1920-1930-е годы
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 259, 2010
Михаил Шкаровский
Русская церковная эмиграция в Югославии
Часть 1. 1920–1930-е годы
События Октябрьской революции и Гражданской войны вызвали эмиграцию более двух миллионов жителей России, главным образом православного исповедания. С ними за рубеж уехали сотни пастырей и несколько десятков архипастырей. Первоначально крупнейшим перевалочным пунктом русской эмиграции стал Константинополь, 19 ноября 1920 г. в этом городе высадились почти 150 тыс. беженцев из Крыма во главе с генералом П. Н. Врангелем. Среди них была и группа архиереев Русской Православной Церкви, возглавляемая Киевским и Галицким митрополитом Антонием (Храповицким). 19 ноября она приняла решение о продолжении деятельности прежнего Временного Высшего Церковного Управления на Юге России уже за границей.
В мае 1921 г. Высшее Русское Церковное Управление за границей (ВРЦУ) по приглашению Сербского Патриарха Димитрия переехало из Константинополя на территорию Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев (с 1929 г. – Югославия), где к русским эмигрантам отнеслись с особым гостеприимством, в благодарность России за защиту Сербии в годы Первой мировой войны. Этот переезд подготовил архиепископ Евлогий (Георгиевский), уехавший в январе 1920 г. из Новороссийска на Балканы.
Первые пять русских архиереев-беженцев: Владыка Евлогий, епископы Митрофан, Георгий, Гавриил и Аполлинарий приехали в Белград еще 5 февраля 1920 г. На вокзале они были встречены сербским епископом Нишским Досифеем, который обратился к ним со словами: «Приветствую вас, владыки, с любовью… Мы рады оказать вам гостеприимство за все то, что русские для нас сделали. И это не фразы…». Радушный прием был оказан русским архиереям Первосвятителем Сербской Церкви и королем Александром. Архиепископ Евлогий проживал в Королевстве СХС больше года – до апреля 1921 г.1
31 августа 1921 г. Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви постановил принять под свою защиту ВРЦУ с сохранением ее самостоятельной юрисдикции. Фактически Русской Церкви предоставлены были автокефальные права на территории Королевства СХС.
В компетенцию Управления (принявшего в июле 1921 г. Устав, где говорилось о подчинении ВРЦУ Московскому Патриарху), включались следующие дела: «1. Юрисдикция над русским духовенством вне нашего государства и над русским духовенством, не состоящим на приходской и государственной учебной службе, как и над военным духовенством в Русской Армии, которое не находится на сербской церковной службе. 2. Бракоразводные споры русских беженцев»2. Очень важное значение имел второй пункт, так как на Балканах только в Королевстве СХС русские церковные власти получили возможность и право урегулировать бракоразводные процессы своих соотечественников. На основании этого постановления 3 октября 1921 г. управление русскими общинами в королевстве, с благословения Патриарха Димитрия, взял на себя митрополит Антоний (Храповицкий).
В знак особого расположения русским архиереям предоставили для размещения нижний этаж Патриаршего дворца в г. Сремски Карловцы. Здесь 26 июля 1921 г. состоялось первое заседание ВРЦУ в Королевстве СХС, а с 21 ноября по 3 декабря того же года проходил I Русский Всезаграничный Церковный Собор, в котором участвовали 13 архиереев, 23 священника и 67 мирян, представлявших все зарубежные епархии Русской Православной Церкви. Не вызвало серьезных разногласий решение многочисленных практических, организационных и пастырско-миссионерских вопросов, связанных с деятельностью Церкви в изгнании, таких, как, например, формирование церковных приходов в местах проживания эмигрантов на принципах приходского устава 1918 г., принятие положения о ВРЦУ, о Епархиальном управлении. Другая, гораздо более конфликтная, ситуация сложилась при обсуждении положения Церкви и преследования верующих в Советской России. Особенно большой общественный резонанс имели «Послание чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим», с призывом молиться за восстановление в России монархии с царем из Дома Романовых, и появившееся уже после окончания заседаний «Послание Мировой конференции» – обращение к участникам Генуэзской конференции за помощью в борьбе с большевиками. 34 члена Собора подписали заявление протеста против принятия «Обращения», указав, что «постановка вопроса о монархии… и династии носит политический характер и… обсуждению Церковного собрания не подлежит»3.
15 июня 1922 г. Высшее Русское Церковное Управление за границей обратилось с особым воззванием ко всем главам православных и инославных Церквей (кроме Папы Римского) против чинимых большевиками насилий над святейшим Патриархом Московским и всея России Тихоном (он был арестован в мае того же года)4. Между тем, еще до своего ареста 5 мая Патриарх Тихон (благословивший открытие работы Карловацкого Собора) и соединенное присутствие Священного Синода и Высшего Церковного Совета издали указ о признании посланий Собора не имеющими церковно-канонического значения и упразднении ВРЦУ с сохранением управления европейскими русскими приходами митрополитом Евлогием (Георгиевским), которому указом Патриарха от 8 апреля 1921 г. было временно передано управление русскими церквами в Западной Европе (одновременно митрополит Платон был утвержден в качестве главы Северо-Американской православной митрополии)5.
2 сентября 1922 г. собравшийся в Сремских Карловцах Собор архиереев исполнил волю Патриарха Тихона, распустив Высшее Русское Церковное Управление, но, предполагая, что указ Первосвятителя был дан под давлением советской власти, учредил вместо ВРЦУ Временный Заграничный Архиерейский Синод из пяти человек и постановил «для организации новой Высшей церковной власти» созвать Русский Всезаграничный Церковный Собор6. Вновь созданные органы церковного управления (Архиерейский Синод и периодически созываемый Всезаграничный Собор архиереев) объединили значительную часть оказавшихся в эмиграции русских иерархов. 31 мая 1923 г. в Сремских Карловцах состоялся очередной Архиерейский Собор, на котором присутствовало 12 епископов; 16 других заграничных архиереев (всего за рубежом тогда находилось 32 русских иерарха) прислали письменные мнения на вопросы митрополита Антония (Храповицкого), в том числе на главный: «Признаете ли Вы необходимость существования высшего церковного института для управления заграничными церквами и епархиями или считаете возможным, чтобы иерархи управляли своими епархиями автономно». На Соборе обсуждался проект реорганизации церковного управления митрополита Евлогия, предлагавшего провести будущий Русский Всезаграничный Церковный Собор под эгидой Вселенского Патриарха с участием представителей всех Православных Церквей и согласовать идею объединения с принципом внутреннего самоуправления (разделить русское Православное Зарубежье на четыре самостоятельных митрополичьих округа – Балканский, Западно-Европейский, Американский и Дальневосточный). Однако эти предложения Владыки не нашли поддержки у членов Архиерейского Собора. Так, секретарь Синода Е. И. Махарабалидзе считал, что в докладе митр. Евлогия есть данные, совершенно не соответствующие действительности или недостаточно обоснованные, и проектируемый Синод сводится к положению простой канцелярии за спиной этого митрополита. Анализ анкет и выступлений русских иерархов также показал, что митр. Евлогий остался в меньшинстве. Ни один из иерархов не поддержал Владыку в вопросе о созыве Всезаграничного Церковного Собора под эгидой Вселенского Патриарха, и только два епископа поддержали организацию подобного Собора с участием мирян7.
Архиерейский Собор вынес ряд постановлений, в одном из которых говорилось: «Представители епархий, находящихся за пределами России, в их совокупности выражают голос свободной Русской Заграничной Церкви, но ни отдельное лицо, ни Собор иерархов этих епархий не представляет собой власти, которой принадлежали бы права, какими во всей полноте обладает Всероссийская Церковь в лице ее законной иерархии… Все находящиеся за пределами России русские православные епископии… суть неразрывная часть автокефального Московского Патриархата». В постановлении Собора о Западно-Европейской епархии было сказано, что она «на основании прав, данных митрополиту Евлогию указами Святейшего Патриарха Всероссийского… и вследствие того, что территория ее обнимает не одну страну, как в прочих епархиях, а заключает в себе большую часть европейских государств, – выделяется в автономный митрополичий округ». Собор также отверг обновленческие нововведения, вроде второбрачия священства, и григорианский календарь, постановив: «Новый стиль не может быть принят ввиду того, что это противоречит святым канонам и древней церковной практике». Живоцерковники были признаны находящимися вне Церкви. Кроме того, на Архиерейском Соборе были осуждены незаконные отделения Финляндской, Польской, Латышской, Грузинской, Украинской и Эстонской Православных Церквей от Российской Матери-Церкви.
Стремясь объяснить освобожденному из-под ареста Патриарху Тихону необходимость существования Архиерейского Синода, митр. Антоний (Храповицкий) 24 августа 1923 г. писал Патриарху: «С прошлого года подчинились Синоду Российская Духовная Миссия в Корее и Урмии <…> В текущем же году необходимость существования Высшей Церковной Власти за границей еще более стала ощутительна, так как некоторые автокефальные церкви стали простирать свои права на Русские Православные Церкви и имущества их, так, Вселенский Патриарх – на Польшу, Эстонию, Латвию и Финляндию и даже на Китайскую Духовную Миссию, Иерусалимский – на нашу Миссию и имущество Палестинского Общества и т. д. Русский Архиерейский Синод охраняет права Русской Православной Церкви. Затем он помогает другим автокефальным церквам сдерживать еретические новаторства некоторых глав автокефальных церквей»8.
3 октября 1924 г. состоялся четвертый Архиерейский Собор Зарубежной Русской Церкви. В нем приняли непосредственное участие митрополиты Антоний, Платон и Евлогий, 2 архиепископа и 9 епископов, еще 16 архиереев прислали свои мнения письменно. На этом Соборе было решено упразднить ранее данный автономный статус Западно-Европейской епархии. Митрополит Евлогий не подчинился этому решению и демонстративно покинул заседания. Архиерейский Собор также не признал «манифест» Великого князя Кирилла Владимировича, объявившего себя 31 августа 1924 г. Императором Всероссийским. Кроме того, на Соборе было разрешено русским архиереям сослужить литургию с болгарскими, но это постановление не было официально опубликовано, чтобы избежать открытого конфликта с Константинопольской Патриархией.
Следует отметить, что Константинопольский Патриарх еще 24 мая 1924 г. обратился к Сербской Церкви с протестом против допущения деятельности русских заграничных органов церковного управления, однако получил отрицательный ответ. 2 декабря 1924 г. Сербский Архиерейский Собор принял постановление, в котором говорилось, что существование Русского Заграничного Управления канонически правильно (поскольку Сербская Церковь вправе на территории своей автокефалии организовывать административную власть, как считает нужным) и целесообразно, так как предоставляет 2–3 миллионам русских эмигрантов церковную организацию из единоплеменных им священнослужителей, заботящихся об удовлетворении их духовных нужд9.
Правда, в 1923 г. русскому церковному суду было запрещено разрешать брачные вопросы, если хотя бы одна из сторон имела гражданство Королевства СХС. Правда, Сербский Синод в исключительных случаях до 1938 г. разрешал отклонения от установленного правила, но в дальнейшем уже строго следовал своему решению. Несколько раз – в 1925, 1927, 1930, 1931, 1937 и 1938 гг. министерство юстиции пыталось отнять право брачных решений у Русской Церкви, которая не была зарегистрирована гражданскими властями в качестве юридического лица. Однако Сербский Синод сумел защитить это право, настаивая на определении Архиерейского Собора от 31 августа 1921 г., которое было подтверждено решением Синода от 26 мая 1931 г.
Уже в начале 1920-х гг. Королевство СХС оказалось главным центром русской церковной эмиграции, находившейся в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ), которая окончательно оформилась в качестве самоуправляемой церковной организации в 1927–1928 гг. Если в 1918–1919 гг. на территории страны проживало лишь 4–5 тыс. бывших российских военнопленных и солдат, воевавших на Салоникском фронте, то в начале 1920-х гг. в Королевстве СХС поселилось более 70 тыс. русских беженцев. По данным директора отделения статистики Государственной комиссии по делам русских беженцев королевства Д. Н. Иванцова, к 1922 г. в страну прибыло 73431 человек: 40200 военных и 33231 гражданский беженец. Уже к 16 февраля 1921 г. на территории королевства было 215 колоний русских эмигрантов, затем их число выросло до 300. Из 17905 опрошенных в 1922 г. беженцев из России 215 (1, 2 %) составляли священнослужители. Правда, довольно скоро число русских беженцев сократилось до 41–44 тыс., из них около 10 тыс. проживало в Белграде и окрестностях. Сокращение численности русской эмиграции в стране продолжалось и в дальнейшем: в 1926 г. – 38 тыс., по переписи 1931 г. – 32,8 тыс. (в том числе 6 тыс. принявших югославское гражданство), в 1934 г. – 27, 5 тыс., в 1937 г. – 27,2 тыс. и т. д.10
В июне 1920 г. в Королевстве СХС была создана Государственная комиссия по приему и устройству русских беженцев. Важную роль в помощи эмигрантам играл российский посланник в Сербии В. Н. Штрандтман, занимавший эту должность с 1914 г. и сохранивший ее при Белых правительствах Колчака, Деникина и Врангеля. Российская дипломатическая миссия официально прекратила деятельность в марте 1924 г., но фактически была лишь переименована в Делегацию по защите интересов русских беженцев Королевства СХС, которую вновь возглавил В. Н. Штрандтман (Югославия признала СССР последней из европейских государств – только в июне 1940 г.).
В межвоенный период в Югославии было зарегистрировано более тысячи русских организаций. В вузах страны преподавало около 120 российских профессоров, в том числе в Белградском университете более 70, а всего в Югославии работало более 600 русских учителей и преподавателей. 15 российских ученых стали членами Сербской Академии наук. В 1922 г. в Белграде был основан Русский народный университет, а в 1928 г. – Русский научный институт (со своим издательством), действовавший до немецкого вторжения в Югославию в 1941 г. Кроме того в Белграде появились: Русский военно-научный институт, Институт изучения России, а в 1939 г. в столицу Югославии переехал из Праги Институт имени академика Н. П. Кондакова11. Уже в начале 1920-х гг. возникла целая сеть русских учебных заведений, многие из которых имели свои домовые храмы. Так, в 1923–1924 гг. в королевстве действовали 24 русские начальные и средние школы с обязательным преподаванием Закона Божия, в которых обучалось около 3 тыс. детей12.
Широкое распространение получила благотворительность, в том числе церковная. Было открыто 8 русских амбулаторий и здравниц, 6 домов престарелых и приютов для инвалидов, 14 детских домов-интернатов и приютов, общежития, более 10 детских садов (в программу которых входили беседы о Законе Божиим), частично при храмах и монастырях. Подавляющее число эмигрантов были верующими, согласно материалам государственной переписи населения в марте 1931 из 26790 не принявших югославского гражданства русских беженцев 24214 (90,4%) назвали себя православными13. Как писал Н. М. Зернов, религия и Церковь несли русским людям в изгнании «образ России, который не могла уничтожить революция»14. Уже 7 февраля 1921 г. по инициативе известного славянофила А. В. Васильева было создано «Общество попечения о духовных нуждах православных русских в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев». В марте его устав утвердил Патриарх Димитрий, а в апреле 1921 г. – министр по делам религии М. Йованович. В 1923 г. в устав общества были внесены существенные изменения и дополнения, утвержденные русскими и сербскими церковными властями. На этой правовой основе начали создаваться русские церковные общины практически на всей территории страны.
Эмигранты из России построили в Югославии три церкви и две часовни, образовали сначала 8, а к 1941 г. – 12 русских приходов (в Белграде, Земуне, Панчево, Белой Церкви, Великом Кикинде, Нови-Бечей, Великом Бечкереке, Новом Саде, Загребе, Сараево, Сремских Карловцах, Цриквенице) и несколько десятков общин при домовых храмах, духовные братства – прп. Серафима Саровского Чудотворца, в память о. Иоанна Кронштадтского, Святого Креста, Святой Руси, св. кн. Владимира и др., церковные сестричества. Именно в Сербии возникло первое русское церковное сестричество в эмиграции – Мариинское Покровское. Оно было основано 30 декабря 1921 г. по инициативе княгини Марии Александровны Святополк-Мирской, которая стала старшей сестрой в нем. Объединявшее свыше 200 сестер Мариинское сестричество занималось благотворительной деятельностью и сбором средств на постройки русских церквей и часовен. В Белграде также действовали богословский кружок имени св. Анастасия и св. Иоанна Богослова, православный студенческий кружок имени св. Серафима Саровского, а в г. Белая Церковь (Бела Црква) – православно-миссионерское издательство15.
Важное значение имело указание министра по делам религии о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея. В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь, возместив ее потери в священнослужителях, погибших в ходе войны. Несколько десятков русских монахов прибыло в Сербию из знаменитого Валаамского монастыря, оказавшегося после 1918 г. на территории Финляндии. Монахи из России проживали в нескольких сербских монастырях, например, во фрушкогорских обителях Беочин, Врдник, Гргетег, Язак, а в некоторых случаях назначались настоятелями: игумен Сергий – монастыря Манасия, архимандрит Кирилл – монастыря св. Прохора Пчинского, епископ Сумский Митрофан (Абрамов) – монастырей Раковица и Дечаны, игумен Вениамин – обители св. Наума в Охриде. В 1922–1923 гг. настоятелем монастыря Петковица (во имя св. Параскевы Пятницы) вблизи сербского г. Шабаца служил епископ Вениамин (Федченков), собравший там до 30 русских монахов и послушников. В 1925 г. игумения Диодора (Дохторова) получила от сербских церковных властей в свое управление пустовавший монастырь свв. Кирика и Иулиты в Цариброде, куда она пригласила около 20 русских монахинь и послушниц из Жабковского монастыря в Бессарабии (эта община просуществовала в Югославии до 1950 г.). Кроме того, были образованы два самостоятельных русских монастыря – мужской в Мильково с 25 насельниками и женский в Хопово с 70 монахинями16.
На богословском факультете Белградского университета в 1939 г. преподавало два русских профессора (С. М. Кульбакин и С. В. Троицкий) и обучалось 23 русских студента. Еще ранее преподавателями этого факультета были выдающиеся богословы: Н. Н. Глубоковский, А. П. Доброклонский (с 1931 г. до своей смерти в 1937 г. он возглавлял Русский научный институт в Белграде) и протоиерей Феодор Титов (бывший профессор Киевской Духовной академии, скончавшийся 20 декабря 1935 г.), а также профессора М. А. Георгиевский, А. П. Рождественский, М. Зеремский и др. Еще больше русских эмигрантов преподавали во всех четырех сербских Духовных семинариях, например, только в карловацкой семинарии св. Саввы 13 человек17.
Именно в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев зародилось русское студенческое христианское движение (РСХД), распространившееся затем по всему Зарубежью. Его начало было связано с деятельностью возникшего в 1921 г. по инициативе Н. М. Зернова небольшого кружка русских студентов богословского факультета Белградского университета, в который входили будущие известные деятели Зарубежной Русской Церкви: св. архиепископ Иоанн (Максимович), архиепископ Серафим (Иванов), архиепископ Леонтий (Барташевич), архимандрит Киприан (Керн) и др. На собраниях кружка бывал митрополит Антоний (Храповицкий), выступали с докладами архиепископ Полтавский Феофан, епископ Челябинский Гавриил, профессора В. В. Зеньковский и Н. Н. Глубоковский18. С 28 августа по 4 сентября 1925 г. прошел съезд РСХД (Русское Студенческое Христианское Движение, русский филиал), участие в котором принял митрополит Антоний (Храповицкий), так написавший об этом съезде 18 сентября иеромонаху Амвросию (Курганову): «Последнюю седмицу от четверга 28 авг. до четверга 4 сент. я провел в Хоповском женском монастыре на студенческой конференции, на которую съехалось 100 слушателей и 6 профессоров. Заседали и слушали рефераты целыми днями и ежедневно служили литургию и всенощную; юношество поразило меня своим умилением и благоговением. Можно ли было ожидать таких картин после революции? а ведь были все выборные от русских студенческих кружков с целой Европы. Напоследок все исповедовались и причащались. Глубоковский прибыл на последние 2 дня из Швеции и тоже в восторге от всего виденного и слышанного; на последние 3-4 дня привезли Курскую чудотворную икону, и тогда рел. восторг молодых людей соединился с радостными слезами»19. Впоследствии активная поддержка митрополитом Антонием РСХД, связанного с обществом ИМКА (YMCA – YoungMen’sChristianAssociation), привела к острому конфликту между Первоиерархом РПЦЗ и архиепископом Полтавским Феофаном (Быстровым). В конце 1925 г. кружок студентов богословского факультета Белградского университета был преобразован в Свято-Серафимовское общество, но центр русского христианского студенческого движения к тому времени переместился в Париж. 30 июня 1926 г. Архиерейский Собор Зарубежной Русской Церкви, заслушав доклад архиеп. Феофана (Быстрова) об Американском союзе христианской молодежи, постановил: «1) Относительно американских интерконфессиональных организаций YMCA и YWCA (YoungWomen’sChristianAssociation) подтвердить постановление Русского Всезаграничного Церковного Собора 1921 г. в Сремских Карловцах: признать эти организации явно масонскими и антихристианскими, и потому 2) не разрешать членам Православной Церкви организовываться в кружки под руководством этих и подобных им неправославных и нецерковных организаций и быть в среде их влияния». Впрочем, обсудив в тот же день обращение Съезда бюро РСХД в Западной Европе на имя Собора с выражением преданности и просьбой о духовном руководительстве движением, Архиерейский Собор постановил: «Благословить и взять под свое покровительство и руководство все православные студенческие кружки, которые в своем уставе официально и определенно называют себя православными, устраивают свою внутреннюю и внешнюю жизнь в полном согласии с началами Святой Православной Церкви, находятся в непременной зависимости и под руководством Православной иерархии или лиц, облеченных ее доверием, и без ее благословения ничего существенного и значительного не делают»20.
Через месяц – 22 июля, митрополит Антоний отправил секретарю РСХД диакону Л. Липеровскому объяснительное письмо по поводу решения Архиерейского Собора о запрещении своим чадам находиться в организации ИМКA: «<…>областной Православный Собор <…> не воспретил своим пасомым состоять членами общества YMCA, а не одобрил только их пребывания под его духовным руководством, как учреждения, хотя и христианского, но интерконфессионального; но службы же в этом обществе в качестве его чиновников Собор не воспретил, как не воспретил участия в его издательствах<…>». Публикация этого письма в газете «Возрождение» вызвала протест архиеп. Феофана, которому вскоре пришлось уйти из Архиерейского Синода. Однако большого развития в Югославии русское христианское студенческое движение все-таки не получило.
Из более чем 70 работавших в Югославии русских архитекторов очень многие (Г. И. Самойлов, В. М. Андросов, В. В. Сташевский, В. В. Лукомский, Н. П. Краснов, П. Д. Анагности, И. А. Рыка, Холменко, Клепинин и др.) возводили по своим проектам храмы для сербов. Только Василий Андросов построил более 50 церквей в различных городах и селах Югославии. По проектам В. В. Лукомского были возведены здание Сербской Патриархии в центре Белграда и церковь св. Саввы на Врачаре. Григорий Самойлов прославился тем, что проведя в 1941–1945 гг. четыре года в нацистском концлагере Сталаг IX-С вблизи Бухенвальда, построил там, выменивая продукты на материалы и инструменты, «самую красивую часовню в тогдашних немецких лагерях военнопленных» (сейчас ее иконостас находится в часовне на Центральном кладбище Белграда)21.
В г. Сремски Карловцы проходили ежегодные Архиерейские Соборы РПЦЗ и находился ее руководящий орган – Архиерейский Синод во главе с митрополитом Киевским и Галицким Антонием (Храповицким), а после его смерти 10 августа 1936 г., – во главе с митрополитом Кишиневским и Хотинским Анастасием (Грибановским). Важную роль в руководстве РПЦЗ имела Синодальная канцелярия, первым начальником (управляющим) которой был Ексакустодиан Иванович Махароблидзе, а с 12 августа 1931 г. – граф Георгий (Юрий) Павлович Граббе22. С 23 марта 1922 г. по 1 октября 1930 г. при Архиерейском Синоде издавался двухнедельный журнал «Церковные ведомости», под редакцией Е. И. Махароблидзе, а в дальнейшем – ежемесячный журнал «Церковная жизнь», под редакцией Г. П. Граббе (январь 1933–1944 гг.). Кроме того, в Белграде в 1928–1940 гг. выходили газета «Царский вестник» под редакцией Н. П. Рклицкого (будущего архиепископа Никона) и в 1937–1944 гг. – частный журнал, представлявший себя как «ежемесячный независимый орган свободной церковно-религиозной мысли», – «Церковное обозрение» под редакцией Е. И. Махароблидзе, а позднее А. С. Залесского (в основном находившийся в оппозиции Архиерейскому Синоду)23.
Важнейшим храмом русской эмиграции в Югославии была церковь Пресвятой Троицы в Белграде (где проживало около 10 тыс. эмигрантов). Первую литургию для беженцев из России в столице Королевства СХС отслужил 20 сентября 1920 г. в помещении столовой Русского общества взаимопомощи на ул. Короля Петра приехавший из Новороссийска протоиерей Петр Беловидов (он еще в марте 1920 г. получил благословение на проведение богослужений от Белградского митрополита Димитрия). Через полтора месяца (после уничтожившего столовую 4 ноября пожара) службы перенесли в здание школы на Богоявленской ул., а в конце ноября 1920 г. – в 3-ю сербскую мужскую гимназию на Негушевой улице, где учились и русские. С мая 1922 г. богослужения продолжались в полковой походной церкви, устроенной в деревянном бараке, и в кладбищенской часовне на холме Ташмайдан, вблизи сербской церкви Св. ап. Марка. Именно здесь, на месте барака, в 1924–1925 гг. и была построена каменная церковь Пресв. Троицы по проекту и под наблюдением военного инженера В. В. Сташевского24.
Закладку храма 24 декабря 1924 г. произвели митрополит Антоний (Храповицкий) и Сербский Патриарх Димитрий. Председатель Совета Министров королевства русофил Н. Пашич отпустил из казны 40 тыс. динаров (позже его вдова Джурджина подарила Троицкой церкви колокол), два кирпичных завода пожертвовали кирпичи, часть денег на строительство храма была собрана среди русских эмигрантов. Скромную однопрестольную церковь (на 300–400 человек), возведенную в псковском стиле XV века, освятил 5 июля 1925 г. новый Сербский Патриарх Варнава. Иконы в двухъярусном иконостасе исполнили В. Я. Предаевич и князь М. С. Путятин; некоторые образа для храма написал известный иконописец П. М. Софронов и будущий архиепископ Женевский и Западно-Европейский Антоний (Барташевич). В 1941–1942 гг. барон Н. Б. Мейендорф написал церковный плафон25.
6 октября 1929 г. в правом притворе Троицкого храма был погребен, согласно его воле, вождь Белого движения генерал-лейтенант П. Н. Врангель (скончавшийся 25 апреля 1928 г. в Брюсселе). В грандиозной церемонии похорон участвовали Патриарх Димитрий, митрополит Антоний, сонм сербского и русского духовенства, 129 представителей гражданских эмигрантских организаций, 125 представителей военных и казачьих объединений и частей и 72 представителя русских колоний королевства26. До 1944 г. в церкви пребывали Одигитрия русского рассеяния – чудотворная Курская Коренная икона «Знамение» Божией Матери, вывезенная из России архиепископом Курским и Обоянским Феофаном (Гавриловым), а также около 240 штандартов и знамен Императорской и Белой армии, среди которых были знамена времени царя Алексея Михайловича.
В межвоенные годы при Троицкой церкви действовало благотворительное общество о. Иоанна Кронштадтского, в работе которого принимал участие игумен Иоанн (Максимович) – будущий святитель, архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Общество содержало приют для безработных и общежитие для студенток; приход издавал брошюры и периодический журнал «Странник». Окормление многотысячного прихода шло довольно успешно, так, в 1930 г. было совершено свыше 200 литургий, общее же количество богослужений приближалось к 500. В храме совершались многочисленные епископские хиротонии, в богослужениях часто участвовало до 12 архиереев27. Первым настоятелем Троицкого храма служил протоиерей (в дальнейшем протопресвитер) Петр Беловидов, скончавшийся в 1940 г. Его сменил протоиерей Иоанн Сокаль, остававшийся настоятелем церкви до отъезда в СССР в 1950 г.
В 1930–1931 гг. на русском участке Нового кладбища в Белграде была построена Иверская часовня, воздвигнутая после того, как советские власти в 1929 г. уничтожили одноименную часовню XVII века у Воскресенских ворот перед Красной площадью в Москве. К этому времени на Новом кладбище уже были погребены некоторые известные российские деятели. Так, например, в апреле 1920 г. здесь оказался похоронен Верховный главнокомандующий российской армии в годы I Мировой войны, инициатор создания Добровольческой армии, генерал от инфантерии М. В. Алексеев. Он скончался еще 8 октября 1918 г., но гроб с телом генерала был увезен в эмиграцию. В похоронах Алексеева участвовали члены правительства королевства и Белградский митрополит Димитрий28. Большую часть хлопот по организации сбора средств для постройки часовни взяла на себя председатель Мариинского сестричества княгиня М. А. Святополк-Мирская. Деньги пожертвовали югославский король Александр I, принц Павел, принцесса Ольга, русские и сербские церковные общины, а также большое количество зачастую очень бедных русских эмигрантов из многих стран мира. 22 апреля 1930 г. митрополит Антоний (Храповицкий) заложил здание Иверской часовни. 5 июля 1931 г. построенную военным инженером В. В. Сташевским часовню освятили Сербский Патриарх Варнава и митрополит Антоний. На ее стенах с внешней стороны в особых нишах были помещены два больших образа: свт. Николая – в память императора Николая II и свт. Алексия – в память цесаревича Алексея. В часовне были собраны святыни главных городов России: в память Москвы – Иверская икона Божией Матери (привезенный с Афона список), в память Киева – икона Успения Божией Матери (из Иерусалима) и в память Петрограда – список образа Нерукотворного Спаса, бывшего в домике Петра Великого29. Часовня имела алтарь и иногда служила вторым приходским храмом Белграда. В ее усыпальнице в 1936 г. и был погребен скончавшийся 10 августа митрополит Антоний.
9 апреля 1933 г. напротив Иверской часовни в присутствии короля Александра I был открыт величественный памятник павшим русским воинам, возведенный по проекту скульптора и архитектора Р. Н. Верховского. Домовая церковь была устроена и в возведенном в 1931–1933 гг. в Белграде по проекту архитектора В. Ф. Баумгартена Русском доме. В этом, находившемся в центре города, просторном здании размещались Русский научный институт, Публичная библиотека, Музей русской кавалерии, мужская и женская гимназии, музыкальное общество, союз художников и множество других русских общественных организаций30.
Вторым по значению центром русской эмиграции в Югославии после Белграда был город Белая Церковь (Бела Црква), расположенный вблизи дунайской границы с Румынией. В межвоенный период здесь размещались: Крымский кадетский корпус, Донской Мариинский институт, Николаевское кавалерийское училище и детский приют под покровительством княгини Елены Павловны, сестры короля Югославии. В Крымском корпусе и Донском институте существовали свои домовые храмы, кроме того, в начале 1920-х гг. в зале на ул. Гете, д. 80, была устроена русская приходская церковь св. Георгия Победоносца для жителей города. В 1927–1929 гг. в ней часто служил работавший в это время законоучителем Крымского кадетского корпуса и возглавлявший пастырско-богословские курсы епископ Севастопольский Вениамин (Федченков). В начале 1927 г. этот Владыка пригласил в Белую Церковь молодого монаха Иоанна (в миру князя Д. А. Шаховского, будущего архиепископа Сан-Францисского), рукоположил его во иеромонаха и назначил настоятелем Георгиевского храма и наставником в Пастырской школе.
Вскоре иеромонах Иоанн открыл в приходе издательство «Борьба за Церковь» (Православное русское зарубежное миссионерское подворье), которое выпускало газету «Борьба за Церковь», миссионерские «Белоцерковские листки», духовные книги и брошюры. Он же стал инициатором постройки на собранные по всей Сербии пожертвования отдельного каменного храма св. ап. Иоанна Богослова. Церковь была построена в псковском стиле по проекту архитектора А. П. Шевцова в 1930–1932 гг. и оставалась русской до середины 1950-х гг.
По личной инициативе вдовы бывшего российского посланника в Сербии Н. Г. Гартвига А. П. Гартвик в г. Цриквеница в 1928 г. была возведена небольшая русская церковь. Кроме того, в 1919–1920 гг. оказалась построена часовня на кладбище русских военнопленных в Словении. В г. Великий Бечкерек (Зренянине) богослужения с 1922 г. проводились перед походным алтарем в гимнастическом зале средней школы, в 1929 г. местный муниципалитет по просьбе общины эмигрантов во главе с настоятелем, известным церковным писателем и проповедником протоиереем Владимиром Игнатьевичем Востоковым разрешил перестроить под храм подвал Русского дома, размещенного в бывшей турецкой тюрьме Мункач. Здесь, в тюремном каземате и была устроена русская церковь св. Архангела Михаила31. Следует упомянуть, что о. В. Востоков, ранее бывший делегатом Всероссийского Поместного Собора 1917– 1918 гг. и членом ВВЦУ за границей, прибыл в Белград в январе 1921 г. и в 1925 г. был назначен митр. Антонием (Храповицким) разъездным священником-миссионером по Королевству СХС. В конце 1930-х – 1944 гг. он служил настоятелем общины в г. Вршаце Банатской епархии.
В г. Земуне эмигранты из России в 1920-е гг. получили в свое пользование небольшой сербский храм Михаила Архангела в городском парке, в г. Новый Бечей эмигранты возобновили богослужения в переданной им в пользование старинной (начала XVI века) монастырской церкви Успения Божией Матери, в г. Новый Сад сербский епископ Ириней в феврале 1922 г. передал русским беженцам свою крестовую церковь св. Василия Великого. В г. Панчево эмигранты устроили храм при Русской больнице Красного Креста (в 1930-е – 1944 гг. там служил настоятелем прот. Владимир Востоков). Кроме того, были образованы русские церковные общины в Сараево, Великом Кикинде, Сремских Карловцах, Загребе, Суботице, Сомборе, Осиеке, Вршаце и некоторых других городах. В местах, где действовали трудовые отряды бывших военнослужащих Белой армии, существовали переносные церкви. В тех же русских колониях, где не имелось храмов, в дни церковных праздников эмигранты приглашали священников из других городов (таким образом, появилась особая категория разъездных батюшек). Там же, где не было и этой возможности, организовывались русские духовные хоры, певшие за богослужением в сербских церквах32.
В то же время положение Русской Православной Церкви в Югославии было нелегким; государственные органы, вероятно, не желая политических осложнений, так и не признали ее официальный статус. В результате, она, в отличие от признанных властями религиозных организаций, не могла получать довольно значительную ежегодную помощь из бюджетов Министерства юстиции и Министерства просвещения на содержание администрации и духовных учебных заведений. Не обладала Русская Церковь и правом на сбор и обложение своих прихожан налогами и таксами, что обычно составляло основной источник поступления в церковную казну. Решения русского церковного суда по брачным делам не были подкреплены соответствующей законодательной базой и поэтому зависели от усмотрения государственных чиновников. Некоторые сербские иерархи считали, что русским эмигрантам вообще незачем иметь свою церковную организацию. Церковная жизнь русской эмиграции также осложнялась болезненными расколами. В июне 1926 г. на Архиерейском Соборе в Сремских Карловцах (на котором присутствовали или письменно выразили свое мнение 27 архиереев) произошел разрыв управляющего Западно-Европейской епархией митрополита Евлогия (Георгиевского) и главы Северо-Американской епархии митрополита Платона (Рождественского) с Архиерейским Синодом. Суть конфликта, в основном, состояла в стремлении этих обширных епархий к большей автономии и их нежелании следовать монархическому политическому курсу большинства архиереев Зарубежной Русской Церкви, возглавляемых митрополитом Антонием (Храповицким).
29 июля 1927 года митрополит Сергий (Страгородский) и Временный Священный Синод издали широко известное послание о лояльности советской власти (Москва, «Декларация 1927 года»). Вскоре последовала резкая реакция Архиерейского Собора, который 9 сентября 1927 г. в окружном послании определил: «1) Заграничная часть Всероссийской Церкви должна прекратить сношения с Московской церковной властью ввиду невозможности нормальных сношений с нею и ввиду порабощения ее безбожной советской властью, лишающей ее свободы в своих волеизъявлениях и канонического управления Церковью. 2) Чтобы освободить нашу иерархию в России от ответственности за непризнание советской власти заграничной частью нашей Церкви, впредь до восстановления нормальных сношений с Россией и до освобождения нашей Церкви от гонений безбожной советской власти, заграничная часть нашей Церкви должна управляться сама согласно священным канонам, определениям Священного Собора Всероссийской Поместной Православной Церкви 1917–18 г.г. и постановлению Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета от 7/20 ноября 1920 года, при помощи Архиерейского Синода и Собора Епископов, под председательством Киевского митрополита Антония. 3) Заграничная часть Русской Церкви почитает себя неразрывною, духовноединою ветвью великой Русской Церкви. Она не отделяет себя от своей Матери Церкви и не считает себя автокефальною. Она по-прежнему считает своею главой Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и возносит его имя за богослужениями. 4) Если последует постановление митрополита Сергия и его Синода об исключении заграничных епископов и клириков, не пожелавших дать подписку о верности советскому правительству, из состава клира Московского патриархата, то такое постановление будет неканоничным. 5) Решительно отвергнуть предложение митрополита Сергия и его Синода дать подписку о верности советскому правительству как неканоническое и весьма вредное для Святой Церкви как в России, так и за границей». Духовенство, которое выразит свою лояльность советской власти, запрещалось в священнослужении впредь до покаяния33.
В новом постановлении от 9 мая 1928 г., посланном 8 июня в форме указа Владыке Евлогию, митр. Сергий и Синод при нем извещали, что Карловацкое Управление считается упраздненным в силу постановления Патриарха Тихона и все акты этого Управления отменяются34. Так окончательно образовалась фактически самостоятельная Русская Православная Церковь за границей (РПЦЗ), хотя она считала себя частью общей Русской Церкви. В начале 1930-х гг. в юрисдикции РПЦЗ, кроме русских общин на Балканах, находились: Западно-Европейская епархия во главе с архиепископом Серафимом (Лукьяновым) в Париже, Германская епархия во главе с епископом Тихоном (Лященко) в Берлине, Северо-Американская епархия во главе с архиепископом Аполлинарием, Харбинская епархия во главе с архиепископом Мелетием (Заборовским), Иерусалимская Духовная Миссия, возглавляемая архиепископом Анастасием (Заборовским) и Китайская Духовная Миссия, которой руководил архиепископ Симон (Виноградов).
В 1929 – начале 1930-х гг. председатель Архиерейского Синода РПЦЗ митрополит Антоний (Храповицкий) наибольшее внимание уделял положению Русской Православной Церкви на территории СССР. Весной 1929 г. в Советской России началась новая волна ожесточенных антицерковных гонений, в ноябре того же года Красная армия на несколько недель вторглась в пределы Китая в Трехречье, населенное русскими беженцами из Сибири, которые подверглись безжалостному уничтожению. На эти события митрополит Антоний отозвался страстным обращением к народам всего мира, посланным главам значительной части правительств, православных, инославных, иноверческих Церквей и редакциям важнейших газет: «Душу раздирающие сведения идут с Дальнего Востока. Красные отряды вторглись в пределы Китая и всей своей жестокостью обрушились на русских беженцев… Вот уже 12 лет насильники в Москве раздирают русские души, уничтожают тысячелетнюю культуру, развращают народ, разрушают храмы, оскверняют и уничтожают древнейшие святыни, подвергают гонению духовенство и верующих, морят и гноят в тюрьмах множество невинных людей… Мне, бессильному чем-либо помочь своему народу, остается вопить и взывать, как многократно делал я. И ныне взываю и вопию к Вам в унисон с предсмертными стонами и криками моего народа»35.
В том же году Владыка написал труд «Мольба ко всем Православным Церквам» и обратился с особым посланием к архиепископу Кентерберийскому, умоляя его, как брата во Христе, выступить на защиту угнетаемого большевиками русского народа. Копии письма митрополита были разосланы всем 72 епископам Англиканской Церкви, членам Палаты лордов и Палаты общин. В результате архиепископ Кентерберийский, несколько лордов и представителей англиканского духовенства выступили против гонений на веру и Церковь в СССР. 31 декабря 1929 г. Архиерейский Синод РПЦЗ постановил выразить благодарность архиепископу и устроить в день поминовения убитого митрополита Киевского Владимира и всех умученных за время смуты в России (27 января ст. ст.) торжественное собрание в Белграде в память жертв большевистского террора с ознакомлением публики о них.
Когда на Запад проникли слухи о намерении советских властей снести Успенский собор Московского Кремля, митр. Антоний написал еще одно послание народам всего мира, призывая их остановить дерзкую руку богоборцев. В ответ на призывы Владыки протестное движение распространилось на многие страны, соответствующие митинги прошли во Франции, Швейцарии, Германии, Сербии и Болгарии. В начале 1930 г. Сербский Патриарх Димитрий, председатель Священного Синода Болгарской Церкви митрополит Климент и митрополит Варшавский и всея Польши Дионисий обратились к Владыке Антонию с выражением сочувствия и сообщением об установлении молений о гонимых и страждущих за веру в Советской России. 11 апреля Архиерейский Синод уполномочил управляющего Синодальной канцелярией Е. И. Махараблидзе быть его представителем на съезде русской секции Международной антикоммунистической лиги в Праге для обсуждения вопроса защиты религиозной свободы в России. В письме от 29 апреля Владыка Антоний даже просил руководство лиги провести ее съезд в Югославии, где в нем могли бы участвовать православные общины, но съезд все же состоялся во Франции36. Протестное движение набирало силу, 2 февраля 1930 г. вышло послание Папы Римского Пия с призывом к верующим всего мира о молитве за гонимую Русскую Церковь. В результате международного давления антирелигиозные акции весной 1930 г. более чем на год существенно ослабели, советское правительство было вынуждено пойти на некоторые уступки.
Понимая, что опасность для Церкви не исчезнет, пока не будет уничтожена советская власть, митр. Антоний в конце 1929 г. обратился к русским людям с призывом к вооруженной борьбе против большевиков: «…от имени Христова молим вас, отцы, братия и сестры во Христе, подняться с того далекого края нашего отечества по сию и даже по ту сторону Китайской границы, восстать против врагов нашей родины, против злых безбожников… Видит Бог, как бы я рад был последние годы или даже месяцы своей уже 66-летней жизни провести с вами и умереть не беженцем, а впереди мужественного ополчения против тех безбожников». В начале 1930 г. Владыка написал еще одно воззвание: «Итак, русские люди, я вновь призываю вас на борьбу с врагами Христовыми – большевиками и прочими богоборцами, готовый первый умереть в такой борьбе, как умер мужественный генерал Кутепов. Может быть, немного времени осталось до такого события в моей жизни… Нет мира между Христом и Сатаною. Властью, данной мне от Бога, благословляю всякое оружие против красной Сатанинской власти подымаемое и отпускаю грехи всем, кто в рядах повстанческих дружин или одиноким народным мстителем сложит голову за Русское и Христово дело. Первее же всего благословляю оружие и боевую работу всенародного Братства Русской Правды, которое уже немало лет словом и делом ведет усердную работу против красного Сатаны во имя Бога и России»37.
В это время митрополит Антоний надеялся на скорое падение советской власти. Так, в письме архимандриту Иоасафу (Скородумову) от 14 марта 1930 г. он сообщал: «А у нас распространяются слухи, будто Сталин не то убит, не то тяжело ранен. Отовсюду пошли речи, что большевикам пришел конец, а что будет дальше – один Бог ведает». В другом письме – иеросхимонаху Феодосию на Афон от 15 марта 1930 г. Владыка также отмечал: «…яснее видится заря скорого освобождения св. Церкви и прекращения разбойного разорения св. обителей… Возможно, что св. Русь и все мы теперь наконец-то освободимся, а возможно, что начнется кровавая борьба, более жестокая, чем все, что пережил наш народ». Однако вскоре крестьянские восстания, вызванные насильственной коллективизацией, были подавлены. Видя, что все остается без перемен, митрополит глубоко горевал, и его чувства горечи и разочарования нашли отражение в послании, названном «Сто первое и предпоследнее воззвание»: «Тяжело предпринимать какое-либо дело, малое и великое, безо всякой почти надежды на его успех. Тяжело увещевать людей или народы без надежды на то, что твоего увещания послушаются».
В мае 1932 г. митрополит и возглавляемый им Синод горячо поддержали организованную настоятелем Женевского прихода протопресвитером Сергием Орловым при содействии Международной антикоммунистической лиги отправку в Россию икон и выдержек из Св. Писания. Первоначально православные иконы печатались в католическом монастыре, причем на них, по просьбе митр. Антония, высказанной в разговоре с генеральным секретарем лиги А. И. Лодыжинским, не указывалось место издания. В дальнейшем этому начинанию оказал помощь Сербский Патриарх Варнава, открывший типографию для печатания икон. 16 июля 1932 г. Архиерейский Синод назначил ежегодный сбор по всем храмам Русского Зарубежья в Неделю Православия для снабжения населения России иконами и духовной литературой. Следует отметить, что Владыка Антоний благожелательно относился к бежавшим из СССР православным священнослужителям. Так, на рапорт настоятеля Никольской церкви Тегерана архим. Виталия от 21 июня 1930 г. о прибытии в Иран иерея Михаила Польского митрополит ответил не только разрешением священнослужения о. Михаила, но и указанием о публикации в журнале «Церковные ведомости» сведений о пребывании этого священника в Советской России. Покинувшее СССР обновленческое духовенство, как правило, отвергалось.
К действиям Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) митр. Антоний, хотя и относился негативно, но при этом сохранял некоторые добрые чувства к своему бывшему ученику и другу. Владыка Антоний о своих чувствах в письме архим. Иоасафу (Скородумову) написал так: «Митр. Сергий оскандалился: ему в церкви народ кричал: ▒Изменник, Иуда’ и выгнал его, сорвав облачение… А митр. Сергия все-таки мне жаль: у него нет силы воли, а голова светлая и сердце доброе»38.
Ситуация несколько изменилась весной 1933 г. 23 марта этого года митр. Сергий под давлением советских властей обратился с посланием к Сербскому Патриарху Варнаве с просьбой передать Архиерейскому Синоду РПЦЗ увещание зарубежным архиереям о необходимости дать подписку о лояльности советской власти и предупредить их, что если они не примирятся с Московской Патриархией к 9 мая, то о каждом архипастыре карловацкой группы будет вынесено постановление о запрещении им священнослужения впредь до суда39. Получив послание митр. Сергия, Патриарх согласился передать русским иерархам в Югославии требование московских церковных властей выразить лояльность по отношению к советскому правительству и ликвидировать Архиерейский Синод и Собор. 6 мая митр. Антоний (Храповицкий) ответил на послание личным письмом митр. Сергию, закончив его следующими словами: «Умоляю Вас, как б. ученика и друга своего – освободитесь от этого соблазна, отрекитесь во всеуслышание от той лжи, которую вложили в Ваши уста Тучков и др. враги Церкви, не остановитесь перед вероятными мучениями… а если останетесь на том пространном пути, ведущем в погибель (Мф. 7, 13), на котором стоите ныне, то он бесславно приведет Вас на дно адово и Церковь до конца своего земного существования не забудет Вашего предательства… Не отвергайте же дружеского призыва сердечно любившего Вас и продолжающего любить». Ответа на это письмо не последовало.
8 июля Архиерейский Собор выпустил обширное окружное послание, обращенное к православной русской пастве по поводу письма Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия от 23 марта 1933 г.: «Ни в Слове Божием, ни в прошлой истории Церкви мы не можем найти основания для того, чтобы почитать Советскую власть законною и повиноваться ей ▒за совесть’… Надо поистине пожалеть об ослеплении Митрополита Сергия, который, по-видимому, так уверовал в непоколебимость Советской власти и потому хотел бы, чтобы все бросали фимиам на алтарь большевизма…»40. 21 июля это послание было передано Сербскому Патриарху. Московская Патриархия 22 июня 1934 г. запретила восемь архиереев «карловацкой группы» (в том числе митр. Антония) в священнослужении41. Впрочем, это решение не имело реальных последствий, Сербская Патриархия не считалась с запрещением в священнослужении проживавших в ее границах русских архиереев.
Размышляя о будущем политическом устройстве освобожденной от большевиков России, митрополит Антоний (Храповицкий) мечтал об объединении православных монархов Восточной Европы под водительством русского самодержца, своего рода восстановлении в новом качестве Византийской империи. Особенно тепло Владыка относился к воспитанному при русском Дворе югославскому королю Александру I Карагеоргиевичу, не признававшему советского правительства. В 1931 г., к десятилетию правления Александра I, митр. Антоний обратился к нему с письмом: «Неустанно вознося Господу Богу моления об избавлении России от преступной безбожной коммунистической власти, мы с восторгом и благодарными чувствами взираем на Ваше Величество, как высокоблагородного Рыцаря Короля, отвергнувшего Свое лицо от этой вражеской власти, разрушившей Царский Престол и уничтожившей Россию – мать Славянства. И это в то время, когда власти других держав, союзных России, заискивают перед этими преступниками, воссевшими в Москве». Король неоднократно посещал богослужения митр. Антония, а в 1932 г. пожертвовал 40 тыс. динар на устройство иконостаса в русской Иверской церкви Белграда. В кругах иерархов РПЦЗ одно время говорили о желании Владыки Антония выдвинуть Александра I претендентом на российский престол. После убийства короля террористом-хорватом 9 октября 1934 г. в Марселе митрополит указал архиереям и управляющим церквами сделать распоряжение, чтобы во всех подведомственных им храмах была отслужена заупокойная литургия о почившем.
Владыка Антоний неоднократно говорил о необходимости замены слова панславизм термином панортодоксизм. Мечтая об объединении всех православных христиан в одно церковно-политическое целое, митрополит рассматривал в качестве первого шага в этом направлении бракосочетания короля Александра I с румынской принцессой Марией и сербского принца Павла с греческой принцессой Ольгой. В 1935 г. митр. Антоний написал статью, посвященную возвращению на греческий престол, после 12-летнего отсутствия в стране, короля Георга II: «Теперь же, с возвращением на прадедовский престол православного греческого монарха, сделан второй и третий шаг к возвращению славного прошлого и великого будущего Православной Империи»42.
В 1920-е гг. митр. Антоний являлся сторонником выборности будущего российского монарха и, скорее, поддерживал Великого князя Николая Николаевича в его конфликте с провозгласившим себя императором Великим князем Кириллом Владимировичем. Как уже говорилось, Архиерейский Синод первоначально не признал этот акт, считал Кирилла Владимировича Великим князем, но, по свидетельству митр. Вениамина (Федченкова), «защитникам его императорства не запрещалось служить молебны о нем, как об императоре»43. Лишь после смерти Николая Николаевича ситуация изменилась. В июле 1929 г. митр. Антоний несколько дней провел на вилле Кирилла Владимировича в Сен-Бриаке (Франция). 13 сентября 1929 г. в «Воззвании к православным русским людям» Владыка напомнил «о принятии Государем Императорской власти» в 1924 г. и заявил, что те, кто не примыкает «к обоим бунтам 1917 г.», должны признать власть законного наследника. Свое промедление с признанием нового императора митрополит объяснил ожиданием, «как заявит себя в этом смысле признанный нами ранее Верховный Вождь русского народа и русского воинства Великий князь Николай Николаевич. Однако и он, и Государыня Мария Феодоровна, и полководец Врангель – все скончались в продолжение одного года». «Итак, отцы и братие, умоляю вас, отрекитесь окончательно от треклятой революции против Бога и Царя и передайтесь во имя Отца и Сына и Святаго Духа законному Царю нашему Кириллу Владимировичу и законному наследнику Его Владимиру Кирилловичу»44. В расколовшем русскую эмиграцию церковном конфликте между управлявшим русскими приходами Западной Европы митрополитом Евлогием (Георгиевским) и Архиерейским Синодом, Кирилл Владимирович был на стороне последнего, но, не желая усугублять вражду, посещал храмы обеих юрисдикций. В 1930 г. Великий князь попытался примирить конфликтующих, в апреле он обратился с просьбой о восстановлении церковного мира к митрополитам Антонию и Евлогию, но безрезультатно. Летом того же года митрополит Евлогий (запрещенный 27 января 1927 г. Архиерейским Собором РПЦЗ в священнослужении) вышел из состава Московской Патриархии. За участие по приглашению архиепископа Кентерберийского в молении в Лондоне о страждущей Русской Церкви Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий 11 июня 1930 г. уволил митр. Евлогия от управления приходами Западной Европы (через несколько месяцев на его место был назначен митрополит Литовский Елевферий).
В этих условиях появилась надежда на воссоединение русской церковной эмиграции. 10 ноября 1930 г. супруга Кирилла Владимировича Виктория Федоровна присутствовала на богослужении митр. Евлогия в парижском соборе св. кн. Александра Невского и затем дала аудиенцию Владыке. В ходе беседы митр. Евлогий высказал сочувствие к примирению с РПЦЗ и выразил сожалению, что этому препятствует наложенное на него запрещение. В тот же день представитель Кирилла Владимировича в Париже А. А. Башмаков отправил митр. Антонию письмо с проектом созыва при личном участии «Его Императорского Величества» «предварительного совещания» с участием шести архиереев (по три с каждой стороны) для подготовки канонического собрания, на котором было бы принято постановление о примирении. Однако в ответном письме от 24 ноября 1930 г. Владыка Антоний категорически отверг предложенный способ примирения: «…Вопрос этот чисто канонический, архиерейский и не подлежит обсуждению в каких-либо особых совещаниях и комиссиях, тем более с участием хотя бы одного из мирян и к тому же созываемых по почину мирян. Архиерейский Собор вынес двукратно определенное решение по этому вопросу, ясно указал путь воссоединения Митрополита Евлогия с Собором зарубежных иерархов. Именно митрополит Евлогий сам лично, без посредства посредников и мирян, должен обратиться к Архиерейскому Собору, или Синоду, или же ко мне и принести Собору Архиереев извинение за содеянное… И после сего Собор обсуждает его дело, и, безусловно, он будет принят в общение. Равно как Собор Архиереев, и только он, укажет и его канонически-правовое положение… Не могу согласиться (это мой личный взгляд) и с тем, что церковное разделение мешает русскому делу. До 1927 года мы были едины, но русское дело не улучшалось, а ухудшалось. И именно после разделения оно пошло по правому пути. Именно после разделения, когда отошли Митрополит Евлогий и состоящие около него левые, рельефнее выразилось монархическое течение эмиграции и привело к признанию Государя Императора. Да и нельзя приносить в жертву политическим делам основы Церкви, церковное строительство. Надо не нас, а Митрополита Евлогия убеждать, что он губит русское дело, идя против Собора Архиеерев Русской Православной Церкви за границей…». Смягчить эту позицию не смогли и обращения целого ряда православных архиереев из различных стран: архиепископа Пинского Пантелеимона из Польши, митрополита Бессарабского Гурия из Румынии и др. 17 февраля 1931 г. митр. Евлогий со своей паствой перешел в юрисдикцию Вселенского (Константинопольского) Патриарха и утратил каноническую связь с Русской Церковью. Архиерейский Синод 10 марта смог лишь выразить протест Вселенскому Патриарху по поводу неканонического принятия под свою юрисдикцию митр. Евлогия, что никакого реального значения не имело45.
В последние годы жизни митр. Антоний он все-таки предпринял попытки примириться. Один из близких к Владыке студентов Свято-Сергиевского Богословского института, В. М. Родзянко, после возвращения из Парижа и рассказа о местной церковной жизни 17 октября 1933 г., получил от митр. Антония следующее письмо: «Если Преосвященный Евлогий явится с повинной, то от имени Церкви получит прощение за свое отпадение от нея, хотя бы и остался под властью Константинопольского патриарха». Желая смягчить сухой тон письма, В. Родзянко приписал к нему постскриптум: «Вспомните, дорогой Владыко, как мы были вместе заключены в Бучаче, как были дружны! Не будем умирать, не простив друг друга». Митр. Антоний не стал возражать и поставил свою подпись.
30 марта 1934 г. Владыка Евлогий отправил ответное письмо, в котором признавал, что в защите своей правоты ему не следовало, быть может, сразу оставлять Архиерейский Собор, просил простить его и снять наложенные Собором 1927 г. запрещение в священнослужении. В мае 1934 г. митр. Евлогий приехал в Белград, митр. Антоний радостно встретил его и принял в молитвенное общение; Владыки прочли друг над другом разрешительные молитвы. Во время трапезы с участием других архиереев РПЦЗ председатель Архиерейского Синода сказал: «Сегодня для меня радостный день – начало нашего церковного мира. Пусть от этого дня среди нас царствует согласие и мир»46. В августе 1934 г. Архиерейский Собор принял постановление о снятии с митр. Евлогия запрещения в священнослужении и восстановлении молитвенного общения. Однако полного мира не произошло, дело фактически ограничилось личным примирением митрополитов. Владыка Евлогий остался в юрисдикции Константинопольского Патриарха, что неминуемо порождало новые конфликты.
В октябре–ноябре 1935 года на совещании иерархов, представлявших основные русские церковные течения за границей, в Сремских Карловцах под председательством Патриарха Варнавы был принят «Проект временного Управления Русской Церкви за границей» («Временное положение»), с обращенным к митр. Евлогию требованием выйти из юрисдикции Константинопольского Патриарха. Согласно данному проекту, Архиерейский Синод признавался верховным органом, в который должны были войти представители четырех митрополичьих округов: Американского, Дальневосточного, Западно-Европейского и Балканского. При этом Синоду давалось право поставлять епископов в автономные регионы, которыми были признаны Балканы во главе с архиепископом Анастасием, Западная Европа во главе с митрополитом Евлогием, Северная Америка во главе с митрополитом Феофилом и Дальний Восток во главе с митрополитом Мелетием. Новый глава Американского округа митр. Феофил (Пашковский) полностью поддержал решение совещания. Митр. Евлогий возражал против этого проекта, но, в конце концов, согласился подписать его, оговорив, что «Временное положение» должно быть одобрено Епархиальным собранием в Париже и утверждено Вселенским Патриархом. Кроме того, по настоянию Владыки были приняты следующие поправки: «1) восстановление богослужебного общения; 2) осуждение всякой враждебной церковной полемики в проповедях, печати и общественных выступлениях; 3) запрещение открывать параллельные приходы и 4) запрещение принимать клириков, переходящих из одной епархии в другую без отпускной грамоты». Все присутствовавшие на совещании иерархи подписали «Временное положение», и, казалось, что единство Русской Церкви за рубежом было восстановлено. Однако принятый в Белграде проект, прежде всего из-за отказа митрополита Евлогия его выполнять, реализован не был.
В начале 1936 г. митр. Сергий в телеграмме предупредил Сербского Патриарха, что ему следует остаться в стороне от внутренних разделений и расколов в Русской Православной Церкви и прекратить общение с митр. Антонием и Архиерейским Синодом в Сремских Карловцах, однако Первосвятитель ответил решительным отказом.
В 1935 г. возник острый конфликт, связанный с богословским учением профессора Свято-Сергиевского института в Париже протоиерея Сергия Булгакова о Святой Софии. Постановлением Архиерейского Собора была создана комиссия для обсуждения учения о. Сергия, после доклада которой Собор в ноябре 1935 г. признал учение неправославным новшеством. Сразу же после этого – 4 декабря – Владыка Антоний письменно известил митр. Евлогия о Соборном определении и своей позиции. В ответном письме митр. Евлогия от 10 января 1936 г. говорилось, что им образована «комиссия из компетентных лиц с высшим богословским образованием для составления заключения об учении протоиерея С. Булгакова» (в декабре 1935 г. в Западно-Европейском экзархате действительно начала работу комиссия для разбора учения о. Сергия Булгакова в составе: председателя – протоиерея И. Смирнова, протоиерея И. Ктитарева, профессоров архимандрита Кассиана (Безобразова), протоиерея Г. Флоровского, А. В. Карташева, В. В. Зеньковского и Б. И. Сове)47.
7 марта 1936 г. митр. Евлогий ответил отказом исполнить постановление Архиерейского Собора об увещании прот. С. Булгакова. В своих воспоминаниях Владыка отмечал: «Одновременно с этим велась у меня тягостная переписка с Синодом по поводу сочинений о. Сергия Булгакова. Митрополит Антоний выражал неудовольствие Синода, зачем я назначил свою комиссию для разбора учения о Софии, которое уже осуждено Карловацким Собором и признано еретическим; в этом смысле нужно сделать протоиерею С. Булгакову публичное увещание…»48. 26-29 ноября 1937 г. в Париже состоялось совещание архиереев Западно-Европейского экзархата по разбору учения о. Сергия Булгакова, в котором участвовали: митр. Евлогий, еп. Сергий из Праги, архиеп. Никон из Ниццы и архиеп. Александр из Брюсселя. После трех дней заседаний участники совещания учение не осудили.
22-24 сентября 1936 г. состоялся Архиерейский Собор РПЦЗ, на который был приглашен, но не приехал, Владыка Евлогий. Собор признал, что новый порядок управления Русской Церковью за рубежом не может быть проведен в жизнь, потому что он был отвергнут митр. Евлогием. Соборное определение отклонило ссылку Владыки на «волю церковного народа», якобы не признавшего «Временного положения»: «Голос паствы здесь вообще не может иметь решающего значения», потому что такое постановление Епархиального собрания, «несомненно, подготовлено и частично внушено докладом Епархиального совета и предварительно речью самого митрополита Евлогия». Участники Собора приветствовали стремление митр. Евлогия и Епархиального собрания продолжать поиски путей сближения, но подчеркивали, что единство русской церковной юрисдикции за рубежом может осуществиться, только если митр. Евлогий выйдет из канонической орбиты Вселенского Престола. Кроме того, на Соборе было принято постановление: оповестить глав всех автокефальных Православных Церквей о признании учения о. Сергия Булгакова о Софии ересью и одновременно организовать комитет под председательством графа Г. Граббе для охраны православной веры от лжеучений.
Значительно более успешно прошли переговоры руководства РПЦЗ (также при содействии Патриарха Варнавы) с отделившимися в 1920-е гг. русскими архиереями Северной Америки. В начале 1930-х гг. этот конфликт еще был в полном разгаре. Так, 7 июня 1933 г. Архиерейский Синод заслушал «Послание Собора русских православных епископов в Северной Америке» от 28 февраля за подписью митрополита Северо-Американского Платона (Рождественского) и его викариев с «необоснованными обвинениями» Синода. Несколько признававших каноническую власть Синода православных архиереев в Америке во главе с архиепископом Северо-Американским и Канадским Аполлинарием 30 апреля написали свое послание с опровержением этих обвинений. В том же году митр. Платон объявил Американскую Церковь автономной.
После смерти 20 апреля 1934 г. митр. Платона новый глава Северо-Американской епархии митр. Феофил (Пашковский) пошел на сближение с РПЦЗ, как уже говорилось, в ноябре 1935 г. подписал принятый в Сремских Карловцах «Проект временного Управления Русской Церкви за границей» и 1 июня 1936 г. известил митр. Антония о состоявшемся церковном объединении на Соборе русских православных архиереев Северной Америки в Питтсбурге. 15 июня Владыка Антоний направил ответное приветственное письмо, а 16 июля 1936 г. Архиерейский Синод постановил возблагодарить Всевышнего за состоявшееся церковное объединение. Это объединение (продолжавшееся около 10 лет) было утверждено на Соборе Северо-Американской епархии 5 октября 1937 г49. Из глав Поместных Православных Церквей наиболее тесные контакты у Первоиерарха РПЦЗ митр. Антония существовали с Сербским Патриархом Варнавой. Сразу же после его вступления на Патриарший Престол Владыка Антоний отправил поздравление и 6 июня 1930 г. получил благодарственное письмо Патриарха. Свое отношение к митрополиту Сербский Патриарх ясно высказал во время своей проповеди в русской церкви Белграда 22 июня 1930 г.: «Среди вас находится великий иерарх высокопреосвященнейший митрополит Антоний, который является украшением Вселенской Православной Церкви. Это высокий ум, который подобен первым иерархам Церкви Христовой в начале христианства. В нем и заключается церковная правда, и те, кто отделились, должны вернуться к нему»50.
Митр. Антоний жил в Югославии на положении призреваемого беженца; он не принимал никакого участия в управлении Сербской Православной Церковью, никогда не приглашался на заседание ее Синода и Архиерейского Собора, на богословский факультет Белградского университета и в Карловацкую Богословию (Духовную семинарию). Но Владыка почти каждый день встречался с сербскими архиереями в Сремских Карловцах за общей трапезой и оказывал большое влияние на направление церковной жизни в Югославии.
Митр. Антоний был полностью свободен в своей деятельности по управлению РПЦЗ. 28 декабря 1934 г. он откровенно писал об этом архиеп. Пантелеимону (Рожновскому): «Святейшего Патриарха Сербского, если мы и спрашиваем о чем-либо, то только о том, когда собираем Собор, ибо собираем в его доме, и он является гостеприимным хозяином; без его ведома делать такое собрание было бы немыслимо. В других случаях его ни о чем не спрашиваем, и он не требует, ибо у нас полнейшая в этом смысле автокефалия. Конечно, парижская нигилятина старалась и старается оправдать в трех соснах заблудившегося Евлогия тем, что-де и «Карловчане» подчиняются Сербскому Патриархату, но это им не удастся доказать, ибо Сербская Церковь, так бережно относящаяся к нашей Церкви, ни малейшим жестом не показывает своего попечительства». Архивные документы действительно свидетельствуют, что с Патриархом Варнавой согласовывались лишь даты проведения Архиерейских Соборов.
Впрочем, теплые отношения с Сербским Патриархом не исключали отдельных конфликтов. Митр. Антоний, имея с дореволюционных времен звание экзарха Вселенского Патриарха для Карпаторосской и Галицийской областей, помышлял о духовном окормлении Карпатской Руси, но влияние РПЦЗ там допущено не было. По соглашению правительств Чехословакии и Югославии для обслуживания духовных нужд православного населения Закарпатья была образована Мукачевско-Пряшевская епархия Сербской Церкви. РПЦЗ стараниями архимандрита, в дальнейшем архиепископа Виталия (Максименко), удалось устроить лишь типографское монашеское братство прп. Иова Почаевского в Ладомировой (Словакия). Активная миссионерская деятельность братства, формально входившего в состав Мукачевско-Пряшевской епархии, но фактически руководимого лишь архиеп. Виталием, вызывала тревогу у Патриарха Варнавы.
Сербский Патриарх неоднократно оказывал помощь митрополиту Антонию в его отношениях со Вселенским Патриархом, которые нередко складывались не лучшим образом. Конфликты начались еще в 1920-е гг. после признания Константинопольским Патриархатом обновленцев и перехода им на новый стиль. Избрание в январе 1930 г. Вселенским Патриархом Владыки Фотия вызвало у митр. Антония надежды на изменение ситуации. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Особенно острые конфликты вызывало тяжелое положение русских обителей на Афоне, находившихся в юрисдикции Вселенского Патриарха. Ряд положений принятой в мае 1924 г. «Уставной хартии Святой горы Афонской» («Нового канонизма») ставил негреческие обители в неравноправное положение по отношению к греческим. Представители русского Пантелеимоновского монастыря, несмотря на угрозы, уклонились от обсуждения хартии, как ущемляющей права русских иноков, и не подписали ее (лишь в 1940 г. монастырь согласился исполнять ее предписания, как существующего государственного законоположения, но представители обители под ней все не подписались).
Пантелеимоновский монастырь получил строгое послание Вселенского Патриарха с угрозой строго покарать братию за то, что она не вводит у себя новый устав (хартию), якобы притесняет иноков-греков в обители и упорствует в нежелании принять греческое подданство. Митр. Антоний обратился к Сербскому Патриарху Варнаве с просьбой выступить в защиту русских иноков, что вскоре и было сделано. Одновременно митр. Антоний написал представителю Нансеновской организации для беженцев в Греции Котельникову, а тот, в свою очередь, в Греческий МИД, но там отрицали притеснения русских иноков. В связи с сохранением тяжелой ситуации, 7 октября 1931 г. Архиерейский Синод РПЦЗ постановил просить митр. Антония продолжать помощь инокам. Был создан Комитет помощи русским афонским инокам, работе которого активно помогал управлявший русскими приходами в Болгарии епископ Серафим (Соболев)51.
Помимо Сербской Церкви, особенно хорошие отношения у митр. Антония были с главами Болгарской Православной Церкви и Антиохийского Патриархата. Отношения с Румынской Православной Церковью осложнялись угнетением русского населения в аннексированной Бессарабии, что вызывало сильную тревогу у митр. Антония. Вопрос о положении русских церковных общин в Бессарабии рассматривался на Архиерейских Соборах РПЦЗ 27 августа 1932 и 8 сентября 1936 гг. А 8 июня 1936 г. Архиерейский Синод принял обращение к Лиге Наций по поводу притеснения русского православного меньшинства в Бессарабии.
Подобная защита оказывалась русскому населению и в Польше. Правда, ситуация там была менее однозначной. РПЦЗ не признала незаконно полученной от Вселенского Патриарха автокефалии Польской Православной Церкви, но при этом митр. Антоний достаточно благожелательно относился к отстаивавшему Православие в католической стране митрополиту Варшавскому Дионисию (Валединскому). Во второй половине 1930-х гг. в Польше начались массовые гонения на Православие, и РПЦЗ пришлось вести активную борьбу в его защиту. Уже 8 сентября 1936 г. на Архиерейском Соборе было принято обращение по поводу положения Православной Церкви в Польше (преследования православных, украинизации и полонизации Церкви).
Сложным также оказалось положение православных приходов в Германии после прихода там в 1933 г. к власти нацистской партии. При этом в стране шла борьба между евлогианами и представителями РПЦЗ, в юрисдикцию которой в 1934 г. перешла община висбаденской церкви. Видно негативное отношение митр. Антония к нацистскому режиму и идеологии. Однако, когда правительство Пруссии приняло 14 марта 1936 г. постановление о присвоении епархии Берлинской и Германской РПЦЗ статуса корпорации публичного права, Владыка был вынужден написать благодарственное письмо в качестве акта вежливости. 24 апреля Рейхсминистерство церковных дел сообщило митр. Антонию о решении правительства Пруссии и возможности строительства нового православного кафедрального собора в Берлине, частично на средства министерства.
В этих обстоятельствах Владыка 8 июня написал министру Г. Керлу: «Для меня приятная обязанность – высказать Вам от имени всей Русской Православной Церкви за границей нашу Глубокую и искреннюю благодарность за Ваше благожелательное отношение к нуждам нашей германской Епархии»52. Следует отметить, что после прихода в Германии к власти Гитлера некоторые русские эмигранты увидели в нем своеобразное орудие возмездия «мировому масонству», отождествляемому с «безбожным большевизмом». Руководство Зарубежной Русской Церкви все же занимало более осторожную позицию. Незадолго до своей кончины митр. Антоний заявил: «Я далек от международной жизни и не знаю современных вождей Германии: тем не менее я не враг Германии, а совершенно наоборот». Опубликовавшая эту фразу редакция близкой к Владыке газеты «Царский вестник» в том же номере подчеркивала, что она «приветствует идею о необходимости сближения, но при условии, чтобы немцы оставили свой традиционный взгляд на русский народ, как на подлежащий уничтожению этнографический материал, годный лишь на удобрение немецкой культуры»53.
Помимо отношений с главами Поместных Православных Церквей митр. Антоний имел определенные связи и с инославными конфессиями, прежде всего Англиканской Церковью.
Очень большое влияние митр. Антоний оказывал на внутреннюю жизнь Русской Православной Церкви за границей. В 1930-е гг. Владыка совершил для РПЦЗ 11 архиерейских хиротоний, в том числе: в 1930 г. архим. Тихона (Троицкого) во епископа Сан-Францисского и архим. Иоасафа (Скородумова) во епископа Монреальского, в 1931 г. архим. Феодосия (Самойловича) во епископа Детройтского и иеромон. Иоанна (Шлимона-Геваргизова) во епископа Урмийского и Салмасского, в 1932 г. архим. Виктора (Святина) во епископа Шанхайского, в 1934 г. архим. Виталия (Максименко) во епископа Детройтского и иеромон. Иоанна (Максимовича) во епископа Шанхайского54.
По предложению митр. Антония вводились новые церковные праздники. Так, 31 октября 1929 г. Владыка написал доклад, в котором указывал: «Ныне, на основании опыта, считаю долгом просить Архиерейский Синод об установлении дня Св. Равноапостольного Князя Владимира общим русским церковно-национальным праздником, с приглашением Архипастырей и пастырей, особенно в этот день отметить значение русской православной культуры и в церковной и государственной жизни русского государства. Ныне, когда в России красный интернационал, проникающий в эмиграцию, разъедающий русский церковно-национальный организм, стараясь уничтожить духовно и национально русский народ, особенно необходимо противопоставить сему установление церковно-национального праздника».
31 декабря 1929 г. Синод постановил установить день св. кн. Владимира (15 июля ст. ст.) общим русским церковно-национальным праздником. Вскоре митр. Антоний обратился к архипастырям, пастырям и всей пастве РПЦЗ с призывом уделить должное внимание вопросу о проведении повсеместного празднования этого дня подобающим образом. Уже в июле 1929 г. митрополит участвовал в особом праздновании в память св. кн. Владимира в Большом зале Белградского университета. 31 декабря 1931 г. Архиерейский Синод по предложению Владыки Антония установил в зарубежных русских храмах ежегодное, 20 декабря, в день кончины протоиерея Иоанна Кронштадтского, совершение заупокойной литургии и панихиды по отцу Иоанну.
В конце 1932 г. митр. Антоний передал на хранение королю Югославии т. н. Мальтийские или Гатчинские святыни (Филермскую икону Божией Матери, десницу Иоанна Предтечи и часть Животворящего Креста Господня), которые поместили в дворцовой церкви. В докладе Владыки Антония Синоду от 10 декабря 1932 г. подчеркивалось: «Принимая названные Святыни и передавая их на хранение Его Величеству Королю Александру, я неизменно признавал их за собственность Российских Императоров. Поэтому и преемники мои, как Председателя Архиерейского Синода, собственником Святынь должны признать Главу Российского Царственного Дома, и если Святыни будут переданы кому-либо из моих преемников Королем Югославии, то на того Преосвященного ляжет долг обратиться к Главе Российской Династии за указаниями, как с ними поступить». К сожалению, это условие временной передачи в дальнейшем было забыто, в настоящее время Гатчинские святыни находятся в Черногории и, видимо, навсегда утрачены для Русской Православной Церкви.
Митр. Антоний оказывал определяющее влияние на персональные назначения в руководящих органах РПЦЗ. Так, по его настоянию Архиерейский Синод 24 августа 1931 г. освободил Е. И. Махараблидзе от должности управляющего Синодальной канцелярией и назначил исполняющим должность правителя дел канцелярии графа Г. П. Граббе, а 7 октября того же года Синод утвердил Граббе на должность редактора журнала «Церковные ведомости» и юрисконсульта Архиерейского Синода55.
По представлению и желанию болеющего митр. Антония его заместителем в 1935 г. Архиерейский Собор избрал архиеп. Анастасия (Грибановского). Владыка Антоний написал о нем теплую статью. 10 ноября того же года Владыка Анастасий по окончании сессии Архиерейского Собора принял из рук Патриарха Варнавы митрополичий белый клобук, изъявив свое согласие на принятие сана митрополита в качестве заместителя Владыки Антония56.
В 1935 г. исполнилось 50-летие священнослужения митр. Антония. Готовясь к исходу из этой жизни, Владыка не возражал против устройства празднования. Оно состоялось 13 октября и стало торжеством почти всего русского рассеяния, а также братских Православных Церквей. Сербский Патриарх Варнава, в частности, в своей речи сказал: «Ваши великие дела язык не может описать. Вы столп и утверждение истины в Христовой Церкви. Ваше сердце обнимает всех православных людей. Вы открыли новые пути для богословской науки и разъяснили новые величайшие истины, неведомые до Вас…». К юбилею была учреждена премия имени блаженнейшего митрополита Антония для студентов богословского факультета Белградского университета.
Последние годы митр. Антоний уже не мог ни ходить, ни стоять на ногах, его носили каждый праздничный и воскресный день в церковь, где он неопустительно причащался Св. Таин и говорил поучения. Скончался Владыка 10 августа 1936 г. в Сремских Карловцах. Заупокойную литургию 13 августа в Михайловском кафедральном соборе Белграда служил Патриарх Варнава, погребен митрополит был в усыпальнице Иверской церкви на белградском кладбище57. Вскоре после смерти Владыки Антония, съехавшиеся по этому поводу на проходивший 22–24 сентября Собор архиереи единогласно избрали на пост председателя Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей митрополита Анастасия (Грибановского). Первым мероприятием митр. Анастасия стала реорганизация РПЦЗ, которая была разделена на четыре митрополичьих округа – Ближневосточный, Дальневосточный, Западно-Европейский и Северо-Американский. Позднее, в 1942 г., к ним был присоединен пятый – Средне-Европейский.
В 1937 г. в Белграде были основаны Миссионерские курсы по борьбе с безбожием, на которые записались 200 человек. Кроме священнослужителей к преподаванию на них привлекли профессоров П. Б. Струве, В. А. Машина, А. П. Доброклонского, В. А. Розова, Г. А. Острогорского, Е. В. Спекторского, А. В. Соловьева, А. Ю. Вернера и др. Для слушателей читались курсы по Ветхому и Новому Заветам, русской и всеобщей истории, обществоведению и т. д. Выступавший на открытии курсов Б. Р. Гершельман подчеркнул, что «неверующая и неправославная Россия не может уже носить этого имени – это будет какая-то новая страна на развалинах России. Поэтому главнейшей задачей эмиграции является сохранение веры православной во всей ее чистоте и неприкосновенности, ибо только тогда она будет почитаться православной и будет источником возрождающейся силы».58
В том же году Архиерейский Синод командировал епископа Потсдамского Серафима (Ляде) на проходившую в Эдинбурге конференцию экуменических движений «Вера и церковное устройство» (FaithandOrder) и «Жизнь и деятельность» (LifeandWork). В постановлении об этом назначении от 31 декабря 1937 г. говорилось: «Сохраняя веру в Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Православную Церковь, Архиерейский Синод исповедует, что Церковь сия никогда не разделялась. Вопрос в том только, кто принадлежит к ней и кто не принадлежит. Вместе с тем, Архиерейский Синод горячо приветствует все попытки инославных исповеданий изучать Христово учение о Церкви в надежде, что через такое изучение, особенно при участии представителей Святой Православной Церкви, они, в конце концов, придут к убеждению в том, что Православная Церковь, будучи столпом и утверждением истины (Тим. 3,15), полностью и без каких-либо погрешностей сохранила учение, преподанное Христом Спасителем Своим ученикам. И с этой верой и такой надеждой Архиерейский Синод с благодарностью принимает приглашение Комитета продолжения Всемирной конференции о ▒Вере и порядке’.» На этой конференции присутствовали также представители Западно-Европейского экзархата – архим. Кассиан (Безобразов) и прот. Георгий Флоровский. Православная делегация воздержалась от голосования по итогам обсуждения как общего доклада, так и декларации. В своем отчете Синоду епископ Серафим указал, что участие православных делегатов имело большое и полезное значение для инославного мира, так как они внесли в дискуссии подлинно церковный дух, раскрывая участникам конференции богатство и красоту Православия, поэтому Архиерейский Собор и Синод должны командировать своих представителей и на будущие конференции. Владыка Серафим (Ляде), также в качестве представителя Архиерейского Синода, присутствовал и на Второй конференции движения «Жизнь и деятельность», проходившей в Оксфорде. Эта конференция разочаровала его из-за отказа обличить большевизм, в то время как делались нападки на правые течения, такие как итальянский фашизм. По мнению еп. Серафима, дух Православия не нашел должного выражения в докладах конференции, находившейся под влиянием масонства. По его мнению, в будущем православные должны или совершенно отказаться от участия в подобных конференциях, или же усилить свое представительство, чтобы не быть «букетом цветов» на столе протестантов. На этой конференции было подтверждено намерение о создании Всемирного Совета Христианских Церквей. Позднее, по докладу еп. Серафима об Оксфордской конференции Второй Всезарубежный Собор принял резолюцию, основное содержание которой было посвящено выявлению всемирного зла большевизма, так как его защищали многие участники конференции. В резолюции говорилось о политических, общественных и национальных движениях, «которые написали на своем знамени непримиримую борьбу против большевизма и пока спасли западноевропейские народы от большевизации, от гибели последних остатков христианской культуры, от русской Голгофы»59.
В декабре 1937 г. на Архиерейском Соборе РПЦЗ был составлен «Акт о законном преемстве звания Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и возглавлении Русской Православной Церкви после смерти Митрополита Крутицкого Петра». Назвав притязания митр. Сергия (Страгородского) незаконными, Архиерейский Собор признал митр. Казанского Кирилла (Смирнова) Местоблюстителем Патриаршего Престола, не зная о том, что Владыка Кирилл был расстрелян 20 ноября 1937 г. Однако, ввиду гонений, Собор посчитал невозможным открыто поминать митр. Кирилла и постановил: «Поминать митр. Кирилла, как Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и Возглавителя Русской Церкви за проскомидией и в частных молитвах, но от возглашения его имена за богослужениями воздержаться, чтобы не навлечь на него тяжких гонений со стороны безбожной власти большевиков. Настоящий акт хранить без опубликования, во свидетельство будущим временам о законном преемстве возглавления Русской Церкви». Вместо открытого поминовения имени митрополита Кирилла Собор постановил поминать «Православное Епископство Церкви Российския»60.
В 1938 г. русские эмигранты в Югославии торжественно отметили 950-летие Крещения Руси. Был создан комитет для подготовки празднования этой даты во главе с Первоиерархом РПЦЗ митрополитом Анастасием, выпущен сборник научно-популярных статей известных ученых, который широко распространялся (в основном, бесплатно, через церковные организации) среди русского населения Европы, Америки и Дальнего Востока. В том же году с 14 по 24 августа в Сремских Карловцах прошел Второй Русский Всезарубежный Церковный Собор с участием представителей всех 24 епархий РПЦЗ – от Америки до Дальнего Востока (правда, без евлогиан). Кроме 13 архипастырей, участниками заседаний были 26 пастырей и 58 мирян. Собор выразил единодушное мнение всех собравшихся о том, что Сербия и Сремские Карловцы продолжают оставаться духовными центрами русской эмиграции61. Епископ Серафим (Ляде) в своем докладе отметил, что православные на экуменических конференциях всегда излагали и защищали священные догматы: «…участвуя в экуменическом движении, мы должны остерегаться уступчивости и снисходительности, ибо это крайне вредно и опасно, укрепляя инославных в убеждении, что они уже являются членами истинной Церкви. В области догматики и других существенных и основных вопросов мы не можем уменьшать свои требования». Прения по вопросу об участии в экуменическом движении проводились после двух докладов епископа Серафима (Ляде), а также доклада Н. Ф. Степанова, посвященного влиянию масонства на Оксфордскую конференцию. Председатель Собора митрополит Анастасий высказался за средний путь: «Приходится колебаться между двумя опасностями – соблазном или отказом от миссионерской работы исповедания Православия. Какое опасение возобладает? Будем исходить из положительных предположений. Облагодатствованная Церковь должна вести миссионерскую работу, ибо так можно спасти некоторых колеблющихся…». По вопросу отношения к инославным была вынесена резолюция, суть которой сводилась к следующему: Русская Православная Церковь за границей запрещает своим чадам участвовать в экуменическом движении, однако ради целей миссионерских, по уполномочению церковной власти, представители РПЦЗ могут присутствовать на конференциях, бескомпромиссно разъясняя учение Православной Церкви и ни в коем случае не допуская отклонения от православной точки зрения. Кроме того, участники Собора поименным голосованием в очередной раз осудили масонство, подчеркивая «связь масонства с воинствующим безбожным движением, тождественным с III Интернационалом, поработившим Россию, и что, следовательно, члены этого тайного сообщества суть враги России»62.
Следует отметить, что еще в 1935 г. началось обсуждение вопроса о возможности перевода Архиерейского Синода РПЦЗ из Югославии в Германию, затем оно прекратилось и возобновилось вновь после смерти Патриарха Варнавы в 1938 г., однако переехал Синод лишь в 1944 году63. С перемещением в конце 1930-х гг. Архиерейского Синода из Сремских Карловцев в Белград, туда переехал и его председатель митрополит Анастасий, управлявший одновременно на правах епархиального архиерея русскими приходскими общинами в Югославии. Здесь же – на Крунской улице, № 20, неподалеку от русской Свято-Троицкой церкви, являвшейся фактически его кафедральным собором, митрополит провел и первые годы войны. Владыка Анастасий периодически собирал на совещания в своих покоях на Крунской улице известных церковных и общественных деятелей, а при Архиерейском Синоде учредил особый Ученый комитет, возглавленный бывшим инспектором Киевской Духовной академии, магистром богословия архиепископом Тихоном (Лященко).
В предвоенные годы русский Белград вообще жил довольно активной духовной жизнью. Так, в Русском доме функционировали упоминавшиеся Миссионерские курсы по борьбе с безбожием, религиозно-национальные кружки молодежи имени св. кн. Владимира, дважды в неделю велись религиозно-нравственные чтения и собеседования, периодически устраивались разные церковно-юбилейные торжества.
Встав во главе Русской Православной Церкви за границей, митрополит Анастасий осторожно, но планомерно и настойчиво укреплял органы ее управления. Владыка стремился поставить Архиерейский Синод в независимое от Сербского Патриархата «бытовое положение», было также задумано сооружение в Белграде новой большой русской церкви, что не удалось выполнить из-за начавшейся вскоре войны64.
Следует упомянуть, что на Втором Русском Всезарубежном Церковном Соборе в августе 1938 г. Н. П. Рклицким был поднят вопрос о канонизации императора Николая II, но оставлен без последствий. После смерти осенью 1938 г. Великого князя Кирилла Владимировича митрополит Анастасий все-таки признал права на российский престол его сына Владимира Кирилловича, сообщив ему об этом в письме от 12 ноября: «Повинуясь велению лежащего на Вас священного долга, Вы вступаете ныне на путь жертвенного служения Родине, призывая верных сынов соединиться вокруг Вас, чтобы помочь Вам в Вашем благородном патриотическом стремлении освободить Россию от страданий и унижений. В сознании тяжести и ответственности предлежащего Вашему Императорскому Высочеству подвига, Вы по примеру Ваших благочестивых Предков обращаетесь, прежде всего, к благодатной помощи Святой Православной Церкви, прося ее ▒благословения и поддержки в предстоящем Вам трудном служении’. Церковь, бывшая, по слову Вашего почившего Родителя, ▒исконной Водительницей и Устроительницей судеб России’, не может не приветствовать это благочестивое движение Вашего православного сердца и готова благословить всякое Ваше доброе начинание, направленное к восстановлению разрушенного ныне Русского Православного Царства, ею взрощенного, укрепленного и освященного. Она усердно молит Господа о том, чтобы Он вложил дух согласия и единения в сердца Русских людей, дабы они все без изъятия могли соединиться вокруг Вас и направить все наши национальные силы на борьбу с умирающим коммунизмом, поработившим нашу Родину. Ныне время благоприятное для того: ночь уже проходит, а день приближается…»65.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухиной. М., 1994. С. 343; Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 22
2. Троицкий С. В. История самочинной карловацкой организации // Церковно-исторический вестник. 2001. № 8. С. 23; Косик В. И. Русская Церковь в Югославии (20–40-е гг. XX века). М., 2000. С. 27-28.
3. Деяния Русского Всезаграничного Церковного Собора, состоявшегося 8-20 ноября (21 ноября – 3 декабря) 1921 года в Сремских Карловцах в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Сремские Карловцы, 1922. С. 45, 68-70, 84-86, 124-129, 132-133, 151-156; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 5680, оп. 1, д. 109, л. 42-42об., 54-60; Попов А. В. Архив Архиерейского Синода РПЦЗ в ГАРФ (Опыт архивного обзора) // Зарубежная Россия 1917–1939 гг. Сборник статей. СПб., 2000. С. 404.
4. Письма Блаженнейшего митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 91.
5. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917–1943. Сборник в двух частях. Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 174, 181, 184, 192-194.
6. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 4, л. 88-89.
7. Попов А. В. Указ. соч. С. 406-407; Митрополит Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 337-345.
8. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1. д. 5, л. 5-15; д. 4, л. 177-186.
9. Троицкий С. В. Указ. соч. С. 41.
10. Димич Л. Русские школы в королевстве Югославии 1920–1941 // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 132-133; Сибинович М. Значение русской эмиграции в сербской культуре XX века – границы и перспективы исследования // Русская эмиграция в Югославии. С. 7, 24; Серапионова Е. П. Российская эмиграция в Чехословацкой республике (20–30-е годы). М., 1995. С. 18-19.
11.Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920–1940. М., 2005. С. 323-330.
12. Сабенникова И. В. Российская эмиграция (1917–1939): сравнительно-типологическое исследование. Тверь, 2002. С. 217
13. Йованович М. Указ. соч. С. 140.
14. Зернов Н. М. Закатные годы: эпилог хроники Зерновых. Париж, 1981. С. 10.
15. Косик В. И. Указ. соч. С. 68; Арсеньев А. У излучины Дуная. Очерки жизни и деятельности русских в Новом Саду. М., 1999. С. 34.
16. Митрополит Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 346; Арсеньев А. У излучины Дуная. С. 33-34; Его же. Русская диаспора в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. С. 77; Маевский В. А. Русские в Югославии 1920–1945 гг. Т. 2. Нью-Йорк, 1966. С. 30-31; Косик В. И. Указ. соч. С. 70-71.
17. Арсеньев А. Русская диаспора в Югославии. С. 76; Его же. У излучины Дуная. С. 33.
18. За рубежом. Белград–Париж–Оксфорд (хроника семьи Зерновых) (1921–1972) / Под ред. И. М. и М. В. Зерновых. Париж, 1973. С. 23-30.
19. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). С. 166-167.
20. Возрождение. Париж. № 465. 1926. 10 сентября. С. 2.
21. Милованович М. Архитектор Григорий Самойлов // Русская эмиграция в Югославии. С. 280.
22. Церковная жизнь. 1941. № 3-12. С. 34.
23. BundesarchivBerlin (BA), 62 Di1/85, Bl. 52; Глигориевич Б. Русская Православная Церковь в период между двумя мировыми войнами // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 111-113; Бондарева Е. Под сенью Святой Троицы. История Русской Церкви в Белграде // Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1999. № 7. С. 24.
24. ГАРФ, ф. 5680, оп. 1, д. 127, л. 1-2, 4-8; Протоиерей Владислав Неклюдов. Церковная жизнь русских в Югославии // Часовой. 5 июня 1939. № 236-237. С. 10-12; Косик В. И. Указ. соч. С. 69; Маевский В. А. Указ. соч. С. 23-29.
25. Русские храмы и обители в Европе. Авт.-сост. В. В. Антонов, А. В. Кобак. СПб., 2005. С. 199-200.
26. Перенесение праха генерала Врангеля в Белград 6 октября 1929 г. Белград, 1929. С. 5-82.
27. Царский вестник. 1930. № 82. С. 4.
28. Йованович М. Указ. соч. С. 446.
29. Маевский В. Иверская Богоматерь на Афоне, в Москве и Белграде. Белград, 1932. С. 30-59.
30. Ураков М. А. Шестьдесят лет Русскому дому в Белграде // Славяноведение. 1994. № 4. С. 59.
31. Протоиерей Владислав Неклюдов. Указ. соч. С. 12; Йованович М. Указ. соч. С. 279.
32. Косик В. И. Указ. соч. С. 63, 69-70; Протоиерей Владислав Неклюдов. Указ. соч. С. 12-13.
33. Священник Георгий Митрофанов. Православная Церковь в России и в эмиграции в 1920-е годы. СПб., 1995. С. 141-142; Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. Париж, 1970. С. 199-200.
34. Троицкий С. В. История самочинной карловацкой организации. С. 48-49.
35. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 106-108.
36. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 103; д. 105, 107.
37. Царский вестник. 1930. № 92. С. 1.
38. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). С. 108-112. С. 221.
39. См.: ЖМП. 1933. № 16-17.
40. Русская Православная Церковь за границей. 1918–1968 / Под ред. А. А. Соллогуба. Т. 1. Нью-Йорк, 1968. С. 208-255.
41. Церковная жизнь. Белград. 1934. № 9-10. С. 144-145; Ковалевский П. Е. Указ. соч. С. 199; Троицкий С. В. Указ. соч. С. 64-67.
42. Епископ Никон (Рклицкий). Указ. соч. Т. 5. С. 83, 87, 89; Глигориевич Б. Русская Православная Церковь в период между двумя мировыми войнами // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 115.
43. Митрополит Вениамин (Федченков). Указ. соч. С. 348.
44. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 379, л. 34-35; Царский вестник. 1929. 27 октября; Граф Г. К. На службе Императорскому Дому России. 1917–1941. Воспоминания. СПб., 2004. С. 557.
45. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 109, л. 3-5, д. 112, л. 1-2.
46. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). С. 114-116.
47. Гласник. Београд. 1935. № 30. С. 560. Митрополит Евлогий (Георгиевский). Указ. соч. С. 583-590. 637-638. С. 637-638.
48. Косик В.И. Указ. соч. С. 580.
49. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 132, л. 3, д. 138, л. 1.
50. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). С. 113.
51. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 288, л. 77; д. 116, д. 117, д. 125.
52. РГВА, ф. 1470, оп. 1, д. 13, л. 20; Церковная жизнь. 1936. № 6. С. 89.
53. Царский вестник. 1935. 10 марта. № 439. С. 2; С. 1.
54. Епископ Никон (Рклицкий). Указ. соч. Т. 5. С. 271.
55. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 103, л. 1-1об.; д. 128, л. 1.; д. 105, д. 117, д. 119.
56. Епископ Никон (Рклицкий). Указ. соч. Т. 5. С. 286.
57. Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). С. 116-117.
58. Церковная жизнь. 1937. № 6. С. 93; 1938. № 1. С. 12.
59. Псарев А. Русская Православная Церковь за границей и экуменическое движение 1920–1948 гг. Джорданвилль, 2003. Рукопись.
60. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 17, л. 4.
61. Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви за границей, с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14-11/24 августа 1938 года в Сремских Карловцах в Югославии. Белград, 1939. С. 745.
62. Церковная жизнь. 1938. № 8-9. С. 130-131.
63. Ради· Р. Живот у временима: Гаврило Дожи· (1881–1950). Београд, 2006. С. 211.
64. Архимандрит Никон. К 40-летию служения в Архиерейском сане Высокопреосвященнейшего митрополита Анастасия (1906–1946 гг.) // Церковная летопись. 1946. № 3. С. 33.
65. ГАРФ, ф. 6343, оп. 1, д. 298, л. 9-13.