Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 242, 2006
oживающий знак смутных смыслов-звучаний,
словно блудное слово вернулось в язык
позабытым названием для покаянья.
Это блудное слово, с родными словами
взявшись за руки в длинную фразу, стояло
с перевернутым ртом и молилось упрямо
над дырой-алтарем в центре круглого зала.
Его тело во тьме проступало все резче,
и дыра перед ним была черной воронкой.
Потерявшие форму старинные вещи
из открытого купола струйкою тонкой
сквозь воронку стекали, в стихи превращаясь.
И сиял шарик музыки в облаке лунном –
там в скрещенье прожекторов ангелов стая
воспевала стихи на расслабленных струнах.
* * *
Языком подправляя
согласные, прочно
их слюною скрепить.
Чтоб шершавые грани
обкатались во рту,
создавая звучанье,
чтобы вы-дохновеньем
наполнилась строчка.
Оправдание жизни –
слова. Сердцевина.
Важно во-согласование,
их расстановка
друг за другом, как цифр
на ценах в витрине.
Нанизать на дыханье:
найти огласовку,
чтобы речитатив,
отделившись от тела,
смог прижизниться,
выплыть в просодии к свету,
чтоб внизу, в глубине,
мощным хором запели
миллионы телец
кровяных, и при этом
чтобы гласные лились
цветными ручьями,
деловито шныряли в них
юркие стаи
запятых-головастиков
между камнями…
И плескались младенцы,
словами играя.
* * *
Бревенчатый сруб на холме окружен
лужайкой, заросшей травой голубою.
Четыре утра. День рожденья имен.
Сцепившись порукою рифм круговою,
на длинных скамьях восседают слова
в надвинутых шапках. Размазаны лица.
Из стрельчатых окон по стенам сочится
дрожащая утренняя синева.
Стекает по ватникам, вниз с рукавов
на пол деревянный. Там, в лужицах ночи
полощутся радуги в свете проточном.
Восходят носы над провалами ртов.
И гул нарастает. Мельканье страниц.
В глазах, словно петли обмотанных плотно
пушистыми нитками черных ресниц,
зажглись ободки золотые, и сотни
глухих голосов заполняют избу.
Радение Живоязычников – ими
еще языки остаются живыми,
вещей имена обретают судьбу.
Снаружи, столпившись у входа, ревут
огромные туши пока безымянных.
Мычат и, беременные ожиданьем,
покорно жуют голубую траву.
Глядят на помост, разукрашенный весь
сплетенными лилиями полевыми.
Здесь вечером будут венчаться на Имя
глагол и ему нареченная вещь.
А в небе три ангела русских созвучий,
крылами шурша, патрулируют тучи.
* * *
И увидишь: как влажная суть облаков
сквозь небесную марлю стекает ручьями
и сгущается в темное между домов,
как, царапая нежное брюхо о раму,
ночь в квадрат заползает оконный, и как
в ее теле мерцают набухшие звезды,
как ползет вдоль стены, огибает косяк,
и кусок темноты, зацепившись за гвоздик,
превращается в старый отцовский пиджак,
в нем растут рукава, поднимаются в воздух
и благославляют того, кто увидел.
И услышишь: как гул нарастает пространственный,
это сонмы сомнамбул-метафор в прострации
монотонно поют голосами бесстрастными,
рукава дирижируют хором, и в пении
возникают аллюзии и коннотации,
проступают коллизии, аллитерации,
в них сомнамбулы с трепетным тщаньем-терпением
выпевают звучанье вещей резонансное
ассонансами смутными и консонансами
и благословляют того, кто услышал.
9–10 июня, 2003