Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 259, 2010
Павел Барковец
Российские кадетские корпуса в Сербии
1920–1944
В Российской империи кадетские корпуса являлись элитными военно-учебными заведениями, первой ступенью для молодых людей на пути к карьере офицера. Кадетские корпуса окончили Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов (выпускник Второго Санкт-Петербургского кадетского корпуса), Павел Степанович Нахимов (выпускник Морского кадетского корпуса), Федор Федорович Ушаков (выпускник Морского кадетского корпуса) и другие полководцы России, ставшие символом победы русского оружия и гордостью воинской славы. Помимо прекрасного военного образования, выпускники кадетских корпусов получали блестящие знания и в других науках. Кадетские корпуса окончили философ и писатель Александр Николаевич Радищев (выпускник Пажеского корпуса), художник Василий Васильевич Верещагин (выпускник Морского кадетского корпуса), изобретатель русской винтовки Сергей Иванович Мосин (выпускник Воронежского Великого князя Михаила Павловича кадетского корпуса), композитор Александр Николаевич Скрябин (выпускник Второго Московского Императора Николая I кадетского корпуса) и многие другие выдающиеся деятели культуры, науки, искусства России.
После октября 1917 г., в начале Гражданской войны, некоторые кадетские корпуса были расформированы, а часть из них вынуждена покинуть Россию*. Многие кадеты выпускных курсов ушли на фронт Гражданской войны и воевали в частях Белой армии. Кадеты младшего возраста были эвакуированы из страны через Крым и Дальний Восток. Спасенные от уничтожения кадетские корпуса продолжали свою работу в странах русского рассеяния – в Китае, Тунисе, Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Часть корпусов впоследствии была закрыта, некоторые подверглись расформированию и перераспределению воспитанников по другим корпусам. В 1930 г. во Франции, в Версале, был учрежден новый Корпус-лицей императора Николая II, который просуществовал до 1964 г.
О кадетских корпусах, эвакуированных в годы Гражданской войны и действовавших долгие годы за рубежом, практически ничего не было известно в СССР**. Изучение военной эмиграции и, соответственно, системы эмигрантских военно-учебных заведений почти не проводилось. Это было связано, в первую очередь, с идеологическими установками советской историографии, в которой русская военная эмиграция титуловалась «белогвардейщиной», «вражески настроенной» к СССР. В довоенный период исторические исследования носили тенденциозный характер и были нацелены на обоснование основных тезисов советской пропаганды, в которых деятельность зарубежных русских кадетских корпусов сводилась только к подготовке контрреволюции.1 Серьезные исследования по проблемам Русского Зарубежья стали появляться в Советском Союзе только в период начавшейся хрущевской «оттепели» 1960-х гг.2
Произошедшие в России в начале 1990-х гг. общественно-политические и экономические преобразования вызвали повышение интереса к истории русской эмиграции 1920–30-х гг., в том числе и к деятельности кадетских корпусов за рубежом. Современная отечественная историография опирается на довольно обширную источниковую базу, широко используются неопубликованные материалы,3 что дает возможность дать объективную оценку деятельности зарубежных кадетских корпусов***.
В основу данной статьи был положен широкий круг различных опубликованных и хранящихся в архиве материалов. В группу опубликованных источников вошли публикации документов и материалов по проблеме российской военной эмиграции 1920–1940-х гг.4 Первые издания такого рода были подготовлены в СССР еще в 1920-х гг. в рамках идеологической борьбы с русской эмиграцией; автор также использовал издания, подготовленные ФСБ и СВР России, вышедшие в последние десятилетия.5
Представители российской военной эмиграции большое внимание уделяли сбору личных архивов и публикации различных материалов. Большая работа по собиранию подлинных документов и материалов личного происхождения – воспоминаний, записок и т. п. – была проведена генералом А. А. фон Лампе, который в конце 1920-х гг. даже предпринял попытку создать специальный «Белый архив», в котором бы находилась на хранении документация, касающаяся исключительно военной эмиграции.6
В России основные архивные источники по истории русской военной эмиграции отложились в фондах Русского Заграничного Исторического Архива (РЗИА, т. н. «Пражский архив»). Архив был образован в 1923 г. как архив русской эмиграции и входил в состав МИД Чехословакии. В декабре 1945 г. РЗИА, насчитывавший на тот момент 98 тыс. дел, был перевезен в СССР и поступил на секретное хранение в ЦГАОР СССР (с 1991 г. ГА РФ)7. Использование эмигрантских материалов ГА РФ до рассекречивания фондов РЗИА в 1987 г. было незначительным. Доступ исследователей к фондам РЗИА был крайне затруднен и требовал специального разрешения компетентных органов.8 Часть материалов по истории кадетских корпусов поступила в качестве трофейных архивов, вывезенных Красной Армией во время освобождения Югославии в годы Второй мировой войны.
Надо отметить, что о деятельности кадетских корпусов, их традициях, учебном процессе написано достаточно много воспоминаний выпускников корпусов, которые публиковались в периодических изданиях русской военной эмиграции. Существовало свыше двадцати специализированных военных изданий Белой эмиграции, уделявших первостепенное внимание этой теме. Наиболее популярными журналами среди них были «Часовой», «Военная быль», «Вестник военных изданий», «Кадетская перекличка». Самым интересным и информационно насыщенным источником является «Седьмая Кадетская Памятка. Юбилейная. 1920–1995», изданная Нью-Йоркским объединением кадет в 1997 году.
Эмиграция действующих военно-учебных заведений была явлением беспрецедентным как в отечественной, так и мировой истории. Россию покинул практически весь личный состав корпусов – воспитанники, директоры, офицеры-воспитатели и преподаватели. Они не только смогли спасти тысячи юных жизней от пожара Гражданской войны, но и помогли своим воспитанникам выжить на чужбине, продолжили свою работу в странах русского рассеяния, развивая национальные традиции воинского образования и воспитания детей на основе русской культуры, православной веры и патриотизма.
Большая часть кадетских корпусов обосновалась в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Понимая основные проблемы, которые стоят перед эмигрантами, правительство Королевства в 1920 г. создало специальный государственный орган для финансирования и поддержки русских беженцев – Державную комиссию, которую возглавил профессор Белградского университета Любомир Йованович. В задачи комиссии входило оказание помощи эмигрантам из России, руководство и обеспечение функционирования русских учебных заведений.9 Кроме того, Державная комиссия оказывала содействие выпускникам корпусов при поступлении в вузы Королевства.10
Активную поддержку русским беженцам оказывал выпускник Пажеского корпуса Престолонаследник (с 1921 г. – король) Королевства СХС Александр I Карагеоргиевич (1899–1934). Благодаря его покровительству российским кадетским корпусам предоставили учебные здания в Сараево, Стрнище, Билече и Белой Церкви. Однако состояние помещений оставляло желать лучшего: в окнах отсутствовали стекла, не было столов, парт и стульев. Практически все учебные принадлежности кадеты и преподаватели делали сами. Для того, чтобы наладить учебный процесс, со стороны Державной комиссии требовались большие финансовые вложения.
В марте 1923 г. состоялось заседание, на котором была рассмотрена образовательная программа для русских учебных заведений. Главным итогом заседания комиссии стало решение о создании восьмого класса для обучения кадет сербскому языку, истории и географии в том объеме, который давал право на получение аттестата и поступления в высшие учебные заведения страны. Следует отметить, что Державная комиссия подчеркивала особое значение обучения кадет и родному языку. «Изучение русского языка должно обнаруживать перед учащимися мощь, богатство, звучность, образность и силу родной речи, зарождать и укреплять в их душах любовь к создавшему такой язык народу и стремление к нравственному подвигу для народа».11
У каждого эвакуированного корпуса была своя непростая история. В начале 1920 г. генерал П. Н. Врангель издал приказ, в соответствии с которым все несовершеннолетние кадеты должны были покинуть ряды Белой армии и прибыть в Крым для последующей эвакуации. К этому времени в Крыму уже находились Петровский-Полтавский и Владикавказский кадетские корпуса. 22 октября 1920 г. по приказу П. Н. Врангеля кадетские корпуса объединялись в один – Крымский кадетский корпус, директором корпуса был назначен В. В. Римский-Корсаков.12
После трудной эвакуации и долгих скитаний 8 декабря 1920 г. Крымский корпус прибыл в Королевство СХС в город Стрнище. Перед корпусной администрацией встала чрезвычайно сложная задача – воссоздать воинскую дисциплину у мальчишек, которые пережили испытания, непосильные подчас даже взрослым, помочь им преодолеть тоску по родине и потерянным родителям. Благодаря умелому руководству и старанию воспитателей в корпусе постепенно наладилась дисциплина, стало меняться отношение кадет к учебе. Все это было отмечено при первой же инспекции представителей органов просвещения Королевства.
По результатам ходатайств В. В. Римского-Корсакова и инспекций Державной комиссии 2 декабря 1921 г. Высший совет рассмотрел вопрос о переводе Крымского кадетского корпуса из Стрнище в Белую Церковь13 – равнинный многонациональный приграничный городок. В те годы там уже была значительная русская колония беженцев-эмигрантов: там были расквартированы Николаевское кавалерийское училище (1920–1924), Донской Мариинский девичий институт (1921–1941); действовал Приют российских военных инвалидов, Русский старческий дом; создан Русский церковный приход, в русской национальной традиции построен православный храм св. Иоанна Богослова. В Белой Церкви находилось Православное миссионерское книгоиздательство и редакция русского филателистического журнала «Россика».14
Во второй половине октября 1922 года Крымскому корпусу в Белой Церкви были предоставлены для размещения два каменных трехэтажных здания казарменного типа на окраине города. Благодаря помощи Державной комиссии в здании удалось провести электричество и водопровод, сделать ремонт в помещениях, на первом этаже сделали корпусную церковь. Удалось организовать и дополнительные занятия. Кадеты изучали столярное, сапожное, переплетное дело, фотоискусство.15 Администрация корпуса и руководство Королевства СХС прекрасно понимали важность дополнительного образования для кадет: у корпуса появлялась возможность дать мальчикам навыки в обычных прикладных профессиях и в случае, если бы они не поступили в вузы Сербии, да и при прочих перипетиях эмигрантской жизни, кадеты всегда могли бы заработать себе на хлеб. Королевство же получало при этом дополнительную рабочую силу.
Положительно на дисциплину кадет сыграло соседство Крымского кадетского корпуса в Белой Церкви с Николаевским кавалерийским училищем и Донским Мариинским институтом. Юнкера постепенно отучили кадет от распущенности и неряшества; институтки непроизвольно заставляли кадет внутренне подтягиваться и проявлять рыцарские качества. Офицеры училища относились к кадетам строго по уставу: скажем, завидев нарушение в форме, обязательно делали замечание, требовали вернуться в корпус и доложить воспитателю. Проблема воспитания была одной из основных, ведь в кадетских корпусах находились юноши военного времени.
Первые четыре выпуска, произведенные в 1921–1924 гг., показали, что усилия и настойчивость педагогического коллектива не пропали даром. Из корпуса были выпущены кадеты, прошедшие курс семи классов. Они практически не владели сербским языком, однако, несмотря на это, многие затем сумели получить высшее образование. Корпус окончили 325 кадет. Именно к этому времени относится высказывание представителя Державной комиссии в Белой Церкви господина Мерлиека: «Я сам педагог и видел много добрых примеров на педагогическом поприще за время моей деятельности. Однако столь поразительных результатов еще не видел. Среди вас имеются столь высокие педагоги, которые могут совершать чудеса на этом благородном поприще. Снимаю почтительно шляпу перед вами, господа, а также перед такой интеллигентной молодежью».16
21 мая 1925 г,. в день корпусного праздника, который отмечался одновременно с храмовым праздником в день Свв. Константина и Елены, кадетский корпус посетил генерал П. Н. Врангель. В церкви была совершена Божественная литургия, а на плацу отслужен молебен перед строем кадет; состоялись парад и большой гимнастический праздник. Выступая перед кадетами, Врангель поздравил их с праздником, пожелал процветания корпусу. Однако пожеланиям генерала не суждено было сбыться. Через четыре года, в августе 1929 г., Державной комиссией было принято решение об объединении Крымского корпуса с Первым Русским кадетским корпусом. 23 августа 1929 г. временно исполнявший обязанности директора Крымского корпуса генерал Е. Ф. Эльснер зачитал приказ об объединении Крымского, Донского Императора Александра III и Русского кадетских корпусов в два учебных заведения – Первый Русский кадетский корпус с расположением в Белой Церкви и Второй Русский Императора Александра III Донской кадетский корпус с расположением в городе Горажде. Многие считали принятое решение несправедливым, полагая, что новый корпус должен сохранить название Крымского. Воспитанники Крымского корпуса были распределены в Первый Русский в Белой Церкви и Донской кадетский корпус в г. Горажде.17 Наиболее вероятной причиной объединения корпусов, возможно, стали финансовые проблемы: руководству Королевства СХС становилось все сложнее содержать большое количество кадетских корпусов. С 1 сентября 1929 г. Крымский кадетский корпус прекращал свое существование.
Донской Императора Александра III кадетский корпус начал эвакуацию из Новороссийска 22 февраля 1919 г.18 и прекратил свое существование 16 июля 1922 г. в Болгарии, в городе Варна, где он оказался после долгих скитаний. Приказом Войскового атамана генерал-лейтенанта А. П. Богаевского шефство и полное наименование немедленно были переданы Второму Донскому кадетскому корпусу в Королевстве СХС Дело в том, что при эвакуации из России часть кадет и преподавателей заболели тифом и не были вывезены с основным личным составом. После выздоровления оставшиеся кадеты под руководством генерал-майора И. И. Рыковского приехали в Симферополь,19 а оттуда 3 декабря 1920 г. прибыли в Константинополь, где приказом по Всевеликому Войску Донскому стали официально именоваться Вторым Донским кадетским корпусом (в это время еще существовал Донской Императора Александра III кадетский корпус в Измаилии).
14 декабря 1920 г. Второй Донской кадетский корпус прибыл в Бакар, порт Королевства СХС на Адриатическом море, а оттуда вместе с Крымским кадетским корпусом направлен в Стрнище. Директором кадетского корпуса был назначен генерал-майор А. И. Бабкин, бывший адъютант Войскового атамана.20 Корпус разместили в старых разбитых бараках. У преподавателей не было необходимых учебных и методических материалов. Следует подчеркнуть, что воспитанники Второго Донского кадетского корпуса с первых дней пребывания в Стрнище произвели более благоприятное впечатление на местных жителей, чем кадеты Крымского корпуса. Причина кроется в возрасте кадет: во Втором Донском корпусе обучались мальчики 10-15 лет, здесь не было таких проблем в воспитании и дисциплине, как в Крымском корпусе, где среди воспитанников были молодые люди 20-ти лет и старше, уже прошедшие фронт. В ноябре 1921 г. Донской кадетский корпус был перемещен в старую австрийскую крепость в городе Билече (Герцеговина). У кадет не было нормальной одежды, белья, кормили плохо, что было вызвано недостатком финансирования со стороны Державной комиссии.21
Однако позже ситуация изменилась: усилиями корпусной администрации при участии Державной комиссии удалось оборудовать классы, была построена корпусная церковь, приобретены гимнастические снаряды, организован лазарет. 2 сентября 1922 г. приказом Донского атамана Второй Донской кадетский корпус был переименован в Донской Императора Александра III кадетский корпус.22 В сентябре 1926 г. корпус переведен в город Горажде (Босния). На новом месте здания были более удобны. Но все позитивные изменения нивелировались уровнем дисциплины кадет, свое отрицательное влияние имели и неоднократные переезды с места на место.
В середине 1927 г., когда у кадет были каникулы, в корпус с инспекцией приехал король Александр I Карагеоргиевич. Пробыв короткое время, он обошел учебные классы корпуса, посетил лазарет, церковь и, по воспоминаниям очевидцев, остался, в целом, доволен состоянием учебного заведения. Улучшение материального состояния Донского корпуса, повышение качества образования привело к росту популярности учебного учреждения среди местного населения. Прямым результатом такой известности стало зачисление в состав воспитанников местных юношей. Как позже вспоминали выпускники корпуса, сербы влились в коллектив без конфликтов, однако, в силу особенностей национального характера, были весьма вспыльчивы. Надо сказать, что сербские мальчики, имевшие спокойное, благополучное детство, были лучше развиты физически и ментально.23
Итак, 17 августа 1929 г. Державная комиссия приняла решение о слиянии Крымского и Первого Русского корпуса, часть кадет Крымского корпуса переводилась во вновь образованный Второй Русский Императора Александра III кадетский корпус. Следует отметить, что Донской кадетский корпус постигла самая тяжелая участь среди кадетских корпусов, эвакуированных с юга России. Только после переезда корпуса в город Горажде удалось на продолжительное время разрешить основные финансовые и организационные проблемы, вплоть до его объединения в 1933 г. с Первым Русским Великого князя Константина Константиновича Кадетским Корпусом (ПРВККККК).
История Первого Русского кадетского корпуса началась с эвакуации 25 января 1920 г. из Одессы. Приказом полномочного Российского военного атташе генерала В. А. Артамонова от 10 марта 1920 г. кадеты Владимировско-Киевского, Одесского и Полоцкого корпусов объединялись в «Русский Сводный кадетский корпус».24 Вскоре по новому распоряжению корпусу было присвоено окончательное название Первого Русского корпуса, сохранившееся до конца пребывания в Сараево, т. е. до осени 1929 г. Директором корпуса был назначен генерал-лейтенант Борис Викторович Адамович.
Первый Русский корпус столкнулся с теми же проблемами, что и все эмигрировавшие кадетские корпуса: ощущалась острая нехватка методической литературы и учебников, письменных принадлежностей и мебели. Однако всего за два года в Сараево корпус приобрел вид настоящего военного учебного заведения. Дисциплина была образцовой, преподавание и успехи кадет – на высоком уровне. В 1925 г. из Шанхая прибыли 34 кадета Сибирского Императора Александра I Кадетского Корпуса.25 С собой они привезли весь реквизит духового оркестра и церковное имущество Сибирского и Хабаровского корпусов. Было отмечено, что сибиряки сохранили полностью все те качества, которыми всегда отличались лучшие представители российских кадет, несмотря на перенесенное на своем пути в эмиграцию.
За время пребывания в Сараево, т. е. с июня 1920 г. по сентябрь 1929 г., Первый Русский кадетский корпус дал 9 выпусков, получили образование и аттестаты 418 кадет. В 1929 г. корпуса Крымский, Донской и Русский были сведены в два корпуса. 6 декабря 1929 года генерал Адамович прочитал всему выстроенному корпусу полученный из королевского дворца документ о том, что Его Величество Король Александр I пожаловал шефство корпусу Великого князя Константина Константиновича. Здесь же всем кадетам были выданы приготовленные заранее новые погоны с вензелем Великого князя.26
Интересно, что в начале 30-х гг. возникла проблема, вызвавшая широкий резонанс не только в корпусной среде, но и вообще в русской общине. Обнаружилось, что несколько кадет сочувствуют идеям большевизма. Дальнейшее расследование показало, что явление было единичным и не носило системный характер.27 Если неприятие коммунистической идеологии, врагами которой были деды и отцы кадет, в системе воспитания в кадетском корпусе легко объясняется с идеологической точки зрения, то некоторые убеждения директора по эстетическим и моральным нормам обращают на себя особое внимание. Так, к примеру, Б. В. Адамович резко выступал против популярных в молодежной среде современных танцев, не входящих в обязательную программу хореографического обучения. «Школа должна <…> внушать своим ученикам не болезненные, но здоровые стремления и привычки, – считал Б. В. Адамович. – Наши зарубежные школы – носители ушедшей в эмиграцию русской национальной культуры. Русская культура знала заимствованные ею с Запада старые танцы, в существе которых была веселость польки, томность вальса, рыцарская бравада мазурки, церемониальная игра кадрили, была детская наивность разных па, миньонов и венгерок, была грация, галантность, деликатность, но не было похотливых движений бедрами, не требовалось истомной мимики».28
В 1936 году генерал Б. В. Адамович после тяжелой болезни скончался. Благодаря каждодневной, целеустремленной деятельности Бориса Викторовича, администрации корпуса удалось пережить все трудности эвакуации и создать все необходимые условия для обучения и воспитания русской эмигрантской молодежи. Как отмечали выпускники корпуса, «генерал Адамович жил заботами о кадетах».29 Многими своими успехами Русский кадетский корпус был обязан исключительно строгой дисциплине, которая поддерживалась в корпусе директором. В 1935 г. генерал Адамович представил составленный им кодекс правил кадет, которые назвал «Шестьдесят семь моих заветов кадетам Русского кадетского корпуса в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев», или просто «Мои заветы». Кодекс состоял из пяти подпунктов, на которых кадеты воспитывались: как правильно относиться к корпусу, как должен выглядеть кадет, правила взаимоотношений и общежития.30 Заветы Адамовича наравне с кадетскими заветами Великого князя Константина Константиновича, написанными в начале XX века, и по сегодняшний день актуальны, являются основой воспитательной работы в современных кадетских корпусах России.
В августе 1936 г. директором корпуса был назначен генерал-майор А. Г. Попов, который продолжил руководство корпусом на тех традициях, которые были заложены генералом Б. В. Адамовичем.
В 1939 г. во всем корпусе чувствовалась напряженная атмосфера – мир был на пороге Второй мировой войны. Корпусная администрация понимала, что «в то время пока весь мир охвачен тревогой… необходимо поддерживать нормальное настроение и спокойствие».31 После вступления в апреле 1941 г. фашистских войск на территорию Югославии начался призыв русских эмигрантов в Королевскую армию. Многие выпускники кадетских корпусов шли добровольцами на фронт, не говоря уже об офицерах-выпускниках корпусов, которые закончили военные училища Югославии.
В конце июня 1941 г. в ПРВККККК проходили выпускные экзамены. Новость о нападении Германии на Советский Союз вызвала всеобщее возбуждение и стала большим потрясением для всей русской общины. У многих появилась надежда вернуться в Россию в случае победы над большевиками. Немецкие оккупационные власти отнеслись к кадетскому корпусу достаточно сдержанно. Во всяком случае, корпус не был закрыт, хотя финансирование со стороны Державной комиссии прекратилось. Поэтому первое время материальное содержание осуществлялось за счет благотворителей и накоплений офицеров-воспитателей и преподавателей. Прекрасно понимая, что русские эмигранты бежали от большевизма, немецкие власти приняли решение использовать их в своих интересах. Они создали специальный орган для финансирования и контроля беженцев из России – «Бюро по защите интересов русской эмиграции в Сербии». Под ведомство нового органа попадал и кадетский корпус. Руководителем Бюро был назначен Михаил Федорович Скородумов.32 Перед ним стояло множество задач – обеспечить людей работой и жильем, найти способ защитить своих подопечных от преследования со стороны коммунистических партизан. (Надо отметить, что русская эмиграция стала объектом уничтожения партизанами Тито, которые видели в белоэмигрантах своих идеологических врагов.) Немцы предложили М. Ф. Скородумову, чтобы русские вступали в германские воинские части, но он отклонил это предложение. 12 сентября 1941 г. Скородумову было разрешено сформировать Отдельный русский корпус, что для эмигрантов «во многом было обусловлено желанием просто выжить, так как давало возможность в случае необходимости в буквальном смысле защитить свою жизнь и жизнь близких».33 «Если возродится Русская армия, возродится и Россия»,34 – такие слова не могли понравиться немецким властям. М. Ф. Скородумов был арестован, директором Бюро назначен генерал-лейтенант В. В. Крейтер.
31 марта 1942 г. был ликвидирован Донской Мариинский институт, а в освободившееся здание переселили кадетский корпус, одно из отделений – в здание бывшего приюта напротив железнодорожной станции. Создавшееся в корпусе финансовое положение вынудило генерала А. Г. Попова срочно написать письмо в Бюро русской эмиграции. Он просил руководство обратиться к немецким властям, чтобы признали за средней русской школой-интернатом права на существование, получение необходимых продуктов питания, а также с просьбой придать корпусу официальный статус, чтобы с ним считались местные власти. Его беспокоила возможность потерять и то здание, куда переехал корпус, поскольку в Белой Церкви было расквартировано много немецких частей.35
Кадетский корпус был эвакуирован из Белой Церкви в начале сентября 1944 г. до прихода частей Красной Армии. Путь корпуса лежал через Венгрию, в австрийский город Эгер. Из-за тяжелых походных условий было невозможно организовать быт. Вскоре возникли проблемы с продуктами, приходилось обменивать одежду на еду. В конце сентября 1944 г. директор корпуса А. Г. Попов объявил кадетам о расформировании корпуса.
Российские кадетские корпуса в Сербии в 1920–1944 гг., их деятельность в сфере воспитания и образования подрастающего поколения эмигрантов стали феноменом не только отечественной, но и мировой истории XX века. В кадетских корпусах для русских детей, многие из которых родились уже в эмиграции, была создана уникальная система национального образования и воспитания, основанная на православной вере. Благодаря этой системе они получили не только глубокие знания русского языка и литературы, но и возможность национальной идентификации, не позволившей им ассимилироваться в дальнейшем в странах рассеяния, укрепившей веру в Россию и преданность национальным идеалам. «Дело Русского кадетского корпуса <…> явилось не новым делом, на чужбине возникшим, а продолжением того, что было на Родине. Русский кадетский корпус продолжил двухсотлетнее дело российских корпусов в том же строю, уклад жизни, в тех же началах и целях воспитания и обучения, которые были установлены веками. <…> Он является уголком Русской земли и носит название Русского кадетского корпуса не потому, что так было решено и искусственно создано в память минувшего, а потому, что он действительно живая клеточка России, волею Провидения оказавшаяся вне Родины», – говорил в своем юбилейном докладе в 1940 г. директор Первого Русского кадетского корпуса генерал-майор А. Г. Попов.36 Развивая эту мысль, он выделил самую характерную черту в созданной системе воспитания: «Среди таких положительных особенностей нужно, прежде всего, отметить обострение чувства Родины. Только оказавшись в изгнании, мы до конца поняли, что значит Родина, как темна и безотрадна жизнь без нее. Прежние кадеты, любя Родину, все же мало над этим задумывались, так как Родина всегда была с ними и щедро расточала им свои блага».37
Судьба выпускников российских кадетских корпусов в Сербии была разной. За время существования Первого Русского кадетского корпуса из него было произведено 24 выпуска. Корпус окончило 906 кадет. В Югославии умерло 50 кадет и 22 чина персонала. Из выпускников корпуса 43 поступили в Николаевское кавалерийское училище, 113 окончили югославскую Военную академию и стали югославскими офицерами, более 200 окончили университеты в различных странах мира.38 Выпускники русских кадетских корпусов оказались рассеянными по миру, но смогли сохранить и пронести через всю свою жизнь верность кадетскому братству.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См.: Калинин И. М. Под знаменем Врангеля. Л., 1925; Слободской А. Среди эмиграции. Харьков, 1925; Федоров Г. Путешествие без сантиментов. М. Л., 1926.
2. См.: Мейснер Д. Миражи и действительность. Записки эмигранта. М., 1966; Голинков Д. П. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917–1925 гг.). М., 1975; Комин В. В. Крах российской контрреволюции за рубежом. Калинин, 1977; Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. М., 1981; Тесемников В. А. Российская эмиграция в Югославии (1919–1945) // Вопросы истории. 1988. №10; Акулов М., Петров В. 16 ноября 1920 г. М., 1989.
3. См.: Галушко Ю., Колесников А. Школа российского офицерства: Исторический справочник. М., 1993; Ершов В. Ф., Пивовар Е. И. Военно-учебные заведения и военно-научная мысль Белой эмиграции в 1920–30-е гг. М, 1999; Цурганов Ю. С. Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне. М., 2001; Тесемников В. А., Косик В. А. Русский Белград. М., 2008; Самович А. Л. Военная школа России в 1914–1920 гг.: кадетские корпуса. М., 2002; Карпов Н. Д. Крым–Галлиполи–Балканы. М., 2002.
4. Контрреволюционные русские политические группы и вооруженные силы за рубежом и на территории Советской России. Состояние, организация и деятельность за период с 1 января по 1 апреля 1922 года. (Материалы стратегической разведки РККА). М., 1922.
5. Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и эмигрантских архивов. М., 1995; Чему свидетели мы были… Переписка бывших царских дипломатов. 1934–1940: Сборник документов в двух книгах. Книга первая. 1934–1937. М., 1998; Политическая история русской эмиграции. 1920–1940 гг. Документы и материалы: Учебное пособие. М., 1999; Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Так начиналось изгнанье. 1920–1922. Книга первая. Исход. М., 1998; Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов. Т. 1. Книга вторая. На чужбине. М., 1998; Русская военная эмиграция 20-х – 40-х годов: Документы и материалы. Т. 2. Несбывшиеся надежды… 1923 г. М., 2001; Вып.1-2; Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. М., 2003; и др.
6. Белое дело. Летопись Белой борьбы. 1926-1933. Берлин, Т. 1-7.
7. Справочник фондов ГА РФ. Фонды Государственного архива РФ по истории Белого движения и эмиграции. М., 1999. С. 695.
8. После рассекречивания в 1987 г. фонды «Хранилища белогвардейских и эмигрантских фондов» привлекли большое внимание российских и зарубежных исследователей. В частности, в РЗИА отложились фонды «Представительство в Югославии Верховного комиссара беженцев при Лиге Наций» (Ф. 6791), «Русский национальный комитет в Королевстве С.Х.С.» (Ф. 6790), «Общество бывших юнкеров Николаевского военного училища» (Ф. 5941), «Объединение бывших юнкеров и офицеров Чугуевского военного училища» (Ф. 6797), «Совет объединенных офицерских обществ в Королевстве С.Х.С.» (Ф. 5944) и другие.
9. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 2. Л. 10.
10. Кадетская перекличка. № 6. Нью-Йорк, 1973. С. 75.
11. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 6. Л. 4-5.
12. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 370-371.
13. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 79. Л. 16.
14. Российская кадетская перекличка. № 10. М., 2010. С.46.
15. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 132.
16. Там же. Л. 369.
17. Кадетские корпуса за рубежом. 1920-1945. Монреаль. С. 123.
18. ГА РФ. Ф. 7065. Оп. 1. Д. 4. Л. 4, об.
19. Карпов Н. Д. Указ. cоч. C. 39.
20. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 115. Л. 1, об.
21. Кадетские корпуса за рубежом. 1920-1945. Монреаль. С. 247-248.
22. Гурковский В. А. Указ. соч. С. 246.
23. Кадетские корпуса за рубежом. 1920-1945. Монреаль. С. 271. С. 272-273.
24. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Ф. 165. Л. 72, об.
25. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Ф. 165. Л. 64.
26. Кадетские корпуса за рубежом. 1920–1945. Монреаль. С. 330.
27. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 115. Л. 158, об.
28. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 165. Л. 252-253.
29. Кадетская перекличка. Нью-Йорк, 1987. № 42. С. 48.
30. Честь родного погона. М., 2003. С. 170.
31. ГА РФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 165. Л. 192.
32. Цурганов Ю. С. Указ. соч. С. 114.
33. Русский корпус на Балканах. 1941–1945. М. 2008. С. 3-7.
34. Цурганов. Ю. С. Указ. соч. С. 117.
35. Там же. С. 248
36. Седьмая Юбилейная кадетская памятка. Нью-Йорк, 1997. С. 6.
37. Там же. С. 317.
38. Там же. С. 21.