Опубликовано в журнале Нева, номер 3, 2016
Максим Адольфович Замшев родился в 1972 году в Москве. Окончил
Музыкальное училище имени Гнесиных и Литературный
институт имени А. М. Горького (семинар Владимира Фирсова). С 2015 года шефредактор
«Литературной газеты». Живет в Москве.
*
* *
Петербург
наступает, как интеллигентное войско,
Чтобы
пленные знали, что их отпускают обратно.
Я
иду по Фонтанке, а ты понимаешь превратно
Каждый
шаг мой усталый. Ну что? Невтерпеж, так завой же,
Чтоб
смешаться с гудками заводов, которых не слышно,
Чтобы
слиться с трамвайным безумием прошлого века,
Может, даже получится снова найти человека,
Но
я спрячусь в четвертом дворе. Извини. Так уж вышло.
Если
смерть не заметна, то мы ее не замечаем,
Говорим
о покинувших нас как о тех, кто остались,
Словно
вот они только что с нами о чем-то шептались,
А
теперь пробавляются где-то ватрушкой и чаем.
Петербург
наступает на пятки тому, кто не хочет
Навсегда
уходить, но бредет по привычке куда-то.
Кто
гордится бессмыслицей рифм, тот запутает даты.
Петербург
— это память моя, что отныне короче.
А
Нева, как одна поэтесса,
опять подражает
Неизвестно
кому, в зеркалах небосвода красуясь.
Мы
не встретили Бога, зачем поминать его всуе,
Нам
осталось увидеть одно: чья карета въезжает
На
Дворцовую площадь и кто ею правит проворно.
Петербург
отступает, как интеллигентное войско..
*
* *
На
Литейном голуби подобрели,
К
воробьям немножечко подостыли.
А
в цирюльнях морщатся брадобреи,
Так
чужие волосы им постыли.
Жизнь
моя всё крутится, как монетка,
Не
всегда здесь ровные мостовые,
Дунешь,
и покатится прямо в Невский,
А
на Невском дяденьки ходят злые.
Как
пластинка, молодость заедает,
Слишком
тонким выдалось то свеченье,
Водку
кислой горечью заедает
Друг
мой, не поверивший в воскресенье.
На
Литейном голуби те ли, те ли?
Что
с руки кормила ты так беспечно.
Улетели,
милые, улетели,
Счастье,
как поэзия, быстротечно.
Дедушки
и бабушки на скамеечках
Ждут,
чтоб наше прошлое им вернули.
Безнадежность
спуталась с бесконечностью…
На
Литейном голуби…
гули- гули..
*
* *
Луну
найти на небе просто,
Она
одна.
А
задавался кто вопросом,
К
чему она?
Чтоб
наблюдать, как кофе глушит
Больной
поэт?
Или
ведет себя по лужам
Живой
скелет?
Луна
давно необитаема,
С
тех пор, как ты
Сказала
мне, что наша тайна
Для
темноты,
Что
ты при свете сможешь лучше
Найти
свой дом.
Я
Зевс, я собираю тучи
И
сею гром.
Когда
гроза, луна рыдает,
Как
психбольной.
И
от Алтая до Валдая
Гуляет
вой.
Его
с трудом выносят люди,
Свой
слух губя.
А
я учусь играть на лютне,
Так,
для себя.
Я
скоро дам лютнистам фору
Из
многих фор.
Как
же пользителен для формы
В
конце повтор.
Луну
найти на небе просто,
Не
спишь еще?
Но
сколько мне хрипеть вопросом:
А
я прощен?
* * *
Хочется
в Италию. Почему?
Потому
что русские любят петь,
Мне
в Пьемонте нравится, а ему
Лучше
на Сицилии жить и млеть.
Уплыву
по Тибру я в Древний Рим,
Ты
меня попробуй-ка отлови.
А
когда окажется, что горим,
Спрячу
в виноградниках от любви.
Хочется
в Италию, в тот Милан,
Где
в кафе кричала ты: — Кофе мне.
Несмотря
на санкции и обман,
Если
есть где истина, то в вине.
Блок
любил Италию, я люблю.
Бродский
хочет праздновать что-нибудь,
Пусть
большое плаванье кораблю,
У
гондолы маленькой узкий путь.
Пусть
кричат, что выскочка я и хлюст,
Только
в этих окриках слышу фальшь.
Зимы
там бесснежные — это плюс.
Кто-то
бросил яблоко на асфальт.
*
* *
Мы
все когда-нибудь умрем,
И
даже я.
Личину
нужную сопрем
У
бытия.
Уткнется
мордой в черный пух
Созвездье
Пса.
Мне
будет жаль бессмертный дух,
Эх,
смерть-коса…
Зачем
же косишь всех подряд
Ты
от и до?
Тебя
ведь нет, ты звукоряд
Без
ноты «до».
Ты сон пустой, металлолом,
Ты
ерунда.
Мы все когда-нибудь умрем
Не навсегда.
С
утра кричит «ку-ка-ре-ку»
Чудак
петух.
И
мелют мельницы муку,
И
дышит дух,
Где
хочет, дышит — не указ
Ему
молва.
Все
будут живы — это раз,
Здоровы — два…