Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 233, 2003
Elise Kimerling Wirtschafter. The Play of Ideas in Russian enlightenment Theater. DeKalb, Il., Northern Illinois University Press, 2003, xv + 295 pр.
Русская драматическая литература XVIII в. не оставила знаменательных следов в культурном творчестве последующих столетий. За исключением комедий Д. И. Фонвизина и, м. б., случайной постановки пьес Хераскова, Сумарокова или Капниста, драматический репертуар XVIII в. интересует лишь специалистов-исследователей истории театра и литературы. Это вполне понятно, так как с точки зрения их эстетических и литературных способностей, эти пьесы не представляли большого интереса для читателей в XIX и ХХ вв. Большинство из них более или менее удачные адаптации иностранных произведений, главным образом неоклассических авторов, или же драматизация анекдотических случаев – вымышленных или случайно запомнившихся в судебной хронике.
Театральные представления появились в России только в конце XVII в.: сначала в виде иезуитских школьных спектаклей, заимствованных украинскими духовными семинариями или немецкими дворцовыми труппами. Это робкое восприятие западной культуры получило бурное развитие вследствие преобразований Петра Великого и завоевало всю страну в царствование Екатерины II. Автору рецензируемой книги удалось выявить 650 пьес, опубликованных или поставленных в течение XVIII в. Значит, это была существенная форма публичного дискурса (пользуясь современным жаргоном) образованной части русского общества. Поэтому интересно узнать, что именно эти пьесы сообщали зрителям и читателям.
Проф. Виртшафтер проделала тщательную исследовательскую работу. Из 650 пьес, выявленных ею на основании библиографических указателей, архивных путеводителей и документов, она проанализировала содержание 260 и пришла к следующим важным, на мой взгляд, наблюдениям. Представляя зрелище человеческих чувств, переживаний, надежд и разочарований, театр также преследовал морально-воспитательную цель: изобразить желательные нормы поведения и проявления личности в конкретой обстановке. Театр ознакомил публику с философско-моральными идеалами, пропагандированными современными европейскими просветителями. Словом, цель драматических произведений состояла в том, чтобы показать значение и пользу самостоятельной, воспитанной и образованной личности. Положительные персонажи воплощали идеалы и требования Петра Великого, направленные на европеизацию и славу России.
Не случайно открытые театральные спектакли входили в программу кадетских корпусов и разных учебных заведений. При Екатерине они служили средством пропаганды как для императрицы, так и для масонских лож. В течение первых трех четвертей XVIII в. театр ориентировался лишь на дворянство, преимущественно на тех, кто служил в столицах.
Начиная с последней четверти XVIII в. и особенно в первые десятилетия XIX в., театры появились во множестве провинциальных городов и в некоторых поместьях. Кроме того, зрители начали набираться в разнообразных общественных кругах (купечество, мещанство, слуги, ученики и студенты, отставные солдаты, приказчики и пр.)
Обратимся теперь к четырем темам, выявленным профессором Виртшафтер. На первом месте – основная харектеристика дворянской действительности – нравы патриархальной семьи. Конфликтные ситуации – в основном трафареты итальянской и французской комедийной литературы (которая, в свою очередь, вдохновлялась древними классическими моделями). Основной конфликт был между чувствами (любовь, ревность, соперничество) или страстями (сластолюбие, скупость и т. д.), с одной стороны, и долгом, с другой. Хороший отец семейства – тот, кто является разумным арбитром в противоречиях между страстью и долгом. Успех зависит от его личных качеств – разума, чувства чести и высокой нравственности. Они способствуют положительной развязке; в противном случае конфликт кончается трагедией для всех сторон. Урок ясен: форма семейного сожительства основана на традиции, и она незыблема. Она может противостоять всем кризисам только благодаря личным качествам ума и сердца членов семьи – в частности, ее главы. Чтобы предотвратить трагедии и злоупотребления патриархальной власти, необходим высокий моральный и интеллектуальный уровень личности. Уровень, который достигается правильным воспитанием и просвещением ума и сердца.
Несоответствия между конкретной русской действительностью и просветительскими идеалами разрешаются драматургами XVIII в. призывом к гражданственности. Гражданственность – это умонастрой, приобретенный благодаря моральному воспитанию и просвещению ума, при помощи усвоения достижений науки, по образцу просветителей-энциклопедистов. Достижение этого развития – обязанность как хорошего отца-воспитателя, так и послушного ребенка-ученика. Более того, успешное прохождение государственной службы под началом хорошего “отца-командира”, неизбежно ознакомит молодого человека с правилами и практикой жизни в обществе. Величайший порок, общественный и государственный, – невежество и эгоизм, направленные на удовлетворение похоти, страстей, грязных развлечений.
Цель моральных уроков и советов – достичь и укрепить общественную пользу (common good) для страны и населения. Все авторы сходятся на том, что в природе царствует общая гармония, установленная Богом или “натурой”. Потрясения – это результат случайности или перебой в нормальном проявлении естественных законов, которые требуют восстановления пошатнувшегося равновесия. Такая же гармония преобладает в обществе, когда все его части действуют сообразно своему предназначению на основе установленных правил морали и разума. При этом каждое общество, как и каждая его часть, имеет свои особенности, утвердившиеся в течение веков и обусловленные природными обстоятельствами (климат, география). Поэтому любовь к родине – это естественный порыв, который создает и охраняет общественную пользу и благо. Таким образом возникает пиетет по отношению к собственной истории и традициям. Это не означает, что не надо воспринимать от других народов все, что полезно и благоразумно. Петр I это хорошо понимал, и поэтому его царствование оказалось столь плодотворным. Любовь к отечеству требует продолжения его дела: необходима, значит, интеграция русской традиции с современным научным знанием, почерпнутым на Западе. Российская империя сочетает славянство и просвещение – в этом ее слава. Служить этой империи – значит трудиться для общего блага. В этом заключается назначение “истинного сына отечества”.
При таких воззрениях естественно считать, что царствующая особа – император или императрица – является “отцом” (или “матерью”) народа и империи. Если отец семейства арбитр во всех конфликтах, возникающих в его “хозяйстве”, то таким же является и монарх для всех своих подданных. Как всякий смертный, монарх может иметь свои недостатки. Критиковать последние не воспрещается, как и не запрещается увещевать и выговаривать хозяину за его неправильные или несправедливые поступки. Необходимо доводить до монарха все ошибки и преступления исполнителей его воли, так как в большой империи невозможно одному человеку знать все, что происходит.
Анализ профессора Виртшафтер репертуара русских театральных пьес XVIII в. приводит к выводу, что рассмотренные ею авторы далеки от оппозиции к существующим общественным и политическим структурам. Отмеченные авторами пороки и злоупотребления можно выправить или устранить исключительно “перевоспитанием” как обыкновенных подданных, так и “начальников”. Правильные педагогические усилия приведут к общественному благу – т. е. гармонии между действиями всех подданных российской империи под общим покровительством и арбитражем ее монарха. Важнейший элемент в этой программе – центральная роль личности. “Преображение” холопа московского царя в морально автономного, на европейский лад образованного подданного, истинного сына (или дочери) отечества, было главной целью, которую себе ставил русский театр XVIII в. То, что у такой личности есть “права” (человека или гражданина), не входило в понятия драматургов того столетия.
Таковы наблюдения и выводы этой документально насыщенной, интересной и умной книги. Она показывает, как петровские преобразования создали для новообразованной личности неожиданные отношения с авторитетом традиций и власти.
Основная задача утверждения общественного блага сводилась к “преображению”, или правильному развитию личности, а не к изменению политических структур. Русский театр XVIII в., по хорошо обоснованному мнению профессора Виртшафтер, был активным учителем в этом направлении. Насколько он при этом оказался проводником европейского просвещения – другой вопрос, на который эта книга не дает ответа. Но она, несомненно, способствует его рассмотрению.
Марк Раев, Нью-Йорк