Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 259, 2010
Милослав Шутыч
К истории сербско-русских культурных связей
Многовековые связи сербской и русской культуры обусловлены рядом этнических и исторических обстоятельств. Сербский и русский народы, принадлежащие единой славянской общности, несмотря на географическую разъединенность, сближает не только сходство языков, но и некоторые повороты истории. Правда, исторические события время от времени, на более или менее долгий срок, прерывали не только культурное, но и государственное, политическое сотрудничество Сербии и России. Однако теперь, как кажется, созданы условия для всех видов сотрудничества между нашими странами. Конечно, никак нельзя не учитывать и многочисленных различий между русским и сербским народами, которые, очевидно, не могут препятствовать интенсивному и многостороннему общению. Нужно особенно подчеркнуть еще одно историко-культурное обстоятельство, которое сближает оба народа: корни этой близости – в византийской цивилизации. В русской научной литературе часто подчеркивается именно это общее византийское происхождение русской и сербской культуры, общая принадлежность русского и сербского народа к православной семье христианских народов.
Язык представляет собой основное средство связи между культурами, причем язык в самом широком, знаковом понимании; именно в нем прежде всего сохраняются следы многовековых сербско-русских культурных связей. Язык – основное средство любой творческой деятельности, важнейший посредник между культурами. Исходя из терминологического разграничения прямых и опосредованных коммуникативных моделей, лежащих в основе культурных контактов между народами, попытаемся указать на некоторые моменты многовекового сербско-русского культурного сотрудничества.
Первый и очень значительный эпизод непосредственного культурного сербско-русского сотрудничества связан с именем серба из Герцеговины Саввы Владиславича. Этот полиглот (о нем написал книгу один из крупнейших сербских поэтов Йован Дучич), получивший разностороннее образование в Дубровнике и Венеции, в начале XVIII века был принят в Посольскую канцелярию Петра I. Он оставался близким русскому царю до самой его смерти, был купцом и дипломатом, вся его деятельность была, в сущности, единой культурной миссией. С его именем связано и начало балканской политики Петра I. Савва Владиславич бывал и в Китае, где способствовал миру и взаимопониманию между этой страной и Россией. Из своих дипломатических поездок в Западную Европу, прежде всего в Италию, он привозил в Россию предметы искусства. С именем этого человека связано и появление при русском дворе вывезенных из Константинополя нескольких «арапчат», среди которых был прадед Пушкина.
С полным основанием можно сказать, что Савва Владиславич имел отношение и к «ответному» включению русских в сербскую среду – к приезду русских учителей в Сремские Карловцы в начале XVIII века. Среди этих учителей был Эммануил Козачинский, осуществивший театральную постановку «трагикомедии» о сербском царе Уроше V. Позднее это произведение барочного театра Йован Раич переработал и напечатал в новой версии, упомянув с уважением автора, своего учителя.
Среди самых ранних сохранившихся памятников, свидетельствующих о сербско-русских культурных связях, – произведения изобразительного искусства: фрески сербских святителей Саввы, Симеона и князя Лазаря в Архангельском соборе Московского Кремля. А сербские народные песни, известные в Европе, дошли до России благодаря переводам Срезневского и, прежде всего, благодаря пушкинским переложениям двух песен из сборника Вука Караджича. Эти переложения опубликованы в его «Песнях западных славян» (1835). Первая песня – свободное переложение, вторая, по словам Пушкина, «прекрасная песня» – «Сестра и братья» («Бог ником дужан не остаjе») – представляет собой точный перевод. Пушкин написал и несколько собственных песен в духе сербской народной поэзии. Его сборник, как и некоторые более поздние переводы, получил положительный отклик известных русских критиков того времени – В. Г. Белинского и Н. Г. Чернышевского. Сравнивая сербские песни с «Илиадой» Гомера, они отмечали, что сербские песни есть художественное отражение, зеркало «народной жизни». Чернышевский назвал косовские песни несравненной прекрасной сербской эпопеей. Похвально отозвался о них и Достоевский. Эти отзывы – первые свидетельства о возникновении образа сербского народа и его языковой культуры в среде русской интеллигенции. Именно тогда начинается и внедрение великой русской литературы в Сербии, процесс этот не прерывается и в наше время, будучи, без сомнения, самым значительным явлением в рамках русско-сербских культурных контактов.
Но одно историческое событие привело к исключительному, во многих отношениях, непосредственному усилению этих связей. Речь идет о прибытии в Сербию русских эмигрантов после октябрьских событий 1917 года. По данным двухтомника «Русская эмиграция в сербской культуре XX века», изданного Филологическим факультетом в Белграде в 1994 г. (сост.: Миодраг Сибинович, Мария Межински и Алексей Арсеньев, ответ. ред. Миодраг Сибинович), в Королевство СХС переселилось несколько десятков тысяч русских эмигрантов, главным образом, в Сербию, которая с самого начала встретила их с открытым сердцем и протянула им руку помощи. После Гражданской войны в Сербию прибыла и часть семьи Толстых, а известный русский лингвист, академик Никита Ильич Толстой родился в Сербии. Не вдаваясь в терминологические тонкости (беженцы, изгнанники или эмигранты), которые можно, но не обязательно, принимать во внимание, воспользуемся термином «эмигранты» и попытаемся в самом общем виде оценить их непосредственное влияние на культурное развитие Белграда и Сербии в целом. Конечно, этот наплыв эмигрантов происходил не одномоментно (с весны 1919 г. он приобретает массовый характер), однако следует говорить о культурной деятельности эмиграции в целом, о деятельности определенного сообщества на протяжении длительного периода. С учетом всех тягот эмигрантского существования, эта деятельность имела троякое значение: для культурного развития Сербии, для укрепления сербско-русских культурных связей и для собственной культуры России. То была культура «русских вне России», или культура «России за рубежом», но она являлась составной частью русской культуры в целом. Русские культурные модели эмиграции сразу же вступили в живое взаимодействие с сербскими. Результатом этого взаимодействия стало их быстрое сращение, породившее целый ряд общих русско-сербских культурных достижений. Этому успеху способствовал высокий общеобразовательный уровень русских эмигрантов (75 процентов эмигрантов имело среднее или высшее образование). О высоком интеллектуальном уровне русской эмиграции говорит и то, что в Белграде на сербском языке выходил прекрасный журнал «Русский архив» (среди сотрудников которого была и Марина Цветаева), а о Белграде как русском культурном центре свидетельствует тот факт, что именно здесь в 1928 году состоялся Первый съезд русских писателей в эмиграции.
Культурные достижения русских эмигрантов в Сербии многочисленны и разнообразны и охватывают почти весь спектр научного и художественного творчества. Трудно обозреть эти достижения в целом (в названном сборнике это в значительной мере удалось сделать). Поэтому упомянем только некоторых выдающихся деятелей. Несомненно, что почетное место среди ученых принадлежит Георгию Александровичу Острогорскому (1902, Петроград – 1976, Белград), который приехал в Сербию в 1933 году, будучи уже сформировавшимся ученым; именно он дал тогдашней сербской византологии новый импульс и спустя четыре десятилетия работы в сербской науке, по мнению многих, стал крупнейшим византологом XX века. Это, в свою очередь, вывело сербскую византологию на мировой уровень. В его методологии учитываются традиции сербской византологии, сочетаются подходы русской и современной ему мировой науки. Г. А. Острогорский стал основателем Института византологии Сербской Академии наук и искусств, его капитальный труд «История Византии» переведен на многие языки мира.
Евгений Васильевич Аничков (1866, Боровичи, Новгород. губ. – 1937, Белград), историк литературы, эстетик, фольклорист, писатель, был в самой гуще культурной деятельности русской эмиграции в Югославии и в Европе. Он опубликовал большое число работ, в том числе и о символизме, с некоторыми представителями которого он был знаком лично, в частности, с Блоком. Особое значение имеет его исследование о христианской эстетике. В архиве Сербской Академии наук и искусств хранится ряд его работ.
Среди первых русских эмигрантов был и палеолог и византолог Владимир Алексеевич Мошин (1894, Петербург – 1987, Скопле), прибывший в Королевство в 1920 г. Будучи профессором-византологом в Белградском университете, он занимался прежде всего влиянием Византии на средневековую Сербию, изучал ценнейшие сербские и греческие документы на Афоне. Кирилл Федорович Тарановский (1911, Юрьев, – 1993, Гарвард) как ученый сформировался в Белграде и, уже будучи профессором Белградского университета, переехал в Гарвард, США. Продолжая дело своего учителя Р. Кошутича, основателя сербской русистики, опираясь на научный вклад русских формалистов и пражской лингвистической школы, он внес неоценимый вклад в языкознание и теорию литературы.
Ирина Георгиевна Грицкат-Радулович, родившаяся в 1922 году в Белграде и недавно скончавшаяся в своем родном городе, – автор многочисленных трудов по языку и стилистике средневековой литературы и письменности; она внесла значительный вклад в изучение истории сербского литературного языка. Нельзя не сказать и о ряде других ярких представителей русской эмиграции, которые своими трудами способствовали укреплению русско-сербских культурных связей. Среди них заслуживают упоминания архитекторы Н. П. Краснов и Г. И. Самойлов, чьи капитальные сооружения определили урбанистический облик современного Белграда; выдающиеся юристы С. Троицкий, А. В. Соловьев и Ф. В. Тарановский, историк искусства Н. Л. Окунев, художники С. Ф. Колесников, Л. Т. Шейка, О. В. Василенко-Иваницкая и др., целая плеяда деятелей театра, музыки, кино.
Неумолимый бег времени положил конец жизненному пути представителей первого поколения русской эмиграции в Сербии, но их неутомимую творческую деятельность продолжили потомки. Среди них назовем прежде всего Александра Петрова, родившегося в 1938 году в Нише, в семье русских эмигрантов. А. Петров известен не только своей разносторонней культурной деятельностью в Белграде, но и как профессор Питтсбургского университета и редактор старейшей в Америке сербской газеты «Србобран». Занимая одно из ведущих мест в современном сербском литературоведении, будучи известным поэтом и беллетристом, А. Петров наиболее ярко олицетворяет близость сербской и русской культур. А. Петров – автор двухтомной двуязычной «Антологии русской поэзии» (XVII–XX вв.), которую Бродский в свое время назвал лучшей из изданных.
Следует отметить разностороннюю педагогическую, научную и литературную деятельность Андрея Витальевича Тарасьева (родился в 1933 г. в Белграде), который, помимо прочего, занимается изучением истории Русской православной церкви в Белграде. Русская Церковь, которой служит уже третье поколение семьи Тарасьевых, – средоточие духовной жизни русских в Сербии.
Центром культурной жизни в Белграде является Русский дом. Но это не единственное место, где проявляются сербско-русские культурные связи. Необходимо несколько слов сказать и о переводческой деятельности. Так, например, на сербский язык были переведены труды известного русского специалиста по эстетике Ю. Б. Борева «Энциклопедия русской философии» и «Эстетика», а недавно на русском языке вышла солидная «Антология сербской поэзии». Все это свидетельствует о том, что контакты между русской и сербской культурами развиваются. В то же время в этом движении навстречу друг другу остается еще немало лакун, которые непременно будут заполнены.
Перевод – МарфаТолстая