Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 263, 2011
но была когда-то смелость:
жизнь свою соединить
с вечной жизнью мне хотелось.
Думал, все-таки смогу
новой истиной, стихами.
Думал, если не солгу,
то слова все скажут сами.
Смерть хотел произнести
так, чтоб вечность зарыдала…
Оказалось, что пути,
мне отпущенного, мало.
Помешала суета:
мне мешали, я – кому-то…
Может, истина – не та
и стихи не те как будто.
А для тех и для такой –
жизни целой не хватает…
Даль, что стала высотой,
снова душу окликает…
забор и пенящийся сад…
Старик с безумными глазами
и пса осмысленнейший взгляд.
Они живут все так же рядом,
теперь по-разному скорбя:
старик все отвергает взглядом,
а пес вбирает все в себя.
Поднялся, небо пьет из лужи –
никто не даст ни есть, ни пить.
Хозяину все также служит,
хоть как безумному служить?
Везде он с ним – не даст в обиду,
вновь заглянуть спешит в глаза.
А тот, и впрямь покорный с виду,
вдруг ни за что ударит пса.
Не слыша взвизгнувшего стона,
в свое бессмыслие глядит.
А пес лишь смотрит удивленно
и снова рядышком сидит.
стонал, позабыв о прочем:
“Не ведя Бо, что творят…
Но Ты отпусти им, Отче…”
За римских солдат просил,
прибивших гвоздями тело…
Он всех и за все простил,
а тело в душе горело.
И тот, кто взмахнул копьем,
и тот, кто стоял на страже, –
заранее был прощен…
О них Он молился даже.
“Не ведя Бо, что…” – шептал,
и “Ты отпусти им, Отче…”
А голубь уже летал
и вечную жизнь пророчил.
Светлогорск, Гомельской обл.