Стихи
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 257, 2009
Колыбельная океана
* * *
Скажи мне, стареющий,
почему ты перестал оглядываться
на пройденное, перестал его повторять
и запоминать повороты?
Не придется тебе возвращаться, и ты это понял.
Или боишься отвести взгляд от горизонта,
чтобы не пропустить прикосновения солнца к некоей линии,
отмечающей начало ночи?
Песок, обжигавший ступни,
теперь холодит ладони,
лучи, нагревавшие голову слишком,
отразились от черепа в небытие.
Бирюза, заставлявшая
биться сердце,
сменилась лиловым цветом церковного траура.
Эти приготовления тебя не смущают, напротив!
Наконец-то ты один на один
и не слышно разнообразных по тону и одинаковых
по отсутствию смысла замечаний.
Больше не нужно заниматься существованием
жадной до пополнения плоти,
этой скучной машины повторений.
Каждый день теперь
будет новым,
и память более не понадобится,
чтобы узнавать дорогу возвращения.
Ну, вздохни и Люби.
* * *
Наконец-то мне захотелось послушать себя,
не теряя времени, а особенно сил внимания
на позванивание украшений.
Приложить ухо к своему сердцу,
превращенное в слуховую трубку старомодного доктора,
чтобы услышать вечную свежесть Молчания,
когда все сказано
и сотрясение воздуха прекратилось за его отсутствием.
Пусть под ложечкой холодок
радостного предвкушения,
того, чему нет наименования в языках мира,
смысл, не нуждающийся в звуковой оболочке,
не вместимый ни в какую комбинацию гласных,
несогласных и откровенно шипящих.
О, Люби.
Смотри, даже страдание иссякает,
даже плача больше не нужно,
чтобы расступились, пропуская назад,
испаряясь волнообразным движением.
И если еще нужно сказать
ради верности дружбы
и данных когда-то в порыве жалости обещаний,
радуясь исчезновению диска
и прекращению времени,
наслаждаясь невидимым ободреньем свободы:
о, Люби.
* * *
Горизонт синий
Волны бирюзовые
Облака белые перистые
Солнце знойное
Песок белый и желтый
Кожа прохладная
Кисть руки тонкая изящная
Бедра массивные
Воздух напоенный сосною
Прибой сильный
Прилив мощный
Дыхание прерывистое
Восклицание громкое
Пожатие руки слабое
Освобождение полное
Удовлетворение значительное
Чайки неподвижные
Кофе горячий (в термосе)
Разговор оживленный
Телефоны выключенные
Сосок выпуклый
Песок мокрый тяжелый
Песок сухой льющийся
Тень глубокая (от козырька бейсболки)
* * *
Побежать хореем и ямбом,
перепрыгнуть через ямы невнятицы,
не заботясь о том, что позади не останется
благоустроенного пути и даже тропинки
для самых задумчивых.
Ибо верх и низ,
обозначенные словами
небо и ад,
измеряются одним и тем же человеческим ростом,
и все споры идут вокруг сантиметров
или, простите, дюймов.
Из-под холодных понятий
вырываются страсти
продолжения рода
и прибавления племени.
Заблуждения имели причиной
надежду на большее, на
прорывы во тьме и на пробоины в камне
человеческого горизонта.
Они бывают реже, чем хочется,
чаще, чем хватает сил у человечества
их пережить и усвоить.
Пусть же искусства
раскрасят Ожидание,
пусть музыка радует слух, а живопись – глаз,
и яства – нёбо.
Жестокое удовольствие войн
отходит в прошлое или в другое место.
Напоенные запахом сосен
легкие обласканы,
зрение наслаждается
благолепием морской сини и бирюзы,
и бриз поглаживает кожу.
Закрыв глаза, произносится им
имя Бога.
* * *
И я знаю все тем же древним чувством,
что ты ждешь этого прикосновения.
И оно не покажется тебе дерзким,
ты подталкиваешь мою ладонь взглядом,
и я чувствую, что ее опережают мурашки,
и я нарочито медлю,
чтобы ты возразила, возмутилась, но ты
молчишь.
И мы оба созерцаем немыслимое,
ощущаем пожатие моей рукою
священных зарослей.
Мы оглушены им и более не слышим океана.
И солнце скрыто от тебя тенью.
И ладони твои стали песочными часами.
Они теперь измеряют вечность
поколениями, имеющими шанс начаться.
И продолжиться песком библейским.
И никто никому не должен. Ничего?