Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 254, 2009
Из цикла “Сухой апрель”
ПРОВОДЫ
Простите ж мне соблазны и грехи…
А. С. Пушкин
Першит в гортани. Траурные дроги.
Так сухо, словно плакальщиц забыли.
Чтоб окропить российские дороги.
Видать, перебороли слезы верой.
Молчать! Молчать… И нет вернее слова,
Раз проводы закончились премьерой.
В сокуровском прочтенье “Годунова”.
Шлагбаум – в каждом твердом знаке.
Классическая простота –
Как вспышка выстрела во мраке.
Потом – погоня и кресты.
Кровавый след на корке наста.
И вьюги белые листы –
Как новый том Екклезиаста.
Чтоб каждому – от сих до сих –
Прочувствовать метель во вздохе,
Звучал прозрачный русский стих –
Как будто реквием эпохе.
И даже призрачный рассвет
На островах архипелага
Воспел – и не один – поэт!
Бумага вытерпит. Бумага
Пропахла дымом, табаком –
От Нерчинска до Беломора,
Где шла работа – с огоньком!
И каждый стих – до приговора,
Еще задолго до тюрьмы –
Подшит кровавой ниткой к насту,
Чтоб строем выдохнуть псалмы
Усатому Екклезиасту.
Тонкая веточка к дикому древу привита.
В кроне безвременья, словно словарный запас,
Зреют плоды в говорливой листве алфавита.
Сколько же радости было в прозрачных лесах –
Ветер в обвалах листвы и поющая крона,
Ропот ветвей, что, как вены, в густых небесах,
И судьбоносных созвездий венец и корона!
Где это все? И зачем на дощатом столе
Белый кувшин и багровая тяжесть рябины?
В сей кутерьме – в золотой да серебряной мгле –
Грустью просвечены лучшие наши картины.
Кроет окрестности века разбойничий свист!
Время, как ветер, в дремучем лесу алфавита
Вдруг прошумит, рассыпаясь листвою на лист.
Только зачем эта веточка к древу привита?
Томск