(публикация Л. Макаровой)
Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 233, 2003
ПОЧТИ ЮЖНЫЙ МОТИВ Здесь пахнет морем, правда, острова скрывают горизонта половину, ласкает берег синяя вода, разглаживая пряди тонкой тины, прозрачно небо, воздух напоен знакомым с детства шоколадным зноем, но это - север, и не мы вдвоем, а я одна любуюсь здешним морем. Ах, поскучай, по югу, поскучай! - по бархатным ночам, когда цикады в густой траве устраивают грай и губы отвыкают от помады, когда набит битком дневной пейзаж: лазурь, причал, с турбазы пароходик, сосна, утес, поодаль дикий пляж - сплошной словарь для камерных просодий, которым не прикинешь, сколько лет. Ах, те места, где был любим и молод! И сколько их! - нечаянных комет, пробороздивших неба звездный полог за столько зим, что можно бы прожить еще раз пять остаток, но, похоже, все сочтено: когда - морями плыть, когда - земли озноб коснется кожи. 17 июля 2003, Хельсинки Евгений Дубнов Когда вернулся я, побегав в парке, Сказал мне Джон Хит-Стаббз (известный всем Поэт и орнитолог), что сороки В Австралии напали на таких, Как я, любителей-спортсменов - передали По радио об этом час назад. Перепугавшись, я тогда подробно Расспрашивать его пустился: "Джон, Эксперт великий, почему сороки Так бегунов атаковали?" Он Подумал и ответил: "Потому что, Я думаю, они материал Для гнезд искали - волосы бегущих Растрепанные показались им, Должно быть, подходящим матерьялом". "Джон, - далее осведомился я, - скажи Мне вот что: я уже наполовину Почти что облысел - польстятся ли Сороки на убогие остатки Моих кудрей - как полагаешь ты?" "Нет, - он сказал, поразмышляв, - бояться, Я думаю, тебе не нужно - твой Волосяной покров клевать навряд ли Редеющий набросятся они. Да и потом, английская сорока Сороке австралийской не чета: Она не агрессивна и к другому Совсем семейству птиц принадлежит". * * * Покосившиеся избы, Рядом лес, река. Можно видеть берег близкий Лишь издалека. Всюду изгороди, снега На земле налет; Слишком скользкий для побега, Слишком ломкий лед. Зимнее очарованье Прячет этот край, Открывает узнаванью Только белых стай - Только тех, кто с болью вольным Воздухом весной Не умедлит преисполнить Дух бессмертный свой. ВЕТЕР ПОДНИМАЕТСЯ Ветер поднимается; неймется; На закате ищет взор покой. Как невольно здесь передается Возбужденность чайки над рекой. Все темнее небосвод, и воды В тон ему свой убавляют свет, Будто бы снабдила их природа Фотоэкспонометром... Чей след Намечается и тут же тает В сумеречном воздухе? Здесь дух Днем и ночью, отдыха не зная, Над живой материей витая, Трудится, чтоб отблеск не потух. Иерусалим Изяслав Котляров Синь такая, что весны не стало, - синим взглядом пробую смотреть. В синий дым, где, долетев устало, даже утки пробуют синеть. Вот они над крышами деревни, вот над лесом, над Березиной, вот уже над шорохом деревьев, вот уже зависли надо мной. Начинают медленно снижаться в блеск воды, в болотный пах травы, и глаза мои уже слезятся не от этой небной синевы... Утки льнут к родному небосводу и кричат, как будто бы кряхтят... Знают: разрешат на них охоту, но опять на родину летят. * * * ...а что скажу себе в итог, теперь все проще догадаться, - не оправдаться тем, что смог, не оправдаться. Душа и плачет, как поет, - весь мир с моей душою связан... Когда поэту Бог дает - он брать обязан. А я порой пренебрегал и тем, что щедро мне давалось, а мне и брать, что Бог давал, не удавалось. Так почему, теперь скорбя, сказал, как будто бы сказался? Беднее самого себя вдруг оказался. Стою в безмолвной тишине уже для самопокаянья - и оправданья нету мне, нет оправданья. * * * И я живу уже, кажись, как доживаю, и я на будущее жизнь - всю - оставляю. А настоящего и впрямь как не бывало, - не потому что я упрям и жизни мало. Уже не чувство, а чутье надежду будит, что даже прошлое мое однажды будет. Не знаю, как я мог давно так забываться, что даже прошлому дано, дано сбываться. Не знаю, кто иль что таит, само ль таится, - что после жизни предстоит всей жизнью сбыться. Беларусь Марина Кучинская Новорожденных кленов приветствую рассвет, травы желто-зеленой, в которую одет вчера еще плакучий и влажный, как Гомер в своей тоске плавучей, ветхозаветный сквер. Играет солнце с тенью, а небо - с синевой, местами откровенной и, к радости, пустой - в которой ни пылинки, так детские глаза - ни облака, ни дымки, а лишь голубизна. Расправят липы крылья в сени парных аллей, и лето станет былью, и херувимом - Змей, тот самый, о котором ведется до сих пор меж Евой и Адамом непостижимый спор. Давай с тобой вернемся к излучине стиха, в которой ладно с рифмой соседствуют слегка черемухи хмельные, хрустальное вино в березовых кадушках, где изумрудно дно. Заочно изумимся, как грешники в раю, в который не слетимся, за что благодарю я вёсны. Червоточин на яблоке не счесть, а в листьях нежных кленов шумит благая весть. 28 мая 2003 * * * Меланхолическое лето, шмелей и бабочек круженье, не омраченное дыханьем прохлады - снова будет время, достойное воспоминанья. Чем бесполезней, тем приятней, промчится день в заботах скорых, исчезнет смысл богемной жизни за чашкой чая в разговорах не то чтоб глупых, но никчемных. С каемкой блюдце шоколадной - как будто мелочь, без значенья, но удивительно отрадно. Закат скудеет, вечер кружит, и звезды жмутся робко в стаи, и день уйдет... не потому ли, он будет впредь незабываем? 9 июля 2003
Борис Петров
Петров Борис Николаевич родился 3 апреля 1936 года в с. Звягино Московской области, умер 11 марта 2003 года в г. Химки Московской области. Закончил факультет журналистики МГУ, не защитив диплома. С 1964 по 1990 год работал в многотиражке «Знамя строителя».
Творческое наследие Б. Петрова невелико: короткие рассказы, сотни стихов и — самое главное — сатирическая повесть «Смута новейшего времени, или удивительные похождения Вани Чмотанова» (в соавторстве с Николаем Боковым). Написанная в 1970 как «подарок Самиздата» к столетнему юбилею Ленина, она была переведена на многие языки.
Борис Петров был человеком кружковой культуры. Именно в обмене новыми идеями, запретными историческими фактами, в обсуждении настоящего и будущего России проявлялся творческий дар его личности. Неистощимый собеседник, непримиримый идеалист, он всегда находил аудиторию, отдавая ей все, чем была наполнена его натура, в первую очередь свою богатую эрудицию. В его устном даре рассказчика открывалась фантастическая, абсурдная природа советского социума 60-80-х годов. Такое творческое расходование — без стремления к «вещественной» реализации — чисто российская черта.
Всю жизнь Б. Петров собирал труднодоступную периодику, книги о советской истории. Он хотел знать и понять правду исторического факта, всего, что тогда было тщательно скрываемо, а теперь широко тиражируется. 90-е годы новой России были восприняты им с болью, иногда с ожесточением. В последние годы он просто выключился из этого мира, отрешился от него. Видимо, сказалась и тяжелая болезнь.
Людмила Макарова, Москва
ЗВЕЗДЫ Две вещи поражают воображение: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Эммануил Кант Мы стареем. Нас звезды в тумане зовут. Гравитация здешнее тело согнула. Вот и душу не греет домашний уют. Ожиданье... Отъезда? Ареста? Иль дула? Все кругом изменилось. Все люди - не те. Интересы и нравы, привычки и споры. Лишь в одном есть стабильность: в ночной пустоте Нам до боли знакомы созвездий узоры. Помнишь юность? Как звезды горели тогда! Как тревожно и сладко нам жизнь обещали! Путеводную нить протянула звезда - В лабиринтах судьбы мы ее потеряли. Каждый верил в свой блеск, каждый был наделен: Кто деньгами, кто плотью, а кто и талантом. Каждый верил: светилом является он, Белым карликом или же - красным гигантом! ...Перестали глядеть мы в ночной окоем. Суетясь и понурясь - спешили, бежали. А она-то, Вселенная, наш родной дом, Нас ждала... И огни ее звали из дали. Вот и старость. Мы - тени на грешной земле. Ноги стоптаны... Тернии... Мы пилигримы. Пепелища. И волосы - в белой золе. Только звездами (больше - никем!) мы любимы! Вот оно, обещанье ночное небес! Вот он - звездный билет, что был каждому роздан! Вот - ответ, вот ответ ожиданью чудес: Через тернии - к звездам. Через тернии - к звездам! 1988 ОБРЕТЕНИЕ ВЕРЫ ...Господь и я... И больше никого. И где-то рядом слышен шорох смерти. А мне б поверить в Господа, в него Поверить так, как верят только дети. Казалось: крепок логикой наш мир, В нем взвешено все, смеряно и ясно. Как часто человек в нем наг и сир, Как многие деяния напрасны. Душа во тьме, по всем углам таясь, Ища надежды, постигает разум, С земной любовью обретает связь. И попадает вдруг в иную фазу. А дальше? Дальше - каждому свое, Еще не вера. Но и не безверье. И - новый взгляд на старое житье. И - осознанье мглы высокомерья. А впереди - такой нелегкий путь. И вдруг на миг - но вспыхнет искра веры, Откроет нам во всех предметах суть, И нас коснутся неземные сферы. Но как же слаб, как тщетен человек! Чуть отлегло - он снова стал собою. И поиск веры - труд на целый век, Борьба с своей раз избранной судьбою. 1999 УРОК ...Нет, нас не держат ноги на воде. По глади вод идет Христос сурово. Стекают капли вниз по бороде, А Он идет, не говоря ни слова. Твердь вод - под ним, а выше - как у нас. Струится влага, в капельки дробится. Он - Бог. И - человек. И он наш Спас, И, все приняв, мы опускаем лица. И в тот же миг вода, как будто лед, Для наших ног опорою предстала. И вот - идем. Нас прошибает пот, И озеро нам стало пьедесталом. Шаги... И гордость вспыхнула в груди. И тут под нами хляби растворились. Плывем... И берег видим впереди. ...Мы там потом сушились и молились. 2000