Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 231, 2003
Изучение коллекций славянских и восточноевропейских книг, хранящихся в американских библиотеках, находится на такой стадии, когда преждевременно предлагать нечто большее, чем набросок схемы для обсуждения данной проблемы. Вот лишь некоторые из основных вопросов.
Какие европейские книжные коллекции легли в основу американских книжных собраний на иностранных языках, в том числе славянских?1 В каком политическом, социальном, экономическом и культурном контексте эти материалы были востребованы в Северной Америке? Каковы были те силы, начиная с политических и до определяемых отдельными личностями, которые способствовали росту числа книг на славянских языках в частных собраниях, академических и общественных библиотеках и библиотеках государственных учреждений в период с конца 18-го до начала 20-го столетия? Ни один из этих вопросов не рассматривался по отношению к развитию собраний на славянских языках в Северной Америке. В большинстве публикаций внимание авторов концентрировалось на личностях собирателей либо на росте книг на славянских языках в крупных публичных библиотеках США.
Первый этап
Не удивительно, что один из самых ранних примеров собирания россики относится к библиотеке Гарвардского университета. В конце 18 столетия его выпускник, впоследствии президент Джон Квинси Адамс (1767–1848), был назначен консулом в Санкт-Петербург. Там ему подарили множество книг, которые и составили ядро знаменитого собрания книг на славянских языках в библиотеке Гарвардского университета.2 Другой пример появления книг на славянских языках в частных коллекциях связан с библиотекой четвертого президента Соединенных Штатов Томаса Джефферсона (1743–1826). Библиотека Джефферсона содержала несколько книг о славянских странах на французском языке, они были посвящены Подолии и Волыни. После смерти Джефферсона его собрание, включая эти книги, поступило в только что созданную Библиотеку Конгресса США.3 Без сомнения, книги на славянских языках могут быть обнаружены в коллекциях известных эмигрантов, таких как Тадеуш Костюшко (1746–1817) и Казимир Пуласки (1747–1779), а также путешественников из Восточной Европы и Российской империи, например Федора Каржавина, Павла Свиньина (1788–1839). Путешественники приезжали либо по собственной инициативе, либо были направлены на работу в Северную Америку.4
В конце 18 столетия русские приступили к изучению Аляски, и там возникли первые поселения. Вместе с купцами и представителями администрации Российско-Американской компании приехали священники и миссионеры, ставившие перед собой цель обратить коренное население в православие и воспитать жителей Аляски в вере. Хотя условия так назы-ваемой «Русской Америки» не благоприятствовали хранению и росту книжных собраний, все же можно предположить, что самые первые коллекции книг на славянских и восточноевропейских языках в Северной Америке могли относиться и к этому периоду.
Один из малоизвестных и любопытных эпизодов первой половины 19 столетия связан с именем выдающегося американского библиотекаря Джозефа Грина Когсвелла (1786–1871) и его неудачной попыткой приобрести книги богатого русского сановника графа Дмитрия Бутурлина (1763–1829). Бутурлин умер во Флоренции в 1829 году. Вскоре после его смерти был составлен каталог книг, предназначенных для продажи. Каталог был издан в Париже в 1839 году.5 Несмотря на то, что основная часть собрания Бутурлина состояла из редких западноевропейских рукописей и печатных книг, попытка Когсвелла приобрести это собрание для библиотеки Астора провалилась, что свидетельствовало о возрастающей международной значимости восточно-европейских изданий и интереса к ним со стороны американских библиофилов и коллекционеров.
Отдельные попытки изучения коллекций, поступивших из Восточной Европы, были предприняты правительственными организациями такими, как SmithsonianInstitution в Вашингтоне и некоторыми ассоциациями, созданными для решения аналогичных задач в разных штатах, например, Академией наук и искусств в Пенсильвании.
Самые ранние обмены книгами между американскими научными учреждениями и Российской Императорской Академией наук относятся к концу 18 столетия, а систематические обмены начались с 1850-х годов между SmithsonianInstitution и научными обществами из Восточной Европы, включая Российскую Императорскую Академию наук. В последующие десятилетия многие из полученных изданий были переданы в Библиотеку Конгресса. В 1960-е годы, сюда же, в SmithsonianInstitution, поступали редкие книги на славянских языках и рукописи, переданные славистом Михаилом Погодиным (1800–1875). Их подарил SmithsonianInstitution американский дипломат, морской офицер Густавус Ваза Фоке (1821–1883), который, в свою очередь, получил их в подарок от российского Императора Александра II в 1866 году.6
Рост коллекций и их значимости
В последующие десятилетия в Америке были опубликованы первые профессиональные переводы с языков оригинала стран Восточной Европы. Это были годы первой крупномасштабной эмиграции из этих стран и, в основном, из России. К 1880 годам Америка могла с удовлетворением отметить появление небольшой, но постоянно растущей группы дипломатов, историков и журналистов, основная область интересов и научных исследований которых была связана с Восточной Европой. Американские публичные и академические библиотеки стали все больше ощущать необходимость удовлетворения интересов и растущего числа эмигрантов, чьи профессиональные интересы тоже лежали в области изучения стран Восточной Европы. Из поездок в различные страны Восточной Европы американские специалисты привозили в США приобретаемые там книги и рукописи. Складывались частные коллекции, и некоторые из них сохранились до наших дней.
Джордж Кеннан старший (1845–1924) – один из первых наиболее известных писателей, создававших произведения о России. Сотрудник Американской телеграфной компании, Кеннан путешествовал по Сибири и проявил себя как проницательный наблюдатель, правдиво изобразивший впоследствии проявления царской карательной системы. Он привез с собой в Америку собранную им богатую библиотеку и архивы, включавшие множество фотографий тех частей империи, по которым ему довелось путешествовать. После смерти Кеннана его коллекция была поделена между Библиотекой Конгресса и Нью-Йоркской Публичной библиотекой.7
В NYPL поступили также книжные коллекции двух ведущих ученых, которые первыми занялись изучением Восточной Европы и России, – Изабеллы Флоренс Хепгуд (1850–1928) и Евгения Шулера (1840–1890).
Е. Шулер был профессиональным дипломатом и историком-любителем, оказавшимся по служебным обязанностям на Балканах и в России. Во время продолжительного пребывания на дипломатическом посту он собрал большую библиотеку по своей профессии, и впоследствии она была поделена между Корнельским университетом и NYPL. Дар Шулера поступил в Итаку в 1880-х годах.8 Каталогизация этого собрания стала первой работой Алексея Бабина. Он был самым выдающимся библиографом славянской литературы за всю историю существования этой профессии с разных точек зрения: изобретательности, проявления настойчивости и усердия. Именно Бабин атрибутировал анонимный каталог, опубликованный Библиотекой Корнельского университета в «Бюллетене» 1889 года. В 1901 году вдова Шулера подарила оставшуюся часть библиотеки своего мужа директору NYPL Джону Шоу Биллингсу.9
Дальше речь пойдет о современнице Шулера Изабелле Флоренс Хепгуд, одной из ведущих американских переводчиц и специалистов по русской литературе конца 19 – начала 20 веков. Она провела детство в Нью-Йорке, образование получила в Wellesley. Энергичная и отважная, Хепгуд продолжила традицию изучения православного Востока, заложенную в Америке трудами Русско-греческого Комитета Епископальной церкви.10 Она стала читателем Русского отдела NYPL практически с момента его основания в 1898 году. Здесь она нещадно критиковала социал-демократов (Льва Дейча и Давида Шуба). Основным занятием ее жизни была работа над переводами. Она вела большую переписку с авторами, которых переводила, и другими лицами, заинтересованными в ее услугах. Среди них были обер-прокурор Российского Святейшего Синода Константин Победоносцев (1827–1907), художник Иван Айвазовский (1817–1900), художественный критик и библиотекарь Владимир Стасов (1824–1906). После смерти Хепгуд оставила NYPL более 800 томов своей библиотеки. Большинство книг имели дарственные надписи авторов, например Императрицы Александры Федоровны. Эти книги составляют важную часть собрания NYPL, относящегося к христианскому Востоку.
Важно упомянуть еще несколько имен из созвездия первых американских коллекционеров и дарителей книг на русском языке.
С точки зрения полноты и научной ценности коллекция Джоэл Самнер Смита (1830–1903) является, пожалуй, самой значительной из всех собраний такого рода 19 века. Согласно опубликованному частным образом каталогу, коллекция Смита содержит более 1000 наименований – значительное количество для того времени – и они в основном относятся к истории и литературе.11 Много книг, напечатанных в 18 веке, сегодня редко упоминается. Очевидно, интересы Смита не были ограничены коллекционированием, он занимался и вопросами транскрипции названий на кириллице в латинском алфавите. Надо признать, что дар Смита Йельской научной библиотеке был самым значительным пожертвованием книжного собрания на славянских и восточно-европейских языках этой библиотеке за все 19 столетие. И он явился важной первопричиной грандиозного увеличения библиотечного собрания SterlingandBeinekeLibrary уже после 1958 года.
Книжное собрание Пенсильванскому университету подарил посол Шарлемань Тауер (1848–1923). Подобно Шулеру, Тауер был профессиональным дипломатом, работавшим во многих странах Восточной Европы, включая Россию. Свое собрание книг по русской истории и культуре он подарил альма-матер, Пенсильванскому университету еще при жизни.12 Однако в отличие от других собраний, рассмотренных выше, коллекция Тауера была более скромной, как по размеру, так и по широте тематики.
К концу 19 века независимые научные библиотеки, такие как NewberryLibrary, также начали собирать материалы на языках различных стран и рукописные документы из Восточной Европы. Самой значительной покупкой, совершенной Newberry, было приобретение библиотеки Людовика Люсьена Бонапарта (1813–1891), племянника императора Наполеона Бонапарта. До сегодняшнего дня это собрание лингвистических и грамматических памятников является в Америке одним из самых интересных собраний филологических текстов на славянских языках и языках стран Восточной Европы, относящихся к 17–19 векам.
Наиболее замечательным из приобретенных американскими книгохранилищами собраний книг на славянских языках стала купленная Библиотекой Конгресса в 1905 году частная коллекция Геннадия Юдина (1840–1912). Приобретение было важным государственным событием, в котором принял участие президент Теодор Рузвельт, библиотекарь Конгресса Герберт Путнам и библиограф Алексей Бабин (1866–1930). К тому времени, благодаря достигнутым профессиональным успехам Бабина в Корнельском, Индианском и Стенфордском университетах его пригласили на работу в Библиотеку Конгресса. Переговоры, приобретение и доставка библиотеки из Красноярска в Вашингтон потребовали многолетних усилий, и еще несколько десятилетий длилась обработка полученных материалов. В коллекции Юдина большую часть составляли периодические издания Российской империи. В нее входили редкие книги с автографами конца18–19 веков, правительственные публикации и, конечно, большая часть материалов была посвящена Сибири. Именно литературу о Сибири собирал Юдин, чем и объяснялся интерес Америки к этой коллекции. После получения коллекции Юдина Бабину пришлось покинуть Библиотеку Конгресса и отправиться в Россию. Он не занимался обработкой этого собрания до момента своего возвращения в 1923 году. Хотя подробности приобретения коллекции Юдина еще полностью не изучены, она, несомненно, является наиболее важным целостным приобретением собрания славики американскими библиотеками до Первой мировой войны.
Реакция публичных библиотек
В ответ на последующие волны эмиграции в Америку, публичные библиотеки во многих крупных американских городах (Бостон, Чикаго, Нью-Йорк, Кливленд, Питтсбург) откликнулись расширением фондов литературы на славянских и восточноевропейских языках в своих филиалах, были организованы новые библиотечные филиалы в районах, густо насе ленных эмигрантами из славянских, прибалтийских и восточно-европейских стран. Отдельные филиалы публичных библиотек в Чикаго даже были названы в честь выдающихся деятелей в области политики и культуры из славянских и восточно-европейских общин, например, Пуласки и Дворжак. В библиотеках Нью-Йорка и Кливленда собрания книг на иностранных языках постепенно разрастались и приобрели значимость национального достояния. Бостонская публичная библиотека, которая напечатала самые первые каталоги о русских материалах в 1896 году,13 продолжает и сегодня собирательство книг и документов на славянских и восточноевропейских языках. Создание «русского» подразделения в Нью-Йоркской публичной библиотеке в 1898 году было прямым откликом на просьбу русской общины открыть специальный отдел, в котором они имели бы доступ к литературе на родном языке. Сегодня русскоязычная коллекция NYPL содержит более 200 тыс.томов, а собрание книг, изданных русскими, проживающими в Америке, служит источником изучения и проведения научных исследований. Чутко реагировали на читательский спрос и дальновидные библиотекари, такие, как Эдвин Гейллард (1872–1928). Они способствовали созданию филиалов (например Webster Bohemian) в центрах обитания славянских и восточноевропейских общин. Кстати, архивы филиала Webster Bohemian лишь недавно были обнаружены в кладовке для метел библиотеки Webster. Их обработали, и теперь они доступны исследователям.14 Некоторые крупные публичные библиотеки Америки не только создавали такие собрания, но и прилагали серьезные усилия, чтобы публиковать каталоги приобретенных ими книг и материалов. Самый первый из известных печатных каталогов был выпущен Чикагской Публичной библиотекой еще в 1890 году, Бостон и Нью-Йорк вскоре последовали этому примеру.15
Рост выпуска библиографических справочников вызвал в некоторых учебных заведениях появление тематических и отраслевых списков книг и библиографических указателей литературы, в частности, по вопросам истории и литературных традиций Восточной Европы, например, JudahArchillesJoffe (1873–1966), RussianLiterature [Русская литература] (NewYork: ColumbiaUniversityPress, 1911); LouisSigmundFriedland, ExtensionCoursesforTeachers. Reading List for the Comparative Literature of Modern North Europe. TheFoundations. [Расширенный курс для учителей. Список рекомендуемой литературы для сравнительного изучения литературы современной Северной Европы. Основы.] (New York: City College, 1915); Pratt Institute Library School выпустила Russian Literature Bibliography.[Русская литература. Библиография] (Brooklyn, 1893–1894).
Этнические общины
Подавляющее большинство эмигрантов, приехавших из Восточной Европы во второй половине 19 века, прибыли по экономическим, а не по политическим или культурным мотивам. Поселившись в новых местах, в Нью-Йорке, Пенсильвании, Огайо или других штатах и городах северо-восточной части США, они начали формировать библиотечные собрания и читательские круги при церквях, центрах общин или религиозных объединениях. Часто представители православной церкви и служители римско-католической церкви выступали в роли культуртрегеров. Они привозили с собой в Америку множество художественных книг и литературу религиозного содержания на русском, церковно-славянском, польском и венгерском языках. После их смерти принадлежавшие им библиотеки за-частую передавались в библиотеки духовных учебных заведений или в хранилища религиозных общин и объединений.
Без сомнения, те книжные собрания, которые сформировались в различных центрах общин, играли чрезвычайно важную роль в ознакомлении с достижениями культуры других национальностей, распространении знаний в самой общине. Обычно книги можно было брать на дом. Приведем в качестве примера один факт из опыта автора. В 1974 г. собрание Нью-Йоркской украинской организации «Просвита» было приобретено библиотекой Гарвардского университета. Это собрание сформировалось в конце 19 столетия, благодаря дарам Львовской организации своему дочернему филиалу в Нью-Йорке. И хотя 1400 томов, полученные Гарвардским университетом, составляли только часть собрания, книги были доставлены в Гарвард вместе с читательскими формулярами тех, кто брал их в конце 19 – нач. 20 века.
В последние годы большое число библиотек этнических групп, сформированных в конце 19 – нач. 20 века, были переданы в Центр изучения истории эмиграции (ImmigrationHistoryResearchCenter) университета Миннесоты. Библиотеки, созданные выходцами из славянских и восточно-европейских стран, менее всего изучены в истории библиотечных собраний славянских и восточноевропейских стран на территории США. И вообще существование этих библиотек находится под угрозой. Сегодня их собрания часто оказываются изолированными от тех общин, потребностям которых они должны были служить. В распоряжении таких библиотек нет ни людских, ни материальных ресурсов. Одна из самых важных причин создания восточноевропейских собраний в Америке – это необходимость сохранения коллекций, которым грозит опасность, либо в Америке, либо на родине в европейских странах.
Заключение
Я попытался обрисовать ряд нерешенных в настоящее время вопросов, связанных с историей американских собраний из славянских и восточноевропейских стран. Я попытался также дать краткий обзор основных этапов развития таких коллекций в составе университетских, правительственных и публичных библиотек, в составе библиотек национальных мень-шинств. Мне кажется, что история таких коллекций в такой постановке освещается впервые. Многое из того, что представлено мною, опирается на сведения, изложенные в англоязычных сборниках, посвященных библиотекам США, а также на другие источники, частично относящиеся к теме. Хочется, чтобы все эти вопросы привлекли внимание не только специалистов библиотечного дела, но и общественность, ученых гуманитарных профессий. Сегодня создаются возможности для проведения исследований по истории коллекций славики в предвоенной Америке. Причем исследователи могут опираться не только на напечатанные труды, созданные на славянских языках, но и на рукописи. Такие исследования помогли бы избавиться от ложного представления, что важнейшие научные коллекции славики были созданы после Второй мировой войны. Они помогут также определить то место, которое занимают коллекции книг на славянских языках в общем составе собраний на иностранных языках в Америке 19 века.
Перевод с английского Г. Корневой и Т. Чебоксаровой