Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 249, 2007
Свой извилистый путь через горы молчанья, как строчку
в конце жизни-книги,
я из памяти вынул, поднес его к свету, и тотчас
там вспыхнули блики,
мельтешащие вехи, подъемы, душевные спады…
И как на ладони,
оживают фигурки родных и друзей в Ленинграде,
Иерусалиме, Бостоне
Я почувствовал, что
голова уже кругом идет и
меня укачало,
что в изгибах строки, серпантином тугих поворотов
прорезанной в скалах,
есть значенье и смысл: если с неба читать, в бестолковом
сплетеньи изгибов
проступают курсивом два самые главные слова –
Прости и Спасибо.
Баллада о Спасении
Электричка несется и, лязгая рельсами, шпалами,
завывает, как раненный зверь. Она врежется в Стену
через пару часов. В освещенных вагонах, где алая
желчь подмешана к желтому свету, сидят манекены.
Хлещет ветер со злостью по окнам деревьями голыми.
Деревеньки мелькают в дырявом краю небосклона.
Прижимаясь локтями друг к другу и вытянув головы,
манекены сидят неподвижно и настороженно,
как немые свидетели со стороны обвинения.
В электрической желчи клочок из взбухающей плоти
оживает, выходит на свет человеческой тенью и
озирается по сторонам, расправляя лохмотья.
И в железной утробе, несущейся по лесу, делает
первый шаг неуверенно. Спятившей явью вдоль окон,
по вагонам, наполненным грохотом, тень обалделая
пробирается против движения поезда боком.
Где проходит она, там встают манекены и с пением
вслед идут, сдвинув брови. Сияют квадратные скулы.
Электричка несется к Стене. Перед самым крушением
тень – ловец манекенов – сквозь тамбур последний скользнула
и, внезапно взметафорясь, в темное небо возносится.
Над Великой Стеной, над вагонною чересполосицей,
над обломками поезда в новую жизнь улетает
за своим вожаком манекенов крылатая стая.
7-8 февраля 2007
* * *
Ползут муравьи
по Господней ладони
вдоль линии жизни.
Вращают глазами.
И медленно дышат
отвесные склоны
живого ущелья
над их головами.
* * *
Фонетический мир,
погруженный в Писанье…
Произносишь – и сразу же,
с первой строки
воскрешает ивритские
буквы-крючки
ненаписанных гласных*
живое дыханье…
След Господнего Духа…
И чьей-то руки,
обозначившей точками
след и звучанье…
_________________________________
* На иврите гласные не пишутся, огласовка обозначается точками под буквами.
содрогаясь и, молча бубня, о теббе, о себбе,
но не видя вокруг ничего, никого, кроме нас,
кроме наших столкнувшихся взглядов живых, кроме глаз,
словно смотрим в замочную скважину с разных сторон,
и зрачок, отраженный в зрачке, изнутри освещен,
мы с тобою друг в друге повернуты вниз головой,
и замочная скважина плотно обернута тьмой.
Март 2007
* * *
невнятное благословенье на древнем наречье.
Кому-то вверху улыбается. Узкие плечи
и крылья, прижатые к платью, укутаны ночью.
Плывут в потолке теней медленных круговороты,
огромным цветком распускается пальма. Под нею
за длинным столом двое в белом встречают субботу.
Светящимся потом во тьме истекают их шеи.
Друг к другу повернуты лица. Слова вылетают
из губ неподвижных и вьются, толкаются между
двумя головами, как бабочки. Плотная стая
порхающих маленьких слов облепляет одежды,
стучится в глаза, забивается в уши и в глотки…
Но сквозь бормотанье над ними, совсем уже низко,
субботний огонь с темным стержнем внутри, словно лодка
с пылающей мачтой, вплывает. И сыплются искры.
7 апреля 2007
* * *
удивленно глядящий в упор
из раскрытой ладони моей, –
я в него говорю свои сны,
чтобы сразу же, здесь и сейчас,
их впихнуть в окоем-кругозор.
Но слова, погруженные в стих,
вытесняются из глубины
натяженьем поверхностным фраз.
В них хранится тяжелый узор
из прожилок и голосовых
рваных связок – узор болтовни
сокровенной моей, напоказ
проступивший…
1-3 апреля 2004, Бостон