Заметки с Второго фестиваля российского документального кино в Нью-Йорке (сентябрь, 2009)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 257, 2009
Олег Сулькин
Цвет времени от времени спасти
18-20 апреля в киноцентре Tribeca Cinemas (NYC) прошел Второй фестиваль российского документального кино в Нью-Йорке, организованный корпорацией “Нового Журнала”.
Цвет и гордость русской культуры предстали на экране кинотеатра Tribeca Cinemas, где минувшей осенью прошел ежегодный фестиваль российского документального кино. Фестиваль этот – специализированный. Его главное направление – популяризация русской истории, культуры и искусства. А поскольку культура славна именами, то и основной акцент делается на выдающихся личностях. “Мы рады, что наш киносмотр привлекает все большее внимание зрителей и прессы, – сказала, в частности, директор фестиваля Ксения Адамович в интервью телеканалу “Russia Today”. – Документальное кино представляет собой сплав объективной реальности и авторского видения событий и фактов. Мы делаем сознательный акцент на культурных ценностях, которые не устаревают. Уверена: каждый найдет себе в программе фильм по душе.” Так оно и произошло. Кинозал в Трайбеке не пустовал даже на дневных сеансах, а самые ударные просмотры, проходившие в вечерние часы, собирали аншлаг.
Учредителем фестиваля является “Новый Журнал”. Нынешний фестиваль проходил при поддержке фонда “Русский Мир”, Русского общественного фонда А. И. Солженицына, Дома Русского Зарубежья им. А. И. Солженицына, Центра современного искусства им. А. Зверева (все – Москва), туристической компании RA Consulting, Дворянской ассоциации Америки, фонда COJECO и других многочисленных спонсоров.
Победителей конкурсной программы определяло жюри: Михаил Ямпольский, теоретик кино, профессор Нью-Йоркского университета (NYU), Эдвард Миллер, культуролог, поэт, профессор Городского университета Нью-Йорка (CUNY), Виталий Комар, художник. Их решение было несколько неожиданным, поскольку главный приз получил не кто-либо из “тяжеловесов”, опытных документалистов, а дебютантка Галина Красноборова за небольшой этнографический этюд “Девять забытых песен”. Эта лента, диплом выпускницы ВГИКа, рассказывает о культуре и традициях деревни, где живут представители небольшой национальности коми, входящей в финно-угорскую языковую группу. И хотя действие происходит в наши дни, возникает полное ощущение погружения в древность, в народную мистику, которая правит бал в душах и сердцах простых сельчан. Собственно, в своем решении нью-йоркское жюри не было оригинальным: весной 2009 года работа Красноборовой получила Первую премию на 16-м конкурсе студенческих и дебютных работ “Святая Анна”. Приз жюри фестиваля вручен режиссеру фильма “Список Киселева” Юрию Малюгину, отмеченному за гуманизм и разработку малоизвестного исторического материала. Учредитель фестиваля, корпорация “Нового Журнала” отметила дипломами фильм “Мэрилин Монро, Энтони Куинн и другие: фабрика звезд Михаила Чехова” режиссера Алексея Бурыкина и картину Сергея Мирошниченко “Слово”, посвященную Александру Солженицыну. Оргкомитет фестиваля наградил специальными дипломами интеллектуальный детектив “Тени Фаберже” режиссера Александра Бородянского и дебютную короткометражку русской американки Валерии Бондаренко о воображаемом явлении Заратустры в современном Нью-Йорке. Но призы призами, а личные впечатления не всегда им корреспондируют. Я хотел бы подробней остановиться на фильмах, которые затронули душу и сердце.
Чек от Мерилин Монро
Давно замечено: есть у русских “комплекс первача”: всегда, при малейшей возможности, отстаивать приоритет в любой области, будь то наука, техника, культура или спорт. И спорить до хрипоты: наш – первый, лидер, пионер, рекордсмен… Несколько фильмов о таких замечательных русских пионерах-первооткрывателях оказались включены в программу фестиваля.
Одним из таких удивительных “первачей” был Игорь Сикорский, для которого самолеты были главным делом, а все остальное – потом. Да, заслуги братьев Райт в становлении авиации умалить невозможно, да и глупо. Но Сикорский внес в самолетостроение огромный вклад, он был гениальным конструктором. И смелым практиком-летчиком. Фильм “Илья Муромец” – так назывался чудо-самолет Сикорского – был показан во внеконкурсной программе фестиваля. И представил его сын героя фильма – Игорь Сикорский-младший.
Вообще, для прошедшего фестиваля это было характерно: говорить со зрителем не только языком экрана, но и приглашать для такого разговора режиссеров, а также людей, связанных с фильмом родственными, профессиональными и духовными нитями. На фестиваль была приглашена группа российских режиссеров и режиссеров русскоязычной диаспоры Америки: Сергей Мирошниченко (“Слово”), Сергей Зайцев (“Репетиция”, “Неженское дело”), Алексей Бурыкин (“Мэрилин Монро, Энтони Куинн и другие: фабрика звезд Михаила Чехова”), Вячеслав Орехов (“Мир на кончиках пальцев”), Юрий Малюгин (“Список Киселева”), Екатерина Пискарева (“Мой альбом”), Мария Герштейн (“Набоков. Счастливые годы”), Владимир Синельников (“Тени Фаберже”), Алексей Панин (“Буба”), а также специальные гости фестиваля, среди них – региональный директор фонда “Русский мир” Николай Михайлов и представитель Общественного фонда Александра Солженицына Игнат Солженицын. Так, картину “Мэрилин Монро, Энтони Куинн и другие: фабрика звезд Михаила Чехова” представили режиссер Алексей Бурыкин и одна из последних учениц великого педагога, актриса и кастинг-директор, президент Общества им. М. Чехова (MISHA) Джоанна Мерлин.
Михаил Чехов был не только выдающимся артистом, но и основателем школы психофизиологического погружения в художественный образ. Большевики вытолкали его из страны, он оказался в США и в 1942 году был приглашен в Голливуд. Здесь у него в школе-студии учились Гэри Купер, Грегори Пек, Ингрид Бергман, Юл Бриннер, Клинт Иствуд. Не так давно на аукционе “Кристи” за 2 тысячи 250 долларов продали чек, выписанный на имя Михаила Чехова легендарной голливудской дивой Мэрилин Монро. Чеком на сумму 45 долларов актриса рассчитывалась за уроки мастерства, которые он ей давал. Мэрилин не нравилось, что ее считают поверхностной актрисой, торгующей эффектной внешностью, и она очень хотела облагородить свой имидж, выйти на серьезный уровень с помощью русского учителя.
Михаил Чехов – из бесспорных “первачей”, его приоритет не надо доказывать: это доказали своими успехами американские звезды нескольких поколений, его преданные ученики. А вот имя Сергея Прокудина-Горского известно пока лишь знатокам истории фотографии. В этом смысле картина “Цвет времени” режиссера Константина Касатова выполняет благородную просветительскую миссию. Мы смотрим на цветной снимок Льва Толстого и восхищается: какое качество цветопередачи, какая четкость изображения! А ведь это самое начало ХХ века. Да, в цвете зафиксировал для истории великого писателя именно он, Прокудин-Горский, энтузиаст и первопроходец цветной фотографии. Он снимал самые далекие уголки России – обычаи, обряды, приметы быта, памятники старины. Эмигрировав на Запад, продолжал свою кропотливую подвижническую работу. Отдадим должное Библиотеке Конгресса США: ценнейшая коллекция фотографий Прокудина-Горского отсканирована и выставлена на всеобщее обозрение в Интернет. Фильм “Цвет времени” – одно сплошное “дискавери”: уникальные факты, потрясающие повороты судьбы, редчайшие документы.
В общем, примерно теми же словами можно описать впечатления от серии фильмов о писателях-“первачах” ХХ века – властителях дум и мастерах слова. Именно так – “Слово” – называется большая лента об Александре Солженицыне, снятая одним из ведущих документалистов современной России Сергеем Мирошниченко. Фильм был представлен сыном писателя Игнатом Солженицыным; режиссер С. Мирошниченко подробно рассказал о своей работе. Казалось бы, об авторе “Архипелага ГУЛаг” все сказано-пересказано. Ан нет, Мирошниченко находит редкий личностный ракурс, и писатель открывается с какой-то неведомой доселе стороны. И все благодаря умению режиссера, нашедшего душевный контакт с вдовой писателя Натальей Дмитриевной. Когда Александр Исаевич “бодался с дубом” советской системы, он был тверд и непреклонен. Но мы увидим как бы изнанку его “я”, его бытовую незащищенность, мягкость, даже слабость. И главное: лишний раз убеждаемся в его фанатичной преданности профессии литератора. Крест человека, всегда говорящего правду, он нес всю свою долгую и драматичную жизнь.
Круги ГУЛага, которые навсегда наложили отпечаток на прозу и публицистику Александра Солженицына, не обошли и его младшего современника писателя Василия Аксенова. Кумир шестидесятников, сын Евгении Гинзбург, автор незабываемого “Крутого маршрута”, стал героем фильма, который снимался, когда Аксенов еще был жив. Но инсульт, который перенес Василий Павлович, был настолько силен, что мало кто надеялся на благополучный исход болезни. Недавний уход замечательного писателя наложил флер щемящей грусти на картину “Василий Аксенов: жаль, что вас не было с нами”, снятую Еленой Якович и Алексеем Шишовым. Об Аксенове говорят в камеру те, кто его близко знал, – Анатолий Гладилин и Алексей Козлов, Белла Ахмадулина и Александр Кабаков, Эрнст Неизвестный и Лили Дени.
Можно заметить общий вектор судеб этих людей, вытолкнутых идеологической советской диктатурой на Запад и, спустя годы, вернувшихся в родные края не на щите, а со щитом.
Или взять, например, режиссера Леонида Варпаховского, ученика Мейерхольда, героя еще одного фильма, представленного на фестивале, – работа Галины Долматовской “Без антракта”. Оклеветанный в 30-е, Варпаховский провел несколько тяжких лет на Колыме, в Магадане стал ставить спектакли, нашел любовь своей жизни. Спустя десятилетия дочь Варпаховского, Анна, нынешняя жительница Канады, в Монреале возглавляет театр имени своего отца. В память о нем она поставила спектакль в Магаданском театре. И эта трансокеанская ось, преодолевающая 16-часовую разницу во времени между Монреалем и Магаданом, – есть символ всеобщности нынешних мировых судеб.
Фильм “Тени Фаберже” (внеконкурсный показ), снятый Александром Бородянским по сценарию, написанному им совместно с Владимиром Синельниковым (он же – автор идеи и продюсер проекта), открыто сопрягает пласты игровые и документальные, довольно простодушно пытается заманить зрителя в свои сети – сети детектива. Это фильм-путешествие и фильм-расследование. Всего ювелир изготовил 56 пасхальных яиц, но последние из них пропали в трагической сумятице революционных событий 1917 года. Мистер Фаб (артист Анатолий Ромашин, это его последняя роль в кино), молодой буддистский монах и переводчица пытаются найти пропажу. В ходе путешествий героев по России и миру происходят их встречи с персонами реальными: хранителями музеев, частными коллекционерами и экспертами, членами королевских дворов Таиланда и Великобритании. Наверное, это самое интересное в фильме – подробности жизни и деятельности Фаберже, получаемые из рук знатоков и инсайдеров.
Бабочки и драконы Набокова
“Благополучного изгнания я снова чувствую покров”. Более точных слов, передающих ощущения эмигранта, я не знаю. Не каждого эмигранта, конечно, а именно русского, оказавшегося в Америке в пору страшных потрясений на своей родине. Изгнание – да, но благополучное, дарующее защиту, покров. Тут слышится даже какая-то неловкость за спасение, обретенное на чужбине. Слова эти из знаменитого стихотворения Владимира Набокова звучат с экрана. Фильм “Владимир Набоков: счастливые годы” снят бостонской жительницей Марией Герштейн (она же продюсер и редактор) по сценарию Леонида Спивака.
Фильм идет чуть больше часа, что для документального фильма много. Но скуки не возникает, как нет и оскомины от повторения канонических фактов. Почему? Во-первых, мы узнаем много нового о плохо изученном бостонском периоде жизни писателя; во-вторых, люди, вещающие о Набокове, все фанатично увлеченные. Они словно светятся любовью к Набокову, и этот свет невольно передается и зрителю, зажигает наше любопытство и энтузиазм.
Судьба Набокова-эмигранта сложилась счастливо – относительно, конечно, в сравнении с другими великими беженцами. “Америка – единственная страна, где… я чувствую себя дома”, – говорил он. А в другой раз признался: “Страну эту я люблю”, что вообще-то ему, любителю иронии и сарказма, было несвойственно. Конечно, происходили в его заокеанской жизни и лишения, и обиды, и трагедии, но все-таки ключевым моментом эмиграции стала редчайшая для творческой фигуры такого масштаба творческая трансформация. Русский писатель становился писателем американским.
Одна из самых, на мой вкус, интереснейших глав фильма – анализ методичных и мучительных попыток Набокова переключить мозг на английский язык и американский менталитет. Набоков работал с переводчиком Петром Перцовым: Перцов делал перевод-подстрочник, посылал Набокову, тот все переиначивал, как он выражался, “драконил”, и отправлял опять Перцову. После перепечатки на машинке Набоков еще раз проходился по тексту. Бытует представление о моцартианской легкости, с какой писатель Набоков переключил сознание и перо на английский язык. Но фильм подтвердил, что расставание с любимым русским было для него щемящей мукой, он был фактически вынужден еще раз эмигрировать, на этот раз духовно, мыслительно. В силу гениальности и трудолюбия – а это сочетание горы сносит! – he did it, как выражаются янки. “Лолита”, задуманная в те счастливо-грустные военные и послевоенные годы, позднее принесла писателю, иностранцу-эмигранту и словесному гурману, неслыханную славу и коммерческую удачу. Профессор Шраер, рассказывающий этот эпизод в фильме, точно заметил, что успех Набокова остается “живой пыткой” для американских писателей.
Журналист Иосиф Богуславский, коллекционер Михаил Ковнер, мемуарист Маргарита Зарудная-Фриман, Сергей Карпович, сын профессора Михаила Карповича, Адам Вайнер, профессор колледжа Уэлсли, Стефан Кавер, сотрудник Музея сравнительной энтомологии Гарвардского университета составляют по воле авторов фильма своего рода коллективный мозаичный портрет Набокова, добавляя драгоценные кусочки смальты в невиданную интеллектуально-исследовательскую мозаику. Некоторые из этих смальт изумительны по смыслу и удивительно актуальны. Как, например, конфликт педагога Набокова с администрацией колледжа Уэлсли в годы войны с нацизмом. По собственной инициативе он прочитал политическую лекцию, в которой критиковал тоталитарный режим Сталина и, по сути, ставил его на одну доску с Гитлером. Но для Америки Сталин был союзником, и колледж рассудил, что правдоискательство эмигранта ни к чему в этот сложный момент истории. “Увольте, я еще поэт”, – заявил Набоков, и нарушителя спокойствия действительно на какое-то время уволили.
Он называл себя “старомодным либералом”. Однажды, путешествуя по Новой Англии, он с женой оказался в придорожной харчевне, где его внимание привлекла надпись “Лица иудейского вероисповедания не обслуживаются”. Он подозвал официантку и сказал ей: “Допустим, к вам подъедут супруги на осле с грудным младенцем, говорящие с сильным иностранным акцентом”. Официантка изумленно: “О чем вы?”. Набоков: “Я говорю о Христе”. Встал и вышел.
И, конечно, восхитителен сюжет о бабочках, которые были страстью писателя. Он страшно гордился тем, что открыл в Гранд-каньоне новый вид бабочки. Набоков подрабатывал ассистентом в Зоологическом музее Гарвардского университета. По словам Стефана Кавера, писатель сравнивал превращение личинки в бабочку с обдумыванием и написанием литературного произведения.
Есть трогательная символика в том, что на документальном фестивале в Трайбеке призы победителям изготовил известный нью-йоркский ювелир Алекс Солдиер: хрустальная сфера с гравировкой в виде бабочки.
Алекс Солдиер – автор знаменитой ювелирной композиции “Бабочки”, посвященной Набокову. Оригинальная идея и картонная инсталляция принадлежат поэту Андрею Вознесенскому. Когда Жаклин Кеннеди-Онассис увидела это творение на выставке в Нью-Йорке в 1991 году, то влюбилась в него и захотела приобрести. Но Вознесенский вымолил право показать картонную бабочку в Париже и Москве, после чего обещал подарить Жаклин. Когда поэт вернулся в Нью-Йорк, Жаклин уже не было в живых. И он посвятил ей пронзительные строки.
…Когда Набоков преподавал в Уэлсли, к нему подошла студентка и спросила, какую тему ей выбрать для сочинения. “Жизнь прекрасна, жизнь печальна. Вот и все, что вам нужно знать”, – был его ответ.
Слеза ребенка
Первый кадр фильма “Список Киселева” – лицо девочки, нежного кудрявого ангела с широко открытыми глазами. Потом, по ходу сюжета, оно будет вновь появляться на экране. Без каких-либо пояснений. И только ближе к концу точки над i будут расставлены, и зрителю откроется вся правда об этой девочке. Правда, от которой слезы наворачиваются на глаза даже у самых выдержанных людей.
Перекличка с названием известнейшего фильма Стивена Спилберга, конечно же, не случайна. Николай Яковлевич Киселев – из редкой породы людей с золотыми сердцами. На фотографиях того времени мы видим красивого молодого мужчину с лицом благородной лепки, густыми бровями и светлым, открытым взглядом, выдающим широту души. Уроженец Башкирии, Киселев ушел на фронт, был ранен, попал в окружение и плен, бежал, чудом уцелел, ушел к партизанам. О нем нам поведает закадровый голос, а еще расскажут фотографии и документы. А предысторию спасенных им людей рассказывают очевидцы, которых разыскали в Израиле, Америке и России авторы фильма – режиссер Юрий Малюгин, сценарист Оксана Шапарова, продюсер Яков Каллер.
Все очевидцы – жители стертого с лица земли еврейского местечка Долгиново в Белоруссии, к северу от Минска. Пожилые люди, сидя перед камерой, вспоминают то, что случилось с ними, с их семьями, с их селом, с их народом. Каждое новое свидетельство Холокоста бесценно для потомков, это как бы сигнал нам от тех, кто уже ничего рассказать не может, мольба жертв – не забывайте, не забывайте. И слушайте.
И мы слушаем их, чудом уцелевших, с замиранием сердца. Хаим Гроссбейн, Виктор Дименштейн, Мириам Гольц, Элияху Радашкович, Арье Рубин, Сима Шлехтман, Шимон Хевлин, Сима Сосенски, Иосиф Каплан, Анна-Нехама Нойман, Ехезкель Гитлич, Берта Кремер… Из 5 тысяч жителей штетла после спецоперации, в которой принимали участие чернорубашечники, вызванные на подмогу из Литвы и Латвии, в живых осталось примерно триста человек. Они ушли в леса. Голодные, испуганные, эти несчастные заходили в деревни, выдавая себя за партизан, просили хлеба. Жители деревень, сами полуголодные, до смерти запуганные фашистами (за любую помошь евреям грозил расстрел) – часто отдавали последнее. Партизанам эта ситуация тоже ничего хорошего не предвещала – несчастные мешали воевать. Командование партизанского соединения приняло волевое решение вывести долгиновцев за линию фронта – более тысячи километров по лесам и болотам, в непосредственной близости к расположениям немецких войск. Безумная затея, верная смерть. Киселев, а с ним 270 человек, половина из которых – женщины, старики и дети, – отправились в путь.
Что происходило с этими людьми той страшной осенью 1942-го года, нам расскажет фильм. Шекспир и Данте меркнут перед нечеловеческими испытаниями, выпавшими на долю уцелевших долгиновцев. Маленькую девочку с ангельским личиком звали Берта. Она непрерывно плакала. Риск, что немцы засекут движение в лесу, был огромным. И отчаявшиеся родители решили утопить дочь в реке, чтобы не подвергать опасности остальных. Их остановил Киселев, он взял Берту на плечи и нес весь остаток пути. Берта живет в Нью-Йорке, Берта Кремер.
Киселев вывел к спасению 218 человек. “Свои” его тут же арестовали, обвинив в дезертирстве. Но очевидцы выручили, рассказав энкаведешникам подлинную историю их беспрецедентного похода.
Сорок с лишним лет про одиссею долгиновцев знали лишь уцелевшие люди из “списка Киселева”. Рождению фильма помогла случайность. Однажды дочь Киселева рассказала об отце своему бывшему институтскому товарищу Якову Каллеру, ныне – продюсеру, генеральному директору студии “АБ-ТВ”.
Николаю Киселеву в Израиле присвоено звание Праведника народов мира. Его имя занесено на стену Почета в Саду Праведников мемориала Яд Вашем в Иерусалиме. Как сообщил мне Яков Каллер, по его просьбе, главный раввин России Берл Лазар обратился к властям с просьбой наградить Николая Киселева посмертно и назвать его именем улицу в Москве. Лучше поздно, чем никогда.
Перед зрителями, пришедшими на дополнительный просмотр фильма “Список Киселева” в еврейском центре Kings Bay YM-YWHA в Бруклине, выступили Берта Кремер и Шимон Хевлин, герои фильма.
* * *
Когда Папа Римский Иннокентий X увидел, как его изобразил на портрете художник Веласкес, то воскликнул в сердцах: “Слишком правдиво!”. Эту ремарку, с поправкой на время, можно отнести к целому огромному пласту кинематографа – к документальному кино.
В одном из фестивальных фильмов цитируются строки шекспировского сонета: “Как, маятник остановив рукою, Цвет времени от времени спасти?..”. Документальное кино, без сомнений, и есть замечательный способ спасения “цвета времени”.
Нью-Йорк