Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 231, 2003
На пороге XXI века Россию потрясли события, кардинальным образом изменившие ее облик, размеры, уровень жизни и даже психологию людей. Произошли серьезные перемены и во внешней политике. Среди многообразия вопросов, вставших перед новой Россией, не последнее место заняла проблема отношений с Японией, соседствующей с нами на Дальнем Востоке, но удаленной от Москвы на многие тысячи километров. Это, хотя и традиционное, но все же странное состояние удаленности и соседства, притяжения и отталкивания, интереса и непонимания характерно для российско-японских отношений как на официальном, так и на неофициальном уровнях, и вызвано, помимо всего прочего, слабым знанием друг друга. Долгое время Япония была доступна для изучения и познания лишь узкому кругу российских исследователей. Она продолжает оставаться малодоступной, но уже по другим причинам, и сейчас. В то же время спрос на информацию о Японии, всегда имевший место в нашей стране, ныне велик как никогда.
Сложная история двусторонних межгосударственных связей, довольно запутанная система геопсихологических отношений Восток-Запад и обилие мифов привели к тому, что сегодня Япония для России – во многом символ и образ. Часто этот образ имеет мало общего с оригиналом, и тогда он именуется «японским мифом». В конце 90-х годов XX века Россию, особенно ее развитые, университетские центры – Москву, Санкт-Петербург, Самару, Екатеринбург и некоторые другие города захлестнула новая, вторая за сто лет, волна безотчетного любовного интереса к Японии. Как и сто лет назад, сейчас наиболее популярна в России та Япония, которой не существует. Это не имело бы особого значения ни для русских, ни для японцев, если бы так часто не накладывало отпечаток на серьезные проблемы, стоящие перед нашими странами. История нашего соседства не так проста и омрачена вооруженными конфликтами. Это состояние не только сказывается на имидже, но и зависит от него. Кто и как формирует образ Японии? Насколько реальна та Япония, которую представляют себе в России, существует ли она вообще?
Мы выбираем, нас выбирают?
Любые образы, включая образы глобального масштаба, создаются не только «благодаря», но и «вопреки». С одной стороны, они строятся на фактах, с другой – на воображении. Поэтому в формировании образа любой страны важную роль играют профессиональные и непрофессиональные создатели обликов: имиджмейкеры, политики, журналисты, писатели, даже туристы – все, к кому обращено внимание аудитории. Формирование же имиджа любого государства происходит параллельно на двух уровнях: официальном и приватном.
Приватный имидж – дело самообразования, спонтанного интереса к стране, частного дружеского общения с ее гражданами. Процесс вполне индивидуальный и имеющий прикладной характер, ограниченный десятком книг и альбомов, кулинарным опытом, экзотическими вкраплениями в интерьер и одежду.
Официальный имидж – дело довольно скучное, циничное, порой опасное. Официальный уровень формирования образа государства связан с политикой, а потому некоторые его механизмы скрыты от посторонних глаз и, более того, знакомство с ними может нанести психологическую травму людям, уверенным, что их впечатления от страны никак не связаны с подковерной борьбой политиков, бизнесменов. Но, как известно, даже, если вы не занимаетесь политикой, она все равно занимается вами.
Используя средства массовой информации, книгоиздание, частные контакты, власть может в значительной степени контролировать процесс создания имиджа своей страны в глазах иностранцев и нередко делает это. При этом открытая пропаганда своих достижений, реклама превосходства своего образа жизни, то есть то, что исследователь этой проблемы В. Э. Молодяков обозначает как «жесткое моделирование образа»,1 особенно активно использовалась теми странами, большинства из которых уже нет на карте мира: Британской колониальной империей, нацистской Германией, Советским Союзом. Исключение составляют лишь США, давно и упорно расхваливающие американские ценности и образ жизни и подкрепляющие пропаганду активными действиями своих корпораций и морских пехотинцев по всему миру. Думается, что это все же порочный путь, он практически никогда не применялся Японией для моделирования своего имиджа за рубежом.
Гораздо больший интерес в нашем случае представляет так называемое «мягкое моделирование»2 облика страны и непосредственно связанный с ним приватный уровень формирования имиджа. Этот путь создания благоприятного образа государства куда более труден, долог и незаметен. Но и эффективность его может оказаться значительно большей. Общие принципы мягкого моделирования образа сводятся к использованию естественной тяги людей, особенно высокообразованной части общества, к познанию чужой страны.
Давно известно, что человеку свойственно приравнивать видимое к действительному, образ к реальности, и в дальнейшем руководствоваться не объективной информацией, а лишь впечатлениями, полученными от первого – наиболее яркого соприкосновения с образом. Если же речь идет о познании чего-то нового или экзотичного, не нужного по большей части в реальной жизни, но красивого, заманчивого, то тут открываются просто необъятные перспективы для мифотворчества. Мягкое моделирование рассчитано на то, что человек сам придет к нужным для страны-строителя модели заключениям. Каждый индивидуум склонен делать вывод из личных наблюдений и затем считать этот вывод правильным. Таким образом, для формирования нужного мнения достаточно лишь незаметно подтолкнуть человека к тому, что он хочет увидеть. Особенно велика эффективность такого приема при его использовании по отношению к представителям творческой интеллигенции, широкой прослойки ученых (и крайне мала в отношении, как правило, цинично настроенной политической элиты России). К мнению этих людей прислушиваются на родине и, даже если оно кому-то не нравится, оно все равно будет услышано – они «звезды» в своей стране и, следовательно, потенциальные имиджмейкеры. Они встречают в Японии самый теплый прием, вполне соответствующий их рангу и наводящий на мысли об их популярности здесь. Смыкая два уровня формирования образов (официальный и приватный), им показывают лучшие стороны японской жизни, дают возможность пообщаться с представителями местной элиты, размещают в престижных гостиницах, организовывают пресс-конференции, экскурсии и так далее. Неудивительно, что в результате такого «познания» Японии многие из представителей этой «активной фракции общества»3 навсегда проникаются искренней любовью к этой стране, так как они действительно находят здесь то, что искали. Кроме того, краткость пребывания в Японии не всегда дает им возможность перейти на следующие уровни страноведения. По мере увеличения срока жизни в чужом краю восторг свободы и удивление экзотикой нередко сменяются полным неприятием чуждых порядков и привычек и лишь затем (да и то далеко не у всех) формируется объективный взгляд на страну пребывания. Мало кто из приглашенных в Японию интеллектуалов имел возможность пожить здесь долго, а потому совершено естественно, что яркие и, как правило, восторженные, впечатления этих людей от первой встречи со Страной восходящего солнца тиражируются потом российскими средствами массовой информации и, таким образом, усилия по созданию положительного образа оказываются полностью оправданы. Как точно заметил В. Э. Молодяков, «ввести таким путем в заблуждение даже мыслящего человека (если он не является патологическим японофобом) труда не составит».
В то же время, очень важно сознавать, что отличие мягкого моделирования от жесткого состоит еще и в том, что человеку на самом деле дается возможность. Япония в состоянии предоставить практически неограниченный набор составляющих своего образа на любой вкус. Не случайно говорят: «Япония хороша тем, что у каждого она своя». Если человеку не нравится политика, скучна экономика, если его не интересуют живопись и литература, он все равно найдет для себя что-то, что «западет» ему в душу – будь то искусство икэбана или каратэ. Да и вряд ли кто-то будет спорить с тем, что сад камней храма Рёандзи действительно прекрасен, что в современной Японии действительно производятся отличные автомобили и высококлассная электроника, а средняя продолжительность жизни – сама высокая в мире. Наконец, чтобы японцы не казались в результате всех этих рассуждений такими циниками, стоит заметить, что многие звезды попадают в эту страну не по приглашениям различных фондов, центров обмена и тому подобных организаций, целенаправленно использующих в своей работе имиджмейкерские технологии, но и по инициативе «рабочих» организаций – оргкомитетов разнообразных фестивалей, писательских конференций и пр. «Пиаровский» эффект от таких поездок тоже имеет место быть.
Японцы не скрывают от русских или от кого бы то ни было многочисленных проблем своей страны, а некоторых просто раздражает наше безотчетное упоение Страной восходящего солнца. Видный японский дипломат и писатель А. Кавато высказался с недипломатической прямотой: «Наибольшей популярностью в России пользуется Япония, которой не существует». Так что заподозрить японцев в сокрытии теневых сторон жизни было бы неверно. Скорее, мы в России не готовы пока говорить о Японии объективно. Мы хотим сказок, но, как выразился известный японский славист М. Нумано «это проблема русской культуры, а не японской».4
Безусловно, было бы странно, если бы Япония не использовала свои огромные возможности для мягкого моделирования своего образа в глазах иностранцев. Крупнейшие культурные инвесторы, например, Японский фонд, активно, но ненавязчиво формируют имидж Японии в России, и этому можно только позавидовать и поучиться. В качестве свежих ярких примеров активности Японского фонда можно привести издание двухтомника современных японских писателей «Он» и «Она» или поездку в Японию популярного писателя и публициста В. Ерофеева. Оба мероприятия оказались интересными для образованных русских читателей среднего возраста. Проще говоря, это малочисленный пока в России, но крайне перспективный «средний класс» или все та же «активная фракция».
Тема отбора людей, приглашаемых в Японию за счет тех или иных фондов, интересна сама по себе. Говорить же о том, что наши студенты или стажеры подвергаются какой-то пропагандистской обработке, ни в коем случае нельзя.5 Лишь в учебниках японского языка для иностранных студентов, вроде широко известного «Японский для всех» («Минна-но нихонго»), то и дело в разных грамматических формах повторяется одна и та же мысль: «Я хочу жить в Японии», «Я не планирую в ближайшее время возвращаться в свою страну», «Я решил работать в Японии» и так далее. Часть иностранных молодых исследователей действительно остается в Японии на продолжительное время, используя стипендии других организаций, но вряд ли сейчас можно говорить об «утечке мозгов». Япония по своей привлекательности пока не может сравниться с Америкой, да и языковой барьер мешает чрезвычайно.6
В отношениях России и Японии существует и еще один путь формирования имиджа. Он является самым старым и самым порочным – речь идет о создании образа друг друга через третьи (прежде всего, англоязычные) страны. Одним из первых примеров такого подхода со стороны Японии было исследованное российским историком из Осакского университета М. Ковальчук заключение о результатах посещения России миссией Ивакура в 1873 году – «Достоверный отчет о поездке специального посольства в США и Европу», вышедший в 1878 году. Пробывшая в России всего 16 дней (по сравнению с 14 месяцами в Соединенных Штатах и Европе) японская делегация опубликовала выводы, в значительной мере взятые из англоязычных источников и имеющие откровенно предвзятый характер.7 Но еще почти за 10 лет до этой публикации русский путешественник М. И. Венюков писал: «Постоянными усилиями европейцев, особенно англичан и французов, русское имя несколько дискредитировано в Японии… Все усердно внушают японцам, что Россия их главный и самый опасный враг… Всякий русский корабль… кажется потому японцам чуть не авангардом завоевательного флота, каждый русский путешественник – тайным агентом».8
Увы, с тех пор мало что изменилось. Из-за слабой популярности России и откровенной несамостоятельности Японии во внешнеполитической сфере, Токио до сих пор ко многим вопросам, в том числе и касающимся отношений с Россией, подходит с атлантистской точки зрения. Чего стоит хотя бы признание авторов одиозной книги «Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией» в том, что пресловутый «территориальный вопрос», о который уже несколько десятилетий разбиваются попытки наладить более тесные отношения между нашими странами, был фактически инспирирован США: «семена раздора между Японией и Советским Союзом были посеяны Дж. Ф. Даллесом».9
Определенную опасность представляет и получение через третьи руки искаженной информации о Японии в России, но здесь этот вопрос не стоит так остро в связи с резким увеличением числа людей, владеющих японским языком, да и по причине упоминавшейся активности японских культурных и информационных организаций, а также отдельных людей, служащих «культурным мостиком» между нашими странами. «Англосаксонский акцент» в России явно слышится, пожалуй, лишь, в бесчисленных «суши» и «сашими» вместо правильных «суси» и «сасими». Да, пожалуй, еще книги по боевым искусствам и дзэн-буддизму по-прежнему переводят с английского, вводя в оборот все ошибки и стереотипы западных исследователей, далеко не всегда знающих то, о чем они пишут. Видимо, большинству наших японоведов эта тема пока представляется слишком «популистской», а потому не заслуживающей особого внимания, что совершенно несправедливо. Боевыми искусствами в России занимаются около пяти миллионов человек. Это едва ли самый высокий показатель в мире, и, судя по всему, это больше, чем на родине каратэ и айкидо!
Что же видят россияне в Японии, освещаемой предвзято и бескорыстно, описываемой профессионалами и дилетантами, мягко подаваемой на ежегодных фестивалях японского кино в Москве и грубо требующей вернуть «северные территории» на Дальнем Востоке?
В Японию с любовью
Самое интересное в формировании образа Японии в России то, что оно происходит во многом усилиями самих россиян. Мы сами придумываем Японию, в которую потом начинаем верить. Происходит как в одной популярной песенке «Я его слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила».
Объективный опрос по теме «Геопроект: Япония» был проведен в марте 2001 года 130 экспертами Фонда «Общественное мнение» под заголовком «Будущее России и Японии». Из его результатов следует, что 56% россиян считают Японию дружественным государством, несмотря на наличие нерешенных проблем, о которых осведомлен 91% опрошенных. Аудиторию, настроенную положительно по отношению к Японии, эксперты характеризуют следующими признаками: «Возраст – от 18 до 35 лет, сторонники Путина, оптимисты». Основная часть этих людей – гуманитарии, студенты и люди с высшим образованием, две трети опрошенных – мужчины.
Недружественной Японию считают в среднем 27% респондентов, а на Дальнем Востоке эта цифра поднимается до 43% от общего числа опрошенных. Не испытывают симпатий к Японии сторонники коммунистической партии и люди в возрасте старше 35-40 лет, живущие в удалении от крупных городов, люди социально напряженные, если так можно выразиться.
Если же говорить о большинстве, – а данное исследование позволяет считать, что с симпатией к Японии относится большинство россиян, – то, анализируя их высказывания об этой стране, мы получим тот самый набор штампованных мифов, из которого состоит «любимая Япония»:
1. Экономическое чудо: электронная империя, «страна Sony и Toyota».
2. Японский характер: трудолюбие и организованность, высокий уровень образования населения – «там все умные».
3. Страна с высочайшей культурой: «все пьют чай и выращивают цветы».
4. Страна гейш и самураев: все занимаются боевыми искусствами, женщины ходят в кимоно и практикуют икэбана.
На главной странице сайта одной из российских туристических фирм можно прочитать резюме вышесказанного: «Миру явились самобытнейшие образы Японии: величественная гора Фудзияма, цветущая ветка сакуры, пленительные гейши, яростные самураи, изящные кимоно, утонченные гравюры «укиёэ», чайные церемонии…»
«Самобытнейшие образы» не меняются со времени «открытия Японии» европейцами. За это время страна пережила трех императоров, победила Россию в войне, захватила половину Азии, была разгромлена, испытала две атомные бомбардировки, стала второй экономической державой в мире и выиграла у России в футбол. Чем вызван столь упорный отказ россиян от понимания того, что в Японии давно нет самураев, а гейш многие японцы не видели ни разу в жизни? Почему мы уверены, что подавляющее большинство японцев каждый день занимается чайной церемонией, когда в жизни они предпочитают более крепкие напитки? Что нас так влечет к этой стране, почему мы ждем от нее чего-то сверхъестественно хорошего?10
Российский исследователь А. Е. Жуков объясняет этот странный феномен тем, что еще в советское время был создан расхожий стереотип Японии как привлекательной для зажатых многочисленными ограничениями советских людей страны: «Япония вызывала особый интерес как пример общества, сумевшего сохранить национальную самобытность, несмотря на любые преобразования и внешние влияния. При этом в соответствии с общественной потребностью, степень японской самобытности зачастую преувеличивалась, но фактически подразумевалось, что подобная самобытность свойственна и другим народам мира…».11 Конечно, нам в этом помогли и жители Страны корня солнца с помощью известных уже технологий моделирования образа, опирающихся в своей идеологической основе на теорию культурного национализма «нихондзинрон». М. Нумано свидетельствует: «…сами японцы, долгое время утверждавшие, что никакому иностранцу недоступны все эти «ваби», «саби» и дзэн-буддизм, что «уникальная» красота по-японски внятна только самим японцам, внесли свой существенный вклад в создание этого мифа о «непознаваемой» японской душе».12
В результате такого «творческого самовозбуждения» уже несколько десятилетий Япония, с точки зрения большинства россиян, выглядит вполне гармонично, представляя собой идеальное для многих русских сочетание высокого материального уровня жизни и развитых духовных потребностей. Этой гармонии и не хватает нам в представлениях о другом высокоразвитом в экономическом плане государстве – Америке, к культуре которой россияне традиционно относятся скептически, а самое главное, именно этой гармонии не хватает самой России. То и дело звучащие признания самих японцев об отсутствии в их стране национальной идеи в расчет не принимаются – зачем? Располагая стойким набором стереотипов об экономическом чуде, находясь под давлением штампов о «стране, совершившей рывок в будущее, но сохранившей национальный дух вместе с кимоно», удачно используя многолетний недостаток информации о реальной Японии и испытывая на себе технологии мягкого моделирования имиджа, россияне придумывают некое идеальное общество на Японских островах.
Пень сакуры?
Негативные стороны современной Японии в России почти не известны. Информация о них интересует нас слабо – обидно, когда разрушаются сказки. Этот нюанс удачно подметил кумир российской молодежи популярный переводчик Д. В. Коваленин: «…большинство людей в нашей теме делятся на две категории – на практиков и тех, кто один раз увидел какую-то свою Японию и довольствуется этим, и не хочет больше никакую, отличную от этого представления, Японию видеть. Как надпись в гостевой книге у нас на сайте13: «Что вы мне говорите про какую-то настоящую Японию! Мне уютно в той, которая мне нравится, которую я выдумал, которую я создал! Я люблю самураев, люблю гейш, люблю средневековые буддийские храмы, сямисэны. Не разрушайте мою сказку!»14
Японцы сами все чаще разрушают придуманную когда-то ими и доведенную до абсолюта русскими сказку. Необходимость объективного показа Японии понимают ее лучшие представители. Последние два-три года были отмечены их активной «имиджбрейкерской» деятельностью в Москве. В 2000 году М. Нумано прочитал здесь лекцию «Не только самурай и гейша», предварявшую выход сборника «Он» и «Она», который нанес удар по мифу о классичности, уникальности и даже, если так можно выразиться, «японскости» литературы Страны восходящего солнца: «Образовался довольно серьезный разрыв между массовыми, часто идеализированными или просто искаженными образами традиционной Японии, которой уже давно нет, и той реальной Японией, какая она есть». Текст лекции до сих пор перепечатывается самыми разными изданиями, а в Интернете его можно найти даже на сайте клуба айкидо! Через год, выступая на факультете журналистики МГУ, композитор С. Сайгуса внезапно для русских студентов заговорил не о японской поп-музыке, а о сексуальных проблемах японской молодежи и о порнографии. Лейтмотивом его выступления стали слова: «Страна без Бога – страшная страна». Спустя два месяца в лекции «Современная Япония – мнимая и реальная» А. Кавато рассказал о трудностях японской экономики периода глобализации и о стереотипных, лишенных всякого основания, представлениях о высокой стабильности японской культуры, затронув и вопрос падения общего интеллектуального уровня.15 Наконец, эту тему продолжил в сентябре 2002 года ученый, специальный советник кабинета министров Японии Т. Сакаия, рассказав москвичам об идее перевода японского общества с индустриального типа развития на интеллектуальный и о трудностях, связанных с этим.
В России представляют Японию, как высокоинтеллектуальный социум (вспомним: «там все умные»). В понятие интеллектуальности закладывается сугубо российское определение этого качества – широкую образованность, начитанность В нашей стране не понимают, что японская «интеллектуальность» – не такая. Здесь важно знать, но не мыслить! Да, японцы интеллектуальны, но они интеллектуальны технологично, индустриально. Они великолепно разбираются не в предмете, который изучают, a лишь в теме, на которой специализируются. В наукоемких, «индустриальных» областях знания такой подход оправдан и, вероятно, именно он принес японцам заслуженную славу лучших производственников. Вполне возможно, что и не стоит японцам ломать голову над какими-то надуманными проблемами интеллектуализации. Более того, попытка взглянуть на себя со стороны может кончиться для японцев плохо – то, что они увидят, может потрясти их до глубины души. При столкновении с японцами в вопросах, не касающихся непосредственно темы специализации, русских может ждать шок – представитель этой страны с университетским образованием часто не знает вещей, с которыми в России знаком едва ли не каждый школьник. Это же касается и многих ученых. Автору приходилось сталкиваться с ситуацией, когда специалист по русской литературе ХIХ века не знает ничего о литературе века XX, и это – нормально для Японии. Кстати, «благодаря» этим особенностям Россию в Японии представляют крайне невнятно (еще более размыто, чем в России – Японию), и даже разговаривая со многими учеными русистами очень часто приходится выслушивать лишь до дыр затертые штампы о Достоевском, Чехове и непознаваемом русском характере. Такой подход к академическому образованию поощряется, а на широко образованных интеллектуалов «косятся» их коллеги. Нельзя не отметить, что и в Японии многие начинают опасаться, что такое погружение в узкую тему может когда-нибудь сыграть с нацией злую шутку. В своей лекции, адресованной, как видно из предисловия к ней, «представителям европейских стран», Т. Сакаия, как настоящий японский чиновник, тщательно акцентирует внимание на хорошем, по его мнению, состоянии японской экономики, на высокой социальной стабильности японского общества, опровергает представления о рушащемся общественном укладе и падении нравов, и делает вывод: «Япония… так и не разработала концепции, национальной идеи, свойственной обществу, ориентирующемуся на национальные ценности… Система образования ориентировалась на подготовку персонала для участия в массовом выпуске серийной продукции… Усилия преподавателей были сосредоточены не на развитии у детей позитивных задатков, а на преодолении имеющихся у них недостатков. Как следствие, многие дети (и, в первую очередь, наиболее одаренные из них) превратились в стандратных людей, лишенных как достоинств, так и недостатков… Мы должны пересмотреть… свой менталитет и свою систему».
Готовые воспринимать все, что угодно, но ничего не воспринимающие системно, японцы могут оказаться (а возможно, уже оказались) под угрозой лишиться всего. Прежде всего того, что так восхищает русских, – японской культуры. В. Ерофеев с горечью констатирует: «Современная японская культура – это культура, которая обесцвечивается, уходит в развлечение и этого уже почти не стесняется, в отличие от русской культуры. Здесь серьезный культурный кризис. И они – японцы – уже сдались. Они фактически не оказывают сопротивления, это не в их сегодняшнем характере… Если культура японская будет и так дальше развиваться, то понятно, что их ждет судьба Америки, в этом плане довольно скучная судьба…Это все как-то не соответствует тому московскому представлению о том, что есть сила японского характера».16 А. Кавато иронизирует по поводу московских представлений о поглощенности японцев своей традиционной культурой: «Когда вы попадаете в эту страну, то сами можете видеть, что мы больше не занимаемся ежедневно икэбана – слишком быстрый для этого темп жизни в сегодняшней Японии… Что же касается традиционной культуры… Ею занимаются в основном молодые девушки или, наоборот, пожилые японские дамы. Наверно, это единственные люди, у которых в этой стране есть свободное время».17
Так же несостоятельно выглядит при ближайшем рассмотрении и чрезвычайно популярный миф о том, что чуть ли не все японцы поголовно практикуют боевые искусства. Кумир российских поклонников восточных единоборств и признанный авторитет в этой области, автор бестселлера «Кэмпо – традиция воинских искусств» профессор А. А. Долин разбивает устойчивые представления русских о японцах как о мастерах каратэ и дзюдо: «В Японии вообще боевые единоборства находятся, на мой взгляд, в большом «загоне», если иметь в виду их место и роль в общественной жизни. Это странно для родины каратэ… хотя многочисленные секции будо существуют, пропаганды этих национальных японских воинских искусств не ведется практически никакой».18
Очень не хотелось бы, чтобы данные тезисы были восприняты как циничная попытка отвергнуть все, что есть хорошего в Японии, в японской культуре, и поколебать теплые чувства отечественных японофилов. Думается, что для тех, кто действительно уважает Японию, ее народ, историю, культуру, важно иметь объективный взгляд. А для этого просто необходимо как можно больше знать о «Стране корня солнца», выйдя из столь пленительной для нас тени от развесистой японской «клюквы».
Призрак бродит по России
Любопытно узнать – есть ли причины уверовать в свои впечатления о Японии как о стране недружественной у той категории населения, которая этому государству не симпатизирует? Известно, что ее интерес к Японии крайне невелик, если вообще существует. Имидж Японии, образно говоря, достался этой аудитории «по наследству» и включает, в основном, следующие отрицательные стереотипы:
1. Внезапная, неожиданная, а потому нелогичная и почти мистическая победа маленькой Японии над большой царской Россией с попутным затоплением крейсера «Варяг» и взятием Порт-Артура. Продолжается эксплуатация рожденного примерно сто лет назад имиджа японцев, как «коварных азиатов», размахивающих мечом. Тот факт, что речь идет о странах-участницах конфликта, ни одна из которых в реальности уже не существует (послевоенную Японию вряд ли можно идентифицировать с довоенной, даже при хваленой японской преемственности традиций), в расчет не принимается.
2. Неуемная агрессивность азиатского соседа вдоль наших границ до и во время Второй мировой войны – подавленный, но далеко не изжитый «комплекс самурая». Здесь особенно живуче наследие советской пропаганды, которая, хотя и не проповедовала расовую ненависть к японцам (как это делала американская пропаганда во время Второй мировой войны), но и не позволила создать окончательно мирный образ послевоенной Японии (имидж улыбчивого человека в белом воротничке и с фотокамерой в руках, усердно взращиваемый в США в те же годы, в России так и не прижился).
3. По заслугам наказанная Япония не может выставлять свои претензии стране-победителю. Этот тезис подпитывается и самими японцами, то без конца теребящими проблему «северных территорий», то грозящими отказаться от мирной конституции, поэтому вряд ли Японии стоит ожидать, что Россия откажется от этого образа без уступок с японской стороны.
Территориальная проблема – пожалуй, единственный случай, когда Япония применяет к России методы «жесткого моделирования» образа, а проще говоря, берется за пропаганду. Неумелыми действиями японских пропагандистов в значительной мере объясняется наличие тех самых 43% населения Дальневосточного федерального округа, которые считают Японию недружественным государством. В самом деле, как может возникнуть чувство расположения к стране, которая называет вас оккупантом, гражданином государства, к которому «японский народ испытывает традиционное чувство недоверия» и снисходительно обещает не требовать Сахалин и денег в придачу, если вы уступите «северные территории»? Показательным примером такой жесткой, приводящей, в лучшем случае, к непониманию, а в худшем – к разжиганию вражды пропаганды является книга «Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией. 88 вопросов от граждан России», изданная в 2000 году в Москве. Внимательно прочитав эту книгу, можно убедиться, что японцы не менее чем русские, находятся в тисках мифа об опасности, исходящей от соседа.
По данным опроса, противниками передачи островов Японии являются примерно 56% россиян (в Дальневосточном федеральном округе эта цифра возрастает до 70-72%). Это почти столько же, сколько считает Японию дружественным государством! Можно сделать вывод, что для большинства русских японская культура, японский бизнес и японская политика существуют раздельно, а это, в свою очередь, говорит о растущей образованности и самостоятельности мышления российского общества.
Считать, что негативный образ Японии, существующий в воображения японофобов, полностью соответствует действительности, тоже никак нельзя. Хотя бы по той причине, что эта активная, но в основной своей массе непросвещенная часть населения с Японией знакома плохо. Рассуждая о возможной агрессии со стороны Японии и о попытках получить «северные территории», японофобы не всегда отчетливо сознают тот факт, что, несмотря на все успехи в области экономики, Японию до сих пор нельзя признать самостоятельным государством в области внешней политики. Связанная юридически американо-японским договором безопасности и психологически скованная многолетним преклонением перед США, Япония не может рассматриваться как полностью инициативный игрок на международной арене, по крайней мере, в отношениях с Россией. Политолог С. Хакамада подтверждает, что Япония готова даже пойти на изменение своей знаменитой пацифистской Конституции ради хорошего имиджа в глазах заокеанских партнеров: «…на Западе очень недовольны тем, что, по их мнению, наша страна не выполняет свой международный долг… Европейские страны и Америка критикуют Японию за бездействие и хитрость – то, что мы платим, но не воюем, по их мнению, некрасиво…Премьер Коидзуми…готов ради этого даже изменить Конституцию».19 С. Хакамада оценивает возможные последствия разрыва военно-политического союза с Америкой как крайне негативные и для Японии, и для России: «Япония не хочет становиться военной страной. У нас, честно говоря, и армию-то не очень любят, и служить в ней не хотят. Но и у вас, когда говорят о том, что Япония должна стать более свободной от Америки, не понимают, что это означает уже реальную милитаризацию страны и появление новой ядерной державы. В случае разрыва договора безопасности с Америкой, мы вынуждены будем создать свое ядерное оружие и модернизировать вооруженные силы, тем более, что все возможности для этого у нас есть».
Видимо, нам не следует ожидать улучшения образа Японии у данной категории населения России, по крайней мере до тех пор, пока японцы не оценят пагубность и неэффективность неуважительного подхода к настроениям россиян и не прекратят использование жесткой модели в отношении формирования у русских образа Японии. Многие японские политологи этот нюанс игнорируют, давая волю высказываниям в духе речи Черчилля в Фултоне, как это сделал там же профессор университета Эдогава И. Такидзава: «…всякий раз, когда мы садимся за стол переговоров с российскими партнерами, следует… твердить как молитву, что «северные территории – японская земля», и твердо предупреждать, что пока территории не будут возвращены, мирный договор не будет заключен и не следует надеяться на экономическое сотрудничество».20
Подводя некоторый итог сказанному, можно констатировать, что стереотипы, лежащие в основании «моды на Японию», просты и понятны: бусидо и гейши – это романтично, суси и Мураками – это модно, электроника и автомобили – это круто. Несомненный плюс этой сказки в ее производительности: рестораны японской кухни существуют, их становится больше, а цены в них – ниже. Японская литература – несомненная часть литературы общемировой. Независимо от того, считаете ли вы Харуки Мураками представителем стиля «моно-но аварэ» или «ультрамодернистским автором», его книги продолжают переводить и читать. Японская мода, ведомая Кэндзо, Ямамото, Мори, завоевывает весь мир, и Россия, несомненно, не останется в стороне от этого процесса. Точно так же произойдет и с остальными составляющими японского мифа – кажется, что Россия напичкана сегодня Японией до отказа, но, если она требует еще, значит, пока недостаточно. Думается, что русская культура сможет «переварить» эту проблему, и с течением времени количество знаний о Японии перейдет в качество. Спонтанный же интерес россиян к Японии, вызванный, помимо всего прочего, попытками найти свое собственное место в мире, через какое-то время утихнет, чтобы позже разгореться вновь. Этот сугубо русский нюанс страноведения не будет исчерпан до тех пор, пока не станет ясна и прозрачна новая русская национальная идея.
От России в огромной степени зависит и изменение точки зрения на Японию у тех, кто сейчас враждебно относится к этому государству. Как только в нашей стране вырастет уровень жизни, социального обеспечения, образования, изменится и мнение о Японии. Будет решен и территориальный вопрос – «на равных», по обоюдному согласию, как это предлагает, например, геополитик А. Г. Дугин: «Курилы надо вернуть Японии, но это должно осуществляться в рамках общего процесса новой организации евразийского Дальнего Востока. Кроме того, реституция Курил не может быть осуществлена при сохранении существующего расклада политических сил в России и Японии». Поэтому и Японии, всегда очень чутко выстраивающей свою модель поведения в зависимости от места страны-партнера в мире, стоит задуматься о пересмотре своего образа в России и отношения к территориальной проблеме примерно так, как она сделала это в отношениях с КНР. Имеющая неразрешенные территориальные споры с КНР и Республикой Корея, Япония предпочитает не портить с ними отношения (ее имидж как страны-захватчика во время войны до сих пор там не очень хорош), да и оба этих государства выгоднее иметь среди друзей, чем среди врагов.
Вероятно, Япония и дальше будет продолжать дифференцировать моделирование своего имиджа в мире. Она будет позиционировать себя как политически весомую страну в глазах США и стран Европы, акцентируя внимание на своей экономической мощи и ведущей политической роли в странах АТР. Поведение же Японии в отношении России пока трудно предсказать – точно так же, как и поведение России в отношении Японии. В обоих случаях это в огромной степени зависит от имиджевого фактора. Вполне возможно, что в ближайшее время россиянам придется соприкоснуться с новыми оттенками образа нашего соседа, и в том числе научиться отличать «образ Японии» от «образа японцев». Для объективного восприятия этого нового необходимо разобраться в том, что нам действительно известно о Японии, научиться отделять мифы от правды, имидж от реальности. Надо просто больше знать.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Молодяков В. Э. Моделирование образа Японии //Япония: переворачивая страницу. М., «Восточная литература», 1998.
2. Там же.
3. Термин принадлежит герою романа Бориса Акунина «Внекласное чтение».
4. Предисловие к тому «Он» двухтомника современной японской прозы «Он» и «Она» (М., «Иностранка», 2001).
5. Тем не менее, косвенным образом пропагандистский эффект достигается и в этом случае. Посетивший осенью 2002 г. Нижний Новгород директор Департамента по сотрудничеству с Россией МИД Японии Акира Имамура с удовлетворением узнал, что в этом городе наряду с Японским центром создана Ассоциация участников стажировок в Японии, а очередь желающих изучать японский язык достигла 800 человек.
6. Тем не менее, число русских в Японии увеличивается: 1999 год – 3297 человек; 2000 год – 4893 человека, 2002 год – около 10000 человек (по данным посольства РФ в Японии и официального статистического ежегодника «Нихон токэй нэнкан»). В эту статистику не включены граждане РФ, прибывающие в Японию по визам сроком на 3 месяца и менее.
7. Ковальчук М. К. Миссия Ивакура в Санкт-Петербурге. Анализ впечатлений японских посланников о России сто тридцать лет спустя // Япония. Ежегодник. 2002–2003. М., 2003 (в печати).
8. Венюков М. Очерки Японии. СПб, 1869.
9. Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией. 88 вопросов от граждан России. М., «Материк», 2000, вопрос 34.
10. Популярность «Аум синрикё» отчасти была вызвана бездумно положительным имиджем Японии в России.
11. Жуков А. Е. Японское зеркало: факторы формирования представлений о Японии в странах Запада и России// httр://www.comitet21.ru
12. Нумано М. Японский язык на пути к мировой литературе // «Япония. Путь кисти и меча», 2002, №3.
13. Имеется в виду сайт http://www.susi.ru, с которым долгое время тесно сотрудничал Д. В. Коваленин.
14. Интервью автору, ноябрь 2001 г., Москва.
15. Кавато А. продолжил эту тему в работе «Подъем и падение «японской модели» экономики, способы реанимации»: Япония. 2001-2002. Ежегодник. М, 2002.
16. Интервью автору, сентябрь 2002 г., Токио.
17. Интервью автору, январь 2002 г., Москва.
18. Интервью автору, сентябрь 2002 г., Токио.
19. Интервью автору, июнь 2002 г., Токио.
20. Цит. по: Галузин M. B. Созидательное партнерство или «островной тупик?» // «Знакомьтесь – Япония», № 32, 2001.