Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 263, 2011
Елена Менегальдо
Дневник Аполлона Безобразова. 1927
Неизвестный текст Бориса Поплавского
Оригинал публикуемого текста из архива Бориса Поплавского хранился, вместе с другими рукописями поэта, у Степана и Анны Татищевых. Страницы полуистлевшие, чернила побледнели, записи местами разбираются с трудом. Дополнительным препятствием служит почерк поэта, довольно сложный, и своеобразная его скоропись: слова сливаются с соседними, некоторые разобрать так и не удалось. Непонятные публикатору слова обозначаются сокращением “нрзб.” в квадратных скобках. Пунктуация восстановлена частично, чтобы облегчить чтение; исправлены явные орфографические ошибки. Текст составлен из 44 пронумерованных разнородных фрагментов и вариантов к фраментам № 23, 24 и 25. Изъятые тексты предназначались для “Перевоза Дада” Сергея Шаршуна и были опубликованы И. Желваковой и С. Кудрявцевым в сборнике: Борис Поплавский. Дадафония. Неизвестные стихотворения 1924–1927 (Москва: “Гилея”, 1999). Некоторые другие фрагменты, слегка переработанные, вошли в роман “Аполлон Безобразов” (что обозначено в примечаниях к тексту). На титульной странице заглавие читается под словами “Дневник 1927”, последнее слово огибает дату, 22 июля 1935 года. Значит, заглавие было приписано уже после того, как автор свой текст “ликвидировал”.
В дневнике поэта мы читаем: “Старые тетради. Дописывай и ликвидируй. Доберусь ли до логики?” (Дневник, 20.6.1935). И неза-долго до смерти: “Дописываю… дочитываю, прибираю, убираю все… Чего я жду? Смерти, революции, улицы?..” (21.8.1935). Думается, что эти страницы Поплавский обнаружил, когда приводил в порядок свои бумаги, и, возможно, решил включить некоторые из записей во второй роман или просто уточнял хронологический порядок своих произведений. Заметим, что текст “апробирован” автором через восемь лет после первоначальной редакции: на нем нет следов прав-ки или комментариев, которыми он любил украшать свои рукописи: “какая шарманка”, “слова, слова” и т. д. Он сохранил разные вари-анты первого романа, которым так дорожил, и в том числе эти страницы – “Дневник Аполлона Безобразова”.
Известно, что этим псевдонимом или его инициалами Поплав-ский подписывал некоторые свои статьи в “Числах”. (О боксе. – “Числа”, № 1, – Париж, 1930; Осенний салон. – “Числа”, № 4, – Париж, 1930–1931). Из дневниковых записей мая 1930 года узнаем, что писатель продолжал писать “Дневник Аполлона Безобразова”, еще в 1934 году некоторые размышления романиста приписываются его литературному двойнику. В сборнике “Дадафония” (с. 126) упоминается о тетради, “содержащей разнообразные прозаические, эссеистические и стихотворные тексты” и озаглавленной: “Дневник Аполлона Безобразова. Сентябрь 1933. Общая 44. Автоматические стихи”. Собирался ли Поплавский соединить в одно целое все “Дневники А. Б.”? Об этом трудно судить. Известно, что он успел перепечатать и собрать почти все “Автоматические стихи”, разбросанные по разным “Общим” тетрадям. Восстановить полный текст “оккультно-макулатурного” дневника поэта и собрать еще одну подборку “Автоматических стихов” удастся, возможно, будущим исследователям.
Вернемся к датам, обозначенным на первой странице: 1927–1935. В этот промежуток времени – всего восемь лет – была заключена вся общественная карьера Поплавского. В 1927 году, отказавшись от “эстетики небытия”, Борис удаляется от своего бывшего учителя, Зданевича, и переживает первое серьезное увлечение, о чем свидетельствует “Дневник Т.”. С Татьяной Шапиро он начинает встре-чаться в октябре 1927 года, а первые фрагменты в публикуемом тексте относятся к январю-февралю того же года. Однако дальше датировка исчезает, и затронутые темы, так же как и описания внешности женщины-собеседника, “чернокрылого ангела” (ее руки, кожа, жесты), другие совпадения и переклички позволяют думать, что эти дневники Поплавский вел параллельно – явление для него вполне обычное.
Только первая тетрадь “Дневника Т.” была полностью разобрана Александром Богословским и опубликована (Собр. соч. Т. 3. С. 255-280). Рукопись хранится теперь в ОР ИМЛИ РА, Фонд № 694. Продол-жение записей, из архива Бориса Татищева, было частично разоб-рано и опубликовано Анатолием Вишневским в “Перехваченных письмах” (Анатолий Вишневский. Перехваченные письма. – Москва: ОГИ, 2001). Рукопись второй тетради, из архива С. Татищева, охватывающей май-июнь 1928 года, также хранится в ИМЛИ. Вспомним, что Поплавский, всю жизнь страдавший от своей раздвоенности, пытался “пересилить свою судьбу” и обрести единство, а по злой иронии судьбы “Дневник Т.” оказался расколотым – как и весь архив Поплавского.
О работе над романом “Аполлон Безобразов”, начатой еще до поэтического дебюта Бориса Поплавского в 1928 году, узнаем из “Дневника Т.”: 21 ноября 1927 года он читает фрагменты из романа Татьяне Шапиро, которая скажет: “Я не спала всю ночь от ▒А. Б.’”. Перед начинающим романистом стоит сложная задача – переход от стихов к “большой форме”, к прозе. Этот эксперимент ведется посредством нанизывания на невидимую нить повествования разных элементов – размышлений, стихотворений, замечаний, философских экспромтов. Результат отличается от “Дневника Аполлона Безобразо-ва”, впервые опубликованного в “Числах” (1934, №10), – чисто поэтического текста, составленного из “автоматических стихов”, о которых поэт писал: “Сюрреалистические стихи, они – безукоризненны. Конеч-но, никто их понять не может”. (Анатолий Вишневский. Перехвачен-ные письма. – Москва: ОГИ, 2001. С. 196).
Данный текст является также первой попыткой сконструировать образ демонического героя, объективизируя темную сторону личности автора, признававшегося: “Я чувствую [в] себе не смешение тьмы и света, добра со злом, но две разные и обе совершенно абсолютные бездны морали и аморальности. <…> Но не между злым и добрым действием качаются весы, а между действием и воздержанием от действия, аморальностью безучастия и моральностью участия” (Дневник, 27.2.1934). Проблемы теодицеи и существования зла занимают центральное место в первом романе; это – “ставрогинская тема” отказа от участия в жизни из-за обиды на Бога: “Он – само зрение, и он видит Иисуса, но зачем ему лучшая из жизней, когда он вообще никакой жизни не ценит. Он хочет непоколебимости и покоя”. Василий Яновский свидетельствует, что “Поплавского вообще привлекало зло своей эстетической прелестью. В этом смысле он был демоничен. И, участвуя в черной мессе или только являясь непосредственным свидетелем ее, он улыбался гордой, нежной, страдальческой улыбкою, будто зная что-то особенное, покрывающее все”. (В. С. Яновский. Поля Елисейские. – Санкт-Петербург: “Пушкинский фонд”, 1993).
Доводя до предела свои кощунственные мысли в изречениях литературного героя, приписывая ему крайне непристойные и даже криминальные поступки, Поплавский примеривает на нем разные возможные ипостаси своей собственной натуры и как бы вживается в личность Безобразова, познавая ее изнутри. Это позволяет в романе скрыть внутренний мир Безобразова от читателя и тем самым усилить его загадочность: “Дневник” отныне потерял свое значение, лишь отдельные его выдержки сохраняются в окончательной редакции.
В заглавии отразился интерес писателя к модным в то время темам, которым он всю жизнь уделял внимание. Вспомним, что в журнале “Сюрреалистическая революция”, № 2 (15.1.1925, с. 8-15), были опубликованы результаты анкеты о самоубийстве, а в последнем, двенадцатом, номере – анкета о любви (с. 65-76). Известен также интерес сюрреалистов к вопросам сексуальности. Сладострастие, жестокость и самоубийство – это три искушения, с которыми, в отличие от своего “темного двойника”, боролся автор “Домой с небес”.