подчеркивая свою связь с футуристами, Моршен в «тристихе» «Недоумь – слово – заумь», во втором его стихотворении (с эпиграфом «В начале было Слово»), так определил поэта:
До всех эонов, эр, эпох
Весь мир был в Слове – тот и этот,
И Слово означало Бог:
Начало, замысел и метод.
Но по законам естества
Тяжелой плотью стало Слово,
И ты явился в мир, чтоб снова
Перековать его в слова:
На человеческий язык
Речь духа переводит лира…
Собрание стихов. «Пуще неволи»
Стихотворение, давшее название последнему сборнику поэта «Умолкший жаворонок», завершалось строками:
Так умолкнуть бы и мне –
На воздушной вертикали
В достижимой вышине.
Не сползать с зенита чтобы,
А кончину встретить в лоб
Песней самой высшей пробы,
Самой чистой… Хорошо б!
Собрание стихов. «Пуще неволи»
В этом итоговом сборнике последнее стихотворение «Тугие паруса» сводит вместе Державина и Мандельштама:
Не спится, старость. Ночь, покой, уют –
И все равно не тяжелеют веки.
Два голоса заснуть мне не дают,
Твердят о Боге и о человеке.
Хотя один известнее стократ,
Другой ему комплиментарно равен:
– Я мыслю, посему я есмь (Декарт).
– Я есмь – конечно, есть и Ты (Державин).
Собрание стихов. «Пуще неволи»
В последние годы в своем диалоге с русской поэзией Моршен «выбору» русскими поэтами, включая Гумилева, трагического конца предпочел державинскую альтернативу:
Поэтов увлекали прорицанья
Внезапной смерти, яростной притом:
В полдневный жар долины в Дагестане;
Или в зеленый вечер под окном;
Тянуло их писать, как на дуэли
Поэт на снег теряет пистолет;
Предсказывать (как вышло и на деле)
Умру не на постели… в дикой щели;
Твердить: – …пора Творцу вернуть билет.
Но быть пророком, даже невеликим,
И мудрым звездочетам не дано,
А словом опрометчивым накликать
Несчастье на себя не мудрено.
Не отогнать накликанные беды,
Хоть можно вспомнить об иной звезде:
Минут пяток всхрапнуть после обеда
И побродить уже во сне по следу
Державина в зеленой Званке, где
Струилась жизнь певца подобно чуду,
Подробно, резво, но не впопыхах.
Была жена в постели. Бог повсюду.
И вкус бессмертья длился на губах.
«Пуще неволи»
Представляется, что ранний выбор Моршена остаться в Монтерее был отчасти обусловлен желанием избежать большого города и продолжать жить на побережье Тихого океана, которое Моршен с женой исходил и изъездил, в частности, и на каноэ. Без сомнения, еще более значительным был выбор «жизни в русском языке». В статье о польских романтиках, Мицкевиче и Красиньском, как и Моршен об эмигрантаx, Ходасевич писал: «Всей своей жизнью они доказали неопровержимо, что необходимая писателю ▒родная почва’ может быть заменена глубокой, творческой памятью о родине»28. Николай Моршен – прекрасный пример этой мысли Ходасевича: он вырос в эмиграции как поэт благодаря творческой памяти своей родины – русского языка, и шире – русской культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Тюлень. – Франкфурт-на-Майне: «Посев», 1959; Двоеточие. – Вашингтон: Изд. Камкина,1967; Эхо и зеркало. – Berkeley: Berkeley Slavic Specialties, 1979; Собрание стихов. – Berkeley: Berkeley Slavic Specialties, 1996; Пуще неволи. – Москва: «Советский спорт», 2000. Ссылки на цитаты стихов даются по двум последним сборникам: Собрание стихов и «Пуще неволи».
2. Книги издательства широко распространялись в эмиграции, посылались в русские общественные организации, библиотеки православных приходов.
3. См., напр.: «Содружество». – Вашингтон, 1966; «Русский Альманах». – Париж, 1981; Русская литература в эмиграции. Сборник статей. Под. ред. Н. П. Полторацкого. – Питтсбург, 1972.
4. В. Марков. Поэзия Николая Моршена. – Тюлень. С. 3-4.
5. Глеб Струве. Дневник читателя. – «Новое русское слово», Нью-Йорк, 1959, 1 ноября.
6. Так озаглавлена его статья в «Новом русском слове» от 7 марта 1971 г.
7. В. Вейдле, « ▒Жрецы единых муз’. Двое других». – «Новое русское слово», 1973, 28 октября.
8. «Новый Журнал», № 125, 1976. С. 141.
9. В рецензии на итоговую книгу Моршена «Пуще неволи» Александр Грищенко писал: «Обычно поэты ▒перекладывают’ свои шедевры стихами ▒так себе’ – для объема, а Моршен не может похвастаться объемом, зато ▒так себе’ в этой книге нет, ни одного стихотворения выкинуть нельзя». – «Новый Журнал», № 223, 2001. С. 249.
10. «Как круги на воде расплывается страх, / Заползает и в щели и в норы, / Словно сырость в подвалах – таится в углах, / Словно ртуть – проникает сквозь поры. // Дверь на крюк! Но тебе не заклясть свой испуг / Конурою, как норы понурой: / Он порочен, твой круг, твой магический круг / Нереальной своей квадратурой. // За окном, где метель на хвосте, как змея, / Вьется кольцами в облаке пыли, / Возвращается ветер на круги своя, / И с решетками автомобили.// Горизонт, опоясавший город вокруг, / Застывает стеною сплошною. / Где-то на море тонет спасательный круг, / Пропитавшийся горькой водою. // А вдали, где полгода (иль более) мрак, / Где слова, как медведи, косматы: / Воркута, Магадан, Колыма, Ухтпечлаг…/ Круг полярный, последний, девятый» (Собрание стихов. С. 20 / «Пуще неволи». С. 24).
11. Е. Витковский. Дань живым. – «Новый мир», 1989, № 9. С. 57-67. Ср. его воспоминания «Я не просил разрешения…» в кн.: Творчество диаспоры и «Новый Журнал» (Нью-Йорк, 2003. С 171-174). См. также обзор В. В Агеносова «▒Чтоб плыть и плыть, захлебываясь в звездах…’ Николай Моршен». – Социальные и гуманитарные науки. Зарубежная литература. Реферативный журнал. Серия 7. Литературоведение. – Москва, 1995, № 4. С. 102-115.
12. Книга вышла при участии автора, вступительная статья В. В. Агеносова.
13. См.: Simon Karlinsky. Morshen or a Canoe to Eternity. – Slavic Review. Vol. 41, No. 1 (1982). Рp. 1-18.
14. Ю. В. Линник. Поэзия Николая Моршена. – «Грани», № 171 (1994). С. 143-172.
15. Леонид Ржевский. Строфы и «звоны» в современной русской поэзии. – «Новый Журнал», № 115, 1974. С.137-138.
16. Ю. В. Линник. Указ. соч. С. 154.
17. Лазарь Флейшман. Несколько замечаний к проблеме литературы русской эмиграции. – Одна или две русских литературы? – Lausanne: L’Age d’homme, 1981. С. 63-76.
18. Семен Карлинский. [рец.] Николай Моршен. «Двоеточие». – «Новый Журнал», № 88, 1967. С. 297-299; Simon Karlinsky. Morshen or a Canoe to Eternity. – Slavic Review, Vol. 41, No.1, 1982. Pр. 1-18. См. его же: Morshen after «Ekho i zerkalo». – Культура русского модернизма. – М.: «Наука», 1993. С. 165-172.
19. Ср. название второй статьи Б. Нарциссова о Моршене: «Слово – смысл – сущность». – «Новое русское слово», 1979, 29 декабря.
20. Simon Karlinsky. Morshen or a Canoe to Eternity. – Р. 9.
21. Интертекстуальности у Моршена посвящена работа Александра Грищенко «Творчество Н. Н. Моршена и традиции русской литературы XVIII–XX вв.» Выпускная квалификационная работа в Московском педагогическом университете. – Москва, 2005. Автор останавливается, главным образом, на связях Моршена с Тютчевым.
22. «Речи саксов, честной, краткой, / Не чуждается мой слух, / Но к наитьям и отгадкам / Я – увы! – в ней тугоух. // Мне родной язык роднее, / Восхитительнее всех, / Мил мне в нем и стук спондея, / И пиррихия разбег. // Я прислушиваюсь чутко, / Но никак не разберу – / То ли память шутит шутку, / То ли ум ведет игру, / То ли в голос учат листья / Речи новые свои: // ▒Вы откуда собралися, / ▒Колокольчики мои? / ▒В праздник, вечером росистым / ▒Дятел носом тук да тук, / ▒Песни, вздохи, клики, свисты / ▒Не пустой для сердца звук. / ▒Шепот. Робкое дыханье. / ▒Тень деревьев, злак долин» / ▒Дольней лозы прозябанье. / ▒Колокольчик дин-дин-дин…» (Собрание стихов. С. 117-118; «Пуще неволи». С. 135-136). Детальный анализ этого стихотворения – в работе А. Грищенко (см. прим. 21).
23. Стихотворение «С вечерней смены сверстник мой» (Собрание стихов. С. 19; «Пуще неволи». С. 22-23) предварялось эпиграфом из Гумилева: «Есть Бог, есть мир. Они живут вовек, / А жизнь людей мгновенна и убога» («Фра Беато Анжелико»). Услышанные «сверстником» слова «…живут вовек, А жизнь людей мгновенна», – служат своего рода перекличкой для поколения поэта: «О? строк заветных волшебство! <…> Вот так друг друга узнают/ В моей стране единоверцы». В другом стихотворении сборника: «Если все-таки ты уцелел, / Значит, в Киеве встретимся снова» – в перечислении общей памяти прошлого есть строка: «Почитаем стихи Гумилева» (Собр. стихов. С. 48 / «Пуще неволи». С. 55).
24. Цикл «Новые стихи». – «Пуще неволи». С. 288. Речь идет о стихотворении английского поэта John Masefield (1878–1967) «Sea Fever». Строки эпиграфа («Видно, я суровому Нерею / Смог когда-то очень угодить, / Что теперь – его, и не умею / Ни полей, ни леса полюбить») взяты из стихотворения Гумилева 1911 года, впервые напечатанного в «Посмертном сборнике» 1922 г. под названием «Тоска по морю»; оно помещено в книге: Николай Гумилев. Стихотворения и поэмы. – «Библиотека поэта» (1988), по которой с этим стихотворением и познакомился Моршен.
25. Николай Гумилев. Письма о русской поэзии. – Петроград, 1923. С. 58. Это издание было в библиотеке Моршена.
26. Вяч. Вс. Иванов. Звездная вспышка. Поэтический мир Н. С. Гумилева, в кн.: Н. Гумилев. Стихи. Письма о русской поэзии. – Москва, 1989. С. 23.
27. В 1960 году, к семидесятилетию Бориса Пастернака Роман Гринберг выпустил в Нью-Йорке сборник «Воздушные пути», в который Моршен дал стихотворение «Ткань двойная» (Собрание стихов. С. 94; «Пуще неволи». С. 108-109), прочитанное им на большом собрании, прошедшем в Русском центре в Сан-Франциско в связи с кампанией, поднятой против Пастернака и «Доктора Живаго». Название «Ткань двойная» восходит к сборнику Пастернака «Второе рождение» (1932), где последние строки стихотворения «Пока мы по Кавказу лазаем» читаются: «Смотри, и рек не мыслит врозь / Существованья ткань сквозная». Моршен использовал опечатку, с которой это стихотворение появилось в составленной В. Ф. Марковым антологии «Приглушенные голоса. Поэзия за железным занавесом» (Нью-Йорк: Изд. им. Чехова, 1952. С. 248), где в последней строке вместо «сквозная» было напечатано «двойная».
28. Владислав Ходасевич. «Книги и люди». Иридион. – «Возрождение». 31 октября 1936. №. 4050.
Беркли, Калифорния