Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 232, 2003
Борис Евсеев. Отреченные гимны. Роман. М., “Хроникер”, 2003, 510 с.
В биографической справке, помещенной после романа “Отреченные гимны”, об авторе сказано: “В советское время не печатался”. За этой фразой стоит очень многое. Понятно, почему не печатался! Слишком несопоставимо евсеевское творчество со всем советским. Несопоставимо по масштабам, по изначально заданным ориентирам. По духовному и философскому размаху подлинной художественности. И вот что важно: хотя Евсеев в те, советские, годы жил, написано-то все это – из другого времени!
В романе говорится: “Будущее существует! Существует уже сейчас!” Так и кажется: ранняя евсеевская проза – как и более поздний роман – писались тогда, но словно бы из будущего. Поэтому они и состоялись. Поэтому они не подвержены порче, которой тронуто многое печатавшееся в советское время.
Убежден: советского периода – может, со мной не согласятся – в истории русской литературы не будет. Останутся Булгаков, Ахматова, Пастернак и некоторые другие поэты и прозаики. Но останутся именно потому, что они тоже несли в себе другое время. Они противостояли ему, но и сохраняли его. Пусть даже Булгаков написал пьесу “Батум”, а Пастернак стихи о Сталине. Потом эти годы назовут годами “культурного срыва”, варваризацией культуры, катастрофой. Борис Евсеев же не столько “противостоял и сохранял”, сколько заново начинал. Он человек другой эпохи, и не только он, но и те, кого мы можем поставить сегодня с ним рядом.
Что же это за эпоха, и что за имена? Сознаюсь, этот вопрос способен вызвать чувства досады, некоего раздражения: “У нас тут постмодернизм, а вы о каких-то эпохах!” Нет, господа! Пресловутый постмодернизм – это видимость, мираж, рябь на воде. Мы живем в стране Пушкина, Толстого, Достоевского и Чехова, и поэтому нечего глупостями заниматься! Нам нужна русская литература – сегодняшнего дня! И Борис Евсеев, на мой взгляд, один из тех, кто ее создает. Да, его роман я поставлю в ряд, и в очень хороший ряд. Не буду сейчас перечислять достоинства романа, – важно, что он другой, что художественное, духовное, философское в нем не утеснено, не ужато, не сплющено временем! А наоборот, свободно расправлено. Это не постмодернистский карликовый романчик. Это большой русский роман, который у нас, наконец, появился.
Ну, а остальные писатели? Те, которых можно поставить с Евсеевым рядом? Они есть, они печатаются, но пока это некое незримое братство, незримая коллегия. Незримая не потому, что от нас скрываются, а потому, что мы сами незрячи. Постмодернистский туман глаза застилает! Вот когда прозреем, тогда их и увидим!
Леонид Бежин, Москва