Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 256, 2009
Знакомство с городом и встреча с “предками”. Утром обнаружил, что мой дом стоит на вершине одной из сопок, окружающих бухту Нагасаки. Так и представил себя “горным аскетом” – yamabushi. Правда, этому мешало присутствие других людей. Вокруг дома – выше и ниже – к склону прилепилось еще множество строений, маленьких и побольше. Настроение было под стать яркому солнечному дню. Хотелось немедля отправиться на поиски следов русского присутствия в Нагасаки. На ближайшем перекрестке висело расписание движения автобуса, на котором можно добраться до центра, но обитатели района, игнорируя его, устремлялись пешком по многочисленным тропинкам и лесенкам, ведущим к подножию горы. Внимательно изучив карту, последовал за ними и, как оказалось, правильно сделал. За десять минут по тщательно отделанным ступенькам сбежал мимо ухоженных домиков с живописными, как на картинках, садиками и старинных храмов, с примыкающими к ним кладбищами, на оживленную улицу.
Начало осмотра – вокзал, где расположен городской туристический центр (City Information Center). Симпатичные девушки бесплатно вручили подробную карту достопримечательностей и рассказали, как до них добраться. Меня больше всего интересовало Иностранное кладбище около храма Госиндзи. Оказалось, что это довольно близко.
– Вы можете сесть у вокзала на автобус и, проехав через мост, попадете к храму.
На вопрос о Русской деревне в Инасе знатоки Нагасаки удивленно покачали головой. Что ж, разберемся и без них. От вокзала улица привела меня к бухте, очень похожей на бухту Золотой Рог. Это сходство еще более усилилось, когда дошел до вокзала местных морских перевозок, выстроенного в ультрасовременном стиле. Совсем как во Владивостоке, здесь сновали катера и небольшие пароходики. У причалов выстроились вереницы пассажиров, ожидающих посадку. Несколько причалов отданы под туристические маршруты. У одного из них стоял под парами белоснежный катер. Едва успел купить билет и добежать до пирса, как матрос отдал швартовы.
Конечно, берега бухты ничем не напоминали прошлое. Не приметил никаких военных сооружений типа батарей, которые, по описанию русских моряков, были сложены из дикого камня и покрыты дерном. Сейчас другие времена! Известный писатель Иван Гончаров 9 сентября 1853 г. записал в дневнике: “Мы с любопытством смотрели на великолепные берега пролива, мимо которых ехали. Я опять не мог защититься от досады, глядя на места, где природа сделала со своей стороны все, чтоб дать человеку случай приложить и свою творческую руку и наделать чудес, и где человек ничего не сделал. Вон тот холм, как он ни зелен, ни приятен, но ему чего-то недостает: он должен бы быть увенчан белой колоннадой с портиком или виллой с балконами на все стороны, с парком, с бегущими по отлогостям тропинками. А там, в рытвине, хорошо бы устроить спуск и дорогу к морю да пристань, у которой шипели бы пароходы и гомозились люди. Тут, на высокой горе, стоять бы монастырю с башнями, куполами и золотым, далеко сияющим из-за кедров, крестом. Здесь бы хорошо быть складочным магазинам, перед которыми теснились бы суда с лесом мачт. <…> Мы не верили глазам, глядя на тесную кучу серых, невзрачных одноэтажных домов. Налево, где я предполагал продолжение города, ничего не было: пустой берег, маленькие деревушки да отдельные, вероятно рыбачьи, хижины. По мысам, которыми замыкается пролив, все те же дрянные батареи да какие-то низенькие и длинные здания вроде казарм. К берегам жмутся неуклюжие большие лодки. И все завешено: и дома, и лодки, и улицы, а народ, которому бы очень не мешало завеситься, ходит уж чересчур нараспашку”.
Все изменилось коренным образом, и наш классик не узнал бы местности. На окрестных сопках террасами расположены симпатичные строения, окруженные густой зеленью садов и парков. Хотя здесь не заметно такого разнообразия изощренной архитектуры, какую видишь в Иокогаме или Кобе, застройка Нагасаки радует глаз. Вдоль берегов, где когда-то, а с точки зрения истории, совсем недавно, стояли русские корабли, сейчас везде видны мощные причалы с кранами. Нагасаки – крупнейший судостроительный центр Японии. Выделяются причалы компании “Мицубиси”, где ведется достройка мощных контейнеровозов, балкеров и танкеров. На одном приметил надпись, что его строят для компании “Сахалин”. Связь времен…
А вот и Инаса, русская деревня, хорошо знакомая по старинным фотографиям. Там, где, по моим прикидкам, находился причал для ремонта первых русских кораблей, виднелись два мощных японских сторожевика. Несколько огромных судов стояли на рейде. Мы прошли под громадным мостом, соединившим противоположные берега бухты. В динамике катера звучал бодрый голос диктора, рассказывающего о достопримечательностях, мимо которых проходил наш катер. Вот показался островок, откуда в давние времена сбросили на камни первых японских христиан. “Когда в Нагасаки будет издаваться ▒Иллюстрация’, непременно нарисуют эти каменья, – писал об этом событии Гончаров. – И Паппенберг тоже, и Крысий, другой, маленький пушистый островок. В тексте скажут, что с Паппенберга некогда бросали католических папских монахов, отчего и назван так остров. В самом деле, есть откуда бросать: он весь кругом в отвесных скалах, сажен в десять и более вышины. Только с восточной стороны, на самой бахроме, так сказать, берега японцы протоптали тропинки да поставили батарею, которую, по обыкновению, и завесили, а вершину усадили редким сосняком, отчего вся гора, как я писал, имеет вид головы, на которой волосы встали дыбом. Вообще японцы любят утыкать свои холмы редкими деревьями, отчего они походят также и на пасхальные куличи, утыканные фальшивыми розанами. На Крысьем острове избиты были некогда испанцы и сожжены их корабли с товарами. На нем, нет сомнения, будет когда-нибудь хорошенький павильон; для другого чего-нибудь остров мал.”
Классик был совершенно прав. Японские католики с миссионерами соорудили храм, а на вершине горы, откуда сбрасывали в море первых христиан, отчетливо вырисовывается видовая площадка с огромной белой статуей. У меня же мелькнула мысль, что отсюда несколько веков назад Япония имела “окно” во внешний мир. Но если Петр Великий всеми силами стремился прорубить окно на запад, Япония, напротив, следуя примеру Китая, соорудила “стену”, чтобы оградить себя от иностранного влияния. Правда, нельзя забывать о том, что Япония имела “черный ход” на севере, через который контрабандой получала товары. Существует версия, что японцы совершали незаконный обмен через Сахалин (Карафуто) с Китаем. “Сахалинцы”, в свою очередь, имели связи с территорией нынешнего Приморья, которую японцы называли “Сантан”; оттуда они получали особую парчовую ткань, весьма ценившуюся для оби и одежды буддийских монахов.
Весь день я бродил по центру Нагасаки, стараясь надышаться воздухом этого легендарного города.
В бывшей русской деревне Инаса, или храм Доброго разумения. Посмотрев карту, решил добраться до Инасы пешком. Город по-настоящему познается только ногами! Оставив с правой стороны железнодорожный вокзал, повернул в сторону бухты и направился к мосту, перекинутому через реку Ураками (Urakami gawa), впадающую в бухту Нагасаки (Nagasaki-ko:). Чуть в стороне велись какие-то строительные работы. В Японии они совсем не мешают прохожим и транспорту. Если нужно ремонтировать дорогу, то делают это глубокой ночью. По мосту проложена удобная пешеходная дорожка, украшенная незатейливым узором. День был жарким и небольшой ветерок на мосту приятно охлаждал. Сверху было видно, что бухта значительно уменьшилась в размерах по сравнению с тем временем, когда здесь бросали якорь русские суда. Что ж, известно, что в Японии земли не хватает, и ее отвоевывают у моря.
Почти все склоны горы Инаса густо облеплены небольшими домами. Ближе к берегу этажность увеличивается. Со стороны города вид на Инасу загораживает пара высотных домов. Вдоль бухты пролегла скоростная дорога. В первом дальневосточном путеводителе по Японии отмечалось: “Инаса-яма, иначе Русская гора, высотою в 1300 фут, со стоящим у подошвы русским морским госпиталем”. Склоны ближайшей сопки, как обычно в Японии, укреплены бетоном, но кое-где выложены диким камнем и искусно обсажены деревцами и травой. Все по средствам…
Признаюсь, немного волновался, подходя к Русской горе, даже почувствовал, как учащенно забилось сердце. Одно дело – сидеть в библиотеках или архивах, а другое – вдыхать ароматы истории на тротуарах этого легендарного местечка. Японцы говорят, что “путь [познания] ведет к вершине горы. Но достигший ее сомневается, истинным ли путем шел он”.
Тем ли путем, кстати, иду я? Взяв немного вправо, по узкой улочке стал подниматься наверх. Пять минут ходьбы, и я – в бывшей “Русской деревне”, так называли эту местность в конце XIX века. Дома налеплены один на другой, все очень разные. От прошлого остались широкие раздвижные двери, которые при желании можно открыть на весь дом. Некоторые из них служат входом в мастерскую обувщика или зеленщика. Постучаться и спросить, что они знают о моих соотечественниках, некогда живших здесь?
Судя по карте, до храма Госиндзи и Иностранного кладбища рукой подать. Встретился японец с европейскими чертами лица. Может, у него в роду имеются русские корни? Так и хотелось сказать ему по-русски “здравствуйте”: в свое время это слово, как и “спасибо”, и “хорошо”, отлично знали все жители русской Инасы.
Вот мелькнула роскошная крыша типичного японского храма и указатель “улица Храма Госиндзи” (Goshinji Temple Street). В уме мелькнули строки, написанные одним из первых русских жителей этого места: “Храм обращен на юг, и больные целый день пользовались живительными лучами солнца, которое в октябре месяце в Нагасаки почти не помрачается облаками. Расположенный на горе, далеко от городского шума и дурных испарений, которые бывают так сильны в городах, где не обращено внимания на чистоту воздуха, и, наконец, возвышаясь над туманами, ложившимися по утрам на нижний город, храм представлял счастливое сочетание гигиенических условий”.
И сейчас храм Доброго разуменья Госиндзи стоял, весь залитый солнцем, глядя с высоты на оживленную бухту. Подходя к храму, увидел здание районной полиции. Вспомнилось, что первые японские полицейские охраняли покои русских моряков с “Аскольда”. Главные ворота храма стояли в лесах: большой ремонт. Почти ничего не осталось от знаменитой каменной лестницы, по которой поднималась и спускалась не одна сотня русских моряков. Именно здесь, на верхней ступеньке, на длинном флагштоке развивался русский флаг, заметный даже с рейда. Там, где располагался домик японского полицейского, переводчика и чиновника, а потом грелись на солнышке лечащиеся здесь русские, теперь находилась стоянка автомобилей.
Знаменитым стало и Иностранное кладбище при храме. Здесь нашли последний приют китайцы, португальцы, голландцы, русские, англичане и немцы. Первыми, уже в 1602 г., стали хоронить китайцев, позже – голландцев, следом за ними – русских (с 1858) и других иностранцев (с 1859). До сих пор сохранился алтарь китайцев – бетонная чаша, и по обе стороны от нее – два столбика метровой высоты.
Если оставить храм слева, то каменная дорожка приведет прямо к Русскому кладбищу. Решив пока не беспокоить монахов, сразу направился к нему. Из-за боязни ошибиться и сбиться с пути, решил уточнить дорогу у пары пожилых людей, которые мирно перемывали косточки соседу.
– Вы не подскажите, где здесь русские могилы?
Удивленно посмотрев на меня, старик махнул рукой:
– Пройдете сотню шагов и увидите белое здание с крестом…
Меня не смутила калитка, закрытая на металлическую цепь с замком. Если уж последний российский император перелез здесь через изгородь, то и я решил не пренебрегать этим способом. Мне показалось, что на русском погосте ничего не изменилось после моего первого визита сюда почти двадцать лет назад. Тогда я описал свои впечатления в статье “Мир праху твоему!”, закончив ее призывом начать сбор денег на реконструкцию кладбища. Увы, никто не откликнулся.
Мне вспомнились факты 150-летней давности. Во время десятимесячной стоянки фрегата “Аскольд” в Нагасаки разразилась сильнейшая эпидемия холеры, в результате которой в городе умерло более семисот человек. Труппы японцев валялись прямо на улицах. Число русских, пострадавших от эпидемии, тоже быстро росло, и на Голландском участке кладбища в Инасе не осталось свободного места. Тогда и было решено открыть новый, Русский участок – чуть выше Голландского. Сейчас на нем находится свыше 300 могил, а купол православной часовни виден далеко в море, как маяк.
Густая тень от деревьев ложится на ровные ряды могил. Хотел написать “вековых деревьев”, но таких осталось совсем немного. Территория более или менее ухожена. Стрекот цикад и трели птиц напоминают о душах людей, нашедших здесь покой. Бухта видна с сопки, как на ладони. Сразу представил, как век назад русские корабли, покидая бухту, отдавали последний салют Русскому кладбищу. “Надгробные плиты у нижних чинов, – вспоминал Э. Э. Ухтомский, – по внешнему виду мало чем отличаются от офицерских. Памятников почти нет. Только над одним из погребенных положен изящно задуманный сломанный якорь.” Позднее обелиски все-таки появились, а вот якорь куда-то исчез. Я видел только один – на Русском участке в Хакодате. Надгробия “аскольдовцев” издали похожи на гробы. Вероятно, отдавая заказ японским мастерам-каменщикам, русские моряки не могли им предложить ничего особенного и взяли за основу стилизованную крышку гроба. На кладбище в Хакодате видел такие же, немногим отличаются надгробия и в Иокогаме.
Еще в советское время на этом кладбище побывал известный писатель Даниил Гранин, который оставил потомкам такие строки: “Края нескольких надгробных плит оплыли, что-то странное показалось мне в структуре этих темных камней.
– А где же кресты? – спросил я смотрителя. Бритая голова его склонилась в поклоне. Кресты были разрушены при атомном взрыве. Город лежал далеко внизу, но и сюда достала взрывная волна, она настигла и мертвых. Ни одного креста не осталось на этом старом русском кладбище”.
Советский писатель ошибся: разрушительная сила атомного взрыва сюда не докатилась, а кресты могли попасть на переплавку, если, конечно, они не были деревянными. В апреле 1991 г. на забытом кладбище в Инасе побывал первый президент СССР Михаил Горбачев. Именно тогда на русском погосте провели большие ремонтные работы. Правда, кое-где они были выполнены наспех.
У входа на кладбище установлен металлический стенд с планом кладбища “Гравировка на камне могилы на Русском кладбище г. Нагасаки”. Все написано по-русски, но видно, что перевод русских имен сделан с японского текста. Эти сведения приблизительно отражают существующее расположение могил. У меня же на руках был машинописный список “Надписи на памятниках Русского военного кладбища в г. Нагасаки”, полученный от настоятеля храма Госиндзи во время первого визита сюда. Сразу же за стендом в жухлой траве – стоит знойная погода – около двух десятков бетонных надгробий, расположенных более или менее ровными рядами как бы на трех уровнях. Время оставило на них свой отпечаток. На большинстве не разглядеть никаких надписей: они полностью покрыты мхом. Везде печать забвения, правда, кое-где видны следы фейерверков от вчерашнего праздника. Японцы добрались и сюда, напоминая чужеземным покойникам, что и они не забыты.
Переходя от могилы к могиле, пытался сопоставить имеющиеся сведения о захоронениях и сразу же обнаружил, что схема расположения могил на моем листе не совпадает с данными стенда. Я даже присел от неожиданности: в чем дело, каким образом произошла путаница? Не могли же покойники взять и поменяться местами друг с другом. Обвинять в ошибке авторов списков тоже преждевременно, так как сведения о могилах второго и третьего уровней Русского кладбища оказались абсолютно идентичными.
Хорошо, посчитаем: расположение восемнадцати могил соответствует плану, а двадцать захоронений находятся не на своем месте. Кроме того, появилось еще четыре надгробия, которых нет в первоначальном описании. От волнения закружилась голова, но решил отложить разбирательство до лучших времен, а пока осмотреться получше. На втором уровне, где когда-то стояла часовня, в основном находятся офицерские могилы, но есть и гражданские захоронения. На третьем – много памятников времен Русско-японской войны. Видно, что некоторые кресты – из бетона и металла – сделаны недавно. Увидел и несколько памятников, характерных для японцев, – в виде старинных колонн.
Вновь спустился вниз и совсем рядом с парадной калиткой обнаружил каменную глыбу на подставке из двух стилизованных корабельных корпусов. На памятнике выбито: “В память о русских моряках, покоящихся на этом кладбище, начиная с 1858 г. С благодарностью к жителям гор. Нагасаки, сохранившим их могилы. 21 октября 1990 г. Этот памятник сооружен при участии Общества СССР – Япония, Министерства морского флота и Нагасакского комитета поддержки храма Госиндзи”. Я вспомнил, что японцы еще в 1989 г. выступили с инициативой установить памятник русским морякам и даже объявили сбор средств на него. Взяв на себя затраты по сооружению постамента, они предложили советской стороне принять участие в создании верхней части памятника. Этот монумент поставили уже во время выставки “Путешествие Нагасаки-90”. Я очень сожалел, что пропустил это событие. Увы… Пальма и туя, посаженные тогда около памятника, уже широко раскинули ветки.
В поисках Русского консульства. Сегодня решил отправиться в ту часть города, где когда-то располагались дипломатические представительства. Некоторые здания до сих пор сохранились. Культурным достоянием Нагасаки считается здание Британского консульства, которое действовало до 1941 г. Затем в этом красивом двухэтажном кирпичном доме располагался Музей науки, а после 1996 г. он использовался как художественная галерея. Здание охраняется государством.
Первое Русское вице-консульство, которое, скорее, являлось коммерческим представительством, открыл в 1870 г. купец Александр Филиппеус в доме № 17 района Минамиямате, где, в основном, жили иностранцы. Первым официальным российским консулом стал в 1876 г. А. Е. Оларовский. Русский дипломат поселился в том же районе, в доме № 5, который стал на долгие годы жильем для российских консулов. В 1925 г. советский дипломат Захар Тер-Асатуров переехал из этого района в Оуру, дом № 4. Вероятно, старый дом в Минамиямате принадлежал консульству до 1932 г.
В интернетовских новостях прочитал: “Жители японского города Нагасаки выплатят России компенсацию за отказ от претензий на землю, где до Октябрьской революции 1917 года находилось консульство Российской империи. Соответствующее мировое соглашение было заключено во вторник в окружном суде этого города. В 2000 году российская сторона подала в суд с требованием восстановить права России на владение усадьбой, где с 1875 года по 1917 год размещалось консульство дореволюционной России, а затем, как свидетельствуют регистрационные документы, здание принадлежало Советскому Союзу. Речь идет об участке земли площадью около 1560 квадратных метров. Россия настаивала, чтобы ей были выплачены деньги за его использование, либо чтобы проживающие там люди освободили его. Сегодняшнее соглашение касается чуть более половины оспариваемой земли. Как ожидается, консультации, где будет решена судьба оставшейся части участка, стороны проведут в конце лета этого года”.
Красочную открытку с изображением Русского консульства обнаружил в шикарно изданном альбоме старинных открыток, купленном накануне в книжном магазине Нагасаки. Составителем и автором текстов был все тот же B. Burke-Gaffney. Держа в одной руке альбом, а в другой – план местности, стал внимательно осматривать окрестные дома. Мерил шагами улочку за улочкой, но долгое время не удавалось обнаружить ничего похожего на старую фотографию. И вот – радость: кусок привальной стены с остатками лестницы. Самого здания, увы, уже нет. Потрогав руками нагретую на солнце каменную стену, почувствовал Время: много лет тому назад сюда приходили мои соотечественники…
Международное кладбище Сакамото или могила Демби. Едва протерев глаза, уселся за компьютер. Перед очередным походом решил еще раз заглянуть в один из краеведческих сайтов Нагасаки, а также в электронный журнал “Перекресток”. Еще раньше встречал там информацию о том, что в Нагасаки похоронены в семейном склепе некоторые члены семьи Демби, чей дом до сих пор стоит в центре Владивостока. А вдруг склеп сохранился? В списке могил Русского кладбища в Госиндзи никакого упоминания о нем не нашел: на этом кладбище хоронили в основном военных. Что, если заглянуть на Международное кладбище Сакамото?
Сбежав со своей горы по ставшим привычными крутым тропинкам, сразу попал на остановку трамвая № 3, который покатил меня по Нагасаки. С виду трамвайчик выглядел постарше своего владивостокского собрата, но в нем был кондиционер, что очень важно в жару – электронный уличный термометр устойчиво показывал цифру 35! Выйдя на остановке Мори-мачи, немного поднялся по горке, стараясь увернуться от автомашин. Тротуары в Японии проложены только вдоль крупных центральных улиц, на остальных же приходится довольствоваться обочиной. Правда, японские водители весьма вежливы и старательно объезжают пешеходов. Заметил даже, что они тормозят перед каким-нибудь смельчаком, спешащим перебежать дорогу на красный цвет, – такими нарушителями, кстати, в основном бывают иностранцы.
Без труда нашел кладбище Сакамото: в городе повсеместно развешены таблички с указанием достопримечательностей и расстоянием до них. Как обычно, оно оказалось тщательно ухоженным. Правда, в отличие от японских кладбищ, на это почти не заходят родственники погребенных. Дорога делит погост на две части. По правую сторону от входа установлен большой стенд, рассказывающий об истории кладбища. Оно появилось в районе Urakami Yamazato (совр. Sakamoto-machi) сразу же после закрытия в 1888 г. Первого международного кладбища в Оуре. Здесь хоронили иностранцев вплоть до окончания Второй мировой войны. Сегодня на кладбище Сакамото находится около 440 могил, принадлежащих людям 16 национальностей. У самого входа находится усыпанная цветами могила доктора Нагаи Такаси (Nagai Takashi), доцента Нагасакского медицинского колледжа. Сразу после атомного взрыва в 1945 г. он бросился спасать людей. Из-за сильного облучения врач прожил недолго и скончался в 1951 г. в возрасте 44 лет. Отсюда до эпицентра подать рукой, не больше пары километров, и многие надгробия пострадали от взрыва.
На воротах справа надпись на идиш: “Bet Olam” (Вечный Дом). Здесь располагается Еврейский участок с тремя десятками старых надгробий. Еврейская община в Нагасаки была одной из самых больших. Надельские, Фельдманы… В основном уроженцы западных губерний Российской империи. За этим участком идут могилы англичан, ирландцев, американцев. Последних больше всего, на их могилах лаконичные надписи: USA и номер. Вполне возможно, первоначальные надгробия были разрушены во время Тихоокеанской войны, или могилы принадлежат солдатам Американских оккупационных войск. На Французском участке нашли последнее пристанище французские солдаты, погибшие в Китае во время Боксерского восстания 1900 г. Я увидел, что совсем недавно кто-то старательно подчистил надписи, чтобы видны были фамилии. Время, а еще больше климат безжалостны к ним.
Немного огорченный отсутствием русских могил, направился к выходу и тут же наткнулся на относительно новую плиту со свежими цветами и надписью по-русски: “Христина Ричардовна Щербинина. 24.12.1878 – 23. 9.1966. Мир праху твоему”. Сразу видно, что эту женщину, которая была замужем за русским, в последний путь провожали русские эмигранты. Рядом – могила ее отца Ричарда А. Форда, умершего в возрасте 75 лет 1 апреля 1903 г. Оглянувшись, послал мысленно привет всем лежащим здесь.
Перейдя через дорогу, попал на вторую половину кладбища, где меня встретил запах свежескошенной травы – здесь неспешно трудился пожилой японец. На этой стороне также имелся Еврейский участок. По площади он был вдвое больше первого, но на нем сохранилось всего пять могил. Сразу увидел надгробие с надписью на двух языках: идиш и русском: “На этом месте погребено тело Миры Наумовны Писаревской, умершей 3 марта 1897 г. 21 год от роду от черной оспы. Мир праху твоему, дорогой товарищ”. Нагасаки издавна считался пристанищем для инакомыслящих. Деятельно работала здесь и “Народная воля”.
Под другими надгробиями лежат в основном уроженцы Одессы. Уже не рассчитывая найти что-либо важное, направился в сторону памятника на могиле Гловера, одного из самых известных иностранных деятелей в Японии, как мой взгляд упал на полуразрушенное ограждение вокруг каких-то могил. На хорошо сохранившемся обелиске увидел знакомую фамилию. Сердце екнуло: это и был семейный склеп Г. Ф. Демби, известного в прошлом владивостокского предпринимателя.
Демби появился в Нагасаки в конце 1870-х гг., когда заинтересовался китобойным промыслом. Здесь он женился на православной японке, получившей после принятия христианства русское имя Анна Рудольфовна. У них был дом на улице Наминохара, № 25, но большую часть времени семья – супруги Демби имели четырех сыновей и дочь – проводила на Сахалине или во Владивостоке.
27 декабря 1909 г. Анна Рудольфовна неожиданно скончалась. В это время она находилась в Нагасаки, направляясь с дочерью в Австралию, где хотела провести зиму. Муж пережил жену на семь лет и умер 15 ноября 1916 г. в Гонолулу. Его прах перевезли в Нагасаки и положили рядом с женой. Здесь же покоится и дочь, Лиза Демби. В 1914 г. она вышла замуж за шотландца Эдварда Гордона (Edward Gordon), британского консула в Нагасаки и Хакодате. Вскоре его назначили консулом в Гонолулу, и там у молодоженов в 1916 г. родился сын Джордж (вероятно, названный так в честь деда). Большой трагедией для всех членов семьи стала смерть Лизы от перитонита через шесть недель после рождения ребенка. Обо всем этом вспомнил, присев у могилы на каменные ворота, аккуратно положенные рядом с памятником. Мое присутствие на обычно безлюдном кладбище заинтересовало японца, косившего траву. Он подошел познакомиться и очень удивился, узнав, что я хорошо знаю историю этого надгробия.
– Здесь почти не бывает родственников, – сказал он. – Столько воды утекло с той поры, когда кладбище действовало, и столько войн было!
Он молча постоял рядом со мной, будто тоже хотел помянуть моих соотечественников.
В поисках Яшковых. Вчера вечером в необъятном Интернете на сайте “Ищу родных” обнаружил объявление, которое меня заинтересовало: “Ищу двоюродных сестер и брата. Их зовут Клавдия, Любовь, Валентина, Зинаида и Иван. Жили они в Японии, в г. Нагасаки. Последний известный адрес: Нагасаки, Минами Ямате, 22. Яшкова Клавдия Семеновна, 1941 года рождения, в 70-х годах работала в посольстве, до 1984 года всегда приезжала в г. Москву. Потом связь прекратилась. Черняева (Яшкова) Валентина Ильинична. Последний раз виделись в Москве на выставке”.
Фамилия Яшковых была мне известна, и я тоже был не прочь найти членов этой семьи, поэтому прямо с утра отправился в полицейское управление Нагасаки. Уже достаточно хорошо познакомившись с японскими полицейскими, знал, что они всегда готовы пойти на помощь. Сайт указывал последний адрес Яшковых: Минамиямате, № 22. Найти дом в России или в Америке, где существует строгая адресная система, не составило бы особого труда. В Японии же все по-другому. Не у каждой улицы есть название, а номера домов могут вовсе не соответствовать их расположению. Истоки этого надо искать еще в феодальной эпохе, когда дома располагались вокруг жилища феодала. Сами японцы признаются, что подсказать дорогу к нужному дому могут только почтовые работники или полицейские.
– Да, да, – сказала приятная женщина в полицейском управлении. – Сейчас подскажу!..
Увы, с первого раза не получилось. Подскочили еще двое служащих, кстати, одетых не по форме, а в гражданское. Видя, что и они не справляются, подошли еще двое мужчин-полицейских. Один засел за компьютер, а другой стал названивать по сотовому телефону.
– Да, да, я припоминаю такую фамилию. Он из России?
Телефонные звонки и тщательное изучение карт оказались безрезультатными. Женщина решила позвонить в отделение полиции того района, где жили Яшковы. Начались новые вопросы: когда, кто и зачем… Потом ответили:
– Нет, здесь такие не живут…
Неожиданно дело приняло официальный оборот. Меня попросили посидеть на диванчике, и вскоре ко мне подошел детектив, мужчина средних лет, уже внешний вид которого говорил, что он имеет отношение к органам. Неулыбчивый человек без лица, с несколько блеклыми глазами, но проницательным и цепким взглядом. Представился: Оосима. Опять те же вопросы. Детектив тщательно все записал, а потом попросил и мои документы. Растяпа, не взял регистрационную карточку для жизни в Японии. Пообещал принести завтра, но услышал:
– Проедем лучше сейчас в вашу гостиницу.
И проехали. Правда, заходить в квартиру мой спутник не стал, но тщательно рассмотрел карточку, только что на зуб не попробовал, и записал ее номер. Напоследок Оосима-сан пообещал, что постарается разобраться с Яшковыми. Может, и узнает что-то, хотя сомневаюсь. Нужны ли японскому полицейскому такие расследования?
Утром только расположился за компьютером, как раздался звонок в дверь. Там стоял детектив Оосима, с довольной, как мне показалось, улыбкой на лице. Оказывается, японский полицейский времени зря не терял, а я-то уж был готов поставить крест на поисках Яшковых.
– Самих Яшковых найти не удалось, но вот адрес Кимура-сан, которая знакома с Яшковой.
Он сразу же набрал номер телефона и передал мне трубку. На другом конце милый женский голос сообщил, что она действительно знает Яшкову и готова поделиться сведениями о русских в Нагасаки. С помощью Оосимы-сан договорились о встрече: у здания полиции в 11.30.
Нетерпение было так велико, что пришел задолго до назначенного времени, но и Кимура-сан, видимо, интересовалась предстоящей встречей и тоже поспешила. Она сразу приметила иностранца и окликнула меня:
– Амир-сан?
Моя собеседница увлеклась Россией лет сорок тому назад, а сейчас ей уже семьдесят, хотя на вид не дашь столько. Учила русский язык в Обществе советско-японской дружбы. На вопрос, почему стала этим заниматься, ответила:
– Понравились русский театр и литература. Сейчас многое забылось, но однажды я написала статью о русских женщинах в Нагасаки. Вам интересно?
Еще бы?! Конечно! Оказалось, что Кимура-сан является одним из авторов сборника об интересных женщинах Нагасаки. Она написала очерк о переводчице Марии (1920–1996), с которой я познакомился в первый приезд в Нагасаки. Невысокого роста женщина, спокойные умные глаза. В памяти осталось только имя, не знаю даже русской фамилии. Она всегда находилась как-то в тени. Мы говорили-то всего однажды, когда японцы пригласили нашу делегацию на обед в ресторане “Харбин”. Оказалось, Мария приехала в Японию из Харбина. Судьба забросила ее в Нагасаки, где она и осталась. Сейчас жалею, что постеснялся тогда продолжить разговор, не расспросил собеседницу ни о ее жизни, ни о предках. Так и умерла Мария среди японцев, ни слова не понимавших по-русски, не знакомых с русской культурой. Предполагаю, что и похоронили ее по синтоистскому обычаю.
В разговоре с Кимура-сан то и дело мелькали русские фамилии: Щербинина, Кузнецова… Если я знал о них только понаслышке, то она со многими встречалась. Мы быстро обменялись впечатлениями, как старые знакомые, встретившиеся после долгой разлуки. Услышав, что я планирую поработать в библиотеке Нагасакской префектуры, моя собеседница предложила поехать туда вместе, что мы и сделали. Вначале мы попросили библиографов показать книги, посвященные храму Госиндзи и его знаменитому кладбищу. Таких оказалось две. В первой не обнаружил ничего интересного, но вторая, справочник с подробным планом, оказалась очень любопытной.
– Сделать копии? Нет проблем – 10 иен за страницу.
Меня заинтересовала и редкая книга “Уросий”, но оказалось, она хранится в фонде редкостей исследовательского отдела, который располагается в Музее города Нагасаки. По пути туда мы заглянули в ресторанчик при музее и пообедали. Суп по вкусу напоминал борщ. Наши разговоры тоже были на русскую тему: о священнике Такае и о том, что осталось от русской общины в Нагасаки. Моя собеседница рассказала, что часто заглядывает на Русское кладбище и хорошо знает историю русского писателя Щербака.
В исследовательском отделе после заполнения небольших анкет мы заказали несколько редких книг из истории первых русских контактов в Нагасаки. Ожидая, пока их принесут, разглядывали альбомы на стеллажах, среди которых приметили немало русских книг. Заинтересовала меня и большая японская монография, посвященная знаменитому фотографу Уэно. Среди его работ было немало портретов русских офицеров, посещавших Нагасаки.
Тем временем мне принесли портрет Николая Резанова, наклеенный на тончайшую рисовую бумагу. Свернутый в рулон, он хранится в деревянном пенале. Меня поразило, насколько скрупулезно, с мельчайшими деталями, японский художник нарисовал парадную форму камергера. Потом мне выдали еще несколько редких книг из истории первых контактов русских и японцев. В этой библиотеке хранится и копия японского словаря, составленного Николаем Резановым. Известно, что он усердно занимался японским языком с одним из находившихся на “Надежде” японцев Хебэ-Киселевым, который и помогал ему составлять “лексикон”. Результатом этой совместной работы стали две рукописи: “Краткое русско-японское руководство” и словарь, содержащий более пяти тысяч слов, которые Резанов позже хотел передать Навигацкой школе в Иркутске. Теперь подлинник рукописи хранится в Санкт-Петербургском архиве Академии наук. Быстро просмотрев все книги и рукописи, принялся за пересъемку нужных страниц.
Рабочий день подходил к концу, и, проводив Кимура-сан до автостанции, я искренне поблагодарил мою добровольную помощницу. Наша встреча еще раз доказала, что краеведы, бескорыстные любители истории, всегда готовы помочь друг другу.
По следам Николая Резанова. Немного грустно от того, что скоро нужно уезжать из Нагасаки. Успел сродниться с городом, а, может быть, между нами что-то осталось недоговоренным? Без всякой цели отправился бродить по старым кварталам, в которых больше всего хранится русской памяти. Вначале поднялся на вершину горы, напоминающей нашу Орлиную сопку, откуда Нагасаки виден как на ладони. Еще раз изумился его сходству с Владивостоком. Немного в дымке лежала Инаса, совсем как наш Чуркин, а вдали виднелся эффектный мост. Спустившись, очутился у того места, где короткое время жил первый российский посланник Николай Резанов. Еще во время первого визита в Нагасаки получил цветной буклет-листовку на русском языке, выпущенный Комитетом по приему иностранных туристических судов в Нагасаки. Следом за приветствием “Добро пожаловать!” шел обычный текст со стандартным набором информации. Но на последней странице были такие строки: “Аэростат, запущенный русским человеком. В 1805 г. русский посланник Резанов запустил в Нагасаки впервые в Японии бумажный аэростат. Посмотреть на это зрелище собралось очень много людей”.
Нагасаки окутан полуденной жарой. В ярко-голубом небе ни облачка. А мне показалось, что над головой что-то промелькнуло. Может, тень того воздушного шара с русским двуглавым орлом, который взметнулся над этим местом более двухсот лет назад? Сразу представилось, как здесь суетились русские моряки, разжигая огонь для запуска своего примитивного устройства, как были зачарованы местные жители, увидев шар высоко над городом. Возможно, именно это событие подтолкнуло японцев к более деятельному продолжению переговоров с русскими. В любом случае, оно сыграло большую роль в установлении взаимоотношений, не случайно спустя много лет японцы установили на памятном месте небольшую четырехгранную каменную стелу, посвященную полету аэростата. Напоминание об историческом событии сделано на русском языке. Пожалуй, это единственная русская надпись, которую можно найти в Нагасаки. Рядом, на металлическом стенде, информация о некоторых других достопримечательностях, связанных с русскими, вроде Русского кладбища и Инасы. Я начал было зарисовывать места русского пребывания в Нагасаки, но бросил: план оказался более чем схематичным. Да и карта, вероятно, давно устарела: облик города быстро меняется.
Пожалуй, многие в Японии относятся к Николаю Резанову отрицательно. Виной всему было распоряжение камергера напасть на японские поселения на Южных Курилах и Южном Сахалине. Популярный писатель Сиба Рётаро отмечал: “Резанов не следовал интересам государства. Получив в результате политических интриг статус ▒императорского посланника’, он стремился только к тому, чтобы извлечь из данного ему поручения выгоду для себя, обманывая при этом японскую сторону (если задумка удастся, можно будет хорошо заработать – вот и вся недолга!)”. Все-таки не могу согласиться с японским Пикулем, который однозначно окрасил в черный цвет ту давнюю историю с отказом японцев принять северного соседа. В ней остается много неясного. Конечно, японцы могли отнестись к визиту русских в соответствии с поговоркой “незваный гость хуже татарина”. Многие тогда не поняли истинных мотивов прихода к японским берегам “северных варваров”, а потом еще Хвостов и Давыдов наломали дров на Южном Сахалине и Курилах. Отрыжка этих непростых отношений сохраняется и сегодня: отношения между Россией и Японией далеки от идеальных. Пока же татарин в моем лице отправился дальше разбираться с русскими страницами Нагасаки.
“Мир праху Вашему”, или Последний день на кладбище. Хотел написать “иду на кладбище, как на работу”, но будет лучше сказать, как на встречу с давно знакомыми людьми. Сегодня же особый день – прощание с Инасой. Опять вниз по ступенькам, через центр, мост и, наконец, Русская деревня. Встречная симпатичная девушка, мило улыбнувшись, поздоровалась. Хорошо понимаю, почему русские моряки были так увлечены японками из Инасы!
Уже в который раз медленно иду по узким улочкам, стараясь запомнить все дома, дворики и палисадники… Хозяйки поливают цветы. Сушится белье. Старичок без рубашки, в простых, по-нашему, “семейных” трусах перебегает через дорогу. Ни дать, ни взять – деревня, но уже не русская. По пути заскочил в цветочную лавку, где купил роскошный букет, а потом в продовольственный магазин за баночкой фирменного нагасакского саке – надо же напоследок помянуть своих соотечественников. Хотя этот обычай не связан с христианством, но обычно так провожают или поминают усопших в России. Проходя мимо небольшой антикварной лавочки, решил зайти: вдруг там есть что-то русское. Улыбчивый японец покачал головой:
– Нет, ничего такого нет, а вот старинные монеты из Вашей страны имеются…
Вряд ли эти деньги имели отношение к русской истории этой местности, и я не стал их рассматривать. Зато старинный бронзовый чайничек с драконом весьма изящной работы привлек внимание: может быть, какая-нибудь здешняя мусуме наливала из него пахучий напиток своему русскому другу. С низкими поклонами и предельно вежливыми словами благодарности вручил цветы девушке из храма, а в ответ она, с такими же приседаниями, протянула мне ключ от калитки на русский участок. Еще раз прошелся вдоль могил, произнося про себя прощальные слова тем, кто отсюда уже никогда не выберется. Старался впитать в себя запах травы, стрекот сверчков, протяжный гудок буксира, доносившийся с бухты.
Разулся и походил босиком. Трава на удивление мягкая, а от нагретых солнцем камней веет приятной теплотой. Если закрыть глаза, то можно представить себя где-нибудь в русском поле. Присев на каменную ступеньку, открыл баночку саке и, отглотнув, подумал о лежащих здесь соотечественниках… Чувствую ли я их энергию и память? Еще как! Надгробия, поросшие мхом, отодвигают от меня это прошлое. Когда-то у каждой могилы копошились люди. Порой их было много, когда хоронили моряка, члена большого экипажа. А иного покойника некому было проводить в последний путь, например, бедолагу-эмигранта, волею судьбы заброшенного в Японию. Мысленно совершаю путешествие во времени, представляя, как в 1941 г. здесь падали бомбы, а в 45-м взвился атомный гриб.
Не хотелось никуда спешить, сидеть бы так и сидеть здесь, внимая голосу Истории… Всюду виднелись покосившиеся православные кресты, кое-где вместо них стояли поврежденные временем стволы старинных корабельных орудий. Смотрю на белую, талантливо спроектированную часовню. Найду ли когда-нибудь ее автора? Да и о тех, для кого этот погост стал последним причалом, знаю совсем чуть-чуть. Много вопросов пока еще остается без ответа… Но время идет, и нужно собираться на поиски русского прошлого, сохранившегося в других местах Японии.
Владивосток–Нагасаки