Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 235, 2004
Начну свой рассказ с маленького эпизода: лет двадцать тому назад я решил полететь на Багамские острова отогреться от нью-йоркских холодов. Прибыв в городок Нассау и разместившись в отеле под громким названием “Шератон Бритиш Колониал”, я вышел погулять в небольшой парк, прилегавший к отелю. Мое внимание привлекла высокая пальма, почему-то показавшаяся мне знакомой. Пройдя дальше, я взглянул на побережье и увидел каменный мол, в конце которого находился небольшой белый маяк. Он тоже показался мне знакомым, хотя до этого я ни разу не был на Багамских островах. В чем же дело? И вдруг меня осенило – да ведь эта пальма и этот маяк написаны были знаменитым американским художником XIX века Уинсловом Гомером и репродукция этой акварели помещена была на обложку каталога выставки “200 лет акварельной живописи в Америке”, состоявшейся в нью-йоркском музее Метрополитен в 1966 году и приуроченной к столетию основания Американского общества акварелистов. Вот почему знаком мне был этот вид.
А теперь немного истории.
5 декабря 1866 года в Нью-Йорке группа художников собралась в ателье Гильберта Бэрлинга и основала Американское общество акварелистов, впоследствии переименованное в Американское акварельное общество – American Watercolor Society. Мне лично первое название нравится больше. С тех пор без единого перерыва происходят годичные выставки этого одного из старейших художественных обществ Америки. Автор этих строк стал его членом в 1955 году и в течение почти пятидесяти лет участвовал в его работе, состоя членом совета директоров и исполняя разные возложенные на него функции. Надо сразу же сказать, что акварельная живопись чрезвычайно популярна в Америке, более чем в какой-либо другой стране. Почему это произошло и как выглядит эта громадная, по всей стране разбросанная сеть акварельных обществ, клубов и кружков, мне и хочется рассказать. Культурная жизнь Америки зиждется не только на музеях, музейных выставках и художественных академиях и школах, но в значительной степени на всевозможных художественных обществах, часто высокопрофессиональных, часто любительских. Много интересного, смешного и даже трогательного происходит в них, и это – часть пестрой мозаики американского быта. О том, что такое акварель, говорить не надо, все знают.
Можно, пожалуй, только добавить, что живопись маслом, которая долгое время считалась “настоящей” живописью, появилась только в XV веке. До этого художники пользовались всевозможными растительными и минеральными красками, употребляя разные связующие средства. Так появилась энкаустика (при употреблении воска), яичная темпера, техника аль фреско (разведенная краска накладывается на сырой грунт), гуашь, казеин (пигмент связывает эмульсия из молока) и, наконец, краски акриль (синтетическая эмульсия).
Акварель в том виде, в каком мы ее знаем – разведенная водой краска на бумаге, тоже сравнительно недавнего происхождения. Отцом европейской акварели можно считать английского художника Уильяма Тэрнера (1775–1851). Именно он начал писать яркими, сильными красками, создавая одной акварели присущие эффекты прозрачности и глубины тонов. Впрочем, крупнейший мастер немецкого ренессанса Альбрехт Дюрер писал небольшие, очень тщательно выписанные акварели растений и животных, да и Ганс Гольбейн иногда подкрашивал акварелью свои рисунки, портреты английской аристократии и двора XVI века. Однако все они писали свои большие работы маслом, как это делали и последующие поколения живописцев, включая Уинслова Гомера (1839–1910) и Джона Сингера Сарджента (1856–1925).
Для многих акварельная живопись даже сейчас остается как бы младшей сестренкой живописи маслом, чем-то “дамским”. Действительно, во многих культурных семействах прошедших двух-трех веков матери или дочери писали стихи и в альбомах рисовали цветы, которые раскрашивали прозрачными акварельными красками. Само выражение “акварельные тона” говорит об их легкости и нежности. В наше время все выглядит иначе. Современная американская акварель ярка, сильна и утверждает себя равноправной, не уступающей маслу техникой. Но об этом речь будет ниже, пока же вернусь к выставке “200 лет акварельной живописи в Америке”. Естественно, акварель попала в Новый Свет вместе с колонистами еще в XVII веке. На выставке можно было найти несколько работ неизвестных американских художников середины XVIII века, декоративные натюрморты и бытовые сценки. Просматривая недавно каталог выставки, я вдруг наткнулся на русскую фамилию – Павел Петрович Свинин (скорее всего – Свиньин, старая дворянская фамилия). По кратким сведениям, данным в каталоге, Павел Петрович прибыл в Соединенные Штаты в 1811 году и работал при русском посольстве в Филадельфии два года.
Скончался Свиньин в Санкт-Петербурге в 1839 году. Место рождения не указано, только приблизительная дата – 1787–1788 гг. На выставке помещены были несколько его акварелей – “Негры перед банком Пенсильвании”, “Трубочисты” и “Воскресное утро на углу Арч стрит”.
В каталоге находится еще ряд имен эмигрантов из России. Одно из них – Абрахам Волковиц (уроженец г. Тюмени, 1880, умер в Нью-Йорке в 1965 году). Мне пришлось как-то встретить этого старика с копной совершенно седых курчавых волос. Им был сделан акварельный набросок танцующей Айседоры Дункан.
Другой уроженец России – Марк Ротко (Роткович), родом из Двинска (1903–1970). Он стал известен своими большими абстрактными работами.
Наконец, сюрреалист Павел Челищев (1899–1957), представленный на выставке акварелью “Анатомическая голова”. Можно добавить еще имя Рафаила Сойера (родился в Тамбове в 1899 году, скончался в Нью-Йорке в 1987-м). Я был лично знаком с этим художником, который, несмотря на то, что попал в Америку в возрасте 13 лет, не забыл русский язык. Выставлен был его подцвеченный акварелью рисунок-портрет художника Джека Левина.
И еще. Выставка “200 лет акварельной живописи в Америке” состояла из двух частей: одна – это коллекция самого музея Метрополитен и взятые работы из частных коллекций, другая – акварели членов Американского общества акварелистов, числом в 78 человек. Среди них два послевоенных эмигранта “ди-пи” – ныне покойный киевлянин Сергей Бонгарт (1918–1985) и автор этих строк.
Однако хватит о выставке, перейду теперь к Американскому обществу акварелистов и его работе. Как уже упомянул выше, я был принят в его члены в 1955 году. Общество находилось тогда в упадке, главным образом потому, что в 50-е годы расцвел абстрактный экспрессионизм и реалистическая живопись оказалась в загоне, тем более акварель, которая ассоциировалась с иллюстрацией, иллюстрация же считалась одним из смертных грехов современного, настоящего искусства. Справедливости ради надо признать, что среди членов Общества действительно было много профессиональных иллюстраторов, работавших для больших журналов. Сейчас эта профессия в буквальном смысле вымерла, иллюстрацию заменила фотография, и только детские книжки появляются “с картинками”. Мне хорошо помнится то время, когда мне, недоучившемуся студенту Мюнхенской академии художеств, пришлось по прибытии в Америку постараться как-то использовать свои художественные способности. К счастью, иллюстратора из меня не получилось, хотя я даже с некоторым уважением (но без любви) смотрел на мастеров снежных пейзажей, рыбачьих лодок, чаек, маяков и деревенских сараев – излюбленные и ходкие сюжеты для акварелистов в северо-восточной части Соединенных Штатов Америки. Кстати, на западе, в Калифорнии любимые темы – пальмы, парусники и мексиканские индейцы.
Для того чтобы стать членом Общества, мне надо было представить несколько работ, и я подал две пастели – и был принят! Общество нуждалось в новых членах. Президентом его был тогда Фредерик Уитэкер, милый старичок и неплохой акварелист в традиционной манере. Его вскоре заменил Уильям Смит, очень талантливый иллюстратор, который бывал в молодые годы в Советском Союзе и в Китае. Он познакомился с русскими художниками Белоусовым, Угаровым и Бисти, которые в годы гласности и перестройки приехали в Америку навестить его в его доме в штате Пенсильвания. Уильям, с которым я был знаком, пригласил и меня на эту встречу, но я, к сожалению, не смог приехать и повидать этих хороших художников “оттуда”. После Уильяма Смита президентом Американского Общества Акварелистов стал еще один милый старичок, и в 1959 году Общество возглавил Марио Купер, во многом замечательный человек, прекрасный организатор и дипломат, выведший Общество из критического положения и вернувший ему его былую славу. Наполовину мексиканского происхождения, маленького роста, волевой и энергичный человек, он оставался на посту президента дольше, чем кто-либо из его предшественников, – 27 лет. Именно он пригласил меня активно участвовать в работе Общества – я стал председателем комитета по приему новых членов, участвовал в жюри, помогал в устройстве годичных выставок, выступал с лекциями. Марио Купер поддержал мою кандидатуру в избрании меня членом Национальной академии дизайна и во многом способствовал моей педагогической деятельности. Я храню об этом человеке самые теплые чувства. Он скончался в 1995 году в возрасте 89 лет.
С конца 1970-х годов меня стали приглашать проводить семинары акварельной живописи в разных штатах Америки, и в течение 25 лет я узнал и полюбил очень многое в этой стране. Так же, как Москва или Петербург – не вся Россия, Нью-Йорк – не вся Америка. В каждом провинциальном городе есть свое художественное общество, художественный центр и свой музей. Поскольку я был уже председателем комитета по приему новых членов в Американском обществе акварелистов, местные художники, и в особенности художницы, принимали меня с особой лаской, думая, что мой голос поможет им стать членами этого общества. Напрасно я старался им объяснить, что моя должность чисто административная, все решает жюри, которое меняется каждый год. По глазам их я почти мог читать их мысли: “Что бы Вы нам ни говорили, мы-то знаем – Ваш голос имеет вес”.
Я чувствовал себя этаким Хлестаковым, но в конце концов смирился, пусть думают что хотят. Взяток борзыми щенками, как Городничий, я, конечно, не брал, но принимал невинные подарки – фотографии меня вместе с классом или с отдельными студентками. Мечтой многих из них было хоть один раз быть принятым на годичную выставку в Нью-Йорке, тогда “и помирать не страшно”. Стать же членом Американского общества акварелистов и иметь право после своей подписи ставить инициалы общества – это прямо попасть в рай. Кое-кому это удавалось и на торжественном банкете в конце годичной выставки я вручал счастливице членскую грамоту, за что получал поцелуй в щеку. Обычно муж счастливицы фотографировал этот исторический момент и у меня сейчас целая груда таких поцелуйных фотографий.
Во всех городах, где я бывал, мне показывали местные достопримечательности и кормили местными блюдами. Так, например, в городе Сан-Антонио, в штате Техас, я ел жареного козленка, в городе Седона (штат Аризона) мне предложили сэндвич с мясом гремучей змеи (я с благодарностью отказался). В штате Луизиана меня угостили супом из черепахи, куда надо было еще влить стаканчик хереса. Произвел на меня впечатление и “ши краб суп” – суп из краба-самки. Было это в штате Южная Каролина. На мой вопрос “делается ли суп из краба-самца?” – последовал короткий ответ “нет”, и я понял, что сказал глупость. Но откуда же глупцу из Нью-Йорка знать тонкости южной кухни? Вернусь снова к теме жюри. Как-то раз Марио Купер пригласил меня быть вместе с ним вторым судьей на большой выставке, состоявшейся на открытом воздухе в каком-то городке около Нью-Йорка. Такие выставки представляют собой скорее ярмарки, чем художественные экспозиции, и Марио согласился быть в жюри только потому, что устроительница была когда-то его ученицей. Прибыв на место, мы получили по темно-синей ленте с надписью “жюри”. “Не будем прикалывать ее, – сказал Марио, – к нам будут приставать. Пройдемся сначала инкогнито”. Так мы и сделали. Остановившись у одного из стендов, мы услышали такой разговор: “А кто здесь в жюри?” – “Марио Купер, президент общества акварелистов и еще какой-то тип, но ведь жюри никогда не знает, что такое настоящее искусство”.
Расскажите же наконец, почему акварельная живопись так популярна в Америке и что она сейчас собой представляет, – могут спросить меня. Поделюсь своими по этому поводу соображениями. С конца Второй мировой войны чрезвычайно возросло благосостояние американского среднего класса. В зажиточной семье, где муж продолжает работать, а дети уже выросли и разъехались, у жены остается много свободного времени, которое она хочет посвятить художественной самодеятельности. Акварельная живопись считается самой легкой техникой (что совершенно неверно), но верно то, что она самая чистая – ни масла, ни скипидара, ни грязных тряпок и ожидания, пока краски высохнут. Поэтому-то дамы и берутся за акварель, для которой не требуется большого ателье. Кроме того, в Америке всегда были популярны всякого рода самоучители. В магазинах художественных материалов можно найти массу книг о том, как научиться рисовать, писать пейзажи, натюрморты, животных (главным образом, собак и кошек), как изучить технику акварели, пастели и масла. Многие книги вполне профессиональны и написаны хорошими художниками, другие же – жалкая халтура и обман. Но на те и на другие есть спрос.
Авторы книг, многие очень хорошие художники, занимаются также педагогической деятельностью, разъезжая по Америке и проводя недельные семинары акварельной или масляной живописи, и зарабатывая этим неплохие деньги. Конечно, в их числе немало откровенных халтурщиков. Злая американская поговорка гласит: “Если ты чего-то не умеешь делать – преподавай это другим”. С другой стороны, хорошие художники бывают плохими преподавателями, а посредственные – хорошими. За последние тридцать лет образовалась целая армия акварелистов-преподавателей, берущих своих студентов в Европу и на острова Карибского моря. Умные художники останавливаются в одном месте и дают своим ученикам спокойно поработать всю неделю. Другие же гоняют их с места на место – один день в Сиене, два – во Флоренции и так далее. Студенты делают наброски, фотографируют, но поработать серьезно нет времени. Тем не менее все довольны – многое повидали.
Появился еще один вид самоучителя – “видеофильм”, который делает о себе сам художник. Мне запомнился один из них, созданный, кстати, очень неплохой художницей, с которой я недавно познакомился. Эта милая, немолодая уже дама живет в лесу в большом бревенчатом доме. Отправляясь на этюды, она берет с собой большой лист акварельной бумаги с уже начатым пейзажем, шесть банок пива, пачку сигарет и весло. Она направляется к озеру, садится в маленькую лодку, выплывает подальше от берега, отхлебывает немного пива и бросает лист бумаги в воду. Затем она допивает пиво, выкуривает сигарету, вылавливает бумагу из воды и отправляется домой заканчивать свой пейзаж. На нем изображено лесное озеро, над которым висит пелена тумана. Эффект этот достигается купаньем акварельной бумаги в озере. Другой очень известный акварелист выпустил видео, где он пишет портрет молодой девушки. Рисунок уже сделан, мастер только наносит сочные мазки, и на ваших глазах возникает мастерски исполненный портрет. Мне вспомнились слова одного певца, голос которого был записан на пластинку. “О, если бы я мог так хорошо петь на сцене, – сказал он, – ведь пластинку можно подчистить, переписать”. В том-то и дело. Люди, однако, любят смотреть, и в этом, в сущности, нет ничего плохого.
А теперь настало время сделать одно признание – и я тоже включился в эту громадную сеть акварельной индустрии, хотя в оправдание себе могу сказать – я провожу не более четырех семинаров в год, не гоняю своих студентов “по Европам”, не заставляю их писать в моем стиле, а просто помогаю им почувствовать всю красоту и все возможности акварели, понять цвет в зависимости от освещения, показываю репродукции работ выдающихся акварелистов и сам пишу вместе с ними – без видео, пива и сигарет. Пока что мое преподавание идет успешно, но времена меняются. Использование и, собственно говоря, копирование фотографий все больше и больше входит в моду. Зачем учиться рисовать и изучать цвет и свет, когда фотография делает это за тебя и остается лишь аккуратно перенести все на бумагу? Фотореализм сейчас вполне законное течение в искусстве. С другой стороны, несмотря на реабилитацию реализма, абстрактное искусство не умерло и практикуется многими акварелистами в форме “литья”, не стали, конечно, а жидкой краски на мокрую бумагу. Фантастические узоры создаются только прибавлением капель скипидара, употреблением губок, клея и еще каких-то веществ, которые рекомендуются этими “литейщиками”. Большую роль играют также всякие технические приспособления для путешествующих акварелистов – складные стульчики и мольберты, чемоданчики, содержащие всю акварельную “кухню” – краски, кисти, баночки для воды и т. д. Художники делятся между собой опытом, хвалят одно, ругают другое.
Годичные выставки Американского общества акварелистов устраиваются в апреле месяце в клубе Салмагунди в Нью-Йорке. Жюри рассматривает около полутора тысяч диапозитивов (“слайдс”) и отбирает менее десяти процентов – 110-120 работ. Все они с технической стороны исполнены блестяще, но об их настоящей художественной ценности, за немногими исключениями, можно спорить. Что же касается тематики, то Марио Купер, человек остроумный, говорил, что мы наблюдаем нечто похожее на китайский календарь. Каждый год в Китае соответствует какому-нибудь животному – собаке, обезьяне, змее и так далее. Так и на выставках в один год появляется большое количество акварелей, изображающих кур (обычно белых). На следующий год доминируют коровы. На третий год – рыбаки. Популярны также брошенные в поле заржавевшие трактора и сельскохозяйственные машины (авторы, несомненно, из средних штатов Америки). Конечно, много не только букетов цветов, но и отдельных большого размера роз, ромашек, хризантем. Подсолнухи появляются редко – с Ван Гогом не посоперничаешь.
У многих может создаться впечатление, что я не только иронизирую, но и высмеиваю членов общества, к которому сам принадлежу. Это не совсем так. Я только указываю на многие уродства и искривления в этой профессии, неизбежные в любой области творчества. Они не касаются самой ее сути и ценности. Я закончу поэтому мой рассказ эпилогом, который назову Похвала акварели.
Вспомним слова Анны Ахматовой: “Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…” Вот именно. Среди тысяч и тысяч мастеровитых, но бездушных акварелей, банальных сюжетов и явных копий с фотографий вдруг появляется неизвестно откуда свежий, неиспорченный талант, и преподаватель радуется, ставя себе задачу уберечь его от дурных влияний и дешевого успеха. В этом оправдание преподавательской деятельности. Существует и еще одно обстоятельство: если бы люди только знали, сколько любви, стараний, надежд и даже мужества заложено в людях, избравших себе тернистый путь художника-акварелиста! Эта энергия, как ни смешны бывают результаты, не может быть сброшена с весов. Пламя искусства питается не только хорошими дровами, но и еловыми шишками, сучками и древесной корой, да простится мне такое сравнение. Кто-то сказал: что бы ни творилось в мире искусства, оно в конце концов пойдет ему на пользу. И еще: акварель пользуется водой, а вода одна из стихий, и акварелисты, следовательно, как-то ближе к мирозданию, чем “масляники”, пользующиеся связующим средством, выдавленным из семян. Дикая мысль? Возможно. Но человеку необходимо сознание правильности выбранного им пути, в данном случае – техники живописи. Поэтому я и хвалю акварель, хотя и подшучиваю над многими ее приверженцами.
Нью-Йорк